Андрей ГАВРИЛОВ         

В этом году исполняется тридцать лет со дня смерти великого шахматиста, девятого чемпиона мира Тиграна Петросяна. Предлагаемое эссе пианиста Андрея Гаврилова, друга Петросяна, взято из его мемуарной книги «Чайник, Фира и Андрей». Несколько слов об этой книге и ее авторе.

Андрей Гаврилов – выдающийся пианист, победитель V Международного конкурса им. Чайковского 1974 года. После этого успеха Гаврилов объездил много стран, всюду выступал при переполненных залах. Подружился со многими зарубежными пианистами, были у него и романы с иностранками. И все это без ведома КГБ, который объявил его друзей шпионами. В результате Гаврилов попал в немилость к «Большому брату» со всеми вытекающими последствиями – его головокружительная карьера была прервана по инициативе Комитета. Он стал невыездным, несколько лет не имел возможности выступать, дважды его даже пытались отравить. Преподаватели консерватории решили своеобразным образом помочь юному гению и в 1980 году выставили его кандидатуру в ЦК ВЛКСМ. Однако в райкомы и горкомы немедленно полетели письма завистников-активистов, требующих снять «позорную кандидатуру» с выборов. И добились своего – смешно, но в ЦК ВЛКСМ вместо Гаврилова был избран… чемпион мира по шахматам Анатолий Карпов.

В 1985 году Гаврилову удалось вырваться из СССР, подобно многим гроссмейстерам он стал невозвращенцем. Оказавшись на Западе, Андрей Гаврилов провел триумфальное турне по двадцати городам Америки, а после выступления в Карнеги Холл его провозгласили «величайшим артистом современности».

Книга «Чайник, Фира и Андрей» охватывает период жизни ее автора вплоть до эмиграции из Советского Союза. В ней фигурируют многие знаменитые люди, в том числе Святослав Рихтер, с которым Гаврилов был особенно близок (кстати, Чайник – это Чайковский, Фира – прозвище Рихтера среди своих). Немало места уделено и Тиграну Петросяну.

Любопытно, что об этой книге я узнал от Салли Ландау, первой жены Михаила Таля, с которой знаком много лет. Салли позвонила мне из Брюсселя, где осела давным-давно, поделилась подробностями своей жизни, а потом сообщила, что потрясена воспоминаниями Гаврилова…

А вот что написал популярный российский писатель Дмитрий Быков: «Книга Андрея Гаврилова – безусловная сенсация, небывало откровенный рассказ о музыкальных и околомузыкальных нравах, о патологиях и перверсиях, так часто сопровождающих гениальность, об ухищрениях социалистического начальства и подлостях капиталистического менеджмента. Это повествование об ужасной изнанке прекрасного, о плате за талант и славу. Но хочется, чтобы за всей этой откровенностью, скандальностью и грязью читатель различил детскую душу автора, так и не ставшего своим ни в одной стае».

Естественно, что мне захотелось немедленно приобрести книгу (тем более что у меня жена пианистка). Но в Москве достать ее не удалось. Не сумел я сделать это и в Америке, где книга издана. Но в конце концов мне повезло: один нью-йоркский перекупщик уступил мне мемуары Гаврилова за 150 долларов. Это и позволило подготовить к печати интересное эссе Гаврилова о Тигране Петросяне.

Евгений ГИК

Тигран был невысокого роста, довольно хрупкого телосложения, с кругленьким животиком, на котором он уютно складывал свои небольшие руки. Даже прогуливаясь или стоя и беседуя с кем-либо, он уютно перебирал пальчиками сложенных на животе рук.

Носил он модные и удобные туфли, аккуратненькие брюки темно-синего или серого цвета с подтяжками, красивые мягкие рубашки и элегантные пиджаки. Летом – легкую бежевую курточку, зимой – уютный толстый вязаный свитер. Любил шляпы и плащи с пелеринкой.

У него было смуглое лицо с большим кавказским носом и оттопыренными ушами, темно-карие, немного печальные, мудрые глаза посверкивали в глубоких глазницах. Во время игры в шахматы он морщил лоб... Мне он казался воплощением уюта и достоинства. Находясь рядом с ним, я невольно вспоминал снежные вершины Арарата – символа и боли армянского народа, слышал чарующие грустные звуки дудука, вспоминал о розовом весеннем цвете персика и сапфировом Севане…

Петросян купил дом в Барвихе и прожил там 16 лет, почти не выезжая в московскую квартиру.

Это был красивый просторный, деревянно-каменный особняк с огромной столовой на первом этаже. Дворец. Как и почти все другие советские знаменитости, Тигран любил не просто комфорт, а комфорт на американский лад. У него был огромный американский телевизор, американская стиральная машина, холодильник «дженерал электрик», большой американский автомобиль. То ли «кадиллак», то ли «олдсмобиль». Водила машину его миниатюрная жена Рона. Подкладывала под себя три подушки, связанные ремнем. Сам Тигран за руль не садился…

Он и по обочине дороги никогда не ходил, боялся свалиться в кювет…

Рона Яковлевна, несмотря на свой малый рост, обладала энергией ракетоносителя. Они с Тиграном часто вспоминали, как Рона тащила его на матч с Ботвинником за корону. Тигран кричал: «Не хочу, не пойду, устал!». Рона же пихала его руками в спину и шипела: «Нет, пойдешь, лентяй, нет, пойдешь, осел». Кинула его в машину и увезла на игру. Тигран кивал головой, стыдливо улыбался и бормотал: «Ну Роноцька, Роноцька, перестань выдавать секреты фирмы».

Тигран часто ходил в гости к Алхимовым (Владимир Алхимов - председатель правления Госбанка СССР тех лет, Герой Советского Союза, член ЦК КПСС. Гаврилов был женат на его дочери Наталье, с которой и перебрался в Лондон в 1985 году – Е.Г.). Жители Барвихи вообще ходили друг к другу в гости регулярно. О политике говорили редко. Обменивались светскими сплетнями («слышали, Ростропович отравился?»), судачили о своих коттеджах, обсуждали кто из соседей что купил, хвастались друг другу удачными покупками для своих домов, даже если эта была только золоченая ручка для двери в туалет… Разговаривали почти всегда шепотом, потихоньку. Даже в саду или в лесу. Сталинский страх все еще жил в душе брежневской элиты, так же как сталинские цензоры еще правили бал в брежневских газетах, журналах и на телевидении. Уши были тогда и у деревьев, и у цветов… Тигран говорил нормально, не шептал, но о покупках тоже любил поболтать.

У Алхимовых была злая немецкая овчарка по кличке Юпитер. Страшный болван. Он был похож на того советского милиционера, который меня расстреливал у японского консульского дома на Вавилова (Действительно был такой случай, но Андрею удалось увернуться и убежать – Е.Г.). Можно было сто раз пройти мимо Юпитера, но на сто первый он обязательно кусался. Тигран был знаком с Юпитером много лет, но однажды эта сумасшедшая собака внезапно ощерилась и молниеносно укусила беззащитного Тиграна. Хотя укус был незначителен, Тигран впал в ужасное волнение, позеленел от страха. Он был убежден, что в самом ближайшем будущем у него проявится бешенство, которым, «конечно», Юпитер его заразил. Алхимовы запаниковали, так как знали о безумной мнительности Тиграна Вартановича. Тигран страшно боялся уколов, но в тот раз, кажется, даже попросил, чтобы ему вкололи двойную порцию лекарства против бешенства, терпеливо снес все мучения. Несмотря на то, что Алхимовы вывалили на стол для Тиграна целую гору справок о здоровье Юпитера, Тигран продолжал колоться. И потом еще долгое время с опаской смотрел на воду и в зеркало во время бритья, опасался появления пены изо рта…

Тигран Вартанович страстно любил музыку – классику, джаз, поп. У него дома хранилась замечательная фонотека с редкими записями, которые он всю жизнь собирал. За границей Тигран покупал дорогие проигрыватели, магнитофоны, усилители и колонки…

Тигран плохо слышал, за ухом у него всегда висел большой слуховой аппарат кремового цвета. Он не стеснялся своего слухового аппарата, постоянно его настраивал, не вынимая из-за уха, аппарат издавал при этом ужасные звуки, пищал и мяукал, а невозмутимый гроссмейстер продолжал спокойно вести беседу.

Тигран любил уединяться на втором этаже в своем огромном кабинете, где на полках хранились золотые и палисандровые шахматы, серебряные чеканные блюда и кувшины – дары армян со всего мира, а на стенах висело декоративное оружие с инкрустациями и камнями. Сняв слуховой аппарат, Тигран врубал на полную мощность свои полукиловаттные колонки и наслаждался музыкой. Дом трясся так, что Рона боялась, что он развалится. В эти моменты никто не имел права его потревожить. Только одному человеку Тигран позволял все – тете Дусе, Дуке, как он ее называл, большой, неутомимой деревенской женщине-домработнице, жившей всю жизнь с Петросянами и преданной Тиграну, как пушкинский Савельич Петруше.

Тигран любил кино, особенно комедии. Помню, как радостно, солнечно он смеялся, просматривая подаренную мной видеокассету с блистательным музыкальным фильмом «Blues Brothers» с участием гениального Джона Белуши и многих великих джазменов Америки – Рэя Чарльза, Ареты Франклин, Джона Ли Хукера, Кэба Кэллоуэя и других. Он смотрел эту кассету почти каждый день.

С Тиграном я познакомился еще в середине семидесятых, когда судьба столкнула меня со многими московскими знаменитостями. Но подружились мы по-настоящему, только когда я купил дом в Одинцово осенью 1983 года. Тигран любил мою исполнительскую манеру, он был хорошо осведомлен о репрессиях против меня, его доброе сердце не выносило несправедливости, он сочувствовал мне и помогал, как мог. Радовался даже самой маленькой моей победе, негодовал, когда узнавал об очередной позорной акции против меня нашего всемогущего государства…

Когда я купил дом, Тигран вдруг загорелся – он давно мечтал о настоящем бильярде. В его доме, несмотря на солидные размеры, не было места для огромного русского бильярдного стола.

Тигран часто приезжал ко мне, давал советы по строительной части, рассказывал о былом. Со мной он как бы снова переживал свою молодость. Этот рано осиротевший сын дворника выиграл титул чемпиона мира в тяжелейшей борьбе и превратился из бедного провинциального армянина в мировую знаменитость, в шахматную легенду. Чем-то наши жизненные пути и творческие судьбы схожи…

Тигран любил делиться с друзьями радостными, добрыми новостями и увлекать их какими-нибудь веселыми делами. Приехав ко мне с утра пораньше, обсудив в сотый раз место, где будет стоять бильярд, и вдоволь покалякав о бойлерах, катодах и диодах, о системе отопления, термовентилях и прочем хозяйстве, он тащил меня в какой-нибудь отдаленный магазин покупать что-то для дома. От своих верных агентов Тигран получал бесценные сведения о том, что где «дают», и тут же делился секретами со мной: «Андрюш, сегодня в Химках выкинули шведскую кожаную мебель – диваны (он говорил – диванцики), кресла (креслица), замечательные шкафы (шкафцики) и гардеробы (гардеробцики), немедленно едем!».

У Тиграна вообще-то не было дефектов речи, обычно он говорил тихо, спокойно и ясно, но, когда его охватывал азарт покупки, он радостно возбуждался и смешно искажал слова. Появление таких уменьшительных-сюсюкающих означало, что Тигран пребывает в самом лучшем расположении духа. Мы садились в машину и перли через весь город за диванциками и креслицами. Приехав, немедленно оформляли покупку. Если у меня не хватало денег, Тигран добавлял свои (когда разбогатеешь – отдашь). Так, благодаря тиграновской разведке, Барвиха пополнялась экзотическими импортными товарами. Единственное, что омрачало подобные триумфы, это то, что все дома наполнялись хоть и красивой, но одинаковой мебелью. Это правило распространялось и на другие товары народного потребления. Газовые плиты Бош, кухонные комбайны АЕГ, итальянские ледогенераторы, стиральные машины с вертикальным барабаном.

Шел 1984 год. Бильярдная у меня еще не была построена, но дом был почти готов. Мы с Тиграном каждый день гуляли в лесу и обсуждали мои дела в деталях. Тигран поддерживал меня и напутствовал перед каждым походом к начальству: «Не медли, но и не торопись, самое главное – это правильный порядок ходов». Это было его любимое выражение.

Я и представить себе не мог, что спокойный, уравновешенный, гармоничный, следящий за своим здоровьем, наслаждающийся жизнью Тигран стоял на самом деле на краю могилы…

На Тиграна как будто лавина упала. Вначале – боли в животе, потом рвота, госпитализация, анализы, диагноз. Рак поджелудочной железы. Его смотрели лучшие врачи, но надежды не было. Бедному Тиграну ничего не сказали, он бы тут же умер от страха. Тигран поверил в «легкое отравление», говорил: «и цего я такого скусал, надо быть осторознее».

После того, как в ноябре 1983 года умер наш любимец Арно Бабаджанян, Тигран сказал: «Снаряды рвутся все ближе». Это было в моем саду в Одинцово, Тигран проговорил это, не снимая рук с живота…

Все, кроме самого Петросяна, знали, что он умирает. Все лгали ему в лицо, а он ничего не подозревал.

В июне 1984 года, за два месяца до смерти, в его доме собрались многие знаменитости Москвы – врачи, ученые, шахматисты, музыканты. Отмечали 55-летие Петросяна. Были там и мы с Наташей. Все знали, что дни Тиграна сочтены, но произносили тосты за крепкое здоровье, желали долгих лет. Стол ломился от яств. Тигран сидел бледный, худой и печальный…

Тигран не дожил до окончания постройки бильярдной, но дожил до моей первой после долгого перерыва поездки в Англию, которую ждал с нетерпением.

Незадолго до смерти, в больнице, умирающий Тигран спросил жену: «Как у Андрюши все прошло в Лондоне?»

Рона ответила: «Потрясающе!»

Тигран вздохнул, положил голову на руки Роне и заплакал. Его похоронили на армянском кладбище в Москве.