Суперфинал ЧР. Репортаж	Илья ОДЕССКИЙ, международный мастер
РАЗБУДИТЕ МОРОЗЕВИЧА!

Собственно, рассказ об открытии Суперфинала первенства России-2007 можно уместить в два абзаца.

Что я и намерен сделать.

Открытие состоялось в большом зале Центрального шахматного клуба. От начальства были Дворкович, Селиванов и Бах. Каждый сказал речь. А, впрочем, говорил ли Селиванов, сейчас не вспомню. Может, и не говорил. Но, скорее всего, говорил. Чтобы Селиванов был, но смолчал – это вряд ли. После речей слово взял главный судья соревнований Игорь Болотинский из Петербурга. Он сказал, что мужчины и женщины будут играть по разным правилам. Мужчины будут играть с классическим контролем времени, женщины – с контролем ФИДЕ. Мужчины ничью предлагать сопернику не смогут, женщины – так и быть, смогут. Мужчины должны общаться только через судью. Причем судья, подчеркнул Болотинский, миролюбие поощрять ни в коем случае не станет. Надо играть до голых королей, и точка. К женщинам это тоже относится, но – здесь Болотинский проявил знание женской шахматной натуры – их подстегивать не надо, они и без всяких запретов играют до голых королей и даже дольше.

Затем началась жеребьевка. Игроки по очереди выходили к судейскому столику. Там их ждали календари с начинкой. Раскрываешь календарь, а в нем часы – стрелками показывают твой номер. И так 24 раза: по 12 у мужчин и женщин. Кончилась жеребьевка, участников позвали в комнату отдыха (любителям шахмат не надо объяснять, что это за комната – во все времена ее называли «молельней») на маленькое техническое совещание. Наверное, еще раз объясняли, как и кому предлагать ничью, чтобы не нарушить правила. Но это лишь мои догадки – журналистов на совещание не пустили, а потом спросить у ребят, о чем там шла речь, я забыл. Кончилось совещание – начался фуршет. Но фуршет на открытии совсем не то же самое, что на закрытии. Люди только-только узнали, с кем предстоит играть – надо же хоть немножко подготовиться. Поэтому чуть-чуть попили, чуть-чуть поели – и скорым шагом домой, в гостиницу «Арбат», смотреть, что и как играть завтра. А несъеденное и невыпитое можно будет нагнать потом, на закрытии.

Всё.

Теперь попробую рассказать о том же самом. Но с картинками. А также со всякими необязательными подробностями.

В ЦШК я подошел пораньше, примерно на час. Открытие намечалось в 8 вечера, а я пришел в семь. Хотелось пошататься по пустым залам, посмотреть все как следует. Мне это очень нравится, даже не знаю, почему. Нравится представлять, что пройдет какой-то час, и все зашумит, заполнится народом, а завтра на этом самом месте вообще разгорятся страсти. А пока – тишина.

Не знаю, как подробнее объяснить это чувство. Может, в нем даже есть что-то эротическое...

Первый, кого я встретил, был немецкий журналист и переводчик по фамилии Шмидт. Доктор Михаэль Шмидт. Я о нем когда-то рассказывал, вот здесь:

Такой кругленький, небольшого роста, очень опрятный, очень немецкий товарищ. Довольно интересный дядька. По-моему, он был навеселе. Во всяком случае, глаза его блестели как-то очень уж живо. Хотя спиртным от него не пахло. Может, просто настроение хорошее?

Меня он не признал. Хотя мы много раз сидели бок о бок – на всяких пресс-конференциях и прочих мероприятиях. Я назвал себя. Шмидт просиял. По-русски он говорит очень чистенько. С его слов я понял, что он читал мои статьи и даже что-то переводил. Вернее, он сказал не «что-то», а конкретно: книжку. Но тут я не очень понял, потому что если он переводил мою книжку на немецкий язык, то где, позвольте спросить, эта книжка? Тут что-то не так.

«Еще хочу», – вдруг совершенно отчетливо сказал доктор Шмидт. Я совсем потерял нить. Вроде два человека говорят по-русски, а о чем – непонятно. И вообще, стало немного грустно. Интуиция подсказывала, что этот немец окажется единственным иностранным журналистом, побывавшем на открытии Суперфинала. Кстати, так оно и вышло в итоге. Никого из иностранцев больше не было.

Вот он, этот доктор Шмидт. Ничего плохого о нем сказать не могу. Симпатичный дядька.

Раскланявшись со Шмидтом, зашел в зал. Но не совсем тот, который нужно. Большой зал ЦШК по левую сторону от коридора, а я зашел в тот, который по правую. Начиная с завтрашнего дня и до конца турнира в нем будет оборудован пресс-центр. Стало интересно: а что там сегодня?

Предчувствие не обмануло.

«Вин, соков и Кавказминвод однообразная красивость...» Вот что там было сегодня!

Вид на другую половину зала мне тоже очень понравился.

Еще бы поставили стулья к столам – цены бы такому виду не было. Мы же не лошади, в конце концов – стоя кушать.

Но до кушать еще было далеко. Пока что участники не торопились даже на жеребьевку. Я вновь оказался в одиночестве. После увиденного мне почему-то захотелось, чтобы время пошло несколько быстрее. Остынет – не остынет, но заветриться может.

Я вышел в коридор. Повсюду развесили плакатики с изображением эмблемы Суперфинала. Изображение показалось довольно размытым. Но Андрей Шустаев (он, как я понял, отвечает за все пространство в ЦШК, подверженное человеческому вмешательству; в том числе, и за плакатики) сказал, что это не размытость, а пуантилизм.

Я, признаться, вздрогнул. Совсем недавно на гостевой www.chesspro.ru мы обсуждали бытование в современном русском языке всяческих пуант, и вот, поди ж ты – опять они меня догнали! Так мужского рода пуанта или женского? Андрей сказал, что мужского, и в переводе означает – носок ноги, мысок. И не пуанта, а пуант.

А по поводу эмблемы объяснил, что это вид на Красную площадь со стороны снесенной уже гостиницы «Россия» – места, где проводился первый Суперфинал первенства России. То есть тут и традиция, и ностальгия, и раритет – раз гостиницы нет, значит, и вида такого больше не существует. Плюс очертания фигур напоминают отдельные башенки собора Василия Блаженного.

Короче, много всяких действительно интересных идей понапихано в эмблему. А с другой стороны – ну, размыто же! Я не против пуантилизма. Пусть читатели рассудят.

По-моему – размыто.

А это – зал. Большой зал ЦШК. Пустой. Совсем недавно тут проходил Мемориал Таля. Тоже страсти бушевали нешуточные. А завтра начнется совсем новый турнир. Даже два.

Не знаю, что еще сказать. Ну, вот нравится мне пустой зал перед началом соревнования! И всё.

«Как я любил ее в первые дни! Только что из лесу или с метели. Ветки неловкости не одолели. Нитки ленивые, без суетни, медленно переливая на теле, виснут серебряною канителью. Пень под глухой пеленой простыни...

Озолотите ее, осчастливьте... И не смигнет. Но стыдливая скромница в фольге лиловой и синей финифти вам до скончания века запомнится. Как я любил ее в первые дни – всю в паутине или в тени!»

Какое отношение имеют эти строки к пустому залу перед началом соревнования? Ну...

Вот к пустому залу после завершения соревнования – точно никакого отношения не имеют.

А, впрочем, все это заумь. Идем дальше.

Андрей Шустаев показывает внутреннее устройство календаря. Участник подходит, раскрывает календарь – и называет номер.

Правда, тут я снова не очень понял. Ну, вот какой номер изображен на фото? Восемь? Или два? Прикольнее всего, конечно, если бы какой участник, раскрыв этот календарь, громко, на весь зал, объявил: «Мой номер – десять минут девятого!»

Андрей начал объяснять, что к чему, но тут подошли мужики, начались штампованные шуточки... Про то, что полшестого – увы и ах, ровно двенадцать – перебор, а без пятнадцати девять – в самый раз.

Я, чтобы не отстать от мужской компании, тоже рассказал – о том, что такое «ни кола, ни двора». Знаете? Ну, и хорошо.

А на жеребьевке все было штатно. Просто сама жеребьевка чуть-чуть удлинилась. Каждый раскрывал свой календарь, затем поворачивал его к Наталье Ивановне Шустаевой, и Наталья Ивановна громко объявляла номер. Она знала, на какую стрелку смотреть.

Выглядело это примерно так.

У Фарруха Амонатова – номер три. Я, кажется, тоже понял, на какую стрелку надо смотреть, а на какую – нет.

Кстати, эти часы, судя по тыльной стороне, снабжены не игрушечным, а самым настоящим часовым механизмом. То есть они не только номер показывают, они еще и ходят! Получился полезный сувенир.

По жеребьевке сестрам Косинцевым выпало в первом туре играть между собой. Сто процентов, что будет ничья без игры. Может, это и не очень здорово – фактически начинать турнир со второго тура. Остальные участницы в это время будут привыкать к залу, к доске, начнут потихоньку врабатываться в турнир, а Надя с Таней берут на это время вынужденный отгул. Все равно что пропустить первый урок в школе или первую лекцию в университете. Пустяк, но в то же время и не совсем пустяк.

Но принцип есть принцип. Сестры между собой не играют никогда. Вот фотографироваться – еще куда ни шло.

На переднем плане – старшая из сестер, Надя. Она просто смотрит. А Таня, похоже, еще и оценивает.

Ну и пожалуйста. Оценивай на здоровье.

Давайте заодно покажу другие снимки участниц Суперфинала.

Это Таня Шадрина и Женя Овод.

В этом году стукнуло 20 лет с тех пор, как мы познакомились с Таней Шадриной. Лето 1987-го... Сборы под Батуми... Гора Махинджаури... Побережье... Стройная, удивительно красивая девочка с непонятной улыбкой. И всегда с зонтиком от загара...

А, может, не было зонтика? Может, насмотрелся авербаховского кино? Там зонтик точно был – катался по палубе, пока губастый, с обвязанным горлом мальчик не сводил глаз с Даши Михайловой. Мальчика играл Никита Михайловский. А потом он же, но уже Богатырев смотрел на Эву Шикульску. И опять он, старенький Бруно Фрейндлих, смотрел на Ангелину Степанову – фантастической красоты женщину. И она держала его в полной своей воле, и все еще не любила. Седенькая старушка, сухонького старичка.

Его, кажется, звали Филиппок. А как же звали весь фильм?

Наташа Погонина с мамой.

Наташа только что прилетела из Хорватии, где сыграла в очень приличной компании. Обыграла Годену – итальянского гроссмейстера, обыграла Владимира Георгиева. Молодец.

Я даже не стал напоминать известную всем шахматистам примету – о том, что включенный в последний момент участник обязательно выступит успешно. И так ясно, что команда Лобача-Погониных держит эту примету в уме. Но вот в чем штука-то: Наташе мало сыграть «просто» успешно. Чтобы сбылось то, о чем все говорят уже год-полтора, надо так сыграть...

Все, умолкаю. Боюсь сглазить. Тьфу-тьфу-тьфу три раза через левое плечо.

Валя Гунина (слева) и Оля Гиря.

Валечка только что стала чемпионкой мира «до 18», Оля заняла второе место «до 16». Вообще этот год для детских шахмат России – урожайный. Для девичьих в особенности. Вспомним чемпионство Веры Небольсиной в самой престижной возрастной категории, «до 20». Вспомним взлетевший до небес рейтинг Даши Чарочкиной. Не забудем о Насте Боднарук.

И, конечно, не забудем Лену Таирову.

Вот это чудо чудесное – это Лена Таирова. А? Правда же? Так ведь она еще и в шахматы играет здорово!

За кадром почему-то остались Катя Ковалевская и Татьяна Степовая. Не знаю, почему так вышло. На общем снимке их тоже нет. Еле-еле видны Катя Корбут и Светлана Матвеева.

На всякий случай еще раз перечислю участниц (слева направо): Таня Шадрина, Женя Овод, Наташа Погонина, Оля Гиря, Валя Гунина, Лена Таирова, и на заднем плане – Надя Косинцева, Катя Корбут и Светлана Матвеева. У всех в руках пакеты с календарь-часами.

А невнимание, проявленное к Кате Ковалевской и Татьяне Степовой, мы исправим. То есть я. Даю слово.

Зрителей на церемонии открытия было немного. Посторонних, считай, не было вовсе. Жены, подруги, мужья, друзья... Секунданты... Ян Непомнящий пришел с очень эффектной дамой. А чего пришел, кому помогает – не говорит, шифруется. Я не настаивал. Захочет – скажет.

А это Сергей Долматов беседует с Александром Филипенко.

Долматов – понятно, почему здесь: он в РШФ заведует теперь всеми сборными, и мужской, и женской. (Я еще уточню, как эта должность официально называется, потом расскажу.) К тому же Сергей Викторович по доброй уже традиции будет комментировать на первом этаже партии для всех желающих. Так что приходите в ЦШК, не пожалеете.

Я комментарии Долматова всегда слушаю с огромным удовольствием. Они точные, по-настоящему гроссмейстерские и в то же время – не снобистские. Сергей Викторович никогда не позволит себе «отшить» какого-нибудь не в меру настырного любителя шахмат. Не знаю, как это у него получается, но он действительно с уважением относится ко всем, кто пришел его послушать. Респект.

С Александром Филипенко тоже все понятно. Кому он может помогать? Либо Галлямовой, либо Дрееву. Галлямова отказалась от участия, значит, Дрееву. К гадалке не ходи, так и есть.

А вот так выглядят отечественные журналисты. Конкретно, так выглядит Марк Глуховский в конце рабочего дня. Сравните с кругленьким ухоженным немцем на самой первой фотографии.

Вот почему они такие, а мы – такие?

На самом деле, Марк вместе с коллегами сдает сейчас в печать первый номер обновленного «64». Хочу всех, кто еще не знает, заинтриговать. Журнал будет совсем другой! Изменится буквально все: формат, шрифты, верстка, словом, все. И это новое «все» мне пока очень нравится. Даже, я бы сказал, очень-очень нравится.

Помню, как в период своего недолгого пребывания в качестве штатного сотрудника «64» я несколько раз настойчиво обращался к Рошалю: пора, мол, менять внешний облик журнала. Александр Борисович каждый раз буквально вскипал. Начинал орать, это уж само собой. И что макет ему сочиняли самые лучшие макетологи, которые медали и ордена брали на выставках, и верстка в журнале самая передовая, и вообще все настолько эталонное, что как я мог покуситься! Как посмел!..

Никто меня тогда не поддержал. И я как-то стух. Ну, если никому не надо, почему мне должно быть надо? Как недавно прочел в одной из новых книг Гришковца: «лучше, чем как надо, не надо».

А сейчас думаю: хоть бы он орал еще десять лет. И двадцать, и тридцать. Почему-то больше всего не хватает Рошаля. Просто до слез – честно, я не кривлю душой. Всего хватает: и критики, и грубой лести. А вот чтобы Рошаль сказал: бросовая статья или ничего, стоящая – этого не хватает.

Как он орал на меня на втором Суперфинале! Я повернулся, ушел из пресс-центра в фойе – так он догнал и продолжал орать уже в фойе! Ногами топал, грозился. Я хохотал. Все оборачивались.

Я уже тогда был аутсайдер – знал, что дальше Сибири не сошлют. Ну, в самом деле: чем он мог мне грозить? У меня – ни работы, ни должности, одна писанина. Что – домой придет, отберет компьютер? – смешно ведь. А тогда как раз вышло интервью с ним – ну, то, где про Гуру. И все жо###олизы сразу запели: гуру, гуру... Ну, я и обыграл эту «песню о главном» в очередной статье. А он, понятное дело, орал. Еще бы.

А спустя два дня мне действительно удался хороший текст. Назвал его в честь одной притчи... Ну, неважно. Прихожу в пресс-центр, там Рошаль. И мы с ним так поговорили...

Первый раз Суперфинал будет без Рошаля. Он – бессменный руководитель пресс-центра. Светлая ему память. Пусть земля будет Вам пухом, Александр Борисович. А мне так ужасно Вас не хватает.

Ладно. Куда-то меня занесло. Хотел рассказать про интригу в женском суперфинале, натянутую как струна. И про отсутствие (по-моему) всякой интриги в Суперфинале мужском. Но время уже позднее. Оставлю на первый тур, там договорю.

Да! Чуть не забыл. Все, кто помнит, что случилось на втором Суперфинале. Сами позаботьтесь, а не сможете – передайте родным и близким.

Короче говоря.

Начало тура в три часа дня!

РАЗБУДИТЕ МОРОЗЕВИЧА!