Энциклопедия	Владимир НЕЙШТАДТ
ВСТРЕЧА В ВАШИНГТОНЕ

Весной 1944 года в столице США зарубились в товарищеском шахматном поединке триумфатор легендарного довоенного АВРО-турнира, чернобровый коренастый крепыш Ройбен Файн и гость американской столицы, худощавый вихрастый шатен, чемпион старой Англии Хью Александер.

Хью Александер: в глубоком раздумье над 64-клеточной доской. Фото 1938 года.

Эта их партия приводится в изданном вскоре после смерти Александера сборнике «The best games of C.H.O'D.Alexander» (Оксфорд, 1976), но там нет ни намека, при каких обстоятельствах она была сыграна. С какой это стати Александер тогда, в военном 44-м пересек Атлантический океан? Неужто только за тем, чтобы проверить шахматную форму Файна? И в 70-е, и в последующие десятилетия тот визит Александера в Вашингтон был окутан плотной завесой секретности.

Сейчас мы впервые расскажем о необычной подоплеке того поединка Александер – Файн, без преувеличения имевшей прямое отношение к важнейшим событиям Второй мировой войны вообще и к войне на «тайном фронте» в частности.

Немецкие спецслужбы, гросс-адмирал Главнокомандующий Кригсмарине Карл Дениц да и сам Адольф Гитлер (вообще-то недолюбливавший шахматы как «еврейскую» игру) дорого дали бы за то, чтобы хоть краем уха услышать, о чем тогда говорили за доской два видных шахматных маэстро, представлявшие собой серьезную опасность для военно-морских сил Третьего рейха и прежде всего его подводного флота.

Гросс-адмирал, шеф немецких субмарин Карл Дениц (справа) с большим вниманием послушал бы, о чем говорили, пересекшись в Вашингтоне, такие специалисты по противолодочной войне как Ройбен Файн и Хью Александер.

Всю Вторую мировую Хью Александер находился в предместье Лондона – Блетчли-Парке, куда с началом войны скрытно перебралась из столицы правительственная школа кодов и шифров (Government Code and Cypher School, кратко GC&CS, сами криптографы шутливо истолковывали эту аббревиатуру, как Golf, Chess and Cheese Society, т.е. «Общество любителей гольфа, сыра и шахмат»).

Служебная карьера Александера в Блетчли-Парке была вполне успешной. Начал с рядового сотрудника отдела, возглавляемого не кем иным, как Аланом Тьюрингом, возможно, самым гениальным человеком в этой Мекке криптологии. Но как администратор Тьюринг был слабоват, не на своем месте. Поэтому в ноябре 1942-го чудаковатого гения (к тому же имевшего склонность к сексуальным отклонениям, что для коллектива Блетчли не являлось секретом), отправили в США (консультировать американских коллег-дешифровщиков), и Александер занял его пост руководителя 8-й хижины, занимавшейся дешифровкой переписки немецких военно-морских сил. Под хижинами подразумевались на скорую руку сколоченные на широких лужайках бараки, изрядно портившие облик патриархального Блетчли с его аккуратными кедровыми рощицами и двухэтажной пышного поздневикторианского стиля усадьбой, которую новые жильцы окрестили «Стрелковым клубом капитана Ридли».

Самый мощный дешифратор был создан «стрелками» Блетчли-Парка уже под занавес 2-й мировой - «Колосс» (The CoLossus), электронное чудо, первый в мире компьютер, точнее – первый специализированный комп. «Колоссы» раскалывали тайнопись самого изощренного немецкого автоматизированного шифратора – «Лоренц шлюссельцузатц», секретившего переписку Гитлера с высшим генералитетом.

А портативным шифратором-трудягой всех соединений вермахта, вплоть до низовых, была «Энигма», внешне сильно смахивавшая на обычную пишущую машинку, под завязку напичканная шифрующими механизмами, в частности, несколькими дисками, насаженными на общую ось, как шашлычные куски на шампур. Первыми, еще за несколько лет до войны, взялись разгадывать замысловатую «чертовщину», слетавшую с «энигмовских» клавиш, польские криптологи. Для этого они смастерили электромеханическое логическое устройство, звучно окрестив его «Бомбой». В начале войны умницы из умников Блетчли-парка Алан Тьюринг и Гордон Уэлшмен с присущим им гением капитально модернизировали польскую «бомбочку», теперь это действительно была «Бомба», «Бомбища», посредством которой «любители сыра» много чего навскрывали в вермахтовской шифропереписке. Но немецкие криптологи тоже были не дураки. «Энигма» становилась все более замысловатой, все «дискооснащенней», соответственно, и ее антагониста «Бомбу» надо было уже оснащать не тремя, а – бери выше! – четырьмя дисками. И вот с изготовлением еще более навороченных «бомбищ» у англичан не больно-то заладилось, и тогда и отправили в Вашингтон гонца, Хью Александера, просить коллег в порядке союзнической помощи изготовить для приунывшего лондонского предместья с полсотни этих дьявольских четырехдисковых дешифраторов. Таких штуковин для американских криптоаналитических служб корпорация «Белл» к тому времени столько успела нашлепать – дешифруй, не хочу!

Четырехдисковая «Бомба». Кстати, круглосуточно эксплуатировавшиеся в Блетчли и других британских противоэнигмовских станциях «Бомбы» обслуживали представительницы прекрасного пола из «женской службы королевских ВМС».

Просьбу посланца «Стрелкового клуба» в Вашингтоне восприняли было в штыки, но все же уважили (а куда бы заносчивые американцы делись! сколько они до этого набирались криптографического ума-разума у «стрелков» Блетчли, спрыскивая там свои семинарские занятия за стойкой бара с нетрафаретным названием «Баранья лопатка»!). Хью попутно и отметился шахматным поединком с Файном. А почему именно с ним, так они с Ройбеном по службе пересеклись!

Кстати, оба они впервые стали шахматными чемпионами своих стран в один и тот же счастливый для них год – в 1938-м. За пару лет до этого в крупнейшем турнире 30-х – Ноттингемском, Александер белыми просадил Файну, хотя по дебюту стоял лучше. В Ноттингеме Файн поделил 3-5 места, фактически выдвинувшись в претенденты на мировую корону, Хью занял там место в хвосте…

На легендарном нью-йоркском турнире 1924 года 10-летний Ройбен был демонстратором. В тот год у Хью умер отец, ирландец по происхождению, профессор машиностроения Коркского университета (в Корке Хью и был произведен на свет, в 1909-м), а также известный на острове регбист.

Сын его также был спортивным человеком: помимо того, что еще на 1-м курсе Кембриджа Хью стал шахматным чемпионом этого древнейшего престижного учебного заведения, он был 1-м номером сборной Кембриджа по настольному теннису, удивительно цепким в защите.

По признанию одного из его кембриджских наставников профессора Г.Х. Харди, Хью был единственным настоящим математиком, которого он когда-либо знал.

В 1932-м Хью получил приглашение преподавать в Винчестерском колледже.

Из воспоминаний дружившего с Х.Александером со студенческих лет мастера, сэра Стюарта Мильнер-Барри: «Хью был блестящим преподавателем математики. Он также был инициатором шахматных классов. Прирожденный комментатор, он с удовольствием занимался со своими подопечными. Жалко, что он переехал в Лондон в 1938 г., чтобы вступить в компанию Джона Льюиса. Но так как надвигалась война, все теряло свой смысл…

Одной из причин смены им профессии явилось то, что его жена – австралийка Энид Нит (они обручились в 1934 г.) не была счастлива в Винчестере. Космополитка Энид страстно увлекалась искусством и чувствовала себя как дома больше в Париже, нежели в Винчестере, кафедральный дух которого был ей чужд. Я полагаю, что Хью (с его богемным мировоззрением) тоже не нравился Винчестер. Энид была несколькими годами старше мужа. У них родилось два сына. Старший, Майкл, стал дипломатом, он продолжил семейную традицию увлечения спортом на международном уровне. Был капитаном сборной Англии по фехтованию, завоевавшей «серебро» на Олимпийских играх. Младший, Патрик, был одаренным актером».

Хью Александер с сыном Майклом, будущим призером олимпийских игр по фехтованию.

Высшее предвоенное достижение Хью Александера на международной шахматной арене – дележ 2-3 места в сильном по составу Гастингском турнире 1937-1938 с Кересом. На пол-очка их обошел тогда Решевский.

Кстати, Файн отметился блестящей победой в Гастингсе (обошел на очко второго призера Флора) двумя годами ранее. Далее, с июня 1936-го по январь 1938-го, он берет первые призы в восьми из тринадцати турниров, в которых участвовал, оставляя, случалось, за спиной и Александра Алехина, и Макса Эйве. В 1937-м Файн сразился в двух небольших турнирах в Советском Союзе (сообщив при этом советским журналистам-интервьюерам, что его родители – выходцы из России), и оба выиграл. Никто из советских звезд не мог тогда с ним тягаться (правда, в тех турнирах не играл Ботвинник). Единственный, кто у него выиграл – Юдович, подловивший Файна на дебютной заготовке (о чем с присущим ему журналистским мастерством рассказал Борис Вайнштейн-«Ферзьбери» в своей книжечке «Комбинации и ловушки в дебюте»). Тот неукротимый взлет Файна, напоминавший столь же стремительное покорение старого света Морфи и Пильсбери, стал прелюдией к фанфарам АВРО-38.

В итоговом спецвыпуске «64» Александр Алехин разразился панегириком: «Самой большой сенсацией амстердамского турнира следует признать удивительную перемену стиля Файна».

Что Алехин имел в виду? В своей книге «Ноттингем, 1936» он охарактеризовал Файна, наряду с Решевским, «исключительными техниками», но при этом, добавил мэтр, «у меня такое чувство (меня могут за это назвать старомодным!), что в их игре чересчур много «делового» и недостаточно искусства».

И вот следствием «перемены игры» Файна стало то, что он одержал на АВРО больше всех побед – пять, и дважды – над Алехиным, к слову сказать, рано угадавшим в Файне восходящую звезду; в 1933-м Алехин писал: «…я беру на себя смелость предсказать 19-летнему нью-йоркцу Файну совершенно исключительную шахматную будущность».

Ройбен Файн – триумфатор АВРО-38.

Хорошо известно, что АВРО планировался как неофициальный турнир претендентов; победителю или участнику, занявшему 2-е место после чемпиона мира Алехина, светила финансовая помощь в организации матча на первенство мира. В накатившей грудь в грудь на финишную ленточку связке Керес – Файн в претендентскую тогу должен был облачиться эстонец, победивший Файна в микроматче 1,5:0,5. Много лет спустя Керес назовет свою победу над Файном в АВРО важнейшей на своем шахматном пути.

Кроме того, по окончании голландской битвы о своих претензиях на матч-реванш с Алехиным вновь заявил Капа, чей оптимизм нисколько не убавило то, что на АВРО он финишировал предпоследним, причем с симптомами давно донимавшей его и все усиливавшейся гипертонии.

Таким образом, в очереди к трону Файн позиционировался в лучшем случае 3-м (а скорее 3-4-м, учитывая «бронзу» на АВРО Ботвинника).

И он решает задвинуть свои шахматные амбиции в дальний ящик.

Из книги Файна «Страсть к шахматам»: «…в 1938 году моя прежняя страсть к шахматам улеглась. Хотя мне было всего 23 года, но я уже имел 9-летний стаж участия в соревнованиях. Я стремился вернуться к своей профессиональной деятельности…» (психолога, психоаналитика. – В.Н.)

Стремился… Но смог ли вернуться?

По свидетельству его близкого приятеля Арнольда Денкера (двукратный чемпион США, гроссмейстер), Файн с 1939-го по 1941-й был безработным, по российской идиоме – на вольных хлебах. Поэтому приналег на писание книг по различным шахматным вопросам. В 1941-м издает фундаментальное исследование по эндшпилю «Basic chess endings» - «по глубине, краткости и ясности изложения – первое и подлинно научное исследование в изучении концов игр; как только я получил эту книгу, она стала неизменно сопутствовать мне на всех соревнованиях» (М.Ботвинник).

«День позора» (как назвал Рузвельт трагедию Пёрл-Харбора) круто изменил и жизнь Файна. С безработицей покончено, хотя востребован он был не по своей основной профессии, а в качестве переводчика при научно-исследовательском отделе министерства ВМФ США, сгодилось отличное знание им немецкого. Он прилежно изучал его еще в юные годы, чтобы проштудировать классические исследования Тарраша и Нимцовича. Кроме того, Ройбен владел еще несколькими языками: французским, голландским, итальянским. Настоящий полиглот!

Но основное, чем занимался Файн в годы войны… ни за что не угадаете!

Он определял, в каком месте безбрежного Атлантического океана и других неохватной шири акваторий могут всплыть с океанских и морских глубин немецкие подлодки! Всемирно известный шахматный практик и теоретик преобразился в засекреченного аналитика, состоявшего в штате Asworg Anti-submarine Warfare Research Group, группы исследований в области противолодочной обороны, подчинявшейся напрямую самому главнокомандующему флотом США адмиралу Э.Кингу!

Непосредственный руководитель группы Asworg главнокомандующий флотом США Э. Кинг (в центре), слева – главнокомандующий союзными силами в центральном и северном районах Тихого океана Ч.Нимиц, справа – командующий 3-м флотом США У.Хэлси.

Известный исследователь морских операций военно-морского флота США во второй мировой войне, профессор истории Гарвардского университета Самуэль Элиот Морисон довольно подробно пишет о группе Asworg («гражданской организации ученых, работавшей вместе с морскими офицерами на передовых базах и даже на борту кораблей и самолетов») в своей книге «Битва за Атлантику», высоко оценивая вклад «длинноволосых ученых» в ожесточенную противолодочную борьбу.

В его книге есть ссылка на сводку морского министерства «Определение местоположения подводных лодок, находящихся в состоянии погружения». Вероятно, в числе других «асворговцев» эту сводку готовил и Файн.

Конечной целью аналитических усилий группы Asworg, в которой ухищрения деницевских подлодок разгадывал и шахматный герой 30-х Ройбен Файн, была такая вот бомбежка немецких субмарин с кораблей подводных, надводных и воздушных, из всего, что могло бомбить и стрелять.

К нему наверняка стекалась информация наподобие той, что можно прочесть, к примеру, в 10-м томе изданной в советские времена «Истории второй мировой войны»: «В условиях сильно возросшей противолодочной обороны германское морское командование вынуждено было в начале 1945 г. изменить тактику действий подводных лодок... Для обеспечения скрытности каждая лодка занимала позицию между объектом атаки и берегом. Чтобы затруднить обнаружение противником, она ложилась на грунт, где часами ожидала появление транспортов или кораблей. С обнаружением цели шумопеленгатором лодка снималась с грунта и производила атаку, а затем снова отходила к побережью».

Но и к этой коварной тактике засад вражеских субмарин-одиночек англо-американские противолодочные силы довольно быстро приноровились.

Американский противолодочный самолет «Либерейтор» не раз атаковал вражеские субмарины по наводке группы Asworg.

В период с 1 января по 8 мая 1945-го ими были потоплены 134 немецких лодки; 39 уничтожили американцы (понятно, не без участия группы Asworg) и 95 - английские противолодочные силы, которые, напомним, снабжала дешифровкой энигмовских посланий Деница своим подлодкам 8-я хижина Блетчли-Парка, то есть Хью Александер со товарищи.

И вот, кстати, та самая его партия с Файном.

Александер - Файн Защита Филидора С41 1.e4 e5 2.Nf3 d6 3.d4 Nd7 4.Bc4 c6 5.a4 Be7 6.Nc3 Ngf6 7.0-0 h6 8.Ba2 g5 9.dxe5 dxe5 10.Qe2 Bd6 11.Rd1 Qe7 12.Be3 Nc5 13.Nd2 Ne6 14.Nc4 Bc7 15.Qd2! (здесь и далее восклицательные знаки – согласно оценке комментатора этой партии в упоминавшейся книге “The best games of С.Н.О’D.Alexander» У.Хартстона) 15...Ng4 16.Nd5! cxd5 17.exd5 0-0! 18.d6 Bxd6 19.Qxd6 Qxd6 20.Rxd6 Ng7! 21.Bc5 Be6 22.Rxe6 Nxe6 23.Bxf8 Kxf8 24.h3 Nf6 25.Nxe5 Rd8! 26.Re1 Rd2 27.Nxf7 Nf4! 28.Nxh6 Rxc2 29.Re5 Rxb2 30.Bc4 Rb4 31.Bf1 Rxa4 32.Rxg5 Ra1 33.Rf5 Ne2+ 34.Kh2 Rxf1 35.Rxf6+ Kg7 36.Ng4 Rb1! 37.Re6 Nd4 38.Re4 Rb4 39.Ne3 Nc6 40.Rxb4 Nxb4 41.Kg3 a5 42.Kf4 a4 43.Nc4 b5 44.Nd2! У.Хартстон: « 44.Na3 Nd5+ 45.Ke5 b4 давало черным шансы на выигрыш. После хода в тексте соперники согласились на ничью»

Легко предположить, что в эту их вашингтонскую встречу, помимо проблематики противолодочной войны, Файн обсуждал с Александером и свои планы насчет организации турниров на первенство мира. Именно турниров, а не матчей, как было до этого во все времена, начиная со стейницевских. Такие турниры (при шести, максимум – десяти участниках), по замыслу Файна, должны были проводиться раз в два года, а инициативу могла бы проявить шахматная федерация США – ей хорошо бы сразу после окончания войны провести в честь Победы турнир на первенство мира, пригласив в него действующего чемпиона Алехина, Эйве, Ботвинника, Кереса, Флора, Решевского, Файна и Смыслова.

Эти свои предложения Файн осенью того же 1944-го обнародовал в журнале «Чесс лайф».

Но… последуем за Александером, пересекшим необозримую Атлантику в обратную сторону, возвратившимся в тихое лондонское предместье на коне: вырешил для «общества любителей гольфа, сыра и шахмат» с полсотни только что усовершенствованных американскими коллегами «бомбищ», на равных сразился с одним из сильнейших шахматистов мира. Перипетиями этой вашингтонской партии Хью было с кем поделиться по прибытии на место: с тем же Мильнер-Барри, Гарри Голомбеком… И они тоже были в правительственной школе кодов и шифров не какими-то там винтиками: Мильнер-Барри с 1942 года возглавлял 6-ю хижину (где рассекречивали планы немецких сухопутных войск и люфтваффе), Голомбек был замом Александера в хижине № 8…

В суперсекретную операцию «Ультра» по раскодировке «бомбами» энигмовской тайнописи была вовлечена почти вся олимпийская шахматная рать британцев! О том, как она всю войну «бомбила» Третий рейх – рассказ впереди.

Издававшийся в Москве во время супертурнира спецвыпуск «64», естественно, много внимания уделял одному из постоянных лидеров АВРО-гонки Ройбену Файну. Этот «изокомментарий» к партии 24-летнего американца с 50-летним Капабланкой (из 10-го тура, ничья на 41 ходу), с чубатым Файном, склонившимся над доской, сопровождался четверостишием: Разя копьем, топча конем, Грозою он кубинца встретил, Но в увлеченье боевом Слона-то он и не приметил! - с подписью «Г.Ш.». В других спецвыпусках Амстердамского турнира эти инициалы расшифровывались – Григорий Шах. Вряд ли кто из шахматных журналистов знает, что это – псевдоним часто цитируемого сайтом ChessPro Владимира Ильича Нейштадта, дяди автора этой публикации (в честь него я и был назван, о чем, надеюсь, еще расскажу в очерке о В.И. Нейштадте-старшем, человеке многих дарований, яркой и трудной судьбы).