Открытие Мемориала Алехина в саду Тюильри привлекло немало поклонников богини Каиссы, многие из которых приехали на турнир издалека, чтобы повидать своих давних знакомых и окунуться в атмосферу большого шахматного события. Среди них - гроссмейстер Александр Волжин; около 10 лет назад он прекратил свою профессиональную карьеру игрока и тренера и занялся бизнесом, но любовь к шахматам у него никуда не пропала.

– Александр, Вы специально приехали в Париж на турнир?

– Да, прилетел на открытие повидать друзей. Турниры, организуемые Российской шахматной федерацией, стали очень интересными: и в Москве матч на первенство мира был организован на высочайшем уровне, и здесь открытие прошло по тем же стандартам, с прекрасным концертом. Кроме того, Николай Луганский – мой очень хороший друг, так что решил воспользоваться возможностью с ним пообщаться.

– Друг по шахматам или по музыке?

– Я большой любитель музыки, а Николай – большой любитель шахмат, играет в силу хорошего кандидата в мастера, так что нам всегда есть о чем поговорить. Естественно, когда он говорит о музыке, я слушаю с широко открытыми ушами, а про шахматы, думаю, мне есть что ему рассказать.

– Сейчас живете, в основном, в Лондоне?

– Я выпал из шахматного мира в начале 2000-х годов, когда решил уйти в бизнес, и за это время жил в разных местах. С 2005 по 2007 годы учился в США в бизнес-школе университета Дюк, штат Северная Каролина. А после этого перебрался в Лондон, где с 2007 по 2012 г. был вице-президентом банка «Barclays», который входит в десятку крупнейших в мире. В начале 2012 года я ушел из банка, чтобы создать свою небольшую инвестиционную компанию; она работает, в основном, с российскими клиентами. Поэтому сейчас я больше времени провожу в Москве, чем в Лондоне. Так что немало попутешествовал за последние годы!

– Живя в Лондоне, наверняка посещали турнир претендентов?

– Да.

– И как впечатления?

– К сожалению, там впечатления были гораздо менее позитивными, чем здесь. Честно говоря, я ожидал от Полсона большего. Год назад он пришел с громкими заявлениями о том, что постарается сделать из шахмат игру, которую можно будет продавать спонсорам. У него имелось больше года на то, чтобы подготовить что-то стоящее. Однако в Лондоне у меня было полное разочарование. У Полсона не только не оказалось ни одной свежей идеи, но он даже не смог организовать турнир на том уровне, на каком проводили до него.

Я бы понял, если бы он принес новые идеи, которые народ не принял, но идей просто не было! Делалось то же самое, что до него, только гораздо хуже. А его инновации типа новых шахмат, своей формой чуть-чуть отличающихся от классических стаунтоновских, иначе как «гора родила мышь» не назовешь. А как турнир освещался в СМИ? Да в Лондоне просто никто не знал, что такой турнир проходит! Зайдите, например, на новостной портал ВВС и сделайте поиск по фамилии Карлсен – там даже нет заметки с результатами турнира! Кроме как некомпетентность организаторов, винить в этом некого. Повторюсь: меня постигло полное разочарование.

И это всё при том, что всё делалось на очень хорошем бюджете. Полсону не пришлось находить ни копейки, деньги пришли от азербайджанской компании «Сокар», руководство которой искренне хотело провести турнир на самом высоком уровне. Увы, не по их вине это не получилось. И если что-то и было позитивного от этого турнира, то это опровержение мифа «деньги есть – ума не надо». Говорили: РШФ, конечно, проводит соревнования на супер-уровне, но с таким бюджетом любой дурак сможет всё организовать. Как выяснилось, Полсон не смог.

Для меня загадка, что этот человек делает в шахматах и какова его мотивация. У него был год на то, чтобы найти деньги на этапы Гран-при ФИДЕ, и что? Этап в Цуге проходит сейчас без его участия. Официальных разъяснений от ФИДЕ пока не последовало, хотя все этого ждут. Были объявлены этапы в Лиссабоне, Мадриде и Берлине, но складывается впечатление, что люди просто ткнули пальцем в карту, без особых разговоров со спонсорами. Полсон, мягко говоря, не справился с тем, что он на себя взвалил. А чего он хочет, какова его мотивация?

– В целом, какое впечатление производит сейчас шахматная жизнь? Она на подъеме?

– Мне сейчас непросто рассуждать о шахматной жизни. Да, за последний год я посетил несколько мероприятий: Мемориал Таля, матч в Третьяковской галерее, заходил в Лондоне на декабрьский турнир и турнир претендентов, и вот сейчас приехал в Париж на пару дней. Однако я совершенно не могу судить о том, что происходит даже на один уровень ниже. Хотя такого обилия супертурниров, по-моему, давно не было. Может, только в начале 1990-х было нечто подобное. В чем тут дело?

Я полагаю, что финансирование шахмат возможно тремя путями. Первый – это меценаты, искренне любящие шахматы; такие люди были всегда. Сейчас – Филатов, Скворцов; в не столь давние времена – ван Остером, Бессел Кок, Рентеро. О Рентеро говорили, что он на турнирах в Линаресе зарабатывает какие-то политические очки и т.п., но совершенно очевидно, что он был движим своим интересом к шахматам. Это явно не коммерческое спонсорство, оно идет, как говорится, от души.

Второй путь – это некая «национальная идея». Например, «Сокар» поддерживает Раджабова, клуб и вообще национальную федерацию, в Армении Аронян не испытывает проблем со спонсорством, в Норвегии – Карлсен. Сюда же отнесем госфинансирование и спонсорство шахмат госкомпаниями типа Газпрома и Сбербанка. Для России, где интерес к шахматам традиционно велик, а страна находится на экономическом подъеме, этот путь хорош. Очень продуктивным оказалось госфинансирование шахмат в Китае.

Третий потенциально возможный путь – это чисто коммерческое спонсирование, но его сейчас в шахматах нет. И не было никогда, за исключением короткого периода в 2-3 года, когда шахматы спонсировал «Интел», и еще «IBM» выделил деньги на матч компьютера с Каспаровым. Оба проекта, кстати, оказались очень успешными для спонсоров. IBM создавала шахматный суперкомпьютер, способный на равных бороться (а как выяснилось впоследствии, и побеждать) с сильнейшим шахматистом в истории, чтобы продемонстрировать всему миру свои возможности. У клиентов компании возникает уверенность, что если IBM может создать компьютер, который обыгрывает Каспарова, то и другие их продукты сделаны на высочайшем уровне – лучшей рекламы просто не придумаешь! С примерно той же идеей автоконцерны содержат команды Формулы-1. А Intel хотел увеличить узнаваемость бренда, а заодно и проассоциировать себя с интеллектуальным имиджем шахмат. И им это полностью удалось – матч Каспарова с Анандом привлекал много внимания ТВ и газет, и логотип спонсора неизменно попадал в любую фотографию или телекартинку. Эффект был даже лучше ожиданий!

Увы, список успешных по-настоящему коммерческих спонсорских проектов на этом заканчивается – тот же Вейк-ан-Зее назвать коммерческим спонсорством очень трудно. Там много лет назад энтузиасты, входившие в руководство сталелитейного комбината, основали шахматный фестиваль, и потом это стало такой прочной традицией, что нынешние владельцы не могут от нее отказаться, не нанеся тем самым серьезный удар по своему имиджу.

– Корпорациям шахматы неинтересны, они не видят в них рекламного потенциала?

– Представьте себе, что вы рекламный менеджер в крупной компании. Чтобы «Майкрософт» или другая подобного масштаба компания разглядела потенциал шахмат, нужно к ним прийти и объяснить, в чем этот потенциал состоит. Потому что они получают миллион предложений о спонсировании тех или иных событий – спортивных и не только. Если не объяснить, что им могут дать шахматы, невозможно завязать никакие контакты.

Увы, боюсь, что мы пока очень далеко от того, чтобы привлечь коммерческих спонсоров. Например, я недавно читал полемику: Кирсан Илюмжинов говорил, что в шахматы играют 600 миллионов человек, а Илья Левитов назвал цифру раз в сто с лишним меньше. Думаю, истина заключается в том, что ни у того, ни у другого, скорее всего, нет данных, чтобы обосновать свою цифру. По прикидкам, оценка Ильи гораздо ближе к истине, и он сделал попытку ее обосновать, однако я не думаю, что когда-либо проводилось серьезное исследование, направленное на изучение шахматной аудитории.

Кроме того, мне кажется, что люди, умеющие играть в шахматы – это лишь часть аудитории – да, самая важная, но скорее всего, не самая многочисленная. Я вот, например, умею плавать, но интересует ли меня плавание как вид спорта? Прямо скажем, не очень. А в теннис я не играл ни разу в жизни, но это не мешает мне им интересоваться. Я прекрасно понимаю разницу между теннисом и шахматами, но и в шахматах есть люди, которые следят за результатами, но при этом в шахматы играть не умеют. Например, сколько человек в Норвегии играет в шахматы? Один процент, два? А сколько человек интересуется ими благодаря тому, что Карлсен – звезда? Близко к 100 процентам. Или, например, в Армении во время прошлогодней Олимпиады в Стамбуле вечерние новости на ТВ начинались с сюжета о том, как команда Армении сыграла в очередном туре, потом идут основные новости, а затем в новостях спорта подробно, по доскам анализируется последний матч. В Армении статус шахмат гораздо выше, чем у нас в России сейчас!

Поэтому надо разделять интерес к игре и интерес к личностям, интерес к шахматам как общественному явлению. Чтобы интересоваться шахматами, совсем не обязательно уметь в них играть. Достаточно понимать, что это нечто замечательное. Именно на этой «ауре» был основан интерес к шахматам в Советском Союзе. Все следили за матчами Карпов – Каспаров, не так ли? И уж не такой большой процент из наблюдавших могли просто понять, что происходило на доске, а тем более в полной мере оценить красоту замыслов соперников.

Конечно, те, кто серьезно увлекаются игрой, внимательно разбирают партии гроссмейстеров, смотрят турниры онлайн – это наиболее важная часть целевой аудитории, и ее надо холить и лелеять. Но не менее важно работать с нешахматными СМИ, чтобы шахматы были на слуху у далекой от шахмат публики.

А что мы можем предложить коммерческим спонсорам? Нужно долго и тщательно работать над тем, чтобы понять, что именно могут предложить крупным компаниям шахматы. Я надеялся, что Полсон сделает шаги в этом направлении, но, увы, он оказался полнейшим дилетантом.

– Илья Левитов в недавнем интервью сказал, что у шахмат нет никакого продукта.

– Я тоже считаю, что никакого продукта нет. Для чего коммерческий спонсор дает деньги? В конечном итоге, с одной единственной целью – заработать деньги. Пути для этого могут быть разными. Первое – если путем спонсирования он сможет донести свою рекламу до целевой аудитории и тем самым увеличить свои продажи. Возможен ли этот путь в шахматах? Думаю, что вполне, особенно с появлением интернета, который дает возможность смотреть онлайн-трансляции. Сотни тысяч людей оказываются единовременно приковаными к мониторам – а это аудитория, вполне сопоставимая с телеаудиторией среднего футбольного матча в Европе или даже матча регулярного чемпионата NBA, ТВ-рейтинг которого 1,5-2 миллиона человек. Было бы очень странно, если игру с такой аудиторией оказалось невозможно сделать привлекательной для спонсоров.

А второй момент, ради чего спонсоры выделяют деньги – это улучшение имиджа, повышение узнаваемости своего бренда. Допустим, шахматы воспринимаются в мире позитивно… Я этого не утверждаю, поскольку просто не знаю этого. Вряд ли было проведено хоть какое-то серьезное исследование на тему: как люди вне мира шахмат относятся к шахматам, какие ассоциации вызывают у них шахматы. Вероятно, позитивные (хотя, скорее всего, будет большой разброс ответов в зависимости от страны, социального положения респондентов и т.д.), но без исследования этого нельзя утверждать, потому что есть и очень много негативного, связанного с шахматами.

Например, в Америке знают только двоих шахматистов: Фишера и Каспарова. При всем моем глубочайшем уважении к Анатолию Евгеньевичу Карпову, моему кумиру в шахматах, не думаю, что более 1% людей в Америке знают, кто такой Карпов. А у Фишера, как и у Каспарова, образ гениальных безумцев. Гениальные люди, но всё время замешаны в каких-то скандалах.

Поэтому прежде чем обращаться к коммерческим спонсорам, надо приложить немало сил на исследования рынка и создание продукта. Прежде всего, вам нужно иметь четкий и обоснованный рельными фактами ответ на вопрос: как эта компания путем спонсирования шахмат сможет заработать больше денег? А если потенциальный спонсор за три минуты разговора с вами поймет, что вы не приложили никаких усилий для того, чтобы создать свой продукт, то он потеряет всякий интерес к разговору с вами. Я провел пять лет в крупной корпорации на достаточно высокой позиции, чтобы понимать, как этот мир работает.

Думаю, данных накоплено уже немало, но никто не занимался толком их обработкой. Мы знаем, сколько людей посещают сайт во время трансляции партий, из каких стран они приходят, сколько времени проводят на сайте. Но еще больше данных надо собрать. Например, что мы знаем об аудитории, которая смотрит онлайн-трасляции партий? Думаю, что ровным счетом ничего. Как они разбиты по возрастным категориям, по роду занятий, по уровню материального достатка? Что им интересно смотреть – быстрые или классические шахматы? А есть еще читатели шахматных новостей в неспециализированных изданиях (типа gazeta.ru или lenta.ru) – что нам известно о них?

Самый простой маркетинговый способ – попросить людей ответить на несколько вопросов. На многих нешахматных сайтах это реализовано, там пишут, например: пожалуйста, уделите нам минутку, ответьте на пять вопросов, и тогда мы включим вас в лотерею на розыгрыш айпада или еще чего-нибудь. Пожалуйста, помогите сделать наш продукт качественнее! Однако ни на одном шахматном сайте я не видел ничего подобного, а без этого невозможно понять, какая у нас аудитория, что ей интересно. Вряд ли мнение гроссмейстера о том, что интересно в шахматах, совпадет с мнением рядового любителя.

Мы делаем только самые первые шаги на пути коммерциализации. Видите, мы спорим о том, сколько людей увлечено шахматами, и цифры отличаются в сотни раз…

– Значит, пока наша главная опора – это энтузиасты-любители?

– Да, скажем так, любители шахмат, достигшие успехов в других областях и использующие свои ресурсы (финансовые, политические и другие) на поддержку шахмат. И дай Бог им здоровья, чтобы они не утратили свой интерес. И еще – национальная идея и госфинансирование.

– Насколько интересной и перспективной кажется Вам та идея, которая реализуется на Мемориале Алехина – соединить шахматы и искусство?

– Мне эта идея чрезвычайно нравится! Такие соревнования, как матч в Третьяковке или турнир в Лувре и Русском музее, безусловно, полезны для шахмат. Во-первых, лучших по красоте мест для проведения турниров просто не придумать; во-вторых, это вызывает гораздо больше интереса у СМИ. Ну а главное – искусство имеет, безусловно, положительную ауру, и если у нас получится «прицепиться» к этому положительному имиджу, то это повысит вес, значимость шахмат.

– И все же Вы оптимист?

– В общем, да – хотя работы тут непочатый край. Но думаю, что при систематической работе даже при небольшом маркетинговом бюджете за год-два можно сделать очень многое. В то же время, не надо тешить себя иллюзиями, что шахматы станут мировым явлением типа тенниса или футбола – этого не будет никогда – и по многим причинам. И того статуса, как был у шахмат в СССР, нам никогда не достичь – другое сейчас время, другие интресы... Даже занять такое же место, как классическая музыка, шахматы вряд ли смогут. К музыке гораздо легче приобщиться, для этого никакой подготовки не надо: услышал на открытии музыку Рахманинова в исполнении Луганского, и она тебе понравилась – вот ты и приобщился.

А чтобы понять красоту шахмат, ими надо заниматься. Положительное влияние, наверное, может оказать шахматный всеобуч. Но здесь у меня больше вопросов, чем ответов. Но еще раз подчеркну, что уверен – при грамотной работе можно поднять шахматы на гораздо более высокий уровень, чем сейчас.

– Вы сейчас в шахматах – только зритель?

– Да, свою последнюю турнирную партию я сыграл в 2005 году – проиграл Яковенко на командном чемпионате России в Дагомысе. Но и до этого уже несколько лет выступал очень редко, хотя тренерством продолжал заниматься уже после ухода в бизнес. Работал с женской сборной России; помню, в 2000 году Юрий Якович попросил помочь, и я за свои деньги приехал на Олимпиаду в Стамбуле. Но в основном я работал с Эльмирой Скрипченко, она в 2001 году стала чемпионкой Европы. Помогал Евгению Барееву на турнире претендентов 2002 года в Дортмунде; до сих пор сердце кровью обливается, как вспомню его матч с Топаловым, – они сыграли тогда четыре результативные партии из четырех…

Но потом были года три, когда я полностью оторвался от шахматного мира; о матче Крамник – Ананд, например, узнал примерно через полгода после его завершения. 2008 год, вершина кризиса… На работу приходил в 6-6.30 утра, уходил в 11 вечера.

– Сейчас играть не тянет?

– Играть нет, но я всегда с удовольствием приезжаю на шахматные турниры, чтобы пообщаться с друзьями.

Жоэль Лотье тоже давно перешел в категорию высококвалифицированных зрителей