воскресенье, 24.11.2024 |
|
||||||||||||||||||||||
 |
|
||||||||||||||||||||||
| Главная | Новости | Турниры | Фото | Мнение | Энциклопедия | Картотека | Голоса | Форум | Поддержать сайт |
Партии этого показательного матч-турнира вы напрасно будете искать в книгах и базах данных, хотя в нем играли три чемпиона и один вице-чемпион СССР: Федор Богатырчук, Петр Романовский, Борис Верлинский и Николай Рюмин! Причина многолетней амнезии понятна: триумфальная победа Богатырчука сделала четверной турнир 1933 года абсолютно «непечатным» в послевоенное время. Если про чемпионат страны 1927 года еще можно было соврать, что его выиграл один Романовский, то с турниром этот фокус не проходил: как ни крути, а при четырех участниках вопроса о победителе было не избежать.
А впрочем? Жизнь научила наших историков изворачиваться почище любого циркача. Это ж какой интеллектуальный эквилибр проявили создатели «Шахматного словаря» (1964): в таблицах чемпионатов СССР Богатырчук есть, а в статьях о чемпионатах – нет! Вот как там о первенстве 1927 года: «Турнир открыл новую страницу в истории советских шахмат, характерную выдвижением молодых шахматистов. Особенно успешно дебютировали Ботвинник, В.Макогонов и Раузер». И всё! О победителях – Богатырчуке и Романовском – ни слова… Еще поразительнее авторский кульбит в «Справочнике шахматиста» (1983) – в результатах того первенства указано: «1–2. Романовский». Ну не дурдом?! Хотя в данном случае я, возможно, зря грешу на автора. Этот кульбит почти наверняка придумал не он. Я сам в те годы работал в редакции шахматной литературы издательства «Физкультура и спорт» и не понаслышке знаю, как жестко отслеживалось упоминание в книгах неугодных фамилий. «Черный список» возглавляли Корчной (кроме сокрушительных поражений и партий с Карповым), Альбурт, Сосонко, И.Иванов, Гулько – и, разумеется, Богатырчук. Если в дебютной монографии вы читали: «В одной из партий Ласкера на Московском турнире 1925 года…» – можно было не сомневаться, что его соперником был Богатырчук. Единственный, на кого эти запреты до поры до времени, похоже, не распространялись, – Михаил Ботвинник. Во всяком случае, упоминание о Богатырчуке я встретил только у него – в статье 1933 года «Как я боролся за первенство Союза», перепечатанной в «Шахматном творчестве Ботвинника» (1965). Кто-то может спросить: почему же тогда Михаил Моисеевич снял этот абзац в «Аналитических и критических работах» (1987)? О, этому предшествовала целая история… В 1979 году вышла книга М.Ботвинника и Я.Эстрина «Защита Грюнфельда», редактором которой мне довелось быть. Перу экс-чемпиона мира там принадлежал раздел «Примерные партии», куда он настоял включить хрестоматийный поединок Полугаевский – Корчной из чемпионата СССР 1960 года. И всё бы ничего, если б один шахматный композитор не накатал «телегу» в ЦК КПСС, где обвинил редакцию в… пропаганде творчества «злодея» и «отщепенца» (автор хотел насолить нашему шефу, гроссмейстеру по композиции Виктору Ивановичу Чепижному, на которого имел зуб). Из ЦК письмо спустили в Госкомиздат, а уже оттуда раздался грозный окрик. Напомню: с окончания скандального матча в Багио прошло менее года, и большего врага, чем Корчной, трудно было даже вообразить! Главный редактор издательства потребовал объяснений. Что делать? И тогда Чепижный обратился за помощью к Ботвиннику и Карпову, с которым его тогда связывали дружеские отношения (он был редактором книги «Избранные партии 1969–1977»). О дальнейшем знаю со слов Виктора Ивановича. В назначенный день первым появился Ботвинник. Главный редактор пригласил его в свой кабинет подождать прихода Карпова, но Михаил Моисеевич отказался. «Чемпиона мира я должен встретить лично», – заявил он и остался стоять у лестницы, по которой должен был подняться Анатолий Евгеньевич. Плодом этой исторической «встречи в верхах» стал документ, до сих пор, кажется, еще никем не обнародованный. Мы в редакции тогда же сделали с него копию, которая более четверти века ждала своего часа в моем архиве. Черновик написан рукой Ботвинника, ему же наверняка принадлежит заключительная фраза. В упомянутой же авторами книге 1928 года – точнее, в предисловии А.Ильина-Женевского – был решен вопрос об отношении к партиям Алехина после его выступления на «белогвардейском» банкете в Париже: «Кем бы ни был Алехин в политическом отношении, он продолжает оставаться крупнейшим шахматистом нашего времени. Наше изучение шахматного искусства не будет полным, если мы выкинем из него Алехина».
Казалось бы, после такой бумаги, подписанной двумя самыми авторитетными тогда в стране шахматистами, запрет на упоминание «шахматных специалистов, политическое лицо которых является враждебным нашей стране», должны были снять. Ан нет! Хотя никаких санкций за ту партию Корчного не последовало, в остальном всё осталось по-прежнему. И восемь лет спустя Ботвинник, чтобы не подставить редакцию, сам убрал из своей статьи абзац о Богатырчуке… ЭПИЧЕСКИЙ ПРОЛОГПроведение «турнира чемпионов» 1933 года не было каким-то спонтанным решением. Наоборот: его идея вызревала, как никогда, долго – в течение пяти лет! – и претерпела за это время существенные изменения. Началось всё еще осенью 1927 года, когда 5-й чемпионат СССР закончился дележом первых двух мест и Исполбюро Совета шахсекций постановило разыграть звание чемпиона в матче между Богатырчуком и Романовским. Дополнительным бонусом для победителя должно было стать звание первого советского гроссмейстера. Подоплекой такого новшества был… выход Боголюбова в конце 1926 года из советского подданства, вследствие чего наши шахматы остались и без чемпиона, и без единственного гроссмейстера. Как подчеркнул еще перед чемпионатом Ильин-Женевский, «нам нужен свой, подлинно советский чемпион, который жил бы в СССР, идеологически был бы близок нам и был бы тесно связан со всей нашей общественно-шахматной жизнью».
Однако с матчем с самого начала не заладилось. Его сроки постоянно отодвигались, пока наконец в декабре 1928-го на пленуме Совета шахсекций не была поставлена финальная точка: «Ввиду проведения в 1929 году всесоюзных соревнований матча между Богатырчуком и Романовским не проводить». Что же все-таки привело к срыву матча? В шахматных журналах, коих тогда в стране издавалось три, ответа на этот вопрос нет. И если бы не книга Богатырчука «Мой жизненный путь к Власову и Пражскому манифесту» (Сан-Франциско, 1978), мы бы так никогда и не узнали истинную причину: «По условиям турнира, в случае дележа между победителями должен был состояться матч на звание единоличного чемпиона. Ввиду того, что для меня отъезд из Киева был каждый раз сопряжен с большими финансовыми убытками из-за потери частной практики, я позволял себе отлучки только один раз в году, во время отпуска. Поэтому я потребовал от Всесоюзной шахматной секции хотя бы частичного возмещения своих потерь, если матч состоится вне Киева. Насколько мне известно, там были склонны удовлетворить мою просьбу, когда вдруг появилось новое осложнение: мой сочемпион Романовский, узнав о том, что я могу получить финансовое возмещение, потребовал вознаграждения и для себя в равном размере. Я никак не осуждаю П.А. за это требование, возможно, что он даже не знал подоплеки моей просьбы. Так или иначе, но гонорар обоим участникам шел вразрез с политикой Шахматной секции, которая никому гонораров не платила и возмещала лишь расходы по переезду и пребыванию во время турнира вне родного места жительства. Поэтому было решено матч отменить и считать нас обоих чемпионами СССР. После эмиграции из СССР я не избежал общей участи всех попавших за границу. Меня не только вычеркнули из списка советских мастеров, но и стали упоминать Романовского как единоличного чемпиона СССР того года». В виде своеобразной компенсации за несыгранный матч ленинградская «Красная газета» летом 1929 года (накануне очередного чемпионата страны) устроила между Богатырчуком и Романовским матч… по телеграфу! Ставки в этом «показательном» состязании были высоки: в сущности, соперники оспаривали моральное право именоваться чемпионом СССР. По свидетельству прессы, матч вызвал «большой интерес среди ленинградских и киевских шахматистов» и «дал две любопытные, теоретически ценные партии». Обе они после упорной борьбы завершились вничью, так что вопрос о первенстве остался открытым…
Следующий виток противостояния относится к осени 1929 году, когда на 6-м чемпионате СССР в Одессе появился новый чемпион Борис Верлинский, который вдобавок стал первым советским гроссмейстером. В прессе сразу же пошли разговоры о том, что это не очень справедливо по отношению к победителям предыдущего чемпионата, которые не играли в Одессе. Характерен диалог между читателем и Я.Рохлиным в журнале «64 – Шахматы и шашки в рабочем клубе» (25 ноября 1929): «Тов. Туманов (Москва) затрагивает вопрос о присуждении звания первого советского гроссмейстера. Считая присуждение звания т. Верлинскому, как имевшему в прошлом значительные успехи, вполне закономерным, т. Туманов вместе с тем указывает, что еще большие успехи имеют т.т. Романовский и Богатырчук, победители чемпионата 1927 года, почему-то не разыгравшие между собой первенства. Следовало бы и им присудить звание гроссмейстера. Кроме того, полезна организация матч-турнира Верлинский – Богатырчук – Романовский для точного установления их силы. Ответ. Матч Богатырчук – Романовский не состоялся ввиду технических трудностей, связанных с проведением этого интересного матча, благодаря чему в чемпионате 1927 года звание гроссмейстера осталось неприсужденным. Организация тройного матч-турнира Верлинский – Богатырчук – Романовский, конечно, в шахматном отношении чрезвычайно ценна, но, к сожалению, средства наших шахсекций настолько ограничены, что имеющиеся ресурсы целесообразнее всего бросить на массовую работу. Это не мешает какой-либо из наших крупных организаций взять на себя инициативу в этом вопросе. При разрешении его финансовых трудностей идея этого матча, безусловно, будет поддержана центром». Как видите, идея проведения матч-турнира между чемпионами СССР впервые была высказана еще в 1929 году! В 1930-м список участников неожиданно возрос до пяти. Михаил Ботвинник и Абрам Рабинович выиграли, соответственно, турниры ленинградских и московских мастеров, и Совет шахсекций посчитал нужным включить их в число соискателей. Двухкруговой матч-турнир должен был пройти в Москве, июньский номер «Шахматного листка» даже сообщил дату открытия – 1 октября… Но уже через месяц состав претерпел изменения. Ввиду отказа Романовского его решили заменить «победителем турнира мастеров Украины, Белоруссии и Закавказья», намеченного на сентябрь. Но в итоге вакансию отдали не победителю (Раузер), а второму призеру Виктору Гоглидзе – так сказать, по совокупности успехов: незадолго до турнира он разгромил в матче Ненарокова и первым из закавказских шахматистов получил звание мастера.
Вскоре, однако, Романовский взял «ход назад», и квинтет превратился в секстет! Увы, организовать шестерной матч-турнир тоже не удалось… В 1931-м ситуация круто изменилась: в очередном чемпионате СССР победила молодежь, а Всесоюзный шахматный съезд отменил и звание гроссмейстера, и звание чемпиона! Первое больно ударило по Верлинскому, которому звание гроссмейстера было присвоено пожизненно. Второе могло задеть уже Ботвинника: он столько лет шел к званию чемпиона СССР, а стал «всего лишь» победителем первенства. Основную конкуренцию Ботвиннику составил Николай Рюмин, уступивший лидерство на самом финише. «Естественно поэтому, – читаем в журнале «Шахматы в СССР», – что на очередь встал вопрос об организации матча между ними, между тем как идея организации шестерного матч-турнира уже постепенно перестала быть актуальной». И вот, когда все надежды на проведение матч-турнира, казалось, рухнули, профсоюзное шахматное начальство решило устроить в Москве двухкруговой «показательный турнир четырех сильнейших шахматистов СССР», приурочив его ко 2-й Всесоюзной конференции по физкультуре ВЦСПС (февраль 1933 года). «Турнир этот по замыслу, конечно, сильно отличался от тех, которые в течение многих лет предполагал реализовать шахсектор ВСФК, – отмечал С.Вайнштейн. – Если там основной целью, наряду с показательной, выдвигалась спортивная сторона – определить путем продолжительного соревнования сильнейшего из лучших шахматистов Союза (прообраз «матч-турнира на звание абсолютного чемпиона СССР» 1941 года! – С.В.), – то короткая дистанция турнира ВЦСПС, естественно, уменьшала спортивную и подчеркивала показательную сторону турнира». К участию были приглашены только звезды первой величины: Ботвинник, Богатырчук, Романовский и Рюмин. Однако в последний момент выяснилось, что Ботвинника не будет (мотивировка – «непредоставление отпуска с места работы»), что во многом перечеркнуло идею турнира и заметно понизило его статус. В спешном порядке был включен Верлинский, хотя первоначально в качестве кандидата назывался Левенфиш… Из 12 партий турнира в журналах сохранилась лишь половина: четыре полных партии и три фрагмента, зато все с комментариями. Рассказывать о ходе борьбы нам будут Самуил Вайнштейн («Шахматы в СССР») и Виктор Батуринский («64 – Шахматы и шашки в массы»). А курсивные вставки принадлежат автору публикации.
САМОКРИТИЧНЫЙ ЭПИЛОГКак ни странно, но в «Шахматах в СССР» черту под турниром подвел его главный неудачник – Петр Романовский: «Подводя итоги “турниру четырех”, прежде всего хочется задать естественный вопрос: много ли дали шесть боевых дней показательного материала? Во всяком случае немало, вплоть до самого результата турнира, который тоже, пожалуй, можно рассматривать как своего рода любопытный показатель творческой силы, проявляющейся у одних в виде оригинальных идей и экспериментов, у других – в виде весьма бесцветного передвигания фигур, внешне слабо прикрашенного художественными замыслами. Таково общее впечатление автора этих строк. Из 12 сыгранных партий, безусловно, следует выделить, как особо напряженные и богатые по своему содержанию, встречи Романовский (0) – Рюмин (1), Романовский (0) – Богатырчук (1), Богатырчук (1) – Рюмин (0), Верлинский (1) – Романовский (0) и Рюмин – Верлинский (0,5). Да и остальные партии, за исключением ничьих в 4-м туре, потребовали огромного напряжения сил противников и вложения большого идейного материала для осуществления выдвинутых перед собою задач. Итак, идейно, надо полагать, турнир себя оправдал. Подытоживая, обычно принято давать оценку спортивным достижениям. Можно смело утверждать, что Богатырчук и Верлинский заслуженно заняли лучшие места в турнире: первый – своей ровной, крепкой и в целом классной игрой, второй – смелой инициативой, на этот раз украшенной рядом эффектных комбинаций. Хорошо, но не вполне солидно и ровно играл Рюмин. Единственная его победа принадлежит к лучшим партиям турнира. Она – образцова. “Относительную” неудачу Романовского, пожалуй, следует объяснить большой неуравновешенностью, проявленной им в своей игре, временами из шаблонной переходившей просто в слабую. Условия турнира были прекрасны. Мелкие неполадки первого дня в течение всего состязания не повторялись. Зрителей было много, а в целом интересный замысел шахматного руководства ВЦСПС следует признать удачно осуществившимся». |
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
