Турецкий марш

Время для шахматных баталий было неподходящее. На полях Европы бушевали Наполеоновские войны. Особенно страдала Австрия, дважды французские солдаты топтали ее земли. Весной 1809 года пала Вена, и Наполеон расположился в Шенбруннском дворце. Мирные переговоры затягивались, император томился от вынужденного безделья и иногда позволял себе маленькие развлечения. Однажды он пожелал сыграть со знаменитым шахматным автоматом, о котором был наслышан в дни своей молодости.

Встреча произошла в знакомом для турка Шенбруннском дворце, только место рядом с ним занимал теперь не Кемпелен, а другой австрийский механик - Иоганн Непомук Мельцель. Уроженец баварского города Регенсбурга, он приехал в Вену в 1792 году двадцатилетним молодым человеком. Вначале давал уроки музыки, но вскоре обратил на себя внимание незаурядными техническими способностями и в 1808 году получил должность придворного механика.

Как и Кемпелен, Мельцель был прирожденным изобретателем, но специализировался главным образом на механических музыкальных инструментах. Он сконструировал "пангармонион" - подобие механического оркестра, имитирующего звуки различных инструментов - флейты, трубы, барабана, цимбал. Такое сочетание называлось тогда "турецкой музыкой". Когда же изобретатель добавил звучание кларнетов, скрипки, виолончели, агрегат мог исполнять уже сложные симфонические произведения. Увертюра "Победа Веллингтона при Виттории" была написана Бетховеном специально для мельцелевского "пангармониона". Значит, механический оркестр не был игрушкой, раз такой требовательный композитор связал с ним свое имя.

Были у Мельцеля и другие изобретения, но самым известным стал метроном, патент на который он получил в Париже в 1816 году. Еще совсем недавно на нотах для обозначения темпа музыкального произведения ставились буквы "М.М.", что расшифровывалось как "Метроном Мельцеля".

Неизвестно, был ли Мельцель знаком с Кемпеленом лично, но такая возможность не исключена. Во всяком случае, "турецкая тайна" была ему известна - вскоре после смерти Кемпелена он купил шахматный автомат у его сына и некоторое время демонстрировал в разных городах.

О встрече Наполеона с автоматом существует несколько версий. Вот одна из них.

В какой-то момент игры Наполеон решил сбить автомат с толку и сделал невозможный ход. Турок вернул фигуру на место. Наполеон повторил ошибку. Турок снова ее исправил. Когда же император в третий раз нарушил правила, турок "вспылил" и сбросил фигуру с доски. Наполеон был очень доволен тем, что сумел вывести из равновесия механического (как он полагал) партнера.

Игра продолжалась недолго. Творение австрийского механика проявило опасный патриотизм. Французский император капитулировал, пока еще на шахматных полях…

Наполеон - Автомат

1.e4 e5 2.Qf3 Nc6 3.Bc4 Nf6 4.Ne2 Bc5 5.a3 d6 6.0-0 Bg4 7.Qd3 Nh5 8.h3 Bxe2 9.Qxe2 Nf4 10.Qe1 Nd4 11.Bb3 Nxh3+ 12.Kh2 Qh4, и черные выиграли.

Некоторые исследователи подвергают сомнению сам факт этой встречи. И хотя бесспорными свидетельствами история не располагает, косвенные доказательства все же имеются. Во-первых, сам Мельцель впоследствии неизменно рекламировал турка как игрока, одержавшего победу над "самим Наполеоном". Во-вторых, вряд ли можно считать простым совпадением, что в том же 1809 году пасынок французского императора вице-король Италии Эжен Богарне заинтересовался автоматом и предложил за него Мельцелю 30 тысяч франков. Сделка состоялась, и турок на целых десять лет исчез с шахматного горизонта.

Тем временем в мире произошли великие перемены. Наполеон потерпел сокрушительное поражение в России, а затем и при Ватерлоо. Богарне бежал из Италии к своему тестю королю Баварии Максимилиану. И тогда на горизонте снова появился Мельцель, воспоминание о шахматном автомате не давало ему покоя.

Второе десятилетие XIX века изменило расстановку шахматных сил на европейском континенте. Центр шахматной мысли переместился в Англию. Филидора уже не было в живых, Дешапель сходил со сцены, и французские мастера начали терять свое ведущее положение, хотя признаваться в этом не хотели. Традиционное соперничество между двумя странами, разделенными Ла-Маншем, стало особенно острым.

Такой опытный делец, как Мельцель, не мог этого не заметить. Бывая в Париже и Лондоне, он чувствовал возросший интерес к древней игре в обеих европейских столицах и решил этим воспользоваться. Немаловажную роль сыграло знакомство с сильнейшим английским мастером Уильямом Льюисом. Вероятно, Льюис дал согласие на участие в шахматной авантюре еще до того, как Мельцель пустился на поиски проданного турка.

Впрочем, долго искать пропажу не пришлось, адрес был известен, и в 1817 году Мельцель приехал в Мюнхен. Богарне запросил за турка прежнюю цену - 30 тысяч франков. У Мельцеля таких денег не оказалось, но экс-король согласился на рассрочку. После десяти лет затворничества турок снова начал полную опасностей кочевую жизнь.

Афиша выступления Мельцеля в Англии

В этот период Мельцель создает свой знаменитый "театр автоматов", включив в программу еще три замечательных зрелища - механического трубача, диораму "Пожар Москвы 1812 года" и канатных плясунов.

Трубач немецкого механика Иоганна Кауфмана был ростом со взрослого человека, одет в форму французских уланов, исполнял австрийские и французские кавалерийские сигналы, а также различные марши и пьесы. Звучание имитировалось так искусно, что автомат по чистоте тонов и четкости исполнения превосходил многих живых трубачей. Такие известные в то время композиторы как Иоганн Дюсек, Игнац Плейел и Иосиф Вейгла специально для него сочиняли марши и аллегро. Трубач выступал в сопровождении фортепиано. Аккомпанировал сам Мельцель.

Движущаяся диорама "Пожар Москвы" была, по отзывам современников, уникальным спектаклем. Мельцелю удалось соединить искусство дизайна, механики, шумовых и световых эффектов. Зрители как бы находились на приподнятой платформе, перед ними расстилалась панорама Москвы в тот момент, когда французские войска вступали в город, а жители поспешно его покидали. Действие разворачивалось по законам драматургии. Начинались пожары. Возрастала суматоха. Захватчики рвались вперед. Слышалась стрельба, военные сигналы. Рушились здания. Стоял невообразимый грохот. Наконец, вся Москва превращалась в пылающий костер, и представление заканчивалось.

Вершиной технического мастерства были канатные плясуны тирольского механика Христиана Чумгаля. Куклы высотой 50 сантиметров танцевали, кувыркались, смеялись и рыдали. Мельцель считал их самыми совершенными механизмами, которые когда-либо встречал. Даже такой строгий эксперт, как Эдгар По, с восторгом напишет о них в своем очерке о шахматном автомате: "Канатные плясуны совершенно неподражаемы. Когда смеется клоун, то его губы, глаза, брови, веки, по существу, все лицо, насыщены естественными эмоциями. Каждый жест клоуна и его партнера столь легок и безыскусствен, что только малые размеры фигурок и показ их зрителям перед пляской на канате в состоянии убедить публику, что эти деревянные автоматы - не живые существа…" Любопытно, что в таких же восторженных тонах отзывалась о "самодвигах" Чумгаля петербургская газета "Северная пчела", когда в 1836 году он приезжал в Россию.

Но, конечно, ничто не могло сравниться с шахматным автоматом. Ведь турок не просто передвигал фигуры на шахматной доске, он делал это осмысленно и тем самым ставил себя на несколько голов выше всех сложнейших механических устройств. А поскольку спрятанного игрока обнаружить не удавалось, изумлению зрителей не было предела. Нужно учитывать и психологический настрой зрителей на представлениях Мельцеля. Он не выпускал турка в одиночку, а ставил его последним номером своей программы, после того как публика убеждалась в безупречном мастерстве венского механика и находилась под впечатлением других андроидов, демонстрировавших его искусство. Отказался он и от "главного секрета", напоминавшего реквизит фокусника. Двусмысленная формула Кемпелена, называвшего шахматный автомат "пустячком, чудесные свойства которого основаны на смелости первоначальной идеи и удачном выборе средств создания иллюзии", теперь была Мельцелю не нужна. Напротив, шахматный автомат выдавался за торжество чистой механики. По той же причине никаких "разговоров" со зрителями турок не вел.

Имена шахматистов, игравших за автомат при Кемпелене, установить не удалось. Никто не раскрыл свою причастность к авантюре, дававшей шахматным мастерам кусок хлеба, но не славу. Зато ассистенты Мельцеля ныне известны наперечет.

В 1805 - 1809 годах автоматом руководил знаменитый австрийский мастер Иоганн Альгайер, написавший один из лучших шахматных учебников своего времени. Это он одержал победу над Наполеоном. С 1818 года на Мельцеля работала целая плеяда первоклассных шахматистов - французы Александр (автор дебютной энциклопедии), Бонкур, Вейле и Муре, англичане Хиннеман, Уильямс (будущий призер первого международного турнира в Лондоне 1851 г.) и уже упоминавшийся Льюис, сыгравший особую роль в летописи шахматного автомата благодаря своему литературному таланту и истинно английскому чувству юмора.

К Мельцелю Льюиса привели материальные затруднения. В молодые годы он пробовал заниматься коммерцией, но делал это так неловко, что вскоре очутился на грани банкротства. "Искуситель" в лице Мельцеля появился как нельзя кстати. Да и Мельцелю английский мастер подошел по всем статьям. Прекрасный шахматист, скромный человек, Льюис к тому же обладал с точки зрения "технологии" еще одним немаловажным качеством: он был маленького роста!

Связанный словом джентльмена Льюис хранил секрет автомата до самой смерти Мельцеля. Однако шахматное тщеславие однажды взяло верх над британской сдержанностью. В 1832 году Льюис выпустил сборник собственных партий, "из скромности (как полагает Я.Нейштадт в книге "Некоронованные чемпионы", Москва, 1975 г.) не указав фамилии своих соперников". Увы, это была не скромность, а необходимость. Большая часть включенных в сборник партий сыграна не Льюисом-англичанином, а Льюисом-турком! Только в 1860 году он раскрыл инкогнито в своих мемуарах, рассказав заодно несколько закулисных историй, связанных с великим одурачиванием публики.

В Лондоне, рассказывает Льюис, нам с Мельцелем стало известно, что какой-то джентльмен настойчиво ищет встречи с автоматом, обещая разбить его наголову. На одном из представлений этот джентльмен оказался моим соперником. Я начал игру своим излюбленным королевским гамбитом, но вскоре убедился, что партнер не только следует рекомендациям дебютной теории, но и находит лучшие продолжения в миттельшпиле. Я понял, что имею дело с сильным противником. Но кто же он?

Я стал лихорадочно перебирать в памяти все знакомые имена и решил, что это Питер Уильямс, человек, обладавший таким огромным дарованием, что сумел стать выдающимся игроком всего за полтора года. Если это он, подумал я, то надлежит быть особенно внимательным и осторожным.

Партия продолжалась полтора часа. С большим трудом мне удалось одержать победу. Мои предположения оказались верны: я играл с Уильямсом!

Описание борьбы облегчило поиск партии. Она была идентифицирована по уже упоминавшейся книге Льюиса.

Льюис - Уильямс
Королевский гамбит
Лондон, 1818 г.

1.e4 e5 2.f4 exf4 3.Nf3 g5 4.Bc4 Bg7 5.d4 d6 6.c3 c6 7.0-0 Qe7 8.Ne1 h5 9.h4 f6 10.Bxg8 Rxg8 11.Qxh5+ Kd8 12.hxg5 fxg5 13.Nf3 Bf6 14.e5 dxe5 15.Nxe5 Bxe5 16.dxe5 Qxe5 17.Bxf4 Qc5+ 18.Rf2 Nd7 19.Bg3 Nf6 20.Qd1+ Bd7 21.b4 Qb6 22.Qd4 Qxd4 23.cxd4 Ne4 24.Rf3 Nxg3 25.Rxg3 a5 26.Ra3 a4 27.Nd2 Be6 28.Ne4 b5 29.Nc5 Bd5 30.Rf1 Ke7 31.Re3+ Kd8 32.a3 Ra7 33.Rf2 Re7 34.Rxe7 Kxe7 35.Rd2 Bc4 36.Kf2 Rf8+ 37.Kg3 Rf5 38.Ne4 Ke6 39.Nc3 Kd6 40.Rd1 Rf4 41.Rd2 Rf1 42.Ne4+ Kd5 43.Nc3+ Ke6 44.Nd1 Bb3 45.Re2+ Kf6 46.Rf2+ Rxf2 47.Nxf2 Ke6 48.Kf3 Bd5+ 49.Ne4 Kf5 50.g4+ Ke6 51.Ke3 Ba2 52.Nxg5+ Kd5 53.Kd3 Bb1+ 54.Kc3 Bg6 55.Nf3 Ke6 56.Ne5 Be8 57.g5 Kf5 58.g6 Kf6 59.Kd3 Bxg6+ 60.Nxg6 Kxg6 61.d5 Kf6 62.Kd4 Ke7 63.dxc6 Kd6 64.c7 Kxc7 65.Kc5, и белые выиграли.

Игра Уильямса понравилась Льюису, и он предложил внести его в список друзей, а не соперников автомата, что Мельцель и сделал с присущим ему дипломатическим искусством.

Характеризуя Мельцеля, Льюис отмечает его большой технический талант, человеческий такт, знание мира и самостоятельность в суждениях. "Он был по-своему гениален, - пишет Льюис, - а как иллюзионист являл собой почти совершенство… Однако расточительность его не знала предела. Он тратил все, что зарабатывал, и постоянно ходил в должниках у своих помощников".

Однажды в Амстердаме голландский король Вильгельм I снял выставочный зал и изъявил желание сыграть с автоматом, которым в тот период управлял Муре. За полчаса до начала игры Мельцель зашел в гостиницу и застал своего ассистента в постели. Их разговор не лишен динамики.

- Что с вами? Почему вы лежите?
- У меня лихорадка.
- Вы же были с утра абсолютно здоровы!
- Да, температура поднялась неожиданно.
- Но через полчаса придет король…
- Ему никто не помешает уйти.
- Что я скажу королю?
- Что у автомата лихорадка.
- Перестаньте шутить!
- Я совершенно серьезен.
- Но король уже заплатил деньги…
- Верните их.
- Встаньте!
- Ни за что!
- Я позову врача.
- Бесполезно.
- Есть ли способ поднять вас на ноги?
- Только один.
- Какой?
- Верните полторы тысячи франков, которые вы мне задолжали.
- Ну, конечно… Я собирался это сделать сегодня вечером.
- Нет, нет! Сию минуту!

И Мельцелю пришлось раскошелиться…

Игра началась в назначенный срок. Голландский король не захотел поставить на карту свою шахматную репутацию и ограничился тем, что подавал советы военному министру, принявшему на себя главный удар. После столь чудесного исцеления, турок, то бишь Муре, играл с большим подъемом и к великому конфузу министра (и тайной радости короля) одержал быструю победу.

Жак Франсуа Муре был завсегдатаем кафе "Режанс" и считался одним из сильнейших шахматистов Парижа. В более поздние годы он приглашался ко двору французского короля Луи Филиппа, которому давал уроки шахмат. Период, когда Муре управлял игрой автомата (1819 - 1824 гг.), был едва ли не самым успешным в шахматной карьере турка. Из 300 партий он потерпел всего лишь шесть поражений. В 1820 году англичанин У.Хиннеман выпустил в Лондоне сборник из 50 партий, сыгранных автоматом. Все они принадлежали "кисти" Муре, чей творческий почерк отличался широтой и размахом. Подобно своему учителю - знаменитому Дешапелю, Муре "для уравнения шансов" давал всем соперникам пешку и ход вперед - фору, в те времена весьма распространенную.

При всех своих многочисленных достоинствах Муре обладал одним недостатком, который был абсолютно несовместим с конспирацией: он отличался неумеренным пристрастием к спиртному. С каждой лишней рюмкой, осушенной жизнерадостным французом, росло число людей, посвященных в тайну автомата. В печати все чаще стали появляться разоблачения, нависала угроза провала.

Попытки раскрыть тайну автомата при помощи разного рода уловок предпринимались неоднократно. Иногда в ход пускалась угроза пожара. Впервые в такую ситуацию Мельцель попал в одном из немецких городов в 1805 году. Местный фокусник, раздосадованный неожиданной конкуренцией, подал во время демонстрации автомата сигнал пожарной тревоги. Среди всеобщего хаоса турок повел себя вполне по-человечески. Он стал выделывать нелепые движения, всем своим видом показывая, что не собирается сгорать заживо. Из ящика доносились приглушенные крики, автомат содрогался от ударов. Мельцеля выручила паника. Зрители, стремглав бросившиеся к выходу, ничего этого не заметили и весь свой гнев обратили на завистника, который с позором был изгнан из города.

Мельцель, однако, сделал соответствующие выводы. В соглашение с ассистентами он стал включать специальное условие, по которому при мнимом или явном пожаре они обязывались полностью доверять ему свое спасение. К счастью для Мельцеля (и особенно его ассистентов) подлинной угрозы пожара никогда не возникало.

Мельцелю вообще везло необычайно. Однажды кто-то из его ассистентов громко чихнул. Неожиданный звук, странно искаженный ящиком, поразил зрителей, и они потребовали объяснений. Мельцель не растерялся. Воскликнув "Ах, лопнула пружина!", он укатил автомат за кулисы. Через несколько минут он вкатил его снова, раскрыл дверцы механизма и показал какую-то новую деталь, которую случайно поставил накануне. "Видите, - объяснил он публике, - эту пружину мне пришлось заменить". Именно тогда в автомат была вмонтирована трещотка, заглушавшая в необходимых случаях естественные звуки, издаваемые человеком.

Англия, Франция, Германия, Голландия и снова Англия… Вскоре Европа стала для Мельцеля тесна. Каждая повторная гастроль увеличивала опасность провала. Шахматным автоматом вплотную занялись механики, ученые, литераторы. Первоначально Мельцель намеревался направиться в Петербург ("Он звал меня с собой", - вспоминает Льюис), но риск представлялся слишком большим, и Мельцель обратил свой взор в другую сторону света.

Американские горки

20 декабря 1825 года Мельцель упаковал свой "театр автоматов" и на пакетботе "Говард" отплыл из Гавра к берегам Америки. Вместе с ним на борту находился механик со знаменитыми канатными плясунами, входившими в число аттракционов, призванных удивлять простодушную публику Нового Света. Женой механика была миниатюрная сообразительная француженка. Оба эти качества вполне отвечали особым профессиональным требованиям Мельцеля, и он не стал терять времени даром.

Путь через Атлантику был тогда не только опасным, но и длительным: парусник вошел в нью-йоркский порт лишь 3 февраля 1826 года. Все эти полтора месяца Мельцель терпеливо обучал маленькую француженку шахматным премудростям, готовя ассистентку для ко всему равнодушного турка. Имени ее история не сохранила. А жаль! Отчаянная женщина вполне заслуживает упоминания в летописи шахматных подвигов.

Впрочем, Мельцель действовал в стиле некоторых женских тренеров наших дней. Он не стремился дать своей подопечной систематическое шахматное образование, его интересовал только результат. Во всяком случае, когда 13 апреля 1826 года в зале нью-йоркского отеля "Националь" на Бродвее турок впервые демонстрировал свое мастерство в Америке, противники не имели никаких шансов на успех. Игра начиналась с заранее расставленных позиций, и маленькая француженка доводила их до победы с точностью компьютера. Поразительно, но именно так начинали свою шахматную карьеру современные ЭВМ!

Фокус этот был сущей безделицей, известной еще со времен шатранджа. Аналогичным приемом пользовались в средние века странствующие шахматисты. Это оружие находилось и в арсенале самого Кемпелена. Зрителям предлагался на выбор ряд позиций, составленных таким образом, что победу одерживала сторона, начинающая игру. А поскольку право первого хода всегда принадлежало автомату, то не имело значения, какой цвет фигур зрители выбирали. Обычно они отдавали предпочтение стороне, владеющей материальным перевесом или "неотразимыми" матовыми угрозами. Тут-то их и подстерегали неожиданные комбинации, заимствованные из книги сирийца Филиппа Стаммы, изданной в Париже в 1737 году.

Но вот над шахматным иллюзионом начали сгущаться тучи. Слишком уж приметна была эта неприметная женщина, исчезавшая каждый раз во время демонстрации автомата. Публика стала роптать, предприятию угрожало фиаско в самом начале американского турне. К счастью, венский механик обладал не только высокой технической сноровкой, но и фантастической изворотливостью. Поднаторев на тотальном надувательстве, он был способен найти выход из любого, казалось бы, самого безвыходного положения. Не растерялся он и на этот раз.

Мельцель легко сходился с людьми, и, несмотря на короткий срок пребывания в Нью-Йорке, успел подружиться с редактором газеты "Ивнинг пост" Уильямом Кольменом, большим любителем шахмат. С подкупающей откровенностью он поведал новому другу о затруднениях с француженкой, и тот предложил в качестве эквивалентной замены своего 13-летнего сына. Кольмен младший был, разумеется, в восторге. Согласитесь, далеко не каждому юнцу удается сыграть главную роль в столь необыкновенном приключении. И когда на ближайшем представлении турок невозмутимо передвигал фигуры на шахматной доске, маленькая француженка весело щебетала в зрительном зале. Неизвестно, какой шахматной квалификацией обладал наш юный герой, но разыгрывал он все те же коварные позиции. Это, конечно, не слишком устраивало Мельцеля (и публику), но уже шло подкрепление из Европы.

Подкрепление прибыло 27 сентября 1826 года на том же пакетботе "Говард", но только в Бостон, куда перенес свои гастроли Мельцель. Оно выглядело совсем недурно, это подкрепление: симпатичный молодой человек 25 лет, известный мастер, первый учитель будущей шахматной звезды Франции - Сент-Амана. То был эльзасец Вильгельм Шлумбергер, непоседа и романтик, любитель острых ощущений. Мельцель познакомился с ним в парижском кафе "Режанс" и легко "завербовал" его за 50 долларов в месяц.

Единственным, но, увы, "хроническим недостатком" Шлумбергера был… высокий рост - 180 см. Но нет худа без добра, и, как мы вскоре убедимся, именно это обстоятельство спасло Мельцеля от очередной угрозы провала.

Случилось это в Балтиморе в мае 1827 года. Двое местных мальчишек, заинтригованных тайной, установили за турком слежку. Они выбрали отличный наблюдательный пункт - крышу соседнего дома, откуда хорошо просматривались окна небольшой комнаты, где Мельцель укрывал автомат после демонстрации.

Упорство было вознаграждено. В один из дней, когда в городе стояла невыносимая жара, ставни таинственной комнаты вдруг распахнулись, и ребята увидели Мельцеля, поспешно откидывающего крышку автомата. Они не поверили своим глазам: из "турецкого плена" выбирался взмокший от пота, задыхающийся человек в рубашке с короткими рукавами. Это был Шлумбергер!

Страшная тайна жгла юных детективов, долго скрывать ее они не могли и рассказали обо всем родителям. Утечка информации продолжалась, пока не достигла редакций местных газет. И тогда разразился скандал. 1 июня балтиморская "Газетта" поместила статью под крупным заголовком "Шахматный игрок разоблачен!" Сенсационное сообщение о беспримерном коварстве заезжих гастролеров было встречено с негодованием. Провести американцев на мякине, - этого еще только не хватало!

Но американцы плохо знали Мельцеля. Перед лицом ужасной катастрофы он не поскупился на расходы. Трудно сказать, во что обошлась операция по спасению предприятия, известно лишь, что вскоре газеты забили отбой. В показаниях юных свидетелей вдруг обнаружились неточности и противоречия, а один из мальчишек, как отмечалось в комментариях, потребовал за свое сообщение гонорар. А там, где пахнет деньгами, дело не всегда бывает чистым.

Но главный контраргумент заключался в следующем: как мог такой верзила, как Шлумбергер, прятаться в ящике, где с трудом поместился бы ребенок! Поговаривали даже, что Мельцель инсценировал "разоблачение" автомата в рекламных целях. Турок был реабилитирован.

К тому же Мельцель поспешил сыграть на патриотических чувствах балтиморцев. В их штате проживал Чарлз Кэррол, последний из 56 могикан, подписавших 4 июля 1776 года Декларацию Независимости, положившую начало государственности США. Его имя стояло в одном ряду с такими великими американцами, как Томас Джефферсон и Бенджамин Франклин. Кэрролу было 89 лет, возраст для шахмат, прямо скажем, не самый подходящий, и Шлумбергеру пришлось приложить немало стараний, чтобы помочь прославленному ветерану одержать победу над турком во встрече, которая проходила в Балтиморе при большом стечении публики. Американцы были в восторге.

Афиша выступления Мельцеля в США

Полная треволнений жизнь маленького бродячего театра продолжалась. Филадельфия, Бостон, Вашингтон, Ричмонд, Новый Орлеан и другие города предоставляли свои лучшие залы. Турок не знал неудач. Шлумбергер находился в расцвете творческих сил и был, бесспорно, лучшим шахматистом континента. Успех и кассовые сборы превосходили все ожидания, но иногда приходилось терпеть и убытки.

Два предприимчивых брата-близнеца построили свой шахматный автомат. Вряд ли Мельцеля беспокоила конкуренция, скорее всего он опасался, что неопытные плагиаторы будут пойманы с поличным, и взрывная волна обрушится на него самого. Он вступил с братьями-разбойниками в переговоры, купил никчемную машину за 1000 долларов и демонтировал ее. Еще один шахматный автомат, сконструированный неким Бэлкомом, обошелся ему значительно дороже - в 5000 долларов. Но игра стоила свеч: Мельцель переоборудовал его в карточного игрока, на некоторое время расширив репертуар своего иллюзиона. Однако судьба готовила ему новые испытания.

В 1834 году в парижском журнале "Пестрые картинки" появилась статья Жака Франсуа Муре о шахматном автомате. Что побудило долголетнего помощника Мельцеля раскрыть тайну? Об этом можно только догадываться. Муре, потеряв былую шахматную мощь, видимо, оказался на мели. Давняя дружба с бутылкой требовала денег, и он решил выгодно распорядиться чужим секретом. Муре спешил не зря. Болезнь подтачивала его силы, он умер через три года в возрасте 50 лет.

Мельцель получил статью Муре от своих французских друзей (экземпляр журнала был найден в его личном архиве). Радости она ему, конечно, не доставила, но большой тревоги он не испытывал. Муре назвал мастеров, игравших в автомате, однако умолчал о способах маскировки и управления. Средства массовой информации еще не были столь всесильными, как ныне, и широкой огласки в Америке предательство Муре не получило. Но когда за дело взялся знаменитый американский писатель Эдгар Аллан По, Мельцель понял, что игра проиграна. Побывав на нескольких демонстрациях автомата в Ричмонде, По написал аналитический очерк "Шахматный игрок Мельцеля", где со свойственной ему убедительностью доказал и объяснил мистификацию. Очерк впервые опубликован в 1836 году в апрельском номере журнала "Литературный курьер Юга" без подписи, но вскоре авторство По было установлено, и очерк вошел в собрание сочинений писателя. На русский язык он был переведен лишь спустя полтора столетия (журнал "Шахматы в СССР", №№ 4 и 5, 1973г.).

Эдгар По

Это разоблачение уже нельзя было сбросить со счетов - американцы зачитывались очерком и всячески его смаковали. Демонстрация турка уже не вызывала прежнего интереса, владельцы концертных залов отказывали Мельцелю в ангажементе, начались серьезные затруднения.

Мельцель метался по Соединенным Штатам как загнанный зверь. Европа была для него заказана, Россия затерялась где-то на краю света. Расстаться с турком он не мог - слишком много сил было вложено в это бездушное существо, слишком многое было с ним связано. Он так гордился автоматом, будто сам создал его. Оставалась последняя лазейка - Латинская Америка.

1838 год застал Мельцеля в Гаване. И здесь его постиг страшный удар. Беда пришла нежданно и неотвратимо: Шлумбергер заболел тропической лихорадкой и умер на руках у своего хозяина. Мельцель был в отчаянии. Одинокий бездомный человек, он успел полюбить молодого помощника как сына и уже давно делил с ним и кров, и стол. В течение десяти лет они были неразлучны, их всегда видели вместе. Смерть Шлумбергера была трагедией, сломившей несгибаемого Мельцеля. Блестящий механик и предприимчивый делец вдруг превратился в беспомощного 66-летнего старика. Все потеряло смысл.

Мельцель погрузил свои пожитки на бриг "Отис", следовавший из Гаваны в Филадельфию. Он был подавлен и неразговорчив, почти не выходил из каюты. Мельцель любил играть в шахматы, особенно со Шлумбергером, но несколько партий с капитаном корабля не принесли ему радости. Он играл на редкость слабо и рассеянно. 21 июля 1838 года Мельцеля нашли в каюте мертвым и по морским обычаям похоронили в океане.

Когда судно прибыло в Филадельфию, имущество умершего пошло с молотка. Турок за 400 долларов достался владельцу механических мастерских Джону Олу, через год тот в свою очередь продал его Джону Митчеллу - врачу, химику и любителю шахмат. Митчелл отремонтировал автомат, организовал шахматный клуб, и некоторое время турок служил для местных шахматистов забавой. Но вскоре развлечение наскучило, и в 1840 году Митчелл передал автомат в Филадельфийский музей на вечное безмолвие. Эту дату можно считать последней в жизни Великого Шахматного Автомата. Как и его создатель Кемпелен, он прожил 70 лет. Забытый и недвижимый стоял турок в глухом уголке музея под лестницей, пока в 1854 году случайный пожар не превратил его в горстку пепла. Это было похоже на запоздалую кремацию…

Трагический финал! Все главные действующие лица грандиозной шахматной эпопеи бесследно исчезли с лица земли.

Одна из партий, сыгранных автоматом в Америке, сохранилась. Она была опубликована в "Газете Соединенных Штатов" от 3 февраля 1827 года на титульной странице как самый важный материал номера! Воспроизводим комментарий газеты, заменив описательную нотацию алгебраической.

«СООБЩЕНИЕ

Вот подлинная запись интересной шахматной партии между мистером В. из Филадельфии и Автоматом, сыгранной в одном приватном обществе. Любители шахмат будут рады разобрать эту партию, в которой было сделано 108 ходов в течение пяти часов.

Начата 15 января 1827 г.

По жребию игру начинали черные

Мистер В. - черные

Автомат - белые

1...e5 2.e3 Bc5 3.d4 exd4 4.exd4 Be7 5.f4 d5 6.c4 Nf6 7.Nc3 0-0 8.Nf3 c5 9.cxd5 Nxd5 10.Bc4 Be6 11.Qb3 Nb6 12.Bxe6 fxe6 13.Qxe6+ Kh8 14.Be3 cxd4 15.Bxd4 Bh4+ 16.Kf1 Rxf4 17.Rd1 Qf8 18.Kg1 Nc6 19.Qh3 Bf6 20.Be3 Rb4 21.Rf1 Rxb2 22.Ng5 Qg8 23.Nce4 Nd4 24.Ng3 Rf8

В этой позиции после обусловленных регламентом двух часов игры партия была прервана и возобновлена спустя неделю 22 января 1827г. в 4 часа пополудни.

25.Qg4 Qd5 26.Qe4 Qxe4 27.N5xe4 Nc4 28.Bg5 Rb6 29.h4 Kg8 30.Bxf6 gxf6 31.Nh5 f5 32.Ng5 h6 33.Nh3 Ne3 34.Re1 Ndc2 35.Rc1 Rd8 36.N3f4 Rd2 37.Rh3 Rbd6 38.Rf3 Ng4 39.Ng3 Nce3 40.Nf1 Rd1 41.Rc8+ Kf7 42.Rc7+ Ke8 43.Rxb7 Ra1 44.Nh5 Rdd1 45.Nhg3

В 6 часов вечера партия была снова отложена и доигрывалась во вторник 23 января 1827г.

45...Rxa2 46.Nxf5 Rxg2+ 47.Kh1 Nf2+ 48.Rxf2 Rxf2 49.N5xe3 Rdxf1+ 50.Nxf1 Rxf1+ 51.Kg2 Rf7 52.Rb8+ Ke7 53.Rh8 Rf6 54.Rh7+ Ke6 55.Rxa7.

Здесь по обоюдному согласию партия признана ничьей. Позже было установлено, что, играя (вместо 51...Rf7) 51...Ra1 с последующим 52...Ra6, черные могли защитить обе пешки, хотя и в этом случае ничья была бы неизбежна».

Не безошибочная, но интересная партия - принято говорить о таком поединке. А где же обещанное число ходов - 108? Как это ни странно, автор заметки (некий Г.) считал их по полуходам, предваряя терминологию современных компьютерных программ.

«Колумбово яйцо»

Жизнь шахматного автомата была долгой, насыщенной бурными событиями. Он исколесил два континента, сыграл тысячи партий, будоражил умы, рождал споры. Количество публикаций, посвященных шахматным подвигам турка, выражается трехзначным числом. И невольно возникает вопрос: как воспринимали современники машину, играющую в шахматы?

В XVIII и XIX веках наиболее развитой наукой была механика. Под ее влиянием сформировалась так называемая механистическая картина мира. Все происходящее в любой области бытия рассматривалось как проявление абсолютных и неизменных законов механики. Если бы для какого-либо момента, говорил французский ученый Пьер Симон Лаплас, были известны все силы, действующие в природе, и взаимное расположение ее составных частей, то можно было бы с абсолютной точностью установить, что происходило во Вселенной и что произойдет в будущем.

Вера во всемогущество механики была так велика (а шахматная игра так мало изучена), что автомат Кемпелена мог восприниматься как некий "абсолют", способный определять правильные ответы в зависимости от меняющейся на шахматной доске конфигурации. Машина объявлялась вершиной технического творчества, изобретатель превозносился до небес. Вот небольшой отрывок из статьи, написанной в 1783 году французским журналистом Шретье де Мишелем: "Самая дерзновенная мечта, владевшая механиками, была мечтой о машине, которая могла бы подражать чему-то большему, нежели облику или движениям человека - венца творения. Но Кемпелен не только мечтал, он воплотил мечту в жизнь, и его шахматист, несомненно, самый удивительный автомат среди всех когда-либо существовавших…"

Совсем в другие тона окрашено высказывание видного деятеля французского Просвещения Фридриха Мельхиора барона фон Гримма: "Хотя никто не мог напасть на след того метода, с помощью которого изобретатель управляет машиной, представляется очевидным, что последовательность и многообразие разумных ходов, которые нельзя предусмотреть заранее, не могли бы быть совершены машиной, если бы она не находилась под постоянным воздействием мыслящего существа".

Таковы были точки зрения, таково было содержание спора, порожденного дебютом шахматного автомата на большой европейской сцене. С тех пор десятки маститых авторов брались за перья, пытаясь объяснить принцип действия и устройство автомата. Одни подходили к разгадке вплотную, другие приоткрывали над ней полог занавеса, но прошли годы, прежде чем объединенными усилиями самых проницательных умов Европы и Америки тайна двух веков была, наконец, разгадана. Но разгадана ли? Ведь если взять труды каждого исследователя в отдельности, то сразу видно, что никому из них не удалось свести воедино все технические и иллюзионные детали автомата.

"Ни один мыслящий человек не сомневался, что игрой автомата руководит живой шахматист. Но каким образом он скрывается и как управляет машиной - вот гордиев узел, который чаще разрубался, чем распутывался", - писал немецкий ученый Иоганн Лоренц Бэкман еще в 1785 году. Но и сегодня, учитывая технические возможности того времени (еще не были изобретены спички), ничуть не легче разгадать, каким образом втиснутый в автомат шахматист узнавал о передвижении фигур на доске, приводил в действие механизм и вдобавок ко всему оставался невидимым. Искусный механик и неистощимый выдумщик Кемпелен расставил на пути наблюдателей множество преград и коварных ловушек. Он придумал хитроумный маскировочный маневр оператора, изобрел оригинальную систему сигнализации, сконструировал слаженный механизм управления, наконец учел психологию зрителей и эмоциональную окраску представления. Все это предопределило долгую жизнь его идеи и многочисленные подражания.

Но главной находкой Кемпелена были… сами шахматы. Задумав поразить воображение людей, он выбрал едва ли не лучшую модель. Очеловечить машину, не переходя границы вероятного, удобнее всего было при помощи шахмат. В этом смысле автомат Кемпелена под стать "колумбову яйцу": задача кажется простой лишь после того, как к ней прикоснется рука гения.

Симбиоз шахмат и автоматики оказался полезным для развития науки будущего - кибернетики. Шахматы стали для нее чем-то вроде творческой лаборатории или (чуть подправляя великого Гете) пробным камнем для ЭВМ. Апостолы новой науки причислили Кемпелена к своей вере. Современные книги по кибернетике нередко открываются рассказом о его шахматном автомате.

Продолжение