четверг, 21.11.2024 |
|
||||||||||||||||||||||
 |
|
||||||||||||||||||||||
| Главная | Новости | Турниры | Фото | Мнение | Энциклопедия | Картотека | Голоса | Форум | Поддержать сайт |
«НЕ СРЫВАЙТЕ НАМ ТУРИСТСКИЙ СЕЗОН!» Вступив в противоборство с Третьим рейхом, Новая Англия повторила тяжелую ошибку Англии Старой, крупно проигравшей немцам в дебюте да отчасти и в миттельшпиле "битвы за Атлантику" из-за плохо поставленной противолодочной обороны. Вскоре после 11 декабря 41-го (когда Гитлер вкупе с Муссолини объявили войну американцам, которые за несколько дней до этого вынуждены были выйти на тропу войны с Японией, испытав шок Перл-Харбора) подлодки Кригсмарине ринулись к побережью США. Там караваны транспортных судов (за редким исключением не обремененных каким-либо вооружением) еще почти не охранялись конвоями, и стальные пираньи Деница начали одно за другим топить эти суда в водном пространстве с охватом от Канады до Багамских островов. Немецкие подлодки устроили настоящую бойню вдоль американской зоны Атлантического побережья, особенно охотились за неповоротливыми беззащитными танкерами и играючи превращали их в плавучие факелы. Тактика деницевских подлодок при этом была следующей: днем они под перископом подкрадывались к побережью, залегали на дно, а с наступлением темноты всплывали и в надводном положении выпускали торпеды по судам. И те шли на дно при сиянии ярких береговых огней! А как только командование флотом потребовало от курортных бизнесменов не подсвечивать безжалостному врагу, те негодующе возопили: "Не срывайте нам туристский сезон"! Только один курорт Майами превращал ночную тьму в день в радиусе шести миль – ярким потоком неонового света... В конце концов флотские дали по ушам майамским и прочим курортным дельцам, нагло пренебрегавшим важнейшим оборонительным мероприятием, и на атлантическом побережье США был введен режим затемнения. Однако защита коммуникаций от волчьих стай «папаши Карла» была еще очень далека от идеальной… 14 апреля 1942 года личный советник Рузвельта Гарри Гопкинс, находясь в Лондоне, телеграфировал президенту: «За последние три месяца союзники потеряли 1200000 брт (брутто-регистровая тонна – единица измерения грузоподъемности судна – В.Н.), из которых более половины приходится на танкеры». Всего в 1942-м союзники и нейтральные государства лишились на Атлантических просторах 1017 судов, ставших жертвами подлодок Деница. При этом сами подлодки по большей части оставались невредимыми. Так, с января по август 1942-го ВМС США потопили только 9 немецких субмарин. Одновременно с ФДР сводки о противостоянии союзников и Кригсмарине на просторах Атлантики изучались только избранным кругом людей, и шахматный мир изумился бы, если б узнал, что в число этих избранных входил и герой предвоенных супертурниров Ройбен Файн…
ЕСЛИ БЫ НЕ МАНХЭТТЕНСКИЙ ПРОЕКТ, или В КОМПАНИИ С КОРИФЕЯМИ НАУКИ ...Как-то, изучая полку с шахматными книгами в главном книжном магазине Барнаула, я с изумлением обнаружил на ней впритирку с томами "Моих великих предшественников" и дебютной энциклопедией труд известного американского политолога Збигнева Бжезинского "Великая шахматная доска". Момент, когда нельзя не улыбнуться… Ведь Бжезинский, если кто не знает, пишет вовсе не о шахматах... Похожий забавный случай приводит в своих воспоминаниях "Записки неинтересного человека" доктор наук, автор многих книг по прикладной математике Игорь Ушаков: "Когда у нас в конце 50-х вышел перевод книги "Методы исследования операций" (об этой книге профессоров Ф.Морза и Д.Кимбелла упоминалось в предыдущей главе моего рассказа о Файне – В.Н.), то он очутился, естественно, в книжных магазинах в отделе "Медицина"..." Считается, что созданная в апреле 1942-го при Военно-морском министерстве США группа аналитиков (ASWORG) во главе с одним из самых разносторонних американских ученых Филипом Морзом заложила основы "исследования операций" (отнюдь не хирургических) – ныне широко востребованной научной дисциплины, занимающейся (заглянем в Википедию) "разработкой и применением методов нахождения оптимальных решений на основе математического моделирования и различных эвристических подходов в различных областях (в наше время по большей части в области экономики – В.Н.) человеческой деятельности". Есть целая энциклопедия по исследованию операций – изданная 10 лет назад в США объемом почти в тысячу страниц. Один из двух соавторов этого фолианта – не кто иной, как почтенный ученый муж из Мэриленда Сол Гасс. Тот самый, благодаря которому я, как уже говорил, эксклюзивно получил из Центра военно-морских исследований в Александрии (пригород Вашингтона) ценнейшие архивные материалы о Файне в его ипостаси аналитика группы Морза. Эти "александрийские" файлы, к сожалению, не дали ответы на абсолютно все вопросы по "военной тайне" героя моего повествования. Напомню, после вступления США во вторую мировую безработный в течение двух лет Файн стал переводчиком в научно-исследовательском комитете министерства обороны США: сгодилось, что он в совершенстве знал языки таких стран вражеской "оси", как Германия и Италия. Я так думаю, человеку с математическим образованием и аналитическим складом ума эта работа вряд ли была в охотку. Другое дело – ASWORG... Но профессор Морз набирал в свою команду прежде всего тех специалистов, с кем когда-либо учился в одном вузе или работал в одном научном коллективе и на одном научном направлении... А с Файном они до войны, скорее всего, не были даже шапочно знакомы, если только профессор не был любителем шахмат и не захаживал в знаменитые нью-йоркские шахматные клубы. Морз был намного старше, родился в 1903-м в Шривпорте (небольшой город в штате Луизиана), окончил Технологический институт Кейса в Кливленде, докторскую получил в 1929-м в Принстонском университете. С 1931-го работал в Массачусетском технологическом институте, откуда его и сосватали на пост руководителя ASWORG. Каким образом (предположительно – к осени 1942-го) оказался в рядах противолодочной группы выдающийся шахматист Файн – это пока что загадка. Морз много позднее вспоминал, что он столкнулся с большими трудностями при наборе сотрудников в свою группу "из-за сильной конкуренции с мощными и привлекательными проектами, такими, как радарная лаборатория в Массачусетском технологическом институте, ракетная группа в Калифорнийском политехе и особенно – сверхтаинственный Манхэттенский проект». В суперзасекреченные лаборатории по разработке ядерного оружия стягивались главные научные силы, сотни ведущих ученых и инженеров страны! Похоже, как раз из-за этого семикратный победитель открытых чемпионатов США по шахматам, давненько не бравший в руки логарифмическую линейку, и смог пройти отбор в команду Морза, в сети которого все же попали и настоящие корифеи науки... Так, руководителем филиала ASWORG при Колумбийском университете стал Уильям Шокли, будущий лауреат Нобелевской премии за открытие транзисторного эффекта. По различным направлениям противолодочной обороны у Морза трудились Рейнгард, Стейнхардт (о нем еще пойдет речь в нашем повествовании), Эллиот, Улинг, Пеллам... Все – с докторскими званиями. Файн же до войны докторскую, как мы знаем, так и не защитил. Все 10 лет после окончания колледжа в Нью-Йорке корпел только над шахматными «формулами». Тем не менее, судя по "александрийским" файлам, задания в противолодочной группе ему доверяли очень ответственные, и можно с уверенностью сказать, что он там был одним из основных игроков.
Файну выпала честь стать в военные годы одним из первопроходцев в новой научной дисциплине – исследовании операций. Выдающийся шахматист был тогда одним из ученых-аналитиков, в помощи которых остро нуждались все ответственные за противолодочную оборону начальники военно-морских сил США и Британии. "Все же, – пишет крупнейший историк военно-морского флота США Самуэль Морисон в своей книге "Битва за Атлантику", – среди "моряков-практиков" имелось известное недоверие к "длинноволосым ученым", которое приходилось преодолевать. В первые дни войны ученые (и в их числе, вероятно, и Файн – В.Н.) часто могли слышать: "Я слишком занят боевыми действиями, чтобы говорить с Вами".
Добавим, что профессор Морз не препятствовал тому, чтобы один из его ценных сотрудников время от времени отвлекался на шахматные турниры, даже и на пике "ожесточенной противолодочной борьбы"! ОТ ТЕОРИИ ЭНДШПИЛЯ – К ТЕОРИИ ПОИСКА ПОДЛОДОК САМОЛЕТАМИ ...Майской ночью 1944 года американский эскортный миноносец "Бакли" пошел на сближение с вынырнувшей из морских глубин поодаль от него немецкой подлодкой U-66. Между ними завязалась ожесточенная артиллерийская перестрелка, после чего немцы попытались оторваться от преследователя. Но не тут-то было... Капитан "Бакли", капитан-лейтенант Абель скомандовал: "Полный вперед!" Эсминец настиг вражескую субмарину, какое-то время они рассекали акваторию на параллельных курсах в 20 ярдах друг от друга, не прекращая взаимный артобстрел. Когда же "Бакли" решился на таран и нос эсминца взгромоздился на палубу U-66, немецкие подводники словно того и ждали... Выскочив из люков, стреляя на ходу из винтовок и пистолетов, ринулись на палубу эсминца! Оторопевшие было морячки с "Бакли" быстро очухались и начали швырять в штурмовую группу чем ни попадя – пустыми гильзами от снарядов, кофейными кружками... А как только оборонявшимся американцам подали из трюма винтовки и ручные гранаты, подлодка исхитрилась выскользнуть из-под эсминца. Но корабли – надводный и подводный – так и не разъединились, сцепившись бортами, и с палубы "Бакли" швырнули одну за другой две гранаты, в аккурат – в рубочный люк субмарины! Оттуда взметнулся столб пламени, и U-66 пошла ко дну (потом "Бакли, сам едва державшийся на плаву, подобрал 36 моряков с затонувшей вражеской субмарины)... Это был редчайший эпизод в битве за Атлантику, когда экипаж немецкой подлодки пошел на абордаж таранившего ее американского эсминца! В большинстве же случаев, когда битва за Атлантику достигла своего апогея, результативные удары по субмаринам Деница наносились без каких-либо абордажных страстей – с небесных высей. И первый «меморандум», подготовленный аналитиками ASWORG в мае 1942-го, был как раз о «теории поиска» самолетами вражеских субмарин и надводных кораблей. Но, как потом вспоминал Морз, группе позарез был нужен сильный специалист, который бы эту теорию усовершенствовал «с безукоризненной математической последовательностью и логической обоснованностью». Осенью 1943-го руководитель ASWORG наконец-то переманил к себе такого специалиста – доктора из Колумбийского университета Бернарда Купмана. Сразу же организовали под его началом математический отдел, куда вошел и занимавшийся разработкой «теории поиска» с самого начала службы в ASWORG Ройбен Файн, может, еще толком не отошедший от своей «нетленки» по теории эндшпиля (Basic chess endings, Phil., 1941), ставшей настольной книгой Ботвинника и других выдающихся шахматистов. Журналист Брюс Пандольфини (в уже цитировавшемся во 2-й части нашего повествования материале в "Чесс Лайф"), а затем и Арнольд Денкер в своей книге "Я знал Бобби Фишера..." пишут, что в войну Файн, "как член группы, определял, где немецкие подлодки всплывут с наибольшей вероятностью". Но это слишком сжатое определение того, чем занимался гроссмейстер как «противолодочник». Морзу и приданным ему аналитикам (в том числе и Файну) "необходимо было, – пишет в "Битве за Атлантику" С.Морисон, – определить: какое число глубинных бомб в серии и при какой глубине обеспечило бы наибольшую вероятность попадания в подводную лодку; каково должно быть маневрирование корабля для быстрого восстановления утерянного гидроакустического контакта с подводной лодкой; каковы должны быть методы точного определения места подводной лодки, находящейся под водой; как лучше организовать поиск подводной лодки различными противолодочными кораблями; какова будет эффективность патрулирования кораблем или самолетом океанских просторов в течение часа в различных погодных условиях; какова вероятность пребывания в зоне патрулирования подводной лодки и возможность установления с ней контактов – визуального, радаром или гидроакустическими средствами; какой тип, вес и серия авиационных бомб наиболее эффективны для уничтожения подводной лодки?.. Если бы эти и тысячи других вопросов противолодочной войны, – резюмирует Морисон, – остались без ответа, битва за Атлантику была бы проиграна".
Кроме главного офиса в Вашингтоне, ASWORG располагала филиалами в Бостоне, Нью-Йорке и Майами. Логично было бы предположить, что сотрудник группы Файн находился в филиале по месту жительства – в Нью-Йорке. Но оказавший неоценимую услугу в подготовке этого текста (о чем я уже написал во 2-й части) проживающий в Фэрфилде сын гроссмейстера, профессор математики Бенджамин Файн любезно сообщил мне, что его отец в войну находился в Вашингтоне. Там штаб-квартира ASWORG обосновалась в старом здании (построенном в 1918 году) военно-морского флота – на проспекте Конституции. А примерно треть группы, как пишет Морз, вспоминая свою противолодочную эпопею, находилась на различных флотских базах от Лондона и Северной Африки до Гавайев и Австралии, ассистируя оперативным отделам военно-морских сил. Аналитиков из штаб-квартиры ASWORG нередко направляли в командировки на какие-нибудь базы флота, а то и по следам боевых действий…
Работая в одном из офисов в старом флотском здании, Файн частенько прогуливался пешочком по главному проспекту столицы после трудной аналитической вахты, – познавая историю Америки. Может быть, присаживался у мемориала Линкольна, чтобы "поболтать с Эйбом"… Правой рукой Морза в группе аналитиков был доктор в области квантовой механики Джордж Кимбелл, главный куратор по разработке противолодочной тактики. С Морзом они в одно и тоже время были аспирантами в Принстоне, вместе работали в Массачусетском технологическом институте. Затем Кимбелл был доцентом на химфаке Колумбийского университета, и один из его студентов Айзек Азимов (будущий знаменитый писатель-фантаст) вспоминал, как он однажды сдавал ему экзамен: "Мне попался билет, по которому я совершенно не знал, что отвечать, и получил ноль. После экзамена я подошел к Кимбеллу и сказал, что это был единственный из билетов, на который я не мог ответить, и что оценка "ноль" не соответствует моим знаниям по данному предмету. На что Кимбелл возразил: может так случиться, что вам, наоборот, достанется на экзамене билет – единственный, на который вы сможете дать блестящий ответ. Вы получите "100", и эта оценка тоже ведь не будет соответствовать уровню ваших знаний. Но в этом случае вы не будете жаловаться преподавателю, не так ли?"
Не исключено, что как раз в этом здании и сгоняли осенью 44-го пару партиек (одна из них приводится в моем материале "Встреча в Вашингтоне") аналитик группы Морза Файн и прилетевший из лондонского предместья Блетчли-парка начальник морского отдела мощнейшего дешифровального центра Хью Александер (ему была поставлена задача "разжиться" 4-дисковыми дешифраторами под звучным названием "Бомба", серийный выпуск которых тогда успешно наладила американская лаборатория "Белл"). К тому времени на "Общество любителей гольфа, сыра и шахмат" (шутливое прозвище дешифровального братства в Блетчли-парке) уже вовсю денно и нощно вкалывали не только электромеханические дешифраторы "Бомбы", но и первые в мире специализированные ламповые компьютеры "Колоссы", взламывавшие самые навороченные немецкие шифромашины "Лоренц Шлюссельцузатц" (пользуемые самим Гитлером для радиоконтактов с высшим военным начальством Третьего рейха). Группа же ASWORG поначалу обрабатывала данные, как вспоминал Морз, "на примитивном оборудовании IBM". Видимо, Файн и его коллеги-аналитики составляли свои «меморандумы», пользуясь либо калькуляторами, либо арифмометрами… Но не исключено, что в конце войны они получили в свое распоряжение один из экземпляров первого в мире программируемого компьютера MARK I… Один из решающих факторов в противостоянии союзников подлодкам Третьего рейха – это, конечно, оснастка самолетов радарами, за счет чего "летуны" могли обнаружить бороздившую океан подлодку в надводном положении на расстоянии в 80 миль (150 км). Но поначалу даже и оснащенные радарами самолеты береговой авиации частенько возвращались из затяжных патрульных рейсов с нерастраченными припасами бомб… Причины этого Файн и его коллеги из математического отдела взялись выяснить на основе, как пишут Морз и Кимбелл в уже упоминавшейся книге "Методы исследования операций", данных, "взятых из практики боевых действий в трех смежных районах (условно – в акваториях А, B и C, с площадью соответственно в 300000, 600000 и 900000 кв. миль – В.Н.) за трехмесячный период". Аналитики взяли при этом на заметку "время полета в соответствующей зоне – с учетом расстояния от берега", количество обнаружений подводных лодок в той или иной зоне за тысячу часов налета и т. д. И пришли к выводу, что основные силы авиаразведки были сосредоточены в самом «малогабаритном» районе А, вблизи от береговой полосы, где "присутствие подводных лодок, находящихся в надводном положении, маловероятно"! Получалось, зря патрульные воздушные корабли столь упорно барражировали над прибрежными водами, а надо было бы наоборот – усилить авиаразведку подальше от берегов, во внешних зонах. И вот исходя из рекомендаций Купмана и его сотрудников, в том числе и Файна, флотские начальники существенно скорректировали маршруты противолодочных самолетов, благодаря чему те стали значительно чаще выискивать в безбрежной океанской шири вражеские субмарины.
Кстати, в математическом отделе группы Морза на основе боевых сводок подсчитали, что 40% атак с воздуха производились по субмаринам, еще находившимся в надводном положении, и только 10% – по уже погрузившимся подлодкам, но погрузившимся не настолько, чтобы в момент сбрасывания самолетами глубинных бомб полностью оказаться под водой. Поэтому, рассудили аналитики, для половины всех атак установка взрывателя на глубину 15 метров оказывалась чрезмерной. На основании, как пишут Морз и Кимбелл, «численного анализа вероятности поражения» (проведенного Файном и его коллегами – В.Н.), было дано распоряжение устанавливать во всех глубинных бомбах, сбрасываемых с самолетов, взрыватель для срабатывания на глубине 7,5 м. Кроме того, летчики получили указание не сбрасывать глубинные бомбы, если с момента погружения подводной лодки прошло больше 30 секунд. В результате эффективность самолетных противолодочных атак увеличилась более чем в два раза».
«С ТАКИМ «ДРУГОМ» И ВРАГОВ НЕ НУЖНО» 27 мая 1944 года бойцы генерала Макартура устремились на захват хорошо укрепленного японцами острова Биак (район Западной Гвинеи). В этот момент из-за низко стелящихся облаков выскользнули два тяжелых истребителя «Торю» («Драконоборцы») и со страшным ревом, выжимая все возможное из 14-цилиндровых двигателей, ринулись на приближавшиеся к побережью десантные американские корабли! Слава богу, их зенитчики были начеку (ведь разведка доложила, что на острове целая сеть вражеских аэродромов), тут же открыли ураганный огонь, и оба самолета, объятые пламенем, рухнули в океан. Один из «драконоборцев» упал неподалеку от небольшого корабля «Субчасер-699», два американских моряка погибло… Это был первый случай официально запланированной атаки японских летчиков-смертников из будущего «Камикадзе токебуцу когекитай». Человек, которому уже вскоре предстояло стать одним из ведущих экспертов ВМС США по тактике таких вот самоубийственных атак «Специального ударного корпуса божественного ветра», в те майские дни 1944 года ходил сам не свой. И не потому, что у Файна (как вы догадались, речь – о нем) что-то не клеилось по работе в группе профессора Морза. Нет, причина была личного характера – распадался союз великого гроссмейстера с «феей из страны тюльпанов». Не из-за этого ли Ройбен не сумел, даже в отсутствие своего главного конкурента на американских шахматных полях Решевского (Сэмми потом напишет, что ему важнее было тогда получить диплом бухгалтера и вообще он «хотел проводить достаточно времени с женой и дочкой Сильвией») выиграть чемпионат США в предпоследний военный год? Перед чемпионатом-44 Файн сыграл тренировочный матч с приехавшим по такому случаю из Лос-Анджелеса в Вашингтон Германом Стейнером. Они были давними друзьями-соперниками. Герман был старше на 8 лет, родился в Венгрии, в 1921-м отправился искать счастье за океан. Крепкий, плечистый малый, он поначалу подавал большие надежды как боксер, но все же выбрал более «мягкий» вид спорта – шахматы, быстро преуспел в древнейшей игре. В 22 года был призван под знамена национальной сборной, сыграл на трех Олимпиадах кряду – в Гааге (1928), Гамбурге (1930) и Праге (1931). Опередил Файна в его первом международном турнире в Пасадене (поделил там 3-4 места), но в том же 1932-м уступил ему в матче, правда, с минимальным счетом: 4,5-5,5.
Свои последние открытые чемпионаты страны Файн выиграл перед вступлением США в войну – в 1939-м (набрал 10,5 из 11 и на пол-очка обошел Решевского, и в том же году Ройбен с аналогичным результатом победил в чемпионате штата Нью-Йорк, вновь на пол-очка опередив Сэмми), а также в 1940-м и 1941-м. А в 1942-м его преемником (по чемпионству в опенах) стал не кто иной, как Стейнер. Во втором своем тренировочном матче с Файном весной 1944-го он уступил ему с разгромным счетом 0,5-3,5. Но в стартовавшем следом 5-м по счету национальном чемпионате Герман поборолся достойно, поделив 3-4 места с Горовицем. Турнир начался 15 апреля в нью-йоркском 4-звездочном Park Central Hotel. 9 участников были приглашены персонально, еще 9 прошли сквозь сито трех отборочных турниров в Бруклинском, Манхэттенском клубах и в «Маршалле».
В самой главной партии финала – с находившимся в боевой форме Денкером (в 7-м туре, 22 апреля) – Файну достался черный цвет. В «Чесс ревью» (издававшийся в Нью-Йорке И.Горовицем ежемесячный журнал) эта партия (с комментариями победителя) была проиллюстрирована четырьмя большими фотографиями двух друзей – Денкера и Файна, подшучивающих над тем, как это Ройбен купился на жертву пешки… Там же Кеннет Гаркнесс в турнирном репортаже описывает перипетии их поединка: «Пожертвовав пешку, белые осуществили мощный зажим на ферзевом фланге. После 15 хода Денкер сказал автору статьи: «На данный момент Файн зажат со страшной силой, но это не значит, что мне удастся победить. Вы же знаете меня». На мой вопрос, не была ли это домашняя заготовка, Денкер ответил, что нашел вариант за доской. «На самом деле, – сказал он, – я готовился к ортодоксальной защите, которую Файн играл прежде. Защиту Нимцовича он сыграл против меня впервые». По тому, как Файн краснел и извивался в кресле, видно было, что позиция ему явно не нравилась. Время шло, а он все краснел и краснел, пытаясь выкрутиться, но Денкер давил и сохранял преимущество до конца. Файн был разгромлен, причем на первые 18 ходов у него ушло час и 37 минут, и он сдался, когда у него на часах оставались секунды (контроль был – 2 часа на 40 ходов)».
Арнольд набрал 15,5 очка из 17 возможных! Даже Решевский не добивался такой результативности в проводившихся с 1936 года национальных «tournament championships», только Бобби Фишер превзошел Денкера (чемпионат 1963/64 – 11 из 11!).
Денкер: «Один момент, который я никогда не забуду… Это когда мы ехали домой после того, как я выиграл чемпионат 1944 года, победив Руби в нашей личной встрече. «Знаешь, – сказал он, оставаясь внешне спокойным, – ты всегда стоял на моем пути». Он был прав, и эта мысль опечалила меня. Фраза «с таким «другом» и врагов не нужно» пришла мне на ум».
Сантасьер, работавший учителем математики в школе, увлекался, помимо шахмат, живописью маслом, музицировал на рояле… В общем, был натурой возвышенной, и по окончании пятого чемпионата США он охарактеризовал в «American Chess Bulletin» вновь довольствовавшегося 2-м местом Ройбена как-то необычно для шахматного издания: «Файн по ходу партии с Денкером, похоже, сильно недооценивал соперника, так как в прошлом он никогда не испытывал с ним проблем. Файн – материалист, очень умен и убежден в своей самодостаточности. Я бы сказал – он человек самодовольный. Но он ошибается: более обещающими, чем любой замечательный ум, являются духовная жизнь, любовь и смирение. Просто потому, что наши ресурсы (даже Файна) ограничены, тогда как эти ресурсы вне нас – бесконечны! Материалист исчерпает себя – настоящий любящий всегда будет вдохновлен новой красотой». Касательно духовной жизни выдающегося шахматиста – процитирую Фреда Рейнфельда, гораздо лучше Сантасьера знавшего героя моего рассказа: «Файн феноменально начитан, особенно в области философии и психологии, обожает музыку великих композиторов. Он прочитал с завидной обстоятельностью все книги Достоевского, но ненавидит детективы… То, что его иногда сбивает с пути и мешает ему больше, чем другим мастерам, так это его не очень холодный темперамент». Наверное, лирик Сантасьер не совсем верно оценивал «материалиста» Файна… НОВОЕ ПОРУЧЕНИЕ Сводки об атаках первых отрядов японских летчиков-самоубийц в заливе филиппинского острова Лейте (в конце октября 1944 года) американская военная цензура сразу же строго засекретила. Страна ничего не должна была знать о действиях камикадзе, вызвавших в войсках, сражавшихся за освобождение Филиппин от японских милитаристов, настоящий шок. Чтобы гасить самурайские самоубийственные атаки, наносившие все более ощутимый урон американскому флоту, надо было срочно разрабатывать какие-то защитные меры и вообще тактику «анти-камикадзе». Этим в группе Морза, а точнее, в ее новом подразделении по противовоздушной обороне (ААORG – Anti-Aircraft Operations Researsh Group) поручено было заняться Файну и еще нескольким специалистам. Надо полагать, гроссмейстер и его коллеги незамедлительно направились из штаб-квартиры на авеню Конституции к филиппинскому театру военных действий, чтобы непосредственно во флотских соединениях собирать сведения для своих аналитических обзоров.
Из текста на этом «титуле» следует, что какая-то часть подготовленных знаменитым шахматистом материалов была рассекречена только спустя 50 лет! Уже после смерти Ройбена… Вот почему Денкер так скупо написал в своих мемуарах о военных годах своего друга.
|
| |
|
