Эта статья об Александре Наумовиче Вайсмане, моём тренере.

Сразу оговорюсь: я не был ни одним из первых его учеников, ни тем более одним из самых талантливых, но он оказал большое влияние на мою судьбу, как в шахматном, так и в общечеловеческом плане. Без преувеличения, он был моим Учителем.

В последнее время мы редко виделись, так как жили в разных странах, да и общение по скайпу было эпизодическим, Александр Наумович испытывал проблемы со здоровьем, и всё же известие о его смерти стало шоком. Понадобилось некоторое время, чтобы привыкнуть к этому факту, примириться с ним, но одно я понял сразу: я напишу о нём, напишу статью о своём восприятии этого человека. Сейчас она перед вами.

Наше знакомство, если я не ошибаюсь, произошло в 1981 году на одном из внутриукраинских командных соревнований, кажется, это было первенство ЖЭКов. Я играл от своего клуба «Пешка», а он был тренером какой-то другой харьковской команды. Помню, с нами ездили ещё шашисты, но играли в каком-то другом месте. Мне было 14, я был кмс и был лидером нашей команды; играл (и сыграл в том турнире) неплохо.

В один из дней между мной и Вайсманом произошёл разговор, причем не только о шахматах, хотя детали давно выветрились из памяти. Говорил в основном он – я или слушал, или изредка отвечал на какие-то вопросы. Но вот по эмоциональному воздействию я ничего подобного до этого не испытывал. Я до сих пор помню эту картину и вижу нас как бы со стороны. Наверно, можно сказать, что Александр Наумович очаровал меня своим нестандартным видением жизни и каких-то вопросов, которые поднимались в том разговоре.

Уже много позже я узнал, что он к тому моменту всего пару лет работал тренером, перейдя на эту работу с инженерной должности и согласившись с зарплатой, чуть ли не вдвое меньшей, чем он получал ранее! Причем поводом такого поступка послужил просмотренный в кинотеатре художественный фильм, суть которого заключалась в том, что каждый должен заниматься Своим Делом. А если ещё учесть, что у Вайсмана была семья, можно по достоинству оценить этот Поступок.

Через три года я обратился к нему за тренерской помощью. Годом раньше мне удалось победить в юношеском чемпионате Харьковской области, в острой конкуренции обойдя Мишу Бродского, одного из самых талантливых учеников Александра Наумовича, но уже в следующем году Миша, будучи на два года моложе, выиграл это первенство, я же лишь разделил третье место, впереди оказались ученики всё того же тренера! Кроме этого я учился в последнем классе, и нужно было решать, что делать дальше; если поступать в вуз, то в какой? Но главное, было ощущение какой-то недосказанности, можно сказать, разочарование, что не реализовал себя в шахматах. Никогда до этого у меня не было настоящего тренера, то есть человека, который бы со мной регулярно занимался. И как-то спонтанно пришла идея обратиться к Вайсману. Видимо, я интуитивно чувствовал, что он сможет мне помочь. 

Так началась наша совместная работа, которая продолжалась вплоть до моего переезда в Германию в 2001 году. Александр Наумович вспоминал иногда, что в его жизни было два ученика, которые выставили ему высшую оценку как тренеру: я и Боря Альтерман. Мы оба сами обратились к нему за помощью, а Боря даже регулярно приезжал на занятия из другого города. Очевидно, речь шла о начальном периоде тренерской деятельности, позднее, когда успехи стали регулярными, к нему уже обращались неоднократно.

Здесь самое время упомянуть о тренерской философии Александрa Наумовичa: шахматы – это спорт, а в спорте главный критерий – результат. То есть, всё, что помогает достичь результата или успеха, должно быть принято на вооружение, в рамках правил, разумеется. В первую очередь, это, конечно, регулярная и многочасовая работа над шахматами. Цель: развивать сильные стороны и прикрывать недостатки. Звучит банально, но у Вайсмана это распространялось и за пределы шахматной доски. Для своих учеников он был одновременно и тренером, и психологом, и менеджером; брал на себя решение многих других вопросов. Например, ходил в школу, где учился Дима Звоницкий, когда у того были проблемы с учёбой; через знакомых помог мне выйти на одну из сессий в институте, считая, что надо обязательно получить диплом о высшем образовании; в других случаях, наоборот, отговаривал поступать в вуз, считая, что совмещение шахмат и учёбы может помешать развитию таланта. Касалось это, естественно, только очень одарённых ребят, и я точно знаю, что минимум двое не последовали этому совету и, как следствие, не реализовались в полной мере.

Александр Наумович брал на себя также вопросы воспитания, если можно так выразиться. Например, в разговорах с ним мы обсуждали самые разные темы, причём цель оставалась всегда одна и та же: шахматный рост. Иногда он делился со мной какими-то ситуациями и поступками из жизни других ребят, но при этом всегда анонимно.

Очень многое из его тренерского багажа я сейчас и сам применяю в работе. Например, то, что на турнирах нужно экономить нервную энергию для финиша, необходимо ежедневно решать тактические упражнения и многое другое. Однажды я проиграл на одном из турниров совсем юному Саше Онищуку; при разборе партии, вникнув в детали, Вайсман сообщил, что это он меня обыграл! Оказывается, незадолго до того на сборах с молодыми талантами, в числе которых был и Онищук, Александр Наумович рассказал об одном приёме, который и был успешно применён против меня.

Он очень остро чувствовал несправедливость, с которой пытался по мере сил бороться. В памяти сохранилась одна рассказанная им история о том, как много лет назад его и ещё одного сотрудника уволили с работы по пятому пункту. Так вот, по словам Вайсмана, тот другой утёрся, а он пошёл в КГБ и рассказал о несправедливости, начав с вопроса: «Хотите узнать, почему евреи уезжают в Израиль?» Кончилось тем, что когда его (естественно!) восстановили на работе, Александр Наумович затем принципиально уволился по собственному желанию.

Иногда он в шутку мог кого-то спросить: «Знаете, как переводится моя фамилия? Победитель!». На самом деле это отражало его кредо в шахматах: есть первое место и есть все остальные. Первые места он ценил. Когда ехал на соревнования, неважно, командные или личные, всегда настраивался на победу. Вспоминаю первые юношеские игры Украины, командные соревнования областей, проводившиеся в Евпатории, кажется, в 1985 году. Уже подбирая состав, Александр Наумович держал в голове матч с главным конкурентом, Киевом. Я должен был держать первую доску, на второй играл Владик Пономаренко, на третьей и четвёртой Миша Бродский и Дима Звоницкий (по замыслу тренера, наши забойщики); на девичьих досках Таня Розенфельд и, кажется, Галя Бочарова. Так вот, матч этот мы проиграли: я уступил Диме Комарову, а Таня – Лене Сединой; единственную победу, играя с температурой, принёс Дима, который был боец за доской и сыграл через не могу. Но наша команда всё равно вырвала победу в очень нервной борьбе! Помню, перед каждым матчем мы собирались вместе и слушали Высоцкого, которого Александр Наумович очень ценил, считая гением (кстати, они одногодки). Чаще других звучала песня: «Четыре года рыскал в море наш корсар...» и ещё помню ощущение после победы: чувство опустошенности.

Знал много историй, баек и присказок, иногда подтрунивал, но при этом не обидно, давал очень чёткие характеристики людям и событиям, мог по поводу рассказать притчу; вот одна из них (не дословно): птичка села на землю поклевать зёрнышки, мимо проходила корова и сделала на неё лепёшку, птичка стала барахтаться, пытаясь выбраться, это заметила кошка и съела птичку; отсюда мораль: не всяк твой враг, кто тебя в дерьмо сажает; не всяк твой друг, кто тебя оттуда вытаскивает; попал в дерьмо – не трепыхайся!

Был сентиментален. Когда Саша Голощапов выиграл юношеский чемпионат Украины, кажется, в 1995 году с результатом плюс шесть, опередив по коэффициенту Руслана Пономарёва, Александр Наумович пытался на закрытии сказать «свою фирменную», по его словам, речь; это было непросто – мешали слёзы. Помню, не мог их сдержать, показывая вырезку из газеты с сообщением о смерти Леонида Штейна, с которым был дружен; считал, что его убили, сделав «не тот» укол во время приступа.

Всегда долго принимал сложные решения, мучился, взвешивал, но приняв, уже не колебался, шёл до конца.

Вайсман был не просто тренером по шахматам, он понимал, что законы спорта одинаковы, неважно, чем ты занимаешься. У него дома были книги по самым разным видам, написанные известными спортсменами и тренерами. Он их не просто читал, но и изучал, подчёркивая важные, по его мнению, абзацы и делая заметки на полях; некоторые я даже брал почитать. Александр Наумович очень ценил Лобановского, а однажды сказал, что мог бы вывести харьковское «Динамо» (кажется, он имел в виду хоккейный клуб) из кризиса, о чём он даже говорил в каком-то ведомстве в присутствии тренеров команды. Очевидно, он был уверен в своих силах и хотел попробовать себя в других видах спорта.

Помню, как Александр Наумович боролся с моими ужасными цейтнотами; чего он только не перепробовал. Прорыв произошёл во время полуфинала чемпионата Украины в Ворошиловграде в 1989 году. После большей половины длинной дистанции я плёлся в хвосте с результатом, по-моему, минус четыре. После очередного поражения Вайсман просто «наехал» на меня, потребовав, чтобы я, наконец, выполнял правило: делать первые пятнадцать ходов за полчаса. Через много лет он признался, что это не было спонтанной реакцией. Разгон подействовал. На следующий день я обыграл одного из лидеров, Юру Круппу минут за сорок чёрными в защите Пирца, которую тогда применял. В конечном счёте я финишировал с результатом минус два, больше ни разу не попав в цейтнот. После того соревнования эта проблема потеряла свою остроту, и в цейтноты я попадал лишь эпизодически.

Сам будучи ярким, талантливым человеком, ценил талант в других; ради этого мог заниматься с кем-то, несмотря на некоторые отрицательные качества ученика, по крайней мере, до поры до времени. Считал: если человек в чём-то талантлив, то где-то у него, наоборот, есть слабости и это нормально. За словом в карман не лез. Думаю, все эти качества способствовали наличию недоброжелателей. Кое-что об этом Александр Наумович рассказывал, но считал, что нас, его учеников, это не касается: «Вы должны играть в шахматы!». Разве что с течением времени, когда мы становились старше, приоткрывал больше касательно взаимоотношений за пределами шахматной доски.

Всегда старался докопаться до сути какой-то ситуации, анализировал по каким-то фактам, что же на самом деле произошло. В шахматах – аналогично: каждую партию нужно было обязательно прокомментировать, это было у Вайсмана одно из основных требований. Помню, что из-за моего характера это занимало у меня очень много времени, порой не одну неделю, если речь шла о целом турнире. Проигрывая в гибкости, я выигрывал в глубине. Александр Наумович давал также много различных позиций для анализа, которые мы затем обсуждали; позднее я понял, что это были фрагменты из партий других его учеников. Однажды мы все по отдельности анализировали один пешечный эндшпиль – дома и на занятиях с Вайсманом. В конечном счёте я нашёл одну неочевидную идею, благодаря которой белые (у которых был перевес) выигрывают во всех вариантах. После этого я удостоился у тренера звания «Мой ОТК», чем, признаться, очень гордился.

Однажды он позвонил поздно вечером, попросив помочь с анализом одной важной отложенной партии Бори Альтермана, который тогда здорово играл. По-моему, он играл с ныне покойным Леонидом Гофштейном в каком-то израильском турнире. Это был коневой эндшпиль с перевесом у Альтермана. Как потом выяснилось, Вайсман, немного посмотрев его, уже решил для себя, какой ход нужно делать. Я же наметил три хода-кандидата (я и сейчас их помню!) и до пяти часов утра все их проанализировал. Вердикт был однозначным: везде ничья! В восемь утра я уже был у тренера, и мы двигали фигуры; всё было верно, и ту партию Боря не выиграл, так как его соперник тоже хорошо разобрался в позиции.

По словам Вайсмана, он был талантливым игроком, но свои партии почти не показывал, не хотел, чтобы это влияло на наш дебютный репертуар. Но кое-что, какие-то фрагменты видеть доводилось. Моё впечатление: яркий, боевой стиль, насыщенный тактикой. Вспоминаю его партию белыми во французской защите с 3.е5, вариант с жертвой двух пешек (тогда он только зарождался) – и блестящая победа. Рассказывал, как думал, что играть с Полугаевским, тогда уже гроссмейстером: обыграл того в Грюнфельде; после партии Полугаевский признался, что не угадывал ходы Вайсмана. Рассказывал, что в одном дебюте придумал усиление, а в блиц с приятелем играл в той позиции всё что угодно, но не делая найденный ход; применил его в серьёзной партии (с тем же соперником!) и, конечно, быстро выиграл. Рассказывал, что его высшее шахматное достижение – 2:1 в блиц против Петросяна. Однажды я участвовал вместе с ним в каком-то городском соревновании, ещё не будучи его учеником (кажется, я сыграл с ним в тот период целых три партии и все три проиграл!). Я играл чёрными и разыграл староиндийскую; в дебюте сыграл с5, создав себе слабость на d6, и стал переводить коня с f6 на d4. Помню, в один момент Вайсман взял свой бланк и стал его изучать, потом задумался и провёл комбинацию, получив в эндшпиле ферзя против ладьи и слона. Я пытался создать крепость, но не получилось. Несколько лет спустя мы обсуждали ту партию. Александр Наумович рассказал, что понимал – мой манёвр антипозиционен, но не видел, как это использовать, то есть получить перевес. Тогда он стал изучать бланк на предмет собственных ошибок и, когда убедился, что всё делал правильно, нашёл комбинационное решение!

Уже много лет, как я не живу на Украине, но в каждый свой приезд обязательно посещал Александра Наумовича; был он и у меня в Германии, правда, уже очень давно. В последние годы уже практически не тренировал. Не исполнилась его мечта сыграть матч на первенство мира (разумеется, в качестве тренера); никто из его учеников не вошел в элиту, но ширина его охвата поражает: почти все, с кем занимался Вайсман, а их было очень много, резко прибавляли в игре. Он мог взять разрядника и сделать из него гроссмейстера; хороший пример – Михаил Бродский, ставший, кстати, в 15 лет мастером спорта (в те годы!), а сейчас он успешный тренер женской сборной Украины, хочется думать, не без влияния своего многолетнего наставника. Среди самых успешных его учеников, ставших гроссмейстерами, можно еще назвать Валеру Неверова, Сашу Стрипунского, Борю Альтермана, Таню Василевич, Сашу Голощапова, Олю Александрову, Антона Коробова; прошу извинить, если кого-то забыл. Он также помогал на юношеском чемпионате России совсем юному Дмитрию Яковенко стать чемпионом, занимался какое-то время с Володей Малаховым, имел очень хорошие личные отношения с Гарри Каспаровым и его многолетним тренером Александром Никитиным (помню, Никитин передавал мне для Вайсмана свою книгу «С Каспаровым год за годом, ход за ходом», когда я играл на турнире в Москве).

Очень большую помощь в последние годы жизни оказывал Александру Наумовичу мой друг Юра Корсунский, большое ему за это спасибо!

И последнее: мой тренер Александр Наумович Вайсман не был идеальным человеком; как и любой из нас, он состоял не только из одних достоинств. Но, когда я думаю о нём, главным является чувство благодарности. Ведь он учил добиваться успеха не только в шахматах, но и в жизни. В моём случае это дружная семья, хорошие друзья и работа, приносящая удовлетворение. Надеюсь, большинство из его учеников будут со мной согласны.

11 мая, Дюссельдорф