Борис Долматовский
Руслан Каштанов
Владимир НейштадтСтрасть и военная тайна гроссмейстера Ройбена Файна. Часть 14
Жизнь как пьеса в театре: важно не то, сколько она длится, а насколько хорошо сыграна.
Луций Анней Сенека (Младший)
КАК ТРИ ГЛАДИАТОРА ВСТРЕТИЛИСЬ НА МАНХЭТТЕНЕ
«Крей блиц». Кто сейчас помнит эту машину, в 1989 году бесславно, разгромно продувшуюся суперкомпьютеру «Дип Соту»? И ведь даже в пору своего чемпионства «Крей» играл-то в силу максимум чемпиона Мусохранска. К примеру, в заметке Н.Михайлова в «Шахматах в СССР» о нью-йоркском IV чемпионате мира среди компьютеров в 1983-м, а «Крей» там начистил все другие «железяки», был только скепсис: «Класс игры программ растет медленно, лучшие из них достигли примерно уровня кандидата в мастера. Видимо, это связано с тем, что метод перебора всех возможных ходов оказывается недостаточно эффективным, а удачных шахматных программ, в основу которых положен избирательный, эвристический метод, пока не создано».
Нет сомнения, что эти строки зам главреда журнала Михаил Юдович (еще с далеких 40-х пописывавший под псевдонимом Н.Михайлов) выдал под диктовку почетного гостя того нью-йоркского чемпионата Михаила Ботвинника, ярого противника «brute force» (грубой силы) как основы шахматных программ. Позднее в мемуаре «Неделя в Нью-Йорке» («Аналитические и критические работы», М., 1987 г.) Михаил Моисеевич вновь скептически прошелся по «brute force». Мол, быстродействие ЭВМ, участвовавших в IV чемпионате мира, «возросло раз в десять, а сила игры – незначительно. Таково свойство полного перебора, – ничтоже сумняшеся заключил шестой чемпион мира, не доживший до тех дней, когда как раз за счет слепого бездушного перебора обретшие фантастическое быстродействие машины стали размазывать белковых гроссмейстеров по стенке.
В своих вышеупомянутых заметках о семи днях, проведенных в Нью-Йорке, Ботвинник лишь мельком упомянул, что Манхэттенский клуб организовал тогда его встречу с Файном и Решевским. А подробно об этом рассказано в мартовском номере «Чесс лайфа» за 1984 год в статье Брюса Пандольфини «Три гладиатора празднуют годовщину исторического турнира».
Пандольфини (вскоре после визита Ботвинника этот плодовитый литератор и успешный менеджер и тренер станет исполнительным директором Манхэттенского клуба) сперва позвонил Михаилу Моисеевичу в отель «Шератон», и экс-чемпион, не видевший Сэмми и Ройбена как минимум двадцать лет, восторженно воспринял предложение о встрече. Затем состоялись переговоры с двумя другими участниками АВРО-1938. К удивлению Брюса, Решевский быстро согласился, правда, пробурчал в своей манере: мол, до этого Ботвинник никогда не хотел его видеть. Так с чего вдруг?
Наметили, что гладиаторы встретятся в начале следующей недели, во вторник 25 октября.
Но Ботвинник и Решевский готовы были подъехать в этот день в клуб к двум часам дня, тогда как Ройбен сказал, что он сможет повидаться с Михаилом только в восемь вечера. В общем, одновременная встреча трех легенд шахмат оказалась под вопросом. Но затем последовал утренний звонок от Файна: его пациент отменил свой визит, у него во вторник появилось окно, и если сможете уговорить Михаила и Сэмми поменять их планы, то они могли бы встретиться все трое – для экономии времени – у него в офисе в час дня. Посредники, в число которых входили также гроссмейстер Артур Бисгайер, опекавший экс-чемпиона мира президент Международной Ассоциации машинных шахмат профессор Бен Митман и другие, смогли исполнить просьбу Ройбена, и Михаил и Сэмми встретились около часа пополудни еще не заходя в небоскреб, где находился – неподалеку от Линкольн-центра – офис Файна. Поначалу их общение было несколько натянутым, но потом экс-чемпион так расчувствовался, что даже приобнял Сэмми за плечи…
В вестибюле их уже ждали Файн с супругой. Марсия очаровала присутствующих своим женским шармом, Ройбен, как пишет Пандольфини, был искрометен.
Фотокор Найджел Эддис запечатлел трех легенд – и в вестибюле, а потом еще и в аллейке напротив небоскреба…
А вечером в Манхэттенском клубе, понятное дело, был фуршет.
Но смотрим на это обмытие 45-летия АВРО-турнира – где же наш протагонист?
А Файн, из-за своего плотного рабочего графика, присоединился к празднованию юбилея попозже и в этот кадр не попал…
В тот чудный вечер в «Манхэттен» пришла и вдова Капабланки, аккурат со времен АВРО Михаил Моисеевич ее и не видел. За это время «Ольга уже успела побывать замужем за одним адмиралом. Увы – она была уже не такой стройной, красила волосы в другой цвет, оказалась даже пониже меня ростом; но заметно было, что прежняя энергия ее не оставила» (Ботвинник, «У цели»).
На исторической встрече трех участников АВРО-38 фотокор Эддис запечатлел миниатюрного Сэмми и Михаила Моисеевича за разбором какого-то варианта, а чья-то рука слева – наверняка не Файна, зачем его было вырезать из кадра? Фуршет трех гладиаторов удался на славу, но даже будучи и подшофе, Ройбен вряд ли отважился поделиться с Ботвинником тем, как он охарактеризовал его в своей брошюре «Психология шахматного игрока»:
«Несколько лет назад Ботвинник написал статью на тему «Советская шахматная школа», в которой описал свой стиль. Его главной отличительной чертой является динамичная готовность к любой возможной ситуации, что контрастирует с более статичным «капиталистическим» подходом, который больше внимания уделяет дебюту или эндшпилю, атаке или защите. Легко увидеть, что такой стиль является проекцией на шахматную доску политической ситуации – советское государство находится во враждебном окружении и должно быть готово ко всему».
То есть к активной защите?
Но если исходить из этого фантастического постулата, тогда комбинационный остроатакующий стиль, скажем, Михаила Таля или ровесника Ботвинника Александра Толуша – это, что ли, проекция на шахматную доску агрессивности советского государства?
В «Психологии шахматного игрока» – большой «обзор биографий чемпионов мира прошлого столетия». И вот обзор биографии Ботвинника Файну, пожалуй, наименее удался… Профессора-психоаналитика просто зациклило на том, что «контратакующий стиль Ботвинника наверняка является отражением структуры советского общества, где личная инициатива сведена к минимуму».
ШАХМАТНО-ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКИМ ПОСТУЛАТАМ ЭРНЕСТА ДЖОНСА
БЫЛ ВЕРЕН ДО КОНЦА СВОИХ ДНЕЙ
«Самая противоречивая книга» нашего героя, конечно, обсуждалась и в уже не раз упоминавшемся нами интервью Пандольфини с Файном по случаю его 70-летия («Чесс лайф», октябрь 1984 г.). «Некоторые шахматисты считают, – подначил журналист интервьюируемого, – что ваша «Психология…» косвенно обвиняет сами шахматы и побуждения человека, который в них играет».
И далее Пандольфини приводит ответ гроссмейстера:
«Д-р Файн считает, что эти критики неверно переносят суть сражения за доской между сыном и его отцом на более огульные утверждения о шахматах. Он, Файн, настаивает, что его книга не содержит ничего отрицательного о шахматах или в общем о шахматистах, там рассматривается только мотивация некоторых шахматных личностей. Годы раздумий и размышлений, – сказал далее юбиляр, – убедили его, что он не должен менять свои основные теории (в применении психоанализа к шахматам),но он сожалеет, что его книга вызвала такую критику. Он любит шахматы так же, как и любой другой».
Тут интервьюер мог бы добавить, что в своей «Психологии…» Файн ведь ничего нового о фрейдистском толковании мотивов борьбы за шахматной доской и не сказал. Еще ростовчанин А.Гербстман задолго до Файна – в 1925-м утверждал в своей брошюре «Психоанализ шахматной игры (опыт толкования)», что желание юного Капабланки обыграть в шахматы своего отца было продиктовано детским чувством ненависти по отношению к отцу, «вытесненным в бессознательное». Из этого будущий видный советский этюдист сделал вывод, что «общая концепция шахматной игры есть проекция Эдипова комплекса».
Гербстман довольно краток насчет фрейдистской концепции шахмат, ведь он был тогда всего лишь новичком учения о бессознательном – и вовремя затем ушел из стана поклонников фрейдизма, объявленного в молодой стране Советов лжеучением. А вот маститейший психоаналитик-профи англичанин Эрнест Джонс пятью годами позже советского любителя-фрейдиста сделал развернутое умозаключение в этом духе, и Файн процитировал сей пассаж Джонса во вступлении к своей рассматриваемой нами книге:
«Совершенно очевидно, что шахматы – игра, заменяющая собой войну, это суррогат военного искусства. Бессознательный мотив, воздействующий на игрока в шахматах – это не просто желание побороть противника, воинственность, свойственная всем спортивным играм, а более темная наклонность – жажда отцеубийства. Математические свойства шахматной игры придают ей особый анально-садистский характер: возникает чувство абсолютной власти, всемогущества у одной стороны и полной беспомощности у другой. Именно эта анально-садистская черта шахматной игры способствует одновременному удовлетворению как гомосексуальной, так и антагонистической стороны взаимоотношений отца и сына».
Файн называет монографию («Проблема Пола Морфи») Джонса, в которой тот поделился этим своим умозаключением, классикой психоаналитической литературы.
И если внимательно прочитать его собственную брошюру (изданную в 2015-м в Москве «Русским шахматным домом») – он там по сути повторил, пусть и другими словами, то, что до него говорил о «теории психоанализа применительно к шахматам» классик Джонс.
Напомним, что эта монография Файна вышла отдельной книгой в 1967-м, а в ту пору даже из стана фрейдистов стал доноситься ропот, что Джонс и иже с ним явно переусердствовали насчет сексуальной, либидозной подоплеки шахмат. Но Файн, очевидно, эту критику не разделял, и, как это он подтвердил и в своем юбилейном интервью «Чесс лайфу», остался верен шахматно-психоаналитическим постулатам своего учителя Джонса до конца дней.
«ЕГО ПОТЕНЦИАЛ – КАЛИБРА ЧЕМПИОНА МИРА»
В своей скандальной брошюре Файн, конечно, коснулся и личной жизни выдающихся шахматистов. А как без этого создавать психологические портреты?
Капабланку Ройбен называет Дон Жуаном шахматного мира, а про Алехина пишет, что его «отношения с женщинами были чрезвычайно неровными. Он был женат пять раз». Ну, по количеству женитьб и разводов Файн и сам, видимо, не уступал Алехину…
Различные источники утверждают, что первой супругой нашего протагониста была Шарлотта Маргош, психолог из Пенсильвании. Есть сведения, со ссылкой на американскую прессу, что Шарлотта и Ройбен поженились 8 октября 1936 года и что их брак был очень короткий. Скорее всего – да, недолгий, но в начале октября 36-го Файн вообще-то находился не в Нью-Йорке, а в Амстердаме, где выиграл турнир, посвященный 100-летию тамошнего шахматного клуба.
И там же Ройбен, напомним (см. 2-ю часть), встретил свою новую любовь – миниатюрную Эмму Кизинг, журналистку местной «Net Volk»; 1 сентября 37-го они устроили торжественный прием по случаю своей свадьбы в 5-звездочном «Hotel L’Europe».
После развода с Эммой в 44-м в Нью-Йорке Руби некоторое время ходил как потерянный, страшно переживал, а потом женился на Соне Лебо. Из интервью Брюсу Пандольфини в «Чесс лайфе» (к 70-летию Файна) следовало, что юбиляр уже много лет живет в любви и согласии со своей супругой по имени Марсия. Получается, это был его четвертый и последний брак? Марсия ведь и хоронила Ройбена. Но и в англоязычной Википедии, и в книге такого серьезного исследователя шахматного творчества нашего героя как англичанин Айдан Вуджер (издавшего в 2004-м полное собрание партий Файна) утверждается, что наш герой женился пять раз…
В своей книге «Я знал Бобби Фишера…» (издана в 1995-м) Арнольд Денкер рассказал о такой забавной сценке во время его матча 1946 года в Голливуде с Германом Стейнером.
«Однажды вечером Руби и его новая жена Соня Лебо пришли посмотреть нас в деле. Когда партия закончилась, он (Файн) и я пошли побродить, обсуждая ее перипетии и неясные осложнения, совершенно забыв, что мы оставили его жену ожидающей нас вне турнирного помещения. Когда мы примерно через минут 40 спохватились и прибежали обратно, она, к счастью, все еще находилась там.
Как это вам для пары рассеянных профессоров?».
Словоохотливый долгожитель Денкер (умер в 2005-м 90-летним) много чего и не столь забавного поведал о своем необыкновенном друге. Например, такое:
«Молодым человеком он постоянно был в чем-то замешан и был ужасным лжецом… По сути он никогда не преодолел свое сильное чувство неполноценности. Отсюда – хвастовство. В моей симпатии к нему было больше печали».
Но было ли хвастовством то, что, например, писал Файн в своей «Страсти к шахматам»:
«К тому времени, как моя предвоенная шахматная карьера по существу уже закончилась, мы сыграли с Алехиным 9 раз: я выиграл три партии, проиграл две, и четыре были ничьи. Если был бы организован матч между нами в 1939-м (после АВРО) – у меня мало сомнений в том, что я выиграл бы его».
В своей замечательной книге «Шахматные секреты. Чему я научился у мастеров» (русский перевод – издательство Андрея Елькова, М., 2014 г.) Эдвард Ласкер рассказал, как дважды проиграл Файну в чемпионатах «маршалловского» клуба. Первый раз их партия «завершилась очень поучительным окончанием, которое, как показал анализ «post-mortem», участнику легендарного нью-йоркского турнира-1924 «не обязательно было проигрывать».
На следующий год, когда они вновь сели за доску, Файн, пишет Эдвард, «выиграл в блестяще проведенном миттельшпиле». И далее однофамилец Эмануила II выдал такой философский панегирик:
«Меня восхищает искусство Файна. Он не только обладает глубокими дебютными познаниями – любой шахматист с хорошей памятью может этого добиться, но и в отличие от большинства средних мастеров обладает интеллектуальным качеством, которое позволяет ему умело применять общие законы к каждому конкретному ходу. Это качество, несомненно, является следствием работы его разума в других областях абстрактного мышления. Ведомый скорее чистой логикой, а не простым опытом, он выходит верной тропой из осложнений, которые находятся вне пределов точного анализа и потому требуют общих размышлений. Его потенциал – калибра чемпиона мира».
Эд.Ласкер – Файн
Чемпионат «маршалловского» клуба, 1940-41 гг., 2-й тур, 14 января
1.d4 Nf6 2.c4 e6 3.Nf3 d5 4.Nc3 Bb4 5.e3 0-0 6.Bd3 b6 7.cxd5 exd5 8.0-0 Bb7 9.Ne5 c5 10.f4 Nc6 11.Ne2 Ne4 12.a3 Ba5 13.Ng3 Ne7 14.Bxe4 dxe4 15.dxc5 f6 16.Nd7 Rf7 17.b4 Nd5 18.bxa5 Rxd7 19.Qc2 bxc5 20.Nxe4 Qe7 21.Re1 Re8 22.Ng3 Nxf4 23.Qc4+ Ne6 24.Nf5 Qf7 25.Bb2 Bxg2 26.Rad1 Rxd1 27.Rxd1 Bh3 28.Ng3 h5 29.Kf2 Qb7 30.Rd2 Qg2+ 31.Ke1 Qg1+ 32.Nf1 Bxf1 33.Qxf1 Qxe3+ 34.Re2 Qd3 35.Qg1 Kf7 36.Qg2 Qb1+ 37.Kf2 Qf5+ 38.Kg1. 0-1.
Стоит указать и результаты встреч нашего героя с другими чемпионами мира разных лет: c Эмануилом Ласкером +1-0=0, с Капабланкой +0-0=5, с Эйве +2-2=3, с Ботвинником +1-0=2.
Ройбен Эмануила обожал – но вот как он его четко дожал в их единственной официальной партии, переиграв уже по дебюту.
Файн – Эм.Ласкер
Ноттингем, август 1936 г.
Очевидные минусы черных – конь на краю и подвисшие пешки на ферзевом фланге.
25.Qc2! Qb7. Размен ферзей ведет к немедленной потере кого-то из пехотинцев на вертикали «а» или «b».
26.Qc6 Qa7. Понятно, просмотр, но и после 26...Qb8 27.Qc5 Qd8 28.Qa7! Qf8 29.Qxa5 для черных все кончено.
27.Qc8+ Kh7 28.Nc6 Qc5 29.e5+ g6 30.exf6 , и через три хода Эмануил остановил часы.
«ВОТ ТАК ПОЗИЦИЯ!»,
или
МАТРИЦА ДЛЯ ШАХМАТНОЙ ПРОГРАММЫ КЛОДА ШЕННОНА
Был в Нидерландах такой мастер – Адриан де Гроот. Особых турнирных достижений не имел, и имя его кануло бы в Лету, не будь он еще (точнее – прежде всего) вдумчивым незаурядным психологом, проведшим эксперименты с участием самых легендарных шахматных бойцов.
По этой причине о нем упомянул и Файн во вступлении к своей «Психологии шахматного игрока»: «В 1938 году голландский психолог А.де Гроот, который одновременно являлся шахматным мастером, проанализировал процесс мышления у ряда шахматных мастеров и любителей. По-видимому, самым ценным его открытием является научное подтверждение того факта, что при анализе позиции в голове шахматиста осуществляется примерно тот же процесс, что и у исследователя при решении какой-либо задачи. Игрок в шахматы находится в состоянии постоянного напряжения и неопределенности, пока он не находит правильный ход, к тому же во многих случаях он не может быть уверен, какой ход в действительности правилен».
Более Ройбен об этом эксперименте ничего не пишет, но о нем подробнейшим образом рассказал сам де Гроот в объемистой монографии, сперва, в 1946-м изданной у него на родине в Нидерландах.
Де Грооту подвернулся прекрасный шанс – АВРО-1938, а где бы он еще, не покидая свою маленькую страну тюльпанов, смог бы найти столько подопытных с легендарными именами? Но несмотря на уговоры его друга Макса Эйве, трое участников эпохального турнира – Капабланка, Решевский и Ботвинник все таки уклонились от эксперимента, в ходе которого нидерландский мастер- психолог предложил пяти испытуемым знаменитостям (а также некоторым мастерам из местных) для мозговой атаки такой вот фрагмент из своей партии:
Время на размышлизмы вслух де Гроот засекал по секундомеру, фиксируя и паузы, которыми прерывался бег мыслей испытуемых. И вот как обмозговывал здесь лучший ход белых Файн:
«Это позиция из Каро-Канна или принятого ферзевого гамбита. Очевидно, черные должны были найти противодействие атаке по диагонали путем g6. Белые должны атаковать, иначе у них ничего нет. Должны они, атакуя, пойти на f7 или нет?
У черных мало угроз. Qxb2 вероятно, невозможно. Или да?
Попробуем.
1.Ne4 – не годится.
1.Qd2 – тогда черные меняются на с3 и играют Ne4, так что это не работает.
1.Nxd5 – не удовлетворительно.
1.Rfe1 Qxb2 2.Bxd5 Nxd5 3.Bxe7 Nxe7 4.Rb1 Qxa3 5.Nd5 Qd6 – ничего здесь нет.
Может, иначе?
1.Rfe1 Qxb2 2.Bxd5 Nxd5 (2...Bxd5 нехорошо) 3.Nxd5 Bxg5 4.Rb1 Qa2 или 4...Qd2. Нет, тогда 5.Ne7+ и затем Qxd2. У белых ничего нет.
1.Rfe1 Qxb2 и сейчас что-то другое; тоже неудовлетворительно. (короткая пауза).
А как насчет 1.Bxd5? Если 1...Bxd5 – теряется качество. Если 1...Nxd5 , он теряет фигуру, значит черные должны играть 1...exd5. Тогда может быть 2.Rfe1 или даже лучше 2.Qf3 или 2.Ng4.
Да, 1.Bxd5 – лучший ход».
Интересен хронометраж: Файн размышлял над поиском лучшего хода в этой позиции в течение 8 минут, Алехин – 9,Флор – 10,тугодумом – может быть, намеренно – оказался Эйве (15 минут), а быстрее всех управился Керес – за 6 минут.
И вот для сравнения эмоциональные размышлизмы самого молодого участника АВРО (а Паулю, главному триумфатору нидерландского супера на тот момент было только 22):
«Прежде всего посмотрим на позицию. Вот так позиция! Кто на самом деле стоит лучше? Трудно (оценить? – В.Н.)
Вначале посмотрим, что можно взять, есть какие-то немедленные нападения?
1.Bh6 и затем 2.Nxf7 недостаточно.
1.Nxc6 – может быть? Он должен взять в ответ пешкой, ладьей будет стоить пешки и ферзем тоже невозможно – действительно так.
1.Nxc6 bc 2.Bxd5 cxd5 3.Qf3. Фу! Похоже, это выигрывает фигуру (пауза, размышляет).
Пешка на b2 атакована.
Возвращается назад.
1.Bxd5 , может быть? Ничего особенного. Все-таки давай посчитаем.
1...Bxd5 2.Bxf6 и 3.Nd7, может быть даже 3.Nxd5 вначале. 1...Nxd5 будет стоить фигуры.
1...exd5 ; 2.Qf3 , может быть? Проверим 2.Qf3. Что черные должны делать? 2...Kg7 ;затем, например, 3.Ng4 – вероятно выигрывает.
Ну, белые выигрывают после 1.Bxd5 ».
Спасибо де Грооту! Благодаря ему мы как бы слышим сквозь толщу лет живые голоса великих шахматистов прошлого, следим за ходом их мыслей!
Адриан де Гроот (1914–2006), исследовав мышление титулованных шахматистов, обозначил такие его стадии: 1)ориентировка 2) обследование (пробы нескольких ходов, прикидка) 3) исследование (систематическая глубокая прокачка вариантов) 4) доказательство (проверка надежности результата)
Между прочим, когда в начале 50-х Клод Шеннон, создавая машину, способную играть в шахматы, выстраивал приближенную оценочную функцию, он в качестве матриц использовал для своей программы и протоколы этих самых психологических исследований де Гроота на АВРО-турнире. И Адриан, видимо, переводил Шеннону материалы своего эксперимента с нидерландского, поскольку его монография была издана на английском только в 1965-м под заголовком «Мысль и выбор в шахматах» («Thought and choice in chess»).
Ну и раз уж мы затронули тему компьютерных шахмат – добавим, что самый свежий Stockfish мгновенно указывает, что в позиции, предложенной де Гроотом Файну и его соперникам по АВРО, белые должны победить. А поразмышляв с минутку, движок констатирует, что здесь у белых выиграно абсолютно. Примерный вариант 1.Bxd5 exd5 2.Rfe1 (с видами на слона e7) 2...Qd8 3.Qe2! (усиливаемся по главной вертикали, хотя можно и Qf3 – у черных почти не остается полезных ходов) 3...Rc7 4.Bh6! Re8 5.Nxf7 , и далее и ежу понятно.
…В «К достижению цели» Ботвинник, рассказывая об АВРО, проводившемся аж в 10 городах Нидерландов, пишет: «Нас мотали по всей стране. Перед игрой вместо обеда – два часа в поезде. Пожилые участники – Капабланка и Алехин не выдержали напряжения». Очевидно, Михаил Моисеевич колесил по стране тюльпанов исключительно в железнодорожных составах. Но некоторые из его соперников предпочитали порой и более мобильный транспорт…
В подтверждение – цитата из книги Вальтера Хеуэра «Наш Керес»: «Четвертый тур игрался в Северной Голландии, в Гронингене. Так далеко, что Керес и те, кто был посмелее, добирались туда воздушным путем».
Подпись к этому снимку (хранящемуся в спортивном музее Эстонии – ESM F 203:466/B 1837, Eesti Spordi – ja Olümpiamuuseum SA) гласит: Пауль Керес (справа) путешествует между турнирными площадками АВРО
По всей видимости, будущий «вечно второй» как раз и сфотографирован здесь в момент прилета в Гронинген из Схипхола – амстердамского аэропорта. А на заднем плане мы видим самолет Люфтганзы (немецкой гражданской авиации) со зловещей свастикой на хвосте (ведь это 1938 год), возможно, выполнявший рейс Берлин – Амстердам – Гронинген. Думаю, что и почти ровесник Пауля – 24-летний Файн оказался в числе тех, «кто был посмелее», и добирался на 4-й тур в Северную Голландию одним рейсом с эстонским гроссмейстером.
Хеуэр пишет, что Кереса в поездках по городам, в которых отметился АВРО, сопровождал школьный товарищ, спецкор эстонских газет Юри Ребане. Но если школьный товарищ – ему тоже было слегка за 20, а кто же тогда этот явно пожилой человек слева от Пауля? За советом я обратился к московскому коллеге – шахматному историку Сергею Воронкову, и вскоре он мне прислал мейл: «Я внимательно просмотрел книгу Пааво Кивине (вышла к 100-летию Кереса в Эстонии), и там есть похожий джентльмен. Это Пауль Тамм, шахматный редактор газеты "Postimees", который на турнире в Кемери (1937) выступал в качестве "личного секретаря" Кереса. Был ли он на АВРО-турнире, установить не смог».
Ниже – одна из высланных мне Сергеем фотографий из книги Кивине. Да, похоже, на аэродроме рядом с великим эстонцем – не кто иной, как его соотечественник Пауль Тамм…
Пауль Тамм
Kерес и Файн у микрофона после финального раунда АВРО (это фото разыскал в оцифровках нидерландской прессы известнейший историк из Чехии Ян Календовский).
Ни грамма риска - ничья-19-ходовка молодых героев АВРО на финише исторического турнира.
ВКАЛЫВАЛ КАК ВОЛ
и
ЗАЧЕМ НАШ ГЕРОЙ ГРИМИРОВАЛСЯ ПОД ПРИДУРКОВАТОГО ЛЮБИТЕЛЯ ИЗ ПОРТЛЕНДА
– Я знаю, что сразу же умру, если перестану работать» – эти слова Ирвинг Стоун вложил в уста Чарлза Дарвина, героя его, стоуновской книги, «Происхождение». И точно так мог сказать о себе и наш герой, он вкалывал как вол.
Получив докторскую степень, многие годы преподавал психоанализ в 8 университетах, причем и в зарубежных – Амстердама, итальянской Флоренции… Издал за свою жизнь около 40(!) книг по шахматам и психологии. И это не считая переизданий, не всегда стереотипных.
Столь огромное количество печатных трудов – в жанре учебников, биографий и т. д. он сочинил не только благодаря своей исключительной работоспособности и усидчивости, но и знанию многих языков – нидерландского, французского, немецкого, итальянского, идиш… В течение многих лет Ройбен был одним из самых читаемых и почитаемых писателей в шахматном мире Запада. Его книги были проданы тиражом в более чем 500 тысяч экземпляров на 10 языках. Только "Шахматы легким путем" разошлись тиражом в четверть миллиона...
Как авторитетнейший специалист-фрейдист, он входил в руководящее звено Национальных ассоциаций – психологических и психоаналитических. Еще не получив диплома об окончании Южно-Калифорнийского университета, стал активно заниматься частной психоаналитической практикой.
На примере встречи трех гладиаторов в Манхэттене видно, что рабочий день Файна был расписан буквально по минутам. Но Ройбен, кроме того, вел рубрики в «Чесс ревью», вообще был на редкость писучим маэстро древнейшей игры, опубликовал бесчисленное количество шахматных статей, прокомментировал тысячи партий и окончаний, своих и других мастеров в различных печатных изданиях – в том числе и в советских газетах «64», «Известиях» и т. д. Плюс сотни сеансов одновременной игры и лекций, а это разъезды и перелеты по городам и весям не только США, но и латиноамериканским, европейским…
Малоизвестный факт журналистской биографии Ройбена – он с ноября 1938 года (еще сражаясь в АВРО!), по трудовому соглашению со своим тестем осуществлял общее редакторство «Международных шахматных архивов Кизинга». Этот бюллетень выходил два раза в месяц, печатался в Нидерландах на 4 языках. В издании помещались сотни турнирных партий – частично с комментариями, теоретические статьи по всем этапам шахматной борьбы, был даже отдел композиции под редакцией известного нидерландского проблемиста Т.Кока. Ройбен, и вернувшись в Нью-Йорк вместе с голландским подарком – Эммочкой, продолжал редактировать распространявшийся по подписке (годовая цена – 7 долларов) именной бюллетень тестя. Но в феврале 40-го выпуск «Архивов Кизинга» был свернут опять же «из-за вздымавшегося вала Второй мировой». Добавлю, что выходившие под кураторством Файна альманахи – это как бы прототип издававшегося в 1955–1990 гг. редакцией «Шахмат в СССР» научно-методического и информационного «Шахматного бюллетеня», тот также был ориентирован на шахматистов высокой квалификации.
Неимоверный трудяга Ройбен был очень общительным по характеру, коммуникабельным (чему способствовала и специальность психоаналитика), и еще – большим любителем дружеских подначек, розыгрышей
На этом фото начала 40-х – сеанс одновременной игры в Портленде (штат Орегон) Израэля Горовица. Напротив него – взялся за фигуру – еще один гренадер американских шахмат Артур Дейк, а крайний справа при шляпе и усах – совершенно неузнаваемый Файн! Это он так решил разыграть своего старого друга Израэля, редактора «Чесс ревью», загримировавшись под придурковатого любителя из числа местных портлендских шахматистов.
ВСЕ ТА ЖЕ ИДЕФИКС
Пару месяцев спустя после первого матча двух «К» (1984/1985), прерванного на 49-й партии, Файн разразился письмом в майском номере «Чесс лайфа». Уже сам заголовок его послания – «Уйти из ФИДЕ?» предполагал, что мэтр начнет с какой-то инвективы. И точно!
Во первых строках он раздраконил советское плохое, пристрастное руководство чемпионатом мира, обернувшееся просто скандалом и показавшее, насколько шахматы в СССР политизированы. «Этот матч принес вред шахматам, тогда как победа Фишера в 1972-м была им во благо, и посему американская шахматная федерация должна предпринять смелое и конструктивное действие».
И затем автор письма рекомендует, «чтобы Соединенные Штаты занялись инициированием разделения ФИДЕ на две отдельных организации: одна – свободного мира и другая для коммунистического мира. Лучший игрок от каждого мира тогда встретился бы на максимально нейтральной почве, чтобы разыграть первенство мира.
В этом случае Роберт Фишер должен быть возвращен и объявлен чемпионом свободного мира. Если советский чемпион откажется встретиться с Фишером в матче до 10 побед, то страны Запада должны объявить Фишера чемпионом мира и позволить этим двум федерациям пойти каждой своим путем.
Если мое предложение кажется слишком крутым, – излагает далее свое личное небесспорное мнение забияка Файн, – то пора напомнить, как Карпов получил свой титул и как он сохранил его. В 1975-м Фишер утратил свой титул, требуя гораздо меньше того, что было предоставлено Карпову (матч-реванш, право прекратить матч по его желанию и т.д.)».
К тому моменту 11-й чемпион мира уже более 10 лет нигде не играл, обретался в Лос-Анджелесе черт те где. Однажды оказался в кутузке за бродяжничество, и хотя был, как утверждал, «невиновным, но его провели голым по помещению и угрожали упрятать в сумасшедший дом».
И предполагать, что Фишер, такой вот пропавший среди живых, абсолютно растренированный, с очевидными усиливающимися завихрениями, согласится сыграть матч с советским чемпионом?! Конечно, и сам автор письма понимал всю фантастичность своих рекомендаций, тем более, что он ведь не упомянул важнейшее условие, выдвинутое Фишером в 1975-м и ставшее тогда камнем преткновения – чтоб при счете 9:9 он, Фишер, сохранял за собой корону.
Но Ройбену важно было пусть и таким вот способом расположить к себе лос-анджелесского безумного анахорета. Зачем? Ответ очевиден. Даже и на пороге старости профессор был одержим своей давней идефикс – взять психоналитическое шефство над Фишером, о чем он, напомним, писал еще в книге о психологии и тактике матча в Рейкьявике (см. 13-ю часть нашего повествования). Тем же самым – налаживанием доверительных контактов с желаемым пациентом, Файн руководствовался, деликатно обходя тему еврейства ярого антисемита Фишера. О национальной принадлежности его родителей Ройбен в этой своей книге пишет так: мать – швейцарка, отец – физик, уроженец Германии (понятно, имелся в виду Ганс Герхард Фишер, биологическое отцовство уроженца Австро-Венгрии физика Пола Неменьи тогда еще не обсуждалось).
А если говорить о пятом пункте самого Файна, то он, как, скажем, и Борис Пастернак (с чьим творчеством и биографическими данными наш исключительно начитанный герой был, конечно, хорошо знаком), относился к еврейской вере равнодушно и, скорее, был склонен к мягкой форме секуляризации. В плане того, что роль религии в жизни общества должна снижаться. К тому же кумир Ройбена Зигмунд Фрейд вообще был принципиальным атеистом…
А вот «лучший друг» Файна Сэмюэль Решевский – тот, как известно, свято соблюдал все каноны иудаизма, будучи ортодоксом из ортодоксов. И секуляризм одного и сильная набожность другого – это, вероятно, было такое дополнительное препятствие в установлении нормальных товарищеских контактов между двумя главными кандидатами на трон шахматиста №1 Нового Света. Об их проблемных отношениях ходили разные байки, например, такая:
Файн подходит к Решевскому: Знаешь, Сэмми… А тот: Слушай, Ройбен, не начинай.
УШЛИ ДРУГ ЗА ДРУГОМ
№6 «Чесс лайф» за 1986 год оповестил, что грядет – 4 октября – официальное открытие отечественного Зала шахматной славы в Нью-Виндзоре, Нью-Йорк. Но зачинатель этого важного благого дела, тогдашний президент USCF, энергичный парень (1959 года рождения) Стив Дойл ускорил процесс!
Стив – кстати, самый молодой из руководителей американских шахмат за всю историю, – возглавил федерацию 25-летним! И вот не в октябре, а 10 августа, с опережением графика, состоялась первая церемония введения выдающихся шахматистов в Зал Славы.
Обязанности конферанса взял на себя Дойл. Согласно процедуре, при представлении нужно было объявить имя игрока, рассказать об его успехах и ударить молоточком по трибуне, отмечая это событие. Таким способом были объявлены "учредителями" Зала Славы Пол Морфи и Роберт Фишер, последнего представлял его бывший учитель Джек Коллинз.
Первыми "призывниками" стали доктор Ройбен Файн, Айзек Кэжден, Джордж Колтановский, Фрэнк Маршалл, Гарри Пильcбери и Сэмюэль Решевский. Кстати, зачитать публике послужной список Ройбена было поручено его обаятельной, с хорошо поставленной речью супруге Марсии.
В подарок музею Файн преподнес первые раритетные издания нескольких своих шахматных книг, а Решевский – свою знаменитую – а что еще? – кепку. Колтановский вручил устроителям в качестве презента видео, где он рассказывает свои истории из жизни маэстро…
35 лет не боровшиеся в серьезных турнирах Ройбен и Сэмми потешили публику, пришедшую на церемонию открытия Зала шахматной славы, выставочной партией. Слева в инвалидной коляске Джек Коллинз. Фото Найджела Эддиса, №11 «Чесс лайф», 1986 г.
Файн – Решевский
10 августа 1986 года, Зал шахматной Славы, Нью-Йорк
1.d4 Nf6 2.c4 e6 3.Nf3 b6 4.g3 Bb7 5.Bg2 Be7 6.Nc3 Ne4 7.Qc2 Nxc3 8.Qxc3 0-0 9.0-0 c5 10.Rd1 Bf6 11.Qc2 Nc6 12.dxc5 bxc5 13.Be3 Qc7 14.Rd2 Rfd8 15.Rad1 d6 16.h3 h6 17.Bf4 e5 18.Be3 Nd4 19.Bxd4 exd4 20.Ne1 Bxg2 21.Nxg2 Bg5 22.Rd3 h5 23.h4 Bh6 24.e3 dxe3 25.Nxe3 Bxe3 26.Rxe3 Qd7 27.Qe2 Qf5 28.Qf3 Qxf3 29.Rxf3 Rd7 30.Rf5 Re8 31.Kf1 Rde7 32.Rxd6 Re1+ 33.Kg2 R1e2 34.Rd7 f6 35.Rxa7 Rxb2 36.a4 Re5 37.Rxe5 fxe5 38.Rc7 Rb4 39.a5 Rxc4 40.a6 Ra4 41.a7 Kh7 42.Kf3 Kg6 43.Rxc5. Ничья.
Когда соперники скрепили ничейный результат рукопожатием, их попросили охарактеризовать друг друга. Оба высказались с дружеской, сердечной прямотой.
Файн: «Решевский никогда не изучал дебютов, как ему следовало бы, но он был велик в миттельшпиле. Мне бы следовало это учитывать».
Решевский: «Файну иногда не хватало веры в себя, но он обладал огромным природным дарованием».
Экспозиция Файна в Зале шахматной Славы
С 1950-го семейство Решевских (супруга Норма подарила Сэмми трех детей – сына и двух дочерей) проживало в поселке Спринг-Вэлли (Весенняя долина), округ Рокленд, в часе езды от Нью-Йорка. В пожилом возрасте отдалившийся от шахматной жизни мэтр все больше времени уделял родным и близким, иудаике; часами слушал любимую классическую музыку, тихонько плача при этом. Все больше давал о себе знать чертов атеросклероз, да и как многие необычайно одаренные свыше люди, Шмулик сызмальства отличался повышенной нервной возбудимостью… Самому необыкновенному вундеркинду в многовековой истории великой игры судьба отпустила 80 лет жизни. Он скончался от сердечного приступа 4 апреля 1992 года в госпитале «Добрый самаритянин» в деревне Сафферн того же округа Рокленд. Предан земле в своей любимой Весенней Долине еврейской общиной, церемонией прощания руководил раввин Харви Ваксман.
И что странно – на кончину одного из претендентов на мировую корону в золотой век шахмат, 7-кратного чемпиона США «Чесс лайф» спохватился отреагировать только в своем июльском номере, да и то весьма скромно – двумя журнальными полосами с четырьмя фотографиями, чередующимися небольшими заметками памяти великого шахматиста за подписями Бисгайера, Эванса, Медниса, Сэйди, Бенко, пары функционеров.
Уход Сэмми Ройбен, выходит, в «Чесс лайфе» не помянул. Может, помешало настигшее его нездоровье? Ведь он ненамного пережил своего вечного конкурента.
В 1988-м Юрий Авербах, будучи проездом в Нью-Йорке, проводил сеанс одновременной игры в «Манхэттене». И Файн, вспоминал Юрий Львович, «специально зашел в клуб, чтобы со мной встретиться. Я был, конечно, тронут таким знаком внимания. Он сильно постарел. И голова, и его густые виски стали совсем седыми. Мы немного поговорили о том, как быстро развиваются шахматы, как они помолодели. И пожелав друг другу здоровья, расстались…».
25 января 1993 года Файн с тяжелым инсультом был доставлен в Медицинский центр Св. Луки-Рузвельта, это неподалеку от Колумбийского университета.
Госпиталь, где закончил свой жизненный путь один из триумфаторов АВРО-1938
Интенсивной терапией Ройбену вернули сознание, но затем – возможно, по недогляду медиков – у него развилась пневмония, которой ослабленный организм уже не мог сопротивляться. После тяжелых страданий, 26 марта, на 79-м году жизни, гроссмейстер шахмат и профессор психоанализа окончил свое земное существование…
Он был классический селф-мейд-мэн, человек, сделавший себя сам и, что бы кто ни говорил даже из его друзей, хорошо сыграл свою жизнь. Сын эмигрантов в первом поколении, выросший в неполной семье (отец же бросил их, когда Руби был еще совсем младенцем) и по существу– в нищете, наш герой смог осуществить американскую мечту.
Обложка журнала «Чесс лайф» с большой публикацией памяти Файна и скан страницы из этого номера с перечнем турниров, в которых покойный сражался в 1929-1951 годы.
Родные лица и голоса домочадцев, турнирные битвы с гигантами великой игры, покорение довоенной шахматной Европы – все это, наверное, вспомнилось гроссмейстеру на пороге небытия. А может, и то, как его рано поседевшая от житейских невзгод тихая добрая а идише мамэ, провожая своего шестилетнего малыша первый раз в школу, ласково по-матерински напутствовала:
– Гей ин зис велт, май киндале!
– Ступай в этот мир, сынок!
| 1 часть | 2 часть | 3 часть | 4 часть |
5 часть 6 часть 7 часть 8 часть 9 часть 10 часть 11 часть 12 часть 13 часть |
