воскресенье, 22.12.2024 |
|
||||||||||||||||||||||
 |
|
||||||||||||||||||||||
| Главная | Новости | Турниры | Фото | Мнение | Энциклопедия | Картотека | Голоса | Форум | Поддержать сайт |
В шахматах, по-видимому, не было гроссмейстера из мировой элиты, занимавшего такие высокие посты в гражданской жизни. Может быть, лишь исландский гроссмейстер, претендент Фридрик Олафссон, бывший президентом ФИДЕ и председателем Исландского парламента. Чешский международный мастер Мирослав Катетов был ректором знаменитого Карлова университета в Праге, а американский гроссмейстер Кен Рогофф – экономическим советником Международного валютного фонда, но они оба далеки от шахматной элиты. Докторами науки и права (кто больше, кто меньше, если можно так выразиться) были Ботвинник, Ласкер, Алехин, Эйве, Бернштейн. Но все, что написали Ласкер и Ботвинник, можно квалифицировать как околонаучную литературу, затрагивающую не совсем конкретные предметы. Никто из них и близко не подошел к научному уровню Милана Видмара.
Кем он только не был – ректор Люблянского университета, президент Словенской Академии наук, один из величайших мировых специалистов в области трансформаторов, автор лучших учебников по электрическим машинам и трансформаторам, на основе которых учились все европейские студенты (в том числе и Михаил Ботвинник), директор нескольких компаний – энергетических и производящих электродвигатели, президент югославской шахматной федерации. Его литературное наследие огромно – труды по трансформаторам и электромашинам переведены на все европейские языки, но сколько еще шахматных и философских книг написал доктор! В 1914 году в Мангейме у него состоялся разговор с Таррашем. (Как известно, этот турнир был прекращен ввиду начала первой мировой войны; Видмар шел на втором месте вслед за Алехиным, имея 8,5 очков из 11.) Видмара мучила совесть, что он тратит долгие недели на неважные дела, в то время как трансформаторы ждут, книги о них нужно писать. И он сказал великому доктору: «Мои партии и комбинации, мои ходы не имеют значения. Мне кажется, что я должен заниматься более важными делами!» По свидетельству Видмара, Тарраш посмотрел на него, как на лягушонка, и сказал: «Более значительного дела ищете? А что может быть важнее шахмат?» В качестве ответа на этот вопрос можно привести несколько цитат из книг Видмара: «Я знал всех профессионалов последнего столетия – все были созданы для шахмат и лишь для шахмат. Вне шахмат были неупотребительны и неважны, а в шахматах – великаны, некоторые – настоящие художники. Тот же Тарраш не достиг успехов в стоматологии, потом лечил гипнозом. Мне же шахматы не могли наполнить жизни. Это миниатюра жизни, но не жизнь. Шахматы наполняли пару месяцев в году, но красоты успешной работы не могли мне заменить». «Да, я потом понял – в шахматном мире в самом деле живешь настоящей жизнью, а в реальной жизни ты игрушка. В шахматах переживаешь то, что в настоящей жизни тебе недоступно. Шахматы меня увлекают, как музыка Вагнера. Начинающему комбинация в шахматах так же непонятна, как симфония Бетховена. Мой любимец – Пильсбери, который атаковал с необычайной энергией. Тарраш для меня – шахматный Вагнер, Морфи – Гендель, Капабланка напоминает Моцарта. Таррашево направление – германское, основательное, трезвое. Шахматы Чигорина были славянские, широкие, мечтательные». «Большие шахматы не наука, а искусство! Лишь Тарраш хотел быть ученым, его партии полны логики и расчетов. Он не стал чемпионом мира, даже в Карлсбад приезжал не играть, а лечиться. Ласкер был художник, так же, как и бессмертный Алехин. Для художника логика лишь инструмент, фантазия – все. Лишь способ выражения своего «я» относит художника к той или иной школе». «Наша жизнь, как партия начинающего, очень неразумна. Удивительно, как мы способны делать большие ошибки и придумывать нелогичные планы. Большинство молодых жизней проиграно в дебюте, как и в шахматах у начинающих. Человеческие шахматы слепы, человек не видит всей доски, которая в обличье Вселенной лежит перед нами. Для начинающего шахматы – азартная игра, так же, как и жизнь для любого человека. Человек, стань мастером, думай над ходами жизни, считай варианты. Победи случайность, которая играет в плохие шахматы! Скоординируй фигуры! Будь разумен и добр не только для себя, но и для всех!»
Лишь его «Goldene Schachzeiten» и « Das Ende des Goldzeitalters» изданы на немецком, а все остальные – «50 лет за шахматной доской», «Между Европой и Америкой» (сборник философских эссе о путешествиях в Америку в 1927 и 1936 годах), «Мой взгляд на мир», к сожалению, неизвестны широкой шахматной (и нешахматной) публике. Я прочитал все и должен сказать, что такого таланта изложения не было ни у одного из шахматных литераторов! Писал Видмар книгу обычно 2-3 месяца, «зарывшись» в лесу на берегах Бледского или Бохиньского озер – между этими жемчужинами Альп всего 20 км. Как образно сказал он сам – «ехал я всю жизнь по двум колеям». Его авторитет был настолько высок, что для судейства матч-турнира 1948 года за звание чемпиона мира лучшей кандидатуры нельзя было придумать. Ботвинник потом признался, что Видмара побаивались все, даже известный скандалист Решевский.
С шахматами Видмар познакомился зимой 1899/1900 года. Вот как он сам рассказывал о начале своей шахматной карьеры: «Отец вынул трубку изо рта и сказал: «Со своим приятелем Феряком вы ловите мотыльков и играете в солдатиков, теперь хватит, есть более умная игра – шахматы. Мы с мамой раньше играли, но все время ругались за шахматной доской». Рассказал об интересных фигурах, защите пешек, страшных конях. О своем шахматном учителе. Вот я и склеил сам доску и фигуры, ладьи-квадраты, слоны-треугольники, пешки – маленькие треугольники. В школе от друзей узнал правила и через три дня вызвал отца на бой! Затем играл в школе на листке бумаги: ход сделан – стираем резинкой и рисуем карандашом на другом поле. Начал покупать немецкие шахматные книги у антикваров. Потом от приятелей получал книги и журналы и все переписывал. Отцу не понравилась моя страстная любовь к шахматам. Летом 1901 года он бросил в печь все мои шахматы, но было поздно. Я знал, что в Любляне живет мастер Хенрик Пфайфер. Моей целью стала Вена, а перед этим – победа над мастером. Летом 1902-го я к нему пришел и победил в матче за корону словенского чемпиона +5, -2, =1. Затем уехал учиться в столицу шахмат Вену на машинный факультет Технического университета». Надо сказать, что семья Видмар была большой и не бедной. Семейным бизнесом – производством и продажей зонтиков ведала деловая мама. У Милана было три младших брата и сестра. Семья внесла огромный вклад в развитие словенской культуры. Сестра Мета Видмар стала основательницей словенской школы танца, брат Йосип – писателем, искусствоведом, а во время войны председателем Народного фронта. Братья Кирилл и Йосип тоже играли в шахматы на мастерском уровне. Для того чтобы поскорее уехать в Вену, Видмар решил в III классе гимназии записаться в реальное училище и там сдать экстерном… «Перед отъездом в Вену я прошел школу Тарраша, Бильгера, Морфи и особенно Пильсбери. Для прощания с Любляной сыграл в кафе «Слон» сеанс вслепую на 8 досках, одним из соперников был великий поэт Отон Жупанчич. В Вене все послеобеденные часы 1902-1906 гг. я провел в кафе «Централ», главной шахматной школе Европы. Тогда же появились игроки моего поколения Тартаковер, Нимцович, Шпильман и Перлис – молодежь. Ветераны – Шлехтер и друзья обретались в Венском шахматном клубе, президентом которого был великий банкир и любитель шахмат барон Ротшильд. Однажды, идя в клуб, в центре Вены нагнал барона – а я знал, что он живет в другом конце. Спрашиваю: «Барон, в вашем возрасте нелегко преодолевать такие расстояния?» А он: «Зачем мне мучить свой выезд коней? Пешком дешевле. Вот сын меня мучит, денег совсем не считает!» Можно добавить, что, обучаясь шахматам в кафе «Централ», Видмар еще и подзарабатывал – каждый день играл на ставку и имел деньги на ужин. В декабре 1902 года состоялся турнир для молодых в Венском клубе. Требовалось внести 40 крон за членство, и тогда друг с факультета заложил золотые часы. Видмар взял 6-й приз, выкупил часы – и еще осталось, вдобавок стал иметь возможность доступа к богатейшей библиотеке клуба. Уровень его игры повышался очень быстро, и в 1904-м он поехал в Кобург на Конгресс немецкого союза, где уже выступало его поколение – Шпильман, Нимцович, Дурас. Поделив 1-2 место с талантливым студентом, своим близким другом Августином Нойманном из Вены, Видмар проиграл ему матч за титул «маэстро». Нойманн умер в 1906 году от чахотки. Через год в Бармене Видмар был третьим, уступив пол-очка победителям Дурасу и Рубинштейну. И вот несправедливость – в отличие от Кобурга, им обоим присвоили звание маэстро! Видмару же опять надо было бороться за титул. Пришлось написать просительное письмо своему учителю Таррашу, чтобы тот помог сыграть в 1906 году на большом турнире в Нюрнберге. Там Видмар поделил 9-10 места с самим Таррашем, победив его и Яновского, и стал наконец маэстро.
На фирме работа шла хорошо. Видмар занимался электродвигателями, а его трехфазный трансформатор принес фирме большой доход. Помогал шеф, болельщик шахмат, дававший отпуск, а иногда просто выгонявший Видмара на турниры, например, в Карлсбад. Отсутствовал он долго – турниры шли по 6 недель. И Видмар делил свою зарплату между сотрудниками, за что те делали его работу и поэтому очень его любили! Интересный факт о путешествиях: Видмар пишет, что до первой мировой войны по Европе можно было ездить без паспорта. Лишь перед путешествием в Россию в 1909 году пришлось его получить. В Сан-Себастьян в 1911-м тоже ехал без паспорта, но в Париже ему сказали, что испанцы иногда требуют предъявить документы. Через день Видмару прислали паспорт из Австрии. Вот была скорость! А вообще, паспорта и визы – все это, оказывается, выдумала Россия! В Сан-Себастьян они ехали вместе с Осипом Бернштейном. Сразу по приезде в гостиницу Карл Шлехтер отвел их в угол ресторана и спросил: «Зачем приехали? Здесь всего 4 приза, а можете успеть еще в Сан-Ремо. Там точно выиграете!» Но молодежь отказалась и была права – победил Капабланка, начавший свой путь к трону, а 2-3 места поделили Видмар и Рубинштейн. «Wiener Schachzeitung» написал: «Результат Видмара неспециалистов удивил. Но он шахматист опасного атакующего стиля, особенно опасен белыми, и ферзевый гамбит – его страшное оружие». Любопытное описание еще одной поездки. «В 1909 году я ехал на турнир Скандинавского конгресса в Гетеборге. В Праге встретились с приятелем Дурасом и отправились в Берлин. По дороге дискутировали о борьбе австрийских славян с венским истеблишментом: Дурас был большим панславистом. В Берлине утром пошли в шахматное кафе на углу Фридрихштрассе и Унтер ден Линден. Вдруг появилась пара местных профессионалов и увлекла нас в разные концы зала играть на деньги. Было смешно, как нас хотели «раздеть». Через полчаса оба соперника, проиграв по 7 марок, разочарованно отпустили нас. Потом мы поехали спальным поездом в Копенгаген, затем кораблем в Мальме и опять поездом в Гетеборг. Там произошло интересное событие: просыпаемся в 10 утра, а поезд стоит на запасных путях. Оказывается, шведы не выкидывают спящих пассажиров из вагонов! Турнир легко выиграл, обыграв три раза Дураса». В 1912 году Геза Мароци сказал своему другу Видмару: «Чего сидишь в деревне? В Будапеште шеф фирмы трансформаторов «Ganz», знаменитый составитель 100-200-ходовых задач Отто Блати – попросись к нему. Я замолвлю там слово». Видмара приняли в фирму, и у Блати (сейчас в Будапеште есть улица его имени) он научился всему о трансформаторах, стал величайшим специалистом. В Будапеште Видмар сконструировал алюминиевый трансформатор (были у него и другие важные изобретения – так, в первую мировую запатентовал пушку, стреляющую на 100 км). Но потом начались несогласия по поводу размера зарплаты, Видмар ушел и стал шефом небольшой механической фирмы в Любляне, вопреки опасениям Блати, что такой спец начнет выдавать секреты трансформаторов крупным иностранным компаниям. Видмар вспоминает один разговор с Блати. Они посидели в кафе, проверили задачи на мат в 100 ходов и начали разговор об астрономии. Оба были неверующими, но им не нравились все теории, которые утверждали, что Вселенная была создана в результате случайного процесса. В итоге Блати сказал: «В конце концов, эти проклятые теологи правы!» Кстати, защита теологов помогла Видмару развестись в середине 30-ых. Жена на развод не соглашалась. Вызвал его – католика, но неверующего – епископ Любляны и говорит: «Профессор, вы ушли из семьи, а жена не дает развода. Я с ней говорил, но она даже мне отказала! Я нашел для вас выход – переходите в православие, и церковный суд в Загребе даст развод!» Так и произошло. Видмар женился второй раз. От первого брака было трое сыновей, а от второго – четверо! «В 1916 г. фирма Elin снова пригласила меня на работу, и два года мировой войны я проработал там. С зимы 1917 г. в городе начали появляться признаки голода и стало холодно, не было угля для отопления домов. В «Централе» уже кофе был из ячменя, а хлеб – черно-желтый, как флаг империи. Лишь в Венском клубе оставалась еще нормальная кухня. Когда я сыграл в Кошице, то меня больше всего радовал огромный каравай белого хлеба, который я привез в Вену семье. В 1918 году состоялась пара турниров в Вене и Берлине. Я победил, опередив Шлехтера и Рубинштейна. И опять доказал себе, что несмотря на занятость по работе, я все еще очень сильный игрок. В Берлине меня принял известный издатель Шпрингер по поводу издания двух книг по трансформаторам и электромашинам. Он без лишних слов взял обе в работу, а наш разговор, в котором он предсказал мою победу в турнире, был только о шахматах». Акиба Рубинштейн - Милан Видмар
|
 |
|
 |
|
 |
|
Книги Видмара по электротехнике издавались и в СССР. Как известно, Советы никогда никому не платили! Но когда Видмар в Москве в 1948 году поднял этот вопрос, ему не могли отказать. Советы решили за книги дать Видмару машину «Москвич». Однако начался конфликт Сталина и Тито, и профессор получил свой «Москвич» лишь в 1956 году. Кстати, Видмар – первый гроссмейстер, водивший автомобиль. Он у него был с 1928 года, когда профессор работал в университете и возглавлял две маленькие фирмы в разных концах Любляны.
Даже будучи в возрасте, Видмар сохранял практическую силу. В 1937 году в Манхэттенском клубе сыграл матч в блиц с одним из сильнейших игроков мира Решевским и взял верх – 3,5:2,5. В 1952 году, когда ему было 67, победил на турнире в Базеле, опередив Эйве. В жизни у него тогда было золотое правило, которому его научил знаменитый венский врач доктор Норден. Когда 50-летний Видмар приехал к нему на консультацию по поводу плохого самочувствия, тот сказал: «Дорогой мой, не могу помочь тому, кто к 50-летию не является сам себе врачом».
Следующие три фото – с турнира 1961 года в Бледе, последнего, на котором Видмар был арбитром.
 |
|
 |
С Кересом, Доннером и Пахманом |
 |
С Геллером и Талем |
Хосе Рауль Капабланка – Милан Видмар
Лондон 1922
Здесь Видмар записал ход. Во время приятельского обсуждения отложенной позиции с Капабланкой он сказал, что, скорее всего, сдаст партию без доигрывания. Доигрывали в 20.00, зал Central Hall был полон. Видмар прогуливался и ждал Капабланку, чтобы сдаться, но того все не было и не было. Подошел директор турнира и сказал, что сейчас у Капы упадет флаг. Тут Видмар вспомнил, что Капа слабо говорил по-французски, а они беседовали на этом языке (вообще же до второй мировой войны языком общения мировой шахматной элиты был главным образом немецкий). Предположив, что Капа плохо его понял, Видмар побежал к столику и на последних секундах успел сдать партию. Этот джентльменский жест англичане в 1936 году в Ноттингеме провозгласили самым красивым ходом в истории английских шахмат! Интересно, как реагировали бы наши современники на аналогичную ситуацию?
|
