ИСТОРИЯ ШАХМАТ И ПРАВДОПОДОБНЫЕ РАССУЖДЕНИЯ

Михаил СОКОЛОВ, историк шахмат

Уже не первый год я работаю над книгой «Капабланка и Алехин (малоизвестные страницы из жизни великих чемпионов)». Адресованная в основном русскоязычному читателю, она будет содержать большое количество материалов, опубликованных в редких и труднодоступных русских, советских и иностранных источниках, причем некоторым из публикаций уже более ста лет! Поэтому они абсолютно неизвестны не только современным любителям шахмат, но и узкому кругу специалистов.

Я хочу более подробно рассмотреть какие-то узловые точки на «линиях жизни» Капабланки и Алехина. Прежде всего моменты, особенно сильно повлиявшие на их жизнь и здоровье и нуждающиеся в некотором переосмыслении и даже, может быть, переоценке. Таковыми являются, безусловно, матч между ними в Буэнос-Айресе и несостоявшийся матч-реванш.

В предлагаемой вашему вниманию статье я на многочисленных примерах попытался объяснить свое отношение к шахматной истории, к оценке достоверности тех или иных фактов, а также показать, с какими трудностями сопряжен поиск исторической истины.

В замечательной книге американского математика Джорджа Пойа «Математика и правдоподобные рассуждения» (1954) на примерах из судебной практики показывается связь между косвенными доказательствами фактов и делается вывод о том, что связанная общим смыслом цепь косвенных доказательств какого-то факта даже судом признаётся прямым доказательством этого факта.

Название моей статьи, как, конечно, заметил читатель, перекликается с названием книги Пойа. Такие примеры встречались и раньше. Так, не исключено, что название книги Ласкера «Здравый смысл в шахматах» возникло под влиянием книги Уильяма Клиффорда «Здравый смысл точных наук» (1885), что, учитывая профессию чемпиона мира, не выглядит натяжкой. А название «Новые идеи в шахматной игре» Рети, вполне возможно, было навеяно серией книг под общим заголовком «Новые идеи в математике».

           

Джордж Пойа                                                                                                          Уильям Клиффорд

Обратиться к «правдоподобным рассуждениям» применительно к шахматной истории меня вынуждает ошибочное толкование многих, казалось бы, общеизвестных фактов.

Дело в том, что многочисленные упоминания какого-либо исторического факта нередко базируются на каком-то одном первоисточнике, так что некоторые утверждения, кочующие из книги в книгу, могут обладать сомнительной ценностью, если они не подтверждаются другими проверенными источниками. Причем часто сталкиваешься с ситуацией, когда шахматные исследователи пытаются установить точность и достоверность каких-то фактов, упуская то обстоятельство, что современники не всегда утруждали себя быть точными.

Вот только несколько примеров.

Во всех доступных справочниках и энциклопедиях можно прочитать о том, что матч Тартаковер – Рети (Вена, 1919) закончился со счетом +3–0=3. Это утверждается и в брошюре об этом матче, где приведены тексты всех шести сыгранных партий. Однако в первом томе своих избранных партий (1905–1930) Тартаковер говорит о четырех выигрышах и четырех ничьих…

Берлин, 1919. Матч Тартаковер – Рети

Точно так же практически во всех книгах о Капабланке указано, что на турнире в Нью-Йорке 1913 года он установил рекорд, выиграв 13 партий подряд. На самом деле из турнира сразу после 1-го тура выбыл Стапфер, с которым Капабланка не успел сыграть, а значит, он выиграл подряд «всего лишь» 12 партий.

Хосе Рауль Капабланка

Но те же 12 партий подряд выиграл Алехин, выступая вне конкурса в чемпионате Московского шахматного кружка 1919/20 года (с результатом 11 очков из 11), причем 12-ю партию он выиграл у выбывшего из турнира шахматиста по фамилии Геника, успевшего к тому времени набрать 3 из 5!

А рекордные 13 партий подряд, без всяких ухищрений, выиграл Ласкер на турнире в Нью-Йорке 1893 года!

Перечисленные примеры показывают пренебрежение к «мелким» деталям исторических событий со стороны современников и даже участников событий.

А вот причины ошибок и неточностей в следующих примерах мне плохо понятны.

В энциклопедическом словаре «Шахматы» (1990) написано, что Амалия Лельман, родная сестра знаменитого мастера Луи Паульсена и первая женщина, достигшая мастерского уровня, участвовала в 1-м Американском шахматном конгрессе 1857 года, где в матче из 6 партий уступила лишь очко Луи Паульсену. Но Амалия Лельман в этом турнире… не играла!

Когда была введена в практику защита Грюнфельда? Согласно тому же изданию, Эрнст Грюнфельд впервые применил ее в 1922 году в партиях против Альберта Беккера и Боры Костича. А «Шахматный словарь» 1964 года утверждает, что это произошло в 4-й партии матча с Беккером (1922). Где и когда состоялся этот матч? Каков его результат?

Ответов на эти вопросы в справочниках нет. Даже в «Ежегоднике» Л.Бахмана за 1922 год о таком матче ни слова. Создается впечатление, что его вообще не было…

И только в сборнике партий Беккера, изданном в 1975 году в Аргентине тиражом всего 300 экземпляров, удалось найти, что это был тренировочный матч (может быть, даже сыгранный в один день), закончившийся со счетом +1–1=2.

Вот эта историческая партия.

Беккер – Грюнфельд
Вена, 19 марта 1922 

 

В официальных же турнирах Грюнфельд впервые применил свою защиту против Костича в Теплиц-Шенау в ноябре 1922 года.

Эрнст Грюнфельд

Альберт Беккер

Другим показательным примером является информация об участии Эмануила Ласкера в чемпионате Маршалловского клуба в Нью-Йорке (ноябрь 1939 – март 1940), попавшая в книгу В.Зака «Ласкер» (1963) и даже в монументальный труд «Короли шахматного мира» (2010) И. и В. Линдеров. При этом в прекрасной книге Б.Вайнштейна «Мыслитель» (1981) перечень турнирных выступлений Ласкера заканчивается Ноттингемом (1936)… Кто же прав?

Как известно, зрелая и поздняя жизнь Ласкера была на виду у всего мира. Почему же тогда ни один крупный исследователь его жизни и творчества не упоминает об этом турнире?

Ответ напрашивается: очевидно, потому, что Ласкер в нем не играл. Это легко установить, обратившись к вполне доступным источникам – книгам участников данного турнира Ройбена Файна («Basic chess endings», 1941) и Эдуарда Ласкера («Chess secrets», 1951), который, как вы уже, наверное, догадались, и «выступал в роли» Эмануила Ласкера!

Да и если вдуматься, как мог престарелый чемпион, который и в сеансах-то уже выступал редко, выдержать нагрузку такого длительного турнира? Напомню, что его показательный матч с Маршаллом был прерван уже после двух партий (18 и 19 мая 1940) из-за болезни Ласкера…

Два Ласкера: Эмануил (справа) и Эдуард

Удалось найти «лжеисточник», информационные волны от которого распространились так далеко. Им оказался солидный американский журнал «Chess Review». Подробный анализ случившегося проведен Кевином Крокcеном из Гарвардского университета в «Quarterly for Chess History» (№ 12, 2004).

Если взглянуть на турнирную таблицу в апрельском номере «Chess Review» за 1940 год, то прежде всего бросается в глаза необычное «Dr. E.Lasker»– нечто среднее между «Dr. Em.Lasker», как указывали Эмануила, и «Ed.Lasker», как обозначали Эдуарда. На стр. 57 того же номера опубликована партия Dr. E.Lasker – S.Bernstein. Но уже на стр. 137 можно найти партию E.Lasker – H.Seidman. В годовом же указателе партий в декабрьском номере (стр. 215) имеются партии Ed.Lasker – H.Seidman и Dr. Em.Lasker – S.Bernstein. Ошибка журнала, таким образом, налицо.

Кевин Кроксен объясняет эту ошибку неразберихой в редакции после автокатастрофы, в которую попал главный редактор журнала И.Горовиц. Кроме того, со ссылкой на Кена Уайлда, главного специалиста по творчеству Эм.Ласкера, он упоминает, что в конце жизни экс-чемпиона мира Эдуард тоже получил степень доктора.

Кстати, среди участников того чемпионата Маршалловского клуба был некий Г.Рогозин (не путать с советским гроссмейстером Вячеславом Рагозиным), у которого Маршалл выиграл знаменитую партию, сделав 14 первых ходов одними пешками!

Маршалл – Рогозин
Нью-Йорк, 1939/40

Итак, партии с Сейдменом и Сидни Бернштейном принадлежат Эдуарду Ласкеру. Вторая из них вместе с партией Эд.Ласкер – Файн из того же турнира и попала в некоторые издания как образец творчества Эмануила Ласкера. Хотя партия с Файном подробно разбирается как в книгах Эд.Ласкера и Файна, так и в прекрасной монографии Эйдана Вуджера «Reuben Fine. 1929–1951» (2004).

Эд.Ласкер – Файн
Нью-Йорк, 1939/40

25…Qa3 26.Rd7 b5 27.Re1 Qxa2 28.Rexe7 a5 29.Rd8+ Kg7 30.g5 Qc4 31.Rdd7 a4 32.Rc7 Qf1+ 33.Kh2 Qf4+ 34.Kg1.

Здесь в различных изданиях: например, в сборнике «New York, 1940» Дж.Гилберта (со ссылкой на «American Chess Bulletin» за март–апрель 1940), в монографии С.Соловьева в серии «Chess Stars» (1998), в упомянутой выше статье К.Кроксена – указан ход 34…a3, после чего якобы белые сдались. У Вуджера, а это в данном случае наиболее надежный источник, фигурируют ходы 34…b4 35.Re1 Qxc7, и только тут белые сдались. У Эд.Ласкера текст партии не доводится до конца, что, учитывая просмотр ладьи, вполне объяснимо.

Приведу еще один пример двоякого толкования исторического факта. Он относится к Максу Эйве.

Партия Эйвe – Капабланка на турнире в Бад-Киссингене (1928) пришла к следующему положению:

После 32…Kd3 вскоре был заключен мир. Тартаковер в турнирном сборнике пишет:

«Даже великий Капабланка оказывается не на высоте задачи, поставленной ему насмешливым роком. Предварительное 32…f5!, вероятно, давало ему заслуженную победу в борьбе двух пешечных масс против коня».

Действительно, играя 33.Ne6 Kd3 34.Nf8 Ke3, черные во всех вариантах выигрывают коня за пешку «f» (в некоторых вариантах за пешку «g»), успевая затем к белым пешкам. Отмечу, что ход 34…Ke3  предложен еще в 1998 году в первом издании моей книги «Наша система на практике?»

Эйве на турнире в Бад-Пирмонте (1951), рассказывая об этой партии своему соавтору по книге о Капабланке (русское издание: «Баловень Каиссы») Лодевейку Принсу, вспоминал, что они с Капой сыграли ее очень быстро и в последующем анализе ничья для них обоих была очевидной. Однако еще в 1929 году тот же Эйве, комментируя партию в журнале «Kagan's Neueste Schachnachrichtеn», отмечал, что ход 32…f5! легко выигрывал (и у Тартаковера, как вы помните, – «вероятно, выигрывал»).

Так что и корифеи иногда хитрят!

Еще один пример, не поддающийся объяснению. Он взят из книги А.Карпова и Е.Гика «Всё о шахматах» (1999):

«Приведем для разнообразия дебютную ловушку из партии двух шахматных королей. В нее угодил великий Капабланка.

Эйве – Капабланка
Амстердам, 1931

Итак, если вы решили, что в дебютный капкан попадаются только неискушенные игроки, то сильно ошиблись! И шахматные короли порой погибают в самом начале сражения…»

Но позвольте! Весь мир знает, что Капабланка выиграл матч у Эйве в 1931 году со счетом +2–0=8! В какую ловушку с дальнейшей потерей очка он мог угодить?!

Амстердам, 1931. Матч Капабланка – Эйве

Суть же дела в следующем. Ход 9…Nxc3, сделанный в 8-й партии матча (а именно о ней идет речь), всеми комментаторами считался просмотром, что вполне соответствовало истине. Виктор Султанбеев пишет в журнале «Шахматы в СССР» (1931).

Примечания В.Султанбеева («Шахматы в СССР», 1931)

«Чудо», о котором пишет Султанбеев, в том, что кубинец сумел сделать ничью. А вся эта история – прекрасное, на мой взгляд, свидетельство гения Капабланки. Макс Блюмих в журнале «Deutsche Schachzeitung» в примечании к 9-му ходу черных из 10-й партии восклицает: «Теперь это уже не просмотр!»

И уж совсем шедевром «информационной неразберихи» можно назвать следующий пример.

В статье А.Леонидова «Александр Алехин» (в бюллетене 32-го чемпионата СССР, 1965) об одном из старейших на тот момент советских мастеров – Николае Тихоновиче Сорокине приводится партия Алехин – Сорокин из сеанса вслепую на 12 досках, который Алехин дал в 1916 году в Киеве со счетом +10=2.

Статья А.Леонидова (бюллетень 32-го чемпионата СССР, 1965)

А вот фрагмент из юбилейной статьи о Сорокине в журнале «Шахматный бюллетень» (№1, 1971): «В 1915 (! – М.С.) году в Киеве гастролировал А.Алехин. Сорокин выиграл (! – М.С.) в сеансе у будущего чемпиона мира».

Если к этому добавить, что в фундаментальной монографии Л.Скиннера и Р.Верховена приводится выигранная белыми партия Сорокин – Алехин (!) и при этом сообщается о «слепом сеансе» из 8 (!) партий, выигранном Алехиным «всухую», то что должен подумать человек, столкнувшись с таким ребусом?

Кстати сказать, можно привести пример «родственного», что ли, отношения к событиям шахматной истории.

В своей книге «На путях к высшим шахматным достижениям» (1932) Алехин вспоминает, какое ошеломляющее впечатление произвел на него, 9-летнего (точнее, 10-летнего) мальчика, сеанс одновременной игры вслепую на 22 досках американца Гарри Пильсбери, гастролировавшего в Москве. По словам Алехина, сам он не имел доступа в шахматный клуб, но его старший брат принимал участие в сеансе и сыграл с Пильсбери вничью.

Эти гастроли состоялись по приглашению Московского шахматного кружка с 25 ноября по 6 декабря 1902 года. Всего Пильсбери, не считая консультационных партий и показательной партии с Чигориным, провел пять сеансов.

25 ноября – на 40 досках: +27–7=6.

27 ноября – на 14 досках вслепую: +4–3=7.

28 ноября – на 31 доске: +19–9=3.

1 декабря – на 22 досках вслепую: +17–1=4.

2 декабря – на 33 досках: +27–2=4.

Москва, 1902. Гарри Пильсбери, играющий одновременно с 32 противниками в шахматном кружке. Рисунок того времени

Гастроли Пильсбери подробно освещались в печати. Альманах «Черный король» (1902) опубликовал фамилии всех участников, выигравших у сеансера и сделавших с ним ничью. Фамилии «Алехин» среди них нет… На это указал еще Альбрехт Бушке в американском журнале «ChessLife» в 1971 году.

Все эти примеры лишний раз показывают, насколько осторожно надо относиться к любой информации, касающейся мирового шахматного наследия.

Ну и напоследок. Одним из самых интригующих вопросов шахматной истории является предположение о неких дополнительных договоренностях в матче за первенство мира 1927 года между Капабланкой и Алехиным. О якобы имевшем место негласном условии, что при счете 5:5 чемпион мира сохраняет свой титул. Было ли такое?

Об этом я расскажу в следующей публикации.