Суперфинал ЧР. Интервью

Игорь БОЛОТИНСКИЙ: «ПОМЕХИ БЫВАЮТ РАЗНЫЕ»

Поводом для нашей беседы с международным арбитром, главным судьей Суперфинала – 2008 Игорем Болотинским послужил инцидент, произошедший во 2-м туре женского чемпионата. Как вы помните, тогда во время партии Корбут – Погонина в сумочке Екатерины зазвонил телефон, и ей было немедленно засчитано поражение.

– Игорь Леонидович, как появилось это правило, в чем его смысл?

– Комиссия по правилам ФИДЕ обсуждала его во время Олимпиады 2002 года в Бледе, где мне довелось побывать. Идея заключалась в том, что любой посторонний электронный сигнал может быть подсказкой, может дать игроку дополнительную информацию. Помню, против этого правила категорически возражал международный арбитр из Польши Анджей Филипович, он говорил: «А если пискнули наручные часы или еще какой-то звук случайно раздался?» Но Филипович остался в меньшинстве, а комиссия пришла к выводу, что телефонный звонок – это не только потенциальная подсказка, но в любом случае – помеха для противника, поэтому за это надо ставить ноль. Первым пострадавшим оказался Руслан Пономарев.

– Не слишком ли сурово наказание за такой проступок? Скажем, в футболе судьи не так часто достают красную карточку, начинают обычно с желтой…

– Специфика шахмат другая, трудно сравнивать. В принципе, у нас же есть такие виды наказаний, как предупреждение, замечание, добавление времени одному сопернику, убавление у другого… Наказаний много, но в данном случае в Кодексе совершенно четко прописано: за звонок мобильного телефона присуждается поражение. Жалко было ставить ноль Корбут, все-таки своя, петербуржанка. Но правило такое, тяжелое.

– Шахматисты имеют право приносить с собой на партию мобильники?

– Как-то Петр Свидлер сказал мне, что даже выключенный телефон может вдруг сработать и зазвонить – на современных хороших телефонах есть какой-то специальный режим. А еще есть ведь режим вибрации; телефон лежит где-нибудь в нагрудном кармане и бесшумно звонит... По идее, приносить в турнирный зал телефоны запрещено. Но никто же здесь игроков не обыскивает, не проверяет. Поэтому, если телефон спокойно лежит в сумочке и не звонит, то никаких санкций против шахматиста принято не будет. Но перед началом Суперфинала мы обратились к участникам с призывом: либо вообще не приносите с собой мобильные, либо перед началом тура сдавайте их судьям. Многие девочки сдают мне свои телефоны на время игры, и никаких проблем не возникает.

– За что еще, кроме звонка телефона и опоздания к началу тура более чем на час, шахматист «автоматом» получает ноль?

– Пожалуй, больше ни за что.

– А за некорректное поведение?

– Это очень сложный момент. Только что на турнире в Питере мне пришлось столкнуться с такой ситуацией: один игрок предложил ничью, а другой отказался, причем делал это в некорректной форме. Как бы вы отреагировали, если противник в плохой позиции несколько раз предлагает ничью? Правила говорят, что можно второй раз предлагать ничью (не дожидаясь, пока вам предложит ничью соперник), если позиция изменила характер. На мой взгляд, это правило прописано нечетко. Поэтому шахматист, который пытается вывести соперника из равновесия, может использовать предложение ничьей как своеобразное оружие. И только что у меня в турнире возникла такая ситуация. Шахматист сопроводил свой отказ от ничьей небольшим комментарием, – правда, без нецензурных или иных грубых выражений. Но мне пришлось попросить его извиниться.

– А если бы он отказался?

– Я могу сделать ему замечание, предупреждение и применить другие наказания, прописанные в соответствующей статье Правил.

– Вплоть до присуждения поражения?

– Это должен быть совсем уж дикий случай! Теоретически арбитр имеет на это право, но практически, конечно, никто им не будет пользоваться. Если только произойдет что-то совсем уж вопиющее.

– Неужели некорректное поведение – менее грубое нарушение правил, чем звонок телефона? Ведь это же – просто забывчивость.

– Не всегда, к сожалению. Все больше появляется подозрений, что кто-то пользуется электронными подсказками.

– Если б это была подсказка, телефон звонил бы бесшумно.

– Но это еще и звуковая помеха. Звонок телефона выводит противницу из нормального состояния.

– Согласен. Но давайте разделим эти два момента – подсказка это или все-таки помеха. А звуковые помехи могут быть самые разные, в том числе умышленные. Например, человек нарочно громко сморкается, кашляет, шуршит оберткой от шоколадки… За это ноль не ставят?

– Не ставят.

– А ведь это выводит из себя противника ничуть не меньше!

– Ну, что тут сказать? У меня был на тему «помехи сопернику» смешной случай на той же Олимпиаде в Бледе. Есть такой международный мастер Симутове, у него очень длинные ноги. И вот подходит ко мне его противник и говорит: «Мне Симутове мешает своими ногами!» Я подхожу к столику и вижу: у Симутове ноги такой длины, что он просовывает их под стул сопернику! Пришлось попросить его убрать ноги. Как видите, помехи бывают самые разные.

– Но ни одна из них так сурово не наказывается.

– Да, только звонок телефона. Ну, что ж делать? Здесь пришлось одного зрителя удалить из зала, и я попросил охрану, чтобы его больше не пускали. Пусть следит за партиями внизу, если хочет.

– А почему бы и за телефонный звонок не объявлять вначале предупреждение, и только за второе аналогичное нарушение ставить ноль?

– Если бы это не было написано в основных Правилах, тогда – да. Приведу такой пример. Года 4 назад появилось правило, что шахматист должен вначале сделать ход, а потом его записать. За границей за его нарушение ставят ноль! Когда это правило только начали вводить, мы с покойным Владимиром Яковлевичем Дворковичем обсуждали эту ситуацию на семинаре и пришли к выводу, что у нас нельзя так сразу вводить эту норму. У нас ведь многие тренеры как учили детей? Сначала запиши ход, затем положи руки под колени, еще раз хорошенько подумай и лишь потом ходи! Поэтому мы решили, что за это нарушение будем сначала делать замечание, потом предупреждение и только потом ставить ноль.

– Насколько удачно, на ваш взгляд, правило, которое действует в мужском Суперфинале, – предлагать ничью через арбитра?

– Для меня правило тяжелое, и вот почему. Я очень уважаю людей, которые здесь выступают. Естественно, они играют на десять порядков лучше судей, поэтому данное правило кажется мне немножко надуманным. Но это – с точки зрения арбитра. А сама по себе эта идея правильная. Обратите внимание: в чемпионате нет ни одной так называемой «гроссмейстерской ничьей»! Амонатов со Свидлером согласились на ничью ходу на 25-м в позиции, где тот, кто пытается играть на победу, неизбежно ухудшает свое положение. Поэтому я зафиксировал ничью.

– Для вас правило тяжелое потому, что надо на себя принять ответственность – игровая позиция или ничейная?

– Нет, дело не в ответственности…

– Но вы должны оценить позицию…

– Оценить позицию я могу – к счастью, хватает шахматного образования. Нет, трудность заключается в морально-этических моментах. Два нерядовых гроссмейстера считают, что позиция ничейная, но не могут сами согласиться на ничью, а должны обратиться к судье, и судья с высоты своего роста говорит им: «Нет, вы еще поиграйте!» Ну, смешно немножко! Я извинился и попросил Рычагова с Томашевским продолжить игру – у них был сложный миттельшпиль, и мне показалось, что его еще можно поиграть. Они повторили ходы, и выяснилось, что уклониться от повторения нельзя: кто уклоняется, тот ухудшает свою позицию.

– Такая норма есть в правилах ФИДЕ?

– Нет. Это идея РШФ – чтобы стимулировать бескомпромиссную борьбу. В предисловии к Правилам ФИДЕ написано, что национальные федерации могут применять какие-то дополнения, если они не противоречат основным правилам. Противоречия тут нет.

Расспрашивал
Владимир Барский