 |
Хейн ДОННЕР
ПАЛЬМА-ДЕ-МАЛЬОРКА
Море совершенно черно, так же, как и тело человека передо мной. Мы стоим на бесконечно широком пляже, я и огромный человек, полностью заслоняющий от меня солнце; даже тоненький лучик его не доходит до меня. Я истекаю кровью, пятна ее на песке черны, как море. Я умираю бесконечно долгой смертью. Недели, месяцы. Сорок лет.
Когда я в ужасе просыпаюсь, я знаю точно, что должен играть со Смысловым и что уже без четверти четыре. Русские - трудные соперники для меня, я не понимаю, отчего так, но я еще никогда не выиграл ни у одного из них, и Смыслов для меня - самый трудный.
Страх, что он может колдовать за доской, делает меня бессильным. Никакой аргумент не может меня убедить, что его слон не сильнее моего коня, так же как его конь не лучше моего слона. "Ты слишком эмоционален", - говорят люди, желающие мне добра; они думают, что "холодный рассудок" или что-то в этом роде действительно существует.
Я не трус, но я боюсь. К вящему удовольствию представителей героического советского народа. Без всякого сомнения, именно потому, что они кого-то представляют, они и играют выше своих возможностей. Я же не представляю никого, и поэтому и мой слон, и мой конь предоставлены самим себе.
Партия против Смыслова начинается в четыре. Судья ударяет в гонг и включает часы. Пошло другое время.
Не шахматисту всегда любопытно, о чем думает шахматист, сидя за доской. Однажды я даже хотел написать книгу об этом. Просто взять пару партий и ход за ходом прокомментировать их внутренним диалогом с самим собой. Одну из этих партий я проиграл в шестнадцать ходов. Для того чтобы воспроизвести всё, о чем я думал во время этой партии, я мог бы исписать двести страниц. Далеко рассчитанные варианты, коварные ловушки, блестящие находки.
Комментарии к другой партии, которую я выиграл в шестьдесят ходов, состояли бы в основном из чистых листов. Разве что изредка какое-нибудь восклицание или ругательство, но ничего больше, никаких вариантов, потому что если ты выигрываешь, ты не думаешь. Думать ты начинаешь, когда что-то не получается, тогда включается бессознательное, самокритика и психология.
На Пальме не получалось ничего. Партии, которые должны были закончиться вничью, проигрывались, другие, в которых я стоял на выигрыш, кончались ничьей. Случалось, что одним ходом я отдавал целое очко. Я должен был иметь на пять с половиной очков больше в мире "если бы", и таким образом я стал бы победителем турнира, потому что Ларсен набрал в итоге тринадцать очков, а я восемь. Но разница между действительностью и тем, что могло произойти, и создает трещину, за которой лежит то, что не получилось и уже не получится.
В том турнире на Пальме не получалось ничего, но не в тот день, вечер и ночь, когда я играл со Смысловым. Сражение продолжалось девять часов, партия доигрывалась даже утром следующего дня, но в конце концов я выиграл. Это произошло на старте соревнования. Может быть, именно удивление от собственного успеха сыграло решающую роль в том, что я пустил налево весь турнир после этой победы.
Это был очень приятный турнир. Из самых различных уголков Европы, спасаясь от зимы, мы прибыли на заснеженную Мальорку; снег - очень редкое явление для Балеарских островов. Гостеприимные хозяева пригласили вместе с гроссмейстерами жен и детей. Когда мы играем в турнирах, мы мало говорим о домашних делах, и мне было неизвестно, что многие обладают статусом отца семейства, но неопровержимые доказательства пищали и кричали на всю гостиницу, в то время как на Пальме лежал снег и столбик ртути в термометре опустился ниже нуля.
У Боры - сынишка, который делает ноздрями те же движения, что и его отец, свою жену он встретил в Аргентине, в тот год, когда она завоевала титул "Мисс Аргентина". Семейство чемпионов, одним словом.
Рамон нашел в Испании жену, которая не уступает ему в длине и сантиметра. Она блондинка и колоссальна. У них три дочурки, он не допустил в свой дом другого мужчину. Смущаясь, они представились: Мерседес, Марта и Джемма. Джемма?
 |
| Роман Торан, выведенный в рассказе Доннера под именем Рамон |
Пятнадцать лет тому назад Рамон и я, много худее и красивее, чем сегодня, путешествовали вместе по северу Испании из казино в казино, играя в маленьких турнирчиках и давая сеансы одновременной игры. Барселона, Таррагона, Берга, Виториа, Бильбао, Сан-Себастьян. Мы делали ничьи - он с президентом клуба, я с казначеем, и мы обзавелись многочисленными друзьями. Наш путь, вычерченный на карте, изгибался причудливой дугой, в действительности же мы держались твердого курса, причудлива была только звезда, к которой мы стремились.
Ей не было еще шестнадцати, и она пела и танцевала фламенко. Маленькая, с профилем, который я видел только на старинных камеях. Ее звали Джемма, и Рамон был влюблен в нее. Дикие волосы молодости, как говорят испанцы. Джемму охраняла мать, высокая, крепко сложенная женщина, которая ни на минуту не оставляла ее без внимания. "Эту мы отвлечем товарами табачного или парфюмерного магазина", - уверенно говорил Рамон.
Контакт между влюбленными в действительности состоял только из писем. Рамон читал мне их все вслух. Свои собственные он считал более изящными, чем письма Джеммы, и необычайно гордился ими. "Если бы я был солнцем, я хотел бы, чтобы ты была морем, тогда я мог бы целовать тебя всюду". Он полагал, что это не уступает Шекспиру. Ее письма были более деловые. Иногда она упрекала его за то, что он в последний вечер был рассеян во время ее второго шоу, тогда как во время первого был весь внимание. Но она была и много находчивее Рамона по части отвлечения внимания матери, для того чтобы они могли встречаться. Развязка этой любовной истории происходила не на моих глазах.
Два года спустя я снова встретился с Рамоном в Южной Америке. Он поклялся никогда больше не возвращаться в Испанию. Только несколько недель спустя я понял, что произошло. Сочетанием невероятного терпения и неутомимого усердия ему удалось-таки усыпить внимание матери и найти свое счастье с Джеммой. Когда у них родился сын, он, как человек чести, тут же предложил ей свою руку, но она отвергла его предложение, сказав, что это никогда не было ее целью.
"Она никогда не хотела меня, она хотела только ребенка", - говорил Рамон, уязвленный в своей гордости. Своего сына он видел только в газетах, потому что Джемма сделала колоссальную карьеру, и теперь все могут любоваться ее на редкость красивым лицом, улыбающимся с афиш каждого кинотеатра. Она стала звездой экрана в Испании.
Жена Рамона во всех отношениях диаметральная противоположность Джемме: добросердечная, очень значительных размеров блондинка. Сыновей у них больше не будет, но он простил жену в своей младшей дочери.
Журнал "Авеню", апрель 1968
|
|
ВАРИАНТ МОРФЕЯ
Доннер пишет, что проснулся только за пятнадцать минут до начала партии со Смысловым. Не приходится сомневаться, что вечер перед этой партией закончился для Хейна только под утро и что он провел его так же, как и другие вечера, за игрой в бридж или в бесконечных разговорах за стойкой бара. Тем более что в том турнире играл и постоянный тогда собеседник голландца Бент Ларсен, режим дня которого ненамного отличался от доннеровского. Датчанин вел ежедневную шахматную колонку в газете, еженедельную - в журнале и писал регулярно о бридже; стрекот его пишущей машинки затихал обычно только под утро.
Доннер и Ларсен, конечно, не единственные шахматисты, отправлявшиеся спать очень поздно. Андрэ Лилиенталь вспоминает, что во время Московского турнира 1935 года Капабланка нередко засиживался в ресторане "Прага" далеко за полночь: там царило веселье, пели цыгане, и знаменитый кубинец нередко возвращался в гостиницу, когда уже начинало светать.
Конечно, в эпоху отложенных партий у шахматистов был совсем иной режим дня. Длительный ночной анализ, кончающийся под утро, был нормой, в молодые годы к нему прибегал даже Ботвинник, в течение всей карьеры придерживавшийся железного распорядка дня. Были шахматисты, настолько увлеченные анализом, что могли сутками обходиться вообще без сна. Таким был, по рассказам, американский гроссмейстер Николас Россолимо.
Что же касается соперника Доннера, то Смыслов - типичный "жаворонок". Знаю, что в советские времена он, живя на даче, начинал свой день однообразно: ранним утром выслушивал программу Би-би-си, после чего, любуясь просыпающейся природой, совершал часовую прогулку, по завершении которой снова выслушивал ту же самую программу - на этот раз в записи.
В годы, когда Василий Васильевич регулярно играл в турнирах, он крайне редко засиживался по вечерам, спал без просыпа и сновидений, но в последнее время ему снятся порой шахматные сны, причем чаще всего это какие-то запутанные позиции с причудливым расположением фигур. Снятся и люди. Почти всех их уже нет в живых. Он говорил несколько раз с Левенфишем, а однажды ему приснился Эмануил Ласкер, с которым Смыслов играл на редкость напряженную партию, результат которой не отложился в его памяти…
В дневниках Петра Ильича Чайковского очень часто встречается упоминание "гвоздя в голове": "Встал после чудного сна с остатками гвоздя в голове", "Ночью просыпался с головной болью. Встал здоровым, но с остатками гвоздя. Потом прошло". Или: "Спал очень много, но все-таки проснулся с остатком гвоздя. Был весь день крайне осторожен и в пище, и в работе, но все время гвоздь все-таки был". Очевидно, что сон и непосредственно связанное с ним физическое состояние оказывали огромное влияние на творческую деятельность великого композитора.
Один из самых известных философов 19-го века говорил, что всё, что он написал после бессонной или плохо проведенной ночи, написал не он. Мысль эта очень понятна шахматисту: каждому известно состояние, когда, просыпаясь, чувствуешь, что еще не отдохнул, что мозг не находится в состоянии ясности, совершенно необходимой для игры в шахматы. И это не предвещает ничего хорошего для предстоящей партии.
Все шахматисты прошлого и настоящего единодушны во мнении: хороший сон, свежая голова - залог успеха; в конце концов, режим сна не так уж важен, главное, чтобы к моменту игры вы были в состоянии боевой готовности. Знавшие Владимира Симагина вспоминают, что тот просыпался ровно в шесть утра, закуривал и начинал читать или анализировать на карманных шахматах. Через некоторое время он снова засыпал.
"Нарушение сна - первый признак нервного истощения, - говорит Борис Спасский. - Я понял, что проигрываю матч Фишеру в 1972 году, когда потерял сон. Я просыпался утром, часов в шесть, и, ворочаясь, долго не мог заснуть. Умение накапливать энергию и экономно ее расходовать - большое искусство. Нервы обеспечивают главное: работоспособность и выносливость, и нервное истощение - самый главный враг шахматиста".
Турнир в Петербурге 1914 года совпал у будущего гроссмейстера Левенфиша с подготовкой дипломного проекта; он решил совместить оба занятия, резко сократив часы сна. "Качество игры снижается, а нервная система недопустимо изнашивается, - предостерегал Григорий Яковлевич молодых шахматистов уже на склоне лет. - Никому не интересно, что вы пришли на игру переутомленным и из-за этого потерпели поражение".
"Сон, конечно, важное дело, - говорил Ботвинник. - Я спал хорошо до московского турнира 36-го года. Но тогда такая страшная жара стояла, да еще шум постоянный на улице, что я потерял сон. Но был молодой и с бессоницей играл хорошо, заставлял себя играть. Потом сон как-то восстановился, но полного порядка так и не было".
Когда в 1993 году в Тилбурге я разговаривал с Ботвинником, Патриарху было уже за восемьдесят. Он признался, что в последнее время случается всё чаще, что сон не идет совершенно. "Что я делаю тогда? Да лежу себе спокойно и часами анализирую что-нибудь. Что? А всё, что в голову взбредет, например, французскую. Вот подумал недавно: а что, если на третьем ходу коня на е7 развить? Ну а дальше - смотря по обстоятельствам…"
В 1993 году в Сан-Лоренцо Тимман проиграл Шорту белыми в разменном варианте испанской. "Это была решающая партия полуфинального матча на первенство мира, - вспоминает Ян, - почти всю ночь перед ней я провел без сна и помню то тяжелое чувство, с которым вышел на игру. Из опыта я знал, что здесь может подвести всё, и в первую очередь - интуиция. Твой мозг уже не принадлежит тебе: ты - это другой человек. Десятью годами позже на турнире в Вейк-ан-Зее я проиграл стоящую на выигрыш партию Раджабову. Это так подействовало на меня, что я потерял сон на все время турнира".
Чемпионат Москвы по блицу 2003 года собрал немало замечательных гроссмейстеров. Опередив второго призера на три с половиной очка, первенствовал Алексей Дреев. "Замечательно выспался перед турниром, - объяснил сам победитель этот успех, - и голова работала отлично".
Прерывистый, с просыпаниями, сон не может обеспечить полноценного отдыха, но для шахматиста есть более страшный враг: бессонница. Еще Гиппократ указывал на то, что постоянная бессонница есть признак наступающего бредового состояния, и писал об этом, как об очень плохом предзнаменовании. Если вспомнить шахматистов с психическими проблемами, например, Майлса или Витолиньша, не спавших порой сутками подряд, то легко представить себе, каково им было играть в шахматы.
Можно, конечно, прибегнуть к снотворному, но за это очень часто расплачиваешься тяжелой головой поутру, и лекарство может оказаться хуже болезни.
"Я пробовал несколько раз принимать таблетки, но в этом есть что-то неестественное, это ведь уже поражение в каком-то смысле. Чтобы снять напряжение, когда оно достигает максимума, я думал разок попробовать гашиш, но так никогда и не прибег к этому средству", - говорит Ян Тимман.
Особая тема: сон перед партией. Здесь у каждого шахматиста свои привычки и склонности. Лежал перед партией Ботвинник, "но не спал, просто лежал, потому что когда лежишь, никто не лезет с глупыми разговорами".
Горячим приверженцем сна перед партией является Виктор Корчной. В конце 60-х - начале 70-х годов, когда я помогал ему, в мои обязанности входил и телефонный звонок, кладущий конец послеполуденному отдыху Маэстро. "Виктор, пора", - говорил я с интонацией: вставайте, граф, вас ждут великие дела - так слуга Сен-Симона будил каждое утро французского философа-просветителя.
Всегда спал перед партией Гата Камский. Вспоминаю, как на одном из турниров в Дос-Эрманасе его отец произнес страстную речь в защиту сна перед игрой, приводя в подтверждение своей правоты Веселина Топалова, включившего эту процедуру в свой распорядок дня.
Люк ван Вели в последнее время тоже перенял эту привычку, но большинство шахматистов нового поколения - "совы": засиживаясь за шахматами (и, конечно, за компьютером) до трех-четырех ночи, они просыпаются ближе к полудню - здесь бы только успеть перекусить и, если получится, выйти на коротенькую прогулку, а там и на партию пора. Примеры сегодняшних сов, которых вообще довольно много среди гроссмейстеров: Крамник, Свидлер, Грищук, Бакро, Лотье, Морозевич - это из первых пришедших на ум имен.
Совой является Карпов, который может засиживаться за карточными или другими играми до глубокой ночи. Совой был и Таль. Однажды в Брюсселе во время Кубка мира 1988 года Миша в баре "Селект", особенно любимом шахматистами, часа в четыре ночи, уже сильно "в кондиции", спрашивал, а что играет, собственно говоря, Люк Винантс - его соперник в очередном туре - на 1.е4?
Этот вечер не был исключением для Таля; нередко ночные застолья продолжались у него до тех пор, пока Морфей естественным путем не переносил его в свое царство.
Морфей, бог сна в античном искусстве, изображался в виде старика с крыльями. На крыльях Морфея уносится человек в мир ночных грез и сновидений. Необычным образом переплелись там удивительные события, невозможные в нашем скучном реальном мире, нередко там нас ждут люди, которых давно уже нет в живых. В игрушечный мир деревянных фигурок переносит Морфей на своих крыльях людей, играющих в шахматы.
Хотя объяснение сновидений занимает немалое место в работах Фрейда, из которых я понял, что путешествие символизирует смерть; червяки, щенки, саранча и мухи - детей, а лейка, ружье, банан, морковка, жезл, ключ, копье, фонтан - сами знаете что, шахмат я в его книгах не нашел. Упомянуты, правда, символизирующие родителей король и королева, но к шахматам они отношения не имеют.
На полках книжных магазинов в России сейчас можно найти массу самых разнообразных сонников. В них встречается и слово "шахматы", и почти все авторы сонников сходятся во мнении: проигрыш партии не предвещает ничего хорошего. Один справочник предупреждает, что поражение может привести к застою в делах и ухудшению здоровья, другой тоже советует избегать проигрыша; поражение означает, что вас ждут происки врагов, а вот выигрыш - преодоление всех трудностей и удачу. Вывод ясен: даже во сне следует стремиться к победе.
Если вы в ночных грезах проигрываете партию более сильному сопернику, надо призадуматься о правильности выбора профессии. Сновидение, в котором вы, играя в шахматы, добиваетесь отличных результатов, означает грядущее повышение по службе. При игре белыми ждите выгодного предложения, могущего принести значительную прибыль, черные же фигуры символизируют в основном убытки и потери. Так что значение цвета фигур и во сне немаловажно.
Известно, что свинье снится желудь, а курице - просо. С людьми дело обстоит сложнее, и шахматистам не всегда снятся выигрывающие маневры и красивые комбинации.
Бывает, что сладкие грезы о победе или изящное решение, найденное во сне, прерывается жестоким пробуждением, возвращающим шахматиста к действительности. Подобное ощущение испытывали, наверное, несколько веков тому назад постояльцы самой дешевой лондонской гостиницы: они спали, сидя в большой комнате, положив вытянутый вперед подбородок на туго натянутую веревку, которую резко выдергивал являвшийся ровно в шесть утра служитель…
Если вам приснился соперник, на позицию которого вы развили сильную атаку, и вам доставляет удовольствие наблюдать, как он мучается в поисках хода в цейтноте, это совсем не значит, что вы по натуре жестокий человек. Здесь уместно вспомнить Платона: добрым является тот, кто довольствуется сновидениями о том, что злые делают в действительности.
Ефим Геллер был неутомимым аналитиком. Он утверждал, что шахматы являются для него средством против любых жизненных невзгод: "Вот разнервничаюсь или просто неприятности какие, посижу за шахматами часов пять-шесть - постепенно приду в себя…" Неудивительно, что ему нередко снились шахматные сны. "Иногда во сне шептал шахматные ходы, - вспоминает его вдова, - или, просыпаясь ночью, подходил к столу, чтобы записать пришедший вдруг в голову вариант". Явление это - не такое уж нераспространенное. Ленин, большой поклонник шахматной игры, по свидетельству жены, кричал во сне после нескольких вечерних партий: "Если он конем туда, я слоном сюда".
Семену Фурману однажды привиделась красивая матовая комбинация, которую он не нашел за доской в партии с Ратмиром Холмовым на чемпионате СССР в Ленинграде 1963 года. "Меня всю ночь не покидало чувство неисполненного долга, - вспоминал Фурман на следующий день, - я заснул только под утро и во сне заматовал-таки Холмова!"
Ленинград 1963
С. ФУРМАН - Р. ХОЛМОВ
30.Rxh6+!! (в партии было 30.Qg4 g6 31.Qh4 Nxe3 32.Qf6 Nf5 33.Be5 Qf8 34.f4 h5 35.Kh2 h4 36.Ra5 Qd8 с ничьей) 30...gxh6 (30...Kg8 31.Rh8+! Kxh8 32.Qh6+ Kg8 33.Qxg7#) 31.Qf5+ Kg8 32.Qg4+ Kf8 33.Qg7+ Ke7 34.Qe5+ Kf8 (34...Kd8 35.Qb8+ Ke7 36.Bc5+ Kf6 37.Qxe8) 35.Bc5+ Re7 36.Qh8#!
Изредка снились шахматные сны Борису Спасскому: "Расскажу о двух наиболее ярких. Один - когда я играл с Авербахом и не заметил его хода ладьей с а1 на с1. Такая вот огромная ладья приснилась! В другом сне я всю ночь разговаривал с Алехиным, и очень сильное впечатление на меня произвела эта беседа, жалко даже, что я на следующий день не записал ее, и содержание этого разговора выветрилось уже из памяти. Помню только, что очень мне тогда понравился Александр Александрович…"
Владимир Багиров, один из крупнейших знатоков защиты Алехина, рассказывал, что начал играть ее после того, как чемпион мира лично явился ему во сне и благословил на изучение "своего дебюта". Защита Алехина служила Багирову верой и правдой на протяжении всей карьеры, и памятник на его могиле в Риге представляет собой мраморную шахматную доску с белой пешкой на е4 и черным конем, вышедшим на f6.
Иосиф Дорфман вспоминает, как во время матча Фишера с Ларсеном (1971) ему приснилось красивое опровержение комбинации, проведенной будущим чемпионом мира в четвертой партии. Проснувшись, он увидел, что варианты, запечатлевшиеся в его мозгу, увы, не соответствуют действительности. Зато совсем недавно Дорфман, тоже во сне, увидел совершенно неожиданный и хороший ход в главном варианте славянской защиты. "Вариант Морфея" ждет еще своего часа, и, без сомнения, в комментариях к нему будет сказано о его происхождении.
Борису Гулько никогда не снились конкретные ходы или варианты, кроме "обычной чертовщины, которой полна голова после напряженной партии", но часто бывало, что во сне, не имеющем к шахматам никакого отношения, он отмечал, что кто-то поступает против правил, вступая в разговор или предпринимая что-либо, хотя очередь хода за ним самим. В жизни ведь, в отличие от шахмат, где ходы делаются по очереди, человек нередко делает два, а то и несколько ходов подряд, а кое-кто норовит делать ходы все время…
Юрий Разуваев вспоминает, что, когда они вместе с Фурманом в 70-х годах помогали Карпову, тот удивлял их замечательными идеями, пришедшими ему в голову во сне и которые он демонстрировал наутро на шахматной доске.
Удивительные сны посещают иногда Ханса Рея. Два из них связаны с Хейном Доннером.
Однажды Хансу приснилось, что они играют матч и ему раз за разом удается получить выигранную позицию. В очередной партии он снова стоял на выигрыш, но пока он размышлял о том, как нанести решающий удар, Доннер вдруг… смел все фигуры с доски, после чего судья немедленно засчитал Рею поражение - и соперники мирно принялись за анализ.
- Слушай-ка, - сказал Доннер, - ты что, совсем с ума сошел, ты же мог легко выиграть? Почему ты не сделал здесь этого хода?
- Но я же так и собирался пойти! - ответил Рей. - Но в это время ты…
- Запомни, - прервал его Доннер, - в шахматах, как только тебе представится шанс, ты должен его использовать немедленно!
Партия из другого сна Рея игралась на турнире в Вейк-ан-Зее и была отложена в явно лучшем для Доннера положении. Но почему-то Хейн настаивал, чтобы партия доигрывалась непременно в громадном зале, где из огромных репродукторов ревела музыка, молодежь, играя во всевозможные игры, кричала и шумела, в то время как тысячи посетителей осматривали драгоценности, принадлежащие Королевскому дому Великобритании. "Неспортивно, гроссмейстер!"* - закричал в отчаянии Рей, но помогло ли это ему, он не мог припомнить…
* Под таким заголовком "Советский спорт" в декабре 1974 года, вслед за осуждающей статьей Петросяна, опубликовал подборку писем читателей, критикующих Корчного за "высокомерие и зазнайство".
На том же турнире Рею приснился другой сон. Ландшафт местности, где он оказался, был очень суров. Ханс сидел, накрепко прикрученный к стулу, и наблюдал, как группа криво улыбающихся дегенератов накинулась на кусок сырого мяса, осыпая его ударами. Кровь брызгала во все стороны, но им всё было мало. "Это случится и с тобой, если ты будешь сопротивляться", - сказал их предводитель, оказавшийся при ближайшем рассмотрении Петросяном.
Объяснением такого ужасного сна, наверное, являлся тот факт, что Рей имел очень плохой счет с Петросяном, а в одной партии вынужден был сдаться уже на восьмом ходу.
1.c4 e5 2.Nc3 Nf6 3.Nf3 Nc6 4.g3 Bb4 5.Nd5 Nxd5 6.cxd5 e4 7.dxc6 exf3 8.Qb3. 1:0 Петросян - Рей, Вейк-ан-Зее 1971.
Постоянно снятся шахматные сны Яну Тимману. Нередко замечательные, цветные.
Вот один из давних. Он играет партию с Каспаровым, и дела идут как нельзя лучше. К откладыванию Ян выигрывает качество и имеет все шансы на победу. Секунданты Тиммана принялись за анализ и наутро сообщили ему, что результаты анализа введены в компьютер.
"Когда я стал вглядываться в изображение на экране, то увидел ландшафт, в этом ландшафте почему-то оказался я сам и начал замечательную прогулку в горах, - вспоминал Ян. - Вдруг где-то очень высоко, в поднебесье, я увидел орлиное гнездо. В нем находился Каспаров. Тропинка к этому гнезду причудливо изгибалась и была на редкость узкой. "Узкая тропа" - называлась моя книга о борьбе за первенство мира, только теперь эта узкая тропа стала вовсе неприступной. И я понял, что нужно быть в идеальной форме, чтобы подняться по этой тропе".
В другом сне Ян играл с Гортом на каких-то командных соревнованиях. В ответ на предложение ничьей Тимман ответил: "Я должен спросить у капитана". Получив категорический запрет, он вернулся к столу и, протянув руку сопернику, сказал: "It's OK, Vlastimil".
Довольно часто ему снится Доннер. Однажды Хейн играл с Реем, а Тимман со стороны наблюдал за партией. Позицию Ян запомнил очень хорошо: "Острый вариант сицилианской защиты. Доннер играет f4, Рей мгновенно отвечает d5. Доннер может закрыть центр - е5, но записывает на бланке ход f5 и, сделав его, подходит ко мне и говорит только одно слово: "Держись!" Я понимаю, что он подбадривает в первую очередь самого себя, - Хейн был уже тогда инвалидом…"
В 80-90-е годы Тимман регулярно играл матчи с сильнейшими гроссмейстерами мира. "В 1982 году, - вспоминает Ян, - мне предстояло встретиться с Корчным, и я нередко с беспокойством думал об этом матче. До тех пор, пока мне не приснилось, что он пройдет для меня еще легче, чем первый матч с Хюбнером. Что я снова не проиграю ни одной партии. Так и случилось. Не надо думать, однако, что мне всегда снятся оптимистичные сны. После хорошо начавшегося для меня 1988 года я сыграл два плохих турнира подряд. "Ты еще не испил чашу до дна, - явственно услыхал я во сне, - тебя ожидает еще одна неудача". И действительно, на турнире в Бельфоре я разделил последнее место".
Перед началом матча с Юсуповым (Линарес 1992) Тимману приснилось, что он с женой стоит на остановке такси, подходит машина, вдруг, откуда ни возьмись, появляется Артур, тоже с женой, и они, опережая чету Тимманов, садятся в такси. Какой-то шрамик в душе этот сон, видно, оставил: назавтра первую партию Тимман проиграл. Во второй у него были белые, но в длинном форсированном варианте русской партии, бывшем тогда в моде, ему не удалось добиться преимущества.
После партии Тимман вместе со своим секундантом Пикетом подверг весь вариант тщательному анализу, но ничего обещающего найти не смог.
Той же ночью, где-то в половине четвертого, Ян проснулся: вот оно, решение! На следующий день Тимман показал найденную во сне идею Пикету, они еще раз проверили все варианты и стали ждать следующей "белой" партии. В четвертой Артур пошел по другому пути, но в шестой стал повторять ходы второй партии. Новинка на 21-м ходу оказалась неожиданной для него, и Тимман одержал победу.
Линарес 1992
Я. ТИММАН - А. ЮСУПОВ (m\6)
21.Bf1! Во второй партии матча случилось 21.Rxa1 g5 22.hxg5 hxg5 23.Bxg5 Rg8 24.Bf6+ Kh7 25.Nf1 f4 26.Kh2 Rg6 27.Re1 Rh6+ 28.Kg1 Rg6 29.Kh2 Rh6+ 30.Kg1 Rg6 31.Kh2, и ничья.
21...Rd4 22.Be3 Rd5 23.Rxa1 Rxe5 24.Nc4 Rd5 25.Bg2 Rb5 26.Re1 Rd8 27.Bxa7 Rd1 28.Rxd1 Bxd1 29.Bd4 f4 30.Be4 Rb4 31.b3 Be2 32.Bc3 Rb5 33.Nd6 Rh5 34.f3 Ba6 35.Nf5 Kg8 36.Nxg7 Rxh4 37.Bf5 Be2 38.Be6+ Kh7 39.Bf5+ Kg8 40.Kg2 c5 41.Bf6 Bxf3+ 42.Kxf3 Rh2 43.a4 Kf7 44.Be5 Ke7 45.Ne6 Rh5 46.Kxf4 Rh4+ 47.Ke3 c4 48.b4 h5 49.a5 Rh1 50.Nf4 Rc1 51.Kd2 Rf1 52.Be4. Черные сдались.
"Мне до сих пор снятся сны о Тале, - говорит Ян, - неудивительно: он был ведь такой харизматической личностью. Однажды, когда Миши уже не было в живых, мне приснилось, что мы вместе играем в каком-то турнире в Голландии. Перед последним туром я делю первое-третье места. Таль отстал, он не может уже выиграть этот турнир. И вот на финише мы играем друг с другом. Славянская, спокойный вариант. У меня ясное преимущество, я делаю ход ферзем и встаю из-за доски. Вернувшись к столику, я вижу, что мне засчитано поражение и Таль уже подписал свой бланк. Я отказываюсь поставить подпись на своем бланке, так же как и поздравить его. При выходе из турнирного зала я говорю Талю, что совершенно не помню, что произошло в конце партии, в ответ на что Миша, улыбаясь, замечает: "После концерта Жиганов тоже не мог вспомнить ничего".
Хотя я никогда не слыхал такой фамилии, догадываюсь, что это какой-то музыкант, и я говорю, что, может быть, Жиганов был оглушен музыкой или находился под действием наркотиков. Наконец мы приходим в какую-то комнату, садимся в угол, и Таль начинает перелистывать телефонную книгу на каком-то скандинавском языке, кажется, на шведском. Потом появился Гуфельд, и дальше я не помню уже ничего…"
На турнире в Тилбурге 1983 года мне удалось получить лучший эндшпиль против Тиммана. Король черных был заперт в углу доски, их центральная пешка нуждалась в постоянной защите. Я быстро выиграл. После анализа партии мы пришли к выводу, что хотя черные могли здесь и там сыграть лучше, у белых был большой перевес. На следующий день за завтраком в гостинице Ян сказал мне, что, оказывается, у черных в самый последний момент имелось чудесное спасение, которое явилось ему во сне! Проснувшись, он поспешил к шахматной доске - и воочию убедился в том, что приснившееся полностью соответствует действительности.
Тилбург 1983
Г. СОСОНКО - Я. ТИММАН
Партия закончилась так: 34...Rd2+ 35.Ke3 Rh2 36.Nd6 Rxh4 37.Nf7 g5 38.Rh8+. Черные сдались.
Вариант, приснившийся Тимману: 34...h5! 35.g5 Nxe4+! 36.fxe4 Rd2+, и ладья обретает бешенство: 37.Ke3 Rd3+! 38.Ke2 Rd2+ 39.Ke1 Rd1+...
По словам Артура Юсупова, когда он играл в шахматы более интенсивно, чем сейчас, его мозг нередко продолжал работать во сне, чаще всего в поисках решения, которое не удалось найти во время партии. Но и сегодня случается, что после трудного сеанса одновременной игры вертится в сонном мозгу позиция, решение которой не было найдено несколько часов тому назад.
В партии с Котрониасом (Бундеслига 1996) возник лучший для Юсупова слоновый эндшпиль. В один момент Артуру показалось, что противник сыграл не лучшим образом и дал ему реальный шанс. Что-то даже мелькнуло в голове, но времени было в обрез, и партия в конце концов закончилась вничью. В коротком совместном анализе соперники тоже не нашли выигрыша: хотя у белых и была лишняя пешка, слишком мало материала оставалось на доске. Но интуиция не обманула Юсупова, победа все-таки была: он нашел ее той же ночью во сне!
Германия 1996
А. ЮСУПОВ - В. КОТРОНИАС
Партия завершилась вничью после 81.Bg3 Kf7 82.Bxd6 Bb2 83.Bg3 Kf6 84.d6 Kxf5 85.Bh4 Bc3 86.d7 Ba5 87.Kd6 Kg6 88.Ke7 Kf5 89.Kd6 Kg6 90.Ke6 Bb6.
Сновидение указывает верный путь: для победы не хватает слона на е7! 81.Kc7 Bb4 82.Kc8! (не сразу 82.Bd8? из-за 82...Ba5+) 82...Ba3 83.Bd8 Bb4 84.f6 Ba3 85.Be7 Bb4 86.Kc7 Kf7 (иначе 87.Bxd6) 87.Kd7 (поспешно 87.Bxd6 Ba5+ и 88...Kxf6) с выигрышем.
Льву Альбурту тоже случалось увидеть во сне сильный ход в отложенной позиции, а однажды - и превосходную возможность в одном из главных вариантов защиты Алехина. "По опыту я знал, - рассказывает Лев, - что наутро идея может выветриться из памяти совершенно, поэтому, проснувшись ночью, я, превозмогая себя, вставал и записывал приснившееся. Хотя сейчас я не могу точно сказать, был ли это действительно сон или бодрствование, отключенное состояние, когда вроде спишь, но в то же время и нет, какие-то клетки мозга продолжают работать…"
На это чувство указывают почти все, с кем я говорил о ночных шахматных видениях.
Из собственного опыта могу припомнить лишь явившегося мне ни с того ни с сего ленинградского мастера Евгения Кузьминых, неутомимого исследователя гамбита Шара-Геннига. За доской он имел обыкновение извлекать из кармана завернутую в тряпочку дольку лимона и, пока соперник обдумывал ход, отойдя в сторонку, сладострастно посасывать ее. За этим занятием я и застал мастера сентябрьской ночью 1977 года на турнире в Женеве. Наверное, Фрейд дал бы моему сну какое-нибудь другое толкование, но сам я, помнится, расценил лимонную кислоту и оскомину от нее как тревожный знак - и действительно, играя на следующий день с Ларсеном, попал в неприятный тяжелофигурный эндшпиль, спасти который не удалось.
В другой раз приснилась отложенная позиция, в которой ходом крайней пешки мне ловко удавалось выиграть необходимый темп. Ход был не слишком сложный, и мое второе "я", в том же сне со стороны наблюдавшее за первым, даже удивлялось, как это я не нашел такой простой идеи раньше. Пробуждение было огорчительным для обоих "я": в реальности пешка уже стояла на том поле, куда ее посылало ночное воображение.
Компьютеру ничего не снится. Его железный мозг никогда не устает, и ему не от чего отдыхать. В замечательных программах "Квантум" Компьютера будущего будут учтены все нюансы позиции на доске, сконструированы процессоры, способные перебрать сотни миллионов ходов в секунду; эти процессоры будут всё глубже и глубже проникать в тайны игры, добираясь до самой последней. Но до тех пор, пока существует человек, он всегда сможет укрыться в ночном убежище, где вдруг ярко блеснет удивительная идея, блуждавшая в закоулках мозга, но не увиденная во время игры. Там, в этом убежище, можно будет поговорить с Алехиным, сыграть партию с Талем или увидеть маму, когда-то научившую тебя играть в шахматы.
|
четверг, 21.11.2024
