НЕУДАЧЛИВЫЙ ГЕНИЙ

Борис РЫВКИН

Воспоминания кандидата в мастера и композитора-этюдиста Бориса Рывкина «Шахматные миражи» посвящены главным образом событиям московской шахматной сцены 60-80-х годов. Предлагаем вашему вниманию главу, героем которой является Алексей Выжманавин.

В 1977 году после пятилетнего перерыва я решил возобновить турнирную практику, но уже не в студенческом «Буревестнике», а в обществе «Труд», арендовавшем помещение на швейной фабрике поблизости от станции метро «Площадь Революции». Возглавлявший шахматную секцию кандидат в мастера Борис Николаевич Архангельский предложил мне попробовать свои силы в кандидатском турнире на правах перворазрядника с двумя баллами. С учётом длительного неучастия в соревнованиях это было справедливо. Отвыкнув от серьёзных нагрузок, я играл неровно, но всё же сумел восстановить квалификационное звание кандидата в мастера.

В состав участников параллельной группы Архангельский включил ещё одного новичка, 16-летнего перворазрядника Алексея Выжманавина. Его выступление тоже не особенно впечатлило. Белыми Лёша, как правило, не добивался дебютного преимущества, а чёрными нередко балансировал на грани поражения. Юношу выручала высокая скорость принятия решений, которая удивительным образом сочеталась с упорством в защите трудных позиций. Огромная разница по затраченному времени (час и более) оказывала психологическое воздействие на соперников, и в какие-то моменты они начинали ошибаться. Победив в последней партии, Выжманавин выполнил норму кандидата в мастера.

Фото А.Федоров

К следующему турниру мы оба вполне освоились и встретились за доской уже в качестве претендентов на первое место. Поединок развивался динамично и с переменным успехом. Чёрными Выжманавин рискованно разыграл дебют, но затем успел вывести своего короля из опасной зоны и получил позиционный перевес. Я почувствовал, что пассивное выжидание ни к чему хорошему не приведёт, и очертя голову бросился в атаку. В острой борьбе Лёша допустил неточность, после чего инициатива вновь перешла ко мне. Впрочем, моя эйфория длилась недолго. Партнёр откупился пешкой, а в окончании легко и непринуждённо уравнял шансы.

В 1978 году и Выжманавин, и я со значительным отрывом выиграли отборочные турниры к четвертьфиналу чемпионата ДСО «Труд». Оба обошлись без поражений, наше заочное противостояние завершилось в пользу Алексея, набравшего 11 очков из 13-ти. Несмотря на минимальное отставание, я не питал иллюзий, разница в классе стала очевидной. В позициях, казалось бы, абсолютно равных, Выжманавин без колебаний жертвовал пешки и даже фигуры. Причём не ради прямой атаки на короля, а из чисто стратегических соображений. Дальнейшее развёртывание событий неизменно подтверждало его правоту.

В партии с сильным кандидатом в мастера Валерием Мельниковым, намеревавшимся захватить контроль над открытой линией, Выжманавин внезапно поставил ладью на e4, под удар слона и коня белых. Соперник пытался не реагировать, однако через пару ходов давление возросло, и поневоле пришлось принять «данайский дар». У чёрных образовался мощный пешечный центр, лёгкие фигуры устремились вперёд, и вскоре всё было кончено. Огорчённый Мельников пожаловался мне: «Тебе я проигрываю с крупным счётом, но каждый раз у нас завязывается борьба и есть надежда на победу. А с этим монстром просто невозможно играть! Совсем другой уровень, мне нечего ему противопоставить».

Четвертьфинал всесоюзного первенства общества "Труд" проходил в начале 1979 года в городе Ярославле по швейцарской системе. Столичный регион представляли мы с Выжманавиным, нас поселили в двухместном номере. Мне уже перевалило за тридцать, и рядом с молодым дарованием я чувствовал себя этаким многоопытным дядькой. Сложностей в общении не возникло.

Алексей привёз из Москвы небольшие шахматы и часы. Едва разобрав вещи, мы померились силами в блице. Двадцати партий вполне хватило, чтобы осознать тщетность моих стараний. Меня разнесли почти всухую, практически не замечая сопротивления, и вовсе не из-за разницы в скорости нажатия кнопки. Как правило, Выжманавин добивался решающего преимущества задолго до падения флажка. В пятиминутках Алексей выглядел ничуть не слабее, чем при классическом контроле.

Стремясь быстрее избавиться от неприятного ощущения обречённости, я шутливо спросил: «Какая фамилия, по-твоему, больше подходит шахматисту – Выжманавин или Рывкин?» Разгорячённый Лёша ответил, не задумываясь: «Конечно, Выжманавин! Он выжимает, выжимает очки из соперников!» Слово «выжимает» Лёша произносил с напором, сопровождая соответствующими жестами и мимикой лица. Получилось очень забавно и достаточно убедительно.

Высокий уровень понимания шахмат позволял Выжманавину не только успешно выступить на выездном турнире, но и показать соперникам мастер-класс. В реальности всё оказалось гораздо сложнее. На старте Алексей заметно волновался. Действуя необычно вяло и скованно, он сделал три ничьи в четырёх партиях. Затем Выжманавин встретился с ярославским мастером Юрием Овчинниковым и уже к десятому ходу попал в безнадёжное положение. Выкрутиться не удалось, скромный пятидесятипроцентный результат после пяти туров поставил под сомнение выход талантливого юноши в полуфинал.

В гостиницу Лёша вернулся растерянным и подавленным. На мой вопрос, стоило ли идти на такой рискованный вариант, последовал неожиданный ответ: «Да я просто не знаю ни одного дебюта». – «Как же так? – удивился я, – ты же не первый год играешь в шахматы!» Прерывающимся голосом Выжманавин рассказал грустную историю. С четырнадцати лет он посещал шахматную секцию Стадиона юных пионеров, однако тренера интересовал лишь Андрей Соколов. На всех остальных Юркову было наплевать, никаких теоретических занятий не проводилось.

К сожалению, Лёша умолчал о том, что на самом деле он числился в группе Людмилы Сергеевны Белавенец. Мастер Владимир Николаевич Юрков, впоследствии заслуженный тренер СССР, предпочитал индивидуальную работу с наиболее перспективными ребятами. Похоже, Выжманавин втайне мечтал стать учеником Юркова, а женщину в качестве тренера почему-то не воспринимал. И совершенно напрасно, тесное сотрудничество с международным мастером Белавенец могло принести немалую пользу, заложив хороший фундамент на будущее.

Перед шестым туром организаторы соревнования устроили выходной день. Свободное время участники убивали по-разному. Мастер Николай Мясников не скрывал истинную цель своего приезда в Ярославль – провести серию сеансов одновременной игры с достойным денежным вознаграждением. Заранее договорившись с руководством областных предприятий и совхозов, мастер досрочно расписал ничью в очередной партии и заступил на ударную вахту. За считанные дни он умудрился дать не меньше десятка сеансов. Ничего не скажешь, инициативный Мясников продемонстрировал завидную производительность и выносливость!

Возникшая пауза пришлась весьма кстати для Выжманавина, позволив ему полностью восстановиться и прийти в себя. Для повышения уверенности я показал ему несколько дебютных схем за оба цвета, Лёша схватывал новую информацию на лету. Три варианта из числа предложенных действительно пригодились в дальнейшем.

Сразу после обеда в наш номер зашли нежданные посетители. Мужчина лет сорока с одутловатым лицом и молчаливый спутник крепкого сложения. Представляться они не стали. Старший вежливо извинился за вторжение и приступил к делу. Им обоим очень понравилась моя игра, лидерство в «швейцарке» с почти стопроцентным результатом о многом говорит. В кои-то веки выпала возможность поблицевать с таким сильным шахматистом, и не хотелось бы её упускать. На всякий случай у них имеется необходимый инвентарь. Крепыш аккуратно поставил на стол большие турнирные шахматы и часы.

Отказываться после стольких похвал было неудобно, мне пришлось принять вызов. Фигуры и пешки оказались красивыми и устойчивыми, с тяжёлой металлической основой. «Трёхрублёвая ставка вас устраивает?» – с деланным безразличием спросил партнёр. Туман рассеялся, шахматный аферист искал очередную жертву.

– Играть на деньги я не буду, – сухо ответил я.

– Хорошо, – легко согласился собеседник, – давайте сыграем просто так, без дополнительного поощрения.

В разминочных партиях победа осталась за мной, однако отдельные ходы позволяли сделать вывод об истинном уровне соперника. Он периодически жаловался на отсутствие острых ощущений, настойчиво призывая меня не уклоняться от настоящего рыцарского поединка и проверить себя по гамбургскому счёту. Добровольно покидать номер незваные гости явно не собирались. В малоприятной ситуации я заявил, что накануне простудился и вряд ли выдержу длительное напряжение. Впрочем, меня может заменить юный сосед, который совсем неплохо выглядит в пятиминутках.

Внимательно следивший за разговором Выжманавин с готовностью выдвинулся вперёд. «Возражений не имею, – холодно усмехнулся «рыцарь», – раз вы сегодня не в форме, сгодится и мальчик! Только прошу учесть: в случае его неплатёжеспособности материальная ответственность ляжет на вас». Не вступая в спор, я утвердительно кивнул.

Как и ожидалось, мужчина оказался профессиональным блицором. Временами он почти на равных боролся с Выжманавиным, но надолго пороху не хватило. Ближе к ужину гость смирился с поражением и, отдав Алексею шестьдесят рублей, сердечно поблагодарил его за доставленное удовольствие: «Никогда прежде мне не приходилось встречаться за доской с таким Игроком!»

Фото Б.Долматовский

Доброжелательное отношение опытного профессионала к объективно более сильному сопернику напомнило мне о давней истории, произошедшей в середине шестидесятых годов. Студенты-первокурсники Суханов и я от нечего делать бродили по Нескучному саду, из близлежащей шашлычной доносились заманчивые запахи. Зайти туда не позволяли ограниченные финансовые возможности, поэтому мы направились в расположенный неподалёку шахматный павильон. Грабить начинающих шахматистов не хотелось, пришлось пройтись по рядам в поисках подходящего клиента.

За отдельным столиком расположился коренастый человек с могучими плечами. Правила были понятны и просты: лёгкие партии без часов, рубль за победу, хозяин шахмат оставался в игре независимо от результата. Жаждущие попытать счастья столпились вокруг, за каких-нибудь полчаса мужчина уверенно обыграл четверых любителей. Наконец, очередь дошла до Суханова и меня. Сменяя друг друга, мы заполучили шесть рублей на двоих, распрощались с невозмутимым партнёром и поспешили в шашлычную.

Месяца через полтора я снова посетил шахматный павильон, уже в одиночку. Заскочил на несколько минут и играть не собирался. Неожиданно меня окликнули, знакомый здоровяк приветливо улыбнулся и предложил помериться силами на тех же условиях. Я немного удивился, но не возражал и довольно быстро разжился пятью рублями. Перед уходом не удержался и спросил партнёра, для чего ему понадобился повторный матч с заранее известным итогом. «Вы понимаете, – ответил тот, – после встреч с игроками вашего уровня мне становится гораздо легче управляться со своим основным контингентом».

Столь взвешенный и нетривиальный подход к делу вызывал невольное уважение. Как выяснилось, шахматы могут обеспечить стабильный доход не только ведущим гроссмейстерам, но и рядовым перворазрядникам. Для этого достаточно иметь трезвый ум, найти для себя удобную нишу и не слишком выделяться. Вне всякого сомнения, безымянный профессионал ещё немало лет сохранял хорошую форму, исправно приходил в Нескучный сад и зарабатывал не меньше тогдашних докторов наук. 

Но вернёмся к турниру в Ярославле. Короткий отдых принёс удачу, воспрянувший духом Выжманавин одержал четыре победы подряд и ворвался в лидирующую группу. В десятом туре ему достался Геннадий Туник из Магадана, тоже будущий гроссмейстер. Поначалу Алексей был настроен мирно и в равной позиции предложил ничью. Получив решительный отказ, Выжманавин явно разозлился, его глаза опасно заблестели. В характерной для него манере Выжманавин без видимых усилий вчистую «вынес» соперника. Обескураженный Туник уныло бродил по залу, сетуя на недооценку противника: «Ну вот! Хотел гарантировать себе досрочный выход, а теперь придётся выигрывать по заказу!»

Я с трудом удержал худший эндшпиль в партии с давним знакомым по университету Юрием Ремизовым, многократным чемпионом Читинской области и признанным мастером блица. В студенческие годы мы регулярно общались. Особенно запомнился мне занятный эпизод, когда Ремизов вдруг загорелся идеей сыграть в блиц с рублёвой ставкой. Я, естественно, отнекивался, тягаться в скорости реакции с таким специалистом выглядело безнадёжным делом. Однако Юрий не случайно учился на психологическом факультете. Чтобы заманить меня в расставленные сети, хитрец небрежно сказал: «Поскольку ты играешь слабовато, готов дать солидную фору – минута против пяти».

Подобная самоуверенность возмутила меня до глубины души. Конечно, в пятиминутках я никогда не котировался высоко, тем не менее на турнирах по классическим шахматам всегда опережал Ремизова. Хвастуна следовало проучить. Предварительно пообедав, мы отправились в зону «В» общежития МГУ, где Юрий занимал отдельную комнату. За несколько часов я обогатился на пятьдесят рублей и выразил желание прекратить дальнейшее избиение. Ремизов резонно возразил, что с учётом огромной форы право определять длительность матча должно принадлежать ему. Борьба продолжалась, разница в счёте постепенно перестала возрастать. Чем дальше, тем чаще мне не хватало времени на реализацию материального преимущества. За ночь двужильный Юрий успел полностью отыграться и только тогда согласился закончить затянувшийся марафон.

В семь утра, пошатываясь от усталости, я выполз из душной каморки на свежий воздух. Скверное настроение вполне соответствовало дореволюционному анекдоту. Идут два кума, на дороге валяется всякая дрянь. Один говорит: «Спорим на рупь, я вот эту кучку съем». Поспорили, действительно съел. Второй не растерялся: «Спорим на рупь, я вон ту кучку съем». Поспорили, съел. Остались при своих, пошли дальше. Один вдруг задумался и сказал: «Похоже, кум, зря мы с тобой всякую гадость ели».

В последнем туре соперник Выжманавина предпочёл обойтись без риска и, не дожидаясь выхода из дебюта, предложил ничью, которая устраивала обоих. Алексей, разумеется, отказываться не стал. А вот мне явно не хватило энергии на концовку соревнования. В решающей партии я проиграл напористому Тунику и в полуфинал первенства "Труда" не пробился.

По возвращении в Москву я напомнил Архангельскому о его недавнем обещании допустить меня в рейтинговый турнир. Ответ Бориса Николаевича неприятно удивил: «Твоя фамилия изначально фигурировала в списке. К сожалению, Лёша Выжманавин потребовал заменить тебя своим протеже Калиниченко. Иначе Лёша угрожал перейти в другое общество. Сам понимаешь, потерять такой талант руководство никак не могло. Не обижайся и потерпи до следующего сезона!»

Заявлениям о закулисных кознях Выжманавина я не поверил. Подобный шантаж явно не вязался с характером Лёши, да и Архангельский не был похож на человека, готового идти на поводу у восемнадцатилетнего юноши. Получалось, что Борис Николаевич сознательно хотел настроить меня против Выжманавина, исключить возможность наших дальнейших контактов. Но ради чего? Активное общение между бывшими соседями по гостиничному номеру прервалось само собой, без внешнего вмешательства. После успешного выступления в Ярославле Алексей взлетел на более высокую орбиту и перестал заходить в турнирный зал «Труда». Причины странного поведения Архангельского для меня долгое время оставались загадкой.

Через год моё включение в «элитный» список не вызывало сомнений. И всё же в последний момент у Архангельского почему-то вновь возникли неразрешимые проблемы. Даже когда мне удалось преодолеть четвертьфинальный барьер и неплохо проявить себя в полуфинале всесоюзного первенства общества "Труд", злополучный вопрос о рейтинге по-прежнему висел в воздухе. Невзирая на подчёркнутую благожелательность Архангельского, отношения с ним окончательно зашли в тупик.

Вскоре до меня докатились слухи, будто Архангельский с некоторых пор является персональным тренером Алексея Выжманавина. Это не лезло ни в какие ворота, однако многое объясняло. Скорее всего, Лёша рассказал Архангельскому об освоенных им в Ярославле дебютных схемах, и тот принял жёсткое решение. Со свойственной ему предусмотрительностью и энергией Борис Николаевич ограждал завоёванную территорию от посягательств посторонних. Никому другому не дозволялось бесконтрольно общаться с Выжманавиным, потенциальные конкуренты по возможности устранялись на дальних подступах. Ломиться в закрытую дверь не имело смысла, и я перешёл в ДСО «Зенит». Руководитель шахматной секции Александр Александрович Королёв оказался человеком слова. По итогам первого же соревнования мой индивидуальный коэффициент превысил условное значение 2200 на 80 пунктов.

В последний раз мы с Выжманавиным встретились в 1985 году в Центральном шахматном клубе. Алексей выглядел весёлым и очень довольным, с гордостью рассказал, что находится на военной службе в спортивной роте ЦСКА и командует несколькими способными ребятами: «Вон идёт мой подчинённый, Юра Дохоян».

Ребята из спортроты и вправду были очень талантливы. Через пару лет мы с Дохояном провели интереснейшую напряжённую партию в мастерском турнире. В какой-то момент Юрий недооценил мою контригру и попал в тяжёлое положение, но боевого настроя не потерял. Не помышляя о ничьей, он продолжал бороться за победу и в конце концов добился своего. Вообще, его комбинационный дар производил яркое впечатление, особенно восхищали тонкие ловушки с непредсказуемым опровержением действий противника. По скорости мышления Дохоян не уступал тому же Выжманавину, на первые сорок ходов ему вполне хватало часа. Впоследствии гроссмейстер Дохоян был многолетним тренером чемпиона мира Гарри Каспарова.

Жизненный путь Алексея Выжманавина почти не выходил за пределы шахматной доски и состоял из двух неравноценных частей. В молниеносной игре он побил все мыслимые и немыслимые рекорды. Кумир «Сокольников» и «Эрмитажа» с лёгкостью соглашался на чудовищную фору – тридцать секунд против пяти минут у достаточно серьёзных оппонентов – и, за редким исключением, брал верх. Разумеется, не бесплатно. По степени популярности среди завсегдатаев столичных парков с Алексеем мог конкурировать только легендарный блицор Валентин Арбаков.

Гораздо скромнее выглядели достижения Выжманавина в классических шахматах. В 1981 году Алексей выполнил норму мастера, а звания гроссмейстера удостоился лишь через восемь лет. Стал двукратным чемпионом Москвы (в 1984 и 1986 годах). В 1987 году выиграл чемпионат Вооружённых сил СССР в Ташкенте, а спустя два года со значительным отрывом победил на сочинском мемориале Чигорина. В 1992 году Выжманавин входил в состав команды России, завоевавшей золото на первенстве Европы в Дебрецене и на Всемирной Шахматной олимпиаде в Маниле. Через год неудачно выступил на командном чемпионате мира в Люцерне и больше в сборную не привлекался. Вот, пожалуй, и весь послужной список. Для профессионального шахматиста, обладавшего фантастическим талантом, этого, конечно же, крайне мало.

Как минимум дважды Выжманавину не хватило одного-единственного шага до более значимых успехов. В 1990 году на первенстве СССР в Ленинграде он демонстрировал содержательную игру и уверенно лидировал в течение всей дистанции, но оступился на финише. В итоге его догнали сразу трое: Александр Белявский, Леонид Юдасин и Евгений Бареев. По дополнительным показателям именно они образовали призовую тройку и получили право представлять страну на Всемирной шахматной олимпиаде в Нови-Саде. Алексей Выжманавин остался за бортом.

Однако самым беспощадным ударом судьбы, после которого карьера Выжманавина резко пошла вниз, стала нелепая оплошность на турнире «Гран-при» по быстрым шахматам в Москве («Кремлёвские звёзды», 1994). Поначалу всё складывалось превосходно, Алексей с блеском преодолел труднейшее отборочное соревнование по швейцарской системе, опередив многих прославленных гроссмейстеров. В матчах на вылет он прошёл Алексея Широва, а затем Виктора Корчного и попал в великолепную четвёрку: Василий Иванчук, Вишнаватан Ананд, Алексей Выжманавин и Владимир Крамник, в четвертьфинале одолевший самого Каспарова.

В полуфинале Крамник и Выжманавин в обеих основных партиях не выявили сильнейшего. На тай-брейке Алексею достался белый цвет со всеми вытекающими последствиями. Пять минут против четырёх в обмен на обязанность непременно победить. Любимый блиц не подвёл, вскоре на доске возник технический эндшпиль с двумя лишними пешками у белых при огромном перевесе по времени. Исход поединка казался очевидным, и тут Алексей к всеобщему изумлению предложил ничью. В пылу борьбы ему вдруг померещилось, что выигрывать должен Владимир. Ошалевший от привалившего счастья Крамник с восторгом пожал «великодушному» сопернику руку. Это секундное затмение привело к невыходу Выжманавина в финал. Потеря нескольких тысяч долларов призовых лишила его семью реального шанса рассчитаться с накопившимися долгами.

Фото Б.Долматовский

На протяжении всей спортивной карьеры Выжманавину катастрофически не везло с тренерами. Равнодушное отношение со стороны Владимира Юркова, а позднее чрезмерная активность Бориса Архангельского сыграли с ним злую шутку. По сути дела, Алексей так и остался всего лишь самоучкой, пусть и гениальным. В решающие моменты отсутствие хорошей школы негативно сказывалось на результатах. Подводя итоги успешного 1989 года в интервью для журнала «Шахматы в СССР», Выжманавин отметил важность тесного сотрудничества с Архангельским: «Осенью мне удалось пройти без поражений и видимых затруднений два турнира подряд – Мемориал М.И. Чигорина в Сочи и чемпионат РСФСР в Горьком. В подготовке участвовал кандидат в мастера Архангельский. С Борисом Николаевичем мы работаем вместе более двенадцати лет, он и тренер, и, если хотите, менеджер – такие творческие тандемы сегодня не редкость».

Борис Николаевич Архангельский был умелым организатором и наверняка прекрасно справлялся с обязанностями менеджера. В качестве старшего товарища и близкого друга он оказывал Алексею неоценимую помощь. Однако, взявшись единолично тренировать Выжманавина, Борис Николаевич совершил непростительную ошибку. Ноша оказалась непосильной. Даже первоочередную задачу – ликвидировать серьёзные пробелы в шахматном образовании подопечного – Архангельский в принципе не мог решить. Ни по складу характера, ни по готовности к тонкой аналитике.

Если бы в семидесятые годы Лёше Выжманавину посчастливилось попасть в руки настоящего тренера уровня Марка Дворецкого, шеренга чемпионов мира с большой вероятностью выглядела бы по-другому. Увы, шахматные реалии суровы и не знают сослагательного наклонения. К тому же бдительный Архангельский подобного развития событий никогда не допустил бы. Искренне желая Выжманавину добра и надеясь на его вхождение в мировую элиту, Борис Николаевич, вопреки благим намерениям, превратился в помеху, не позволил полностью раскрыться уникальному потенциалу Алексея.

Любители шахмат ничем не отличаются от остальных людей, среди них имеются и мнительные неуравновешенные личности, и завзятые скандалисты. В этом я убедился на собственном опыте, попробовав себя в необычной роли судьи на массовом турнире по швейцарской системе. Количество возникавших по ходу тура конфликтов на ровном месте между солидными кандидатами в мастера (не где-нибудь, а в Центральном шахматном клубе) неприятно удивило. В основном усердствовали неудачники, у которых явно не шла игра. Наверное, им требовалось выплеснуть внутреннее недовольство собой на кого-либо другого, чтобы успокоиться. Труднее было понять прописавшегося в группе лидеров Геллера. Однофамилец знаменитого гроссмейстера регулярно устраивал мелкие склоки без всякого повода, просто из любви к искусству.

Многие талантливые шахматисты весьма неравнодушны к спиртному. В особенности податливы зелёному змию корифеи молниеносной игры, с юных лет привыкшие к шальным деньгам. Стремясь расслабиться, кое-кто употреблял алкоголь до, после, а иногда и во время официальной партии. Со случаями распития горячительных напитков в процессе поединка мне довелось непосредственно столкнуться дважды.

В рамках «швейцарки» в ЦШК меня, тогда свежеиспечённого перворазрядника, экзаменовал кандидат в мастера Кокорин, вечно нетрезвый и похвалявшийся, будто однажды обыграл великого блицора Генриха Чепукайтиса. Несмотря на перспективную позицию, противник хмурился и очень нервничал. Он то и дело вскакивал из-за стола и ходил туда-сюда, как тигр в клетке. Душа горела, а ликёроводочной продукции на территории Центрального шахматного клуба в те времена не продавалось. Подобной пытки Кокорин не выдержал и исчез почти на час. Вернувшись в невменяемом состоянии, он зевнул ферзя, обозвал меня малолетним лопухом и с достоинством удалился.

В середине восьмидесятых на рейтинговом турнире в «Зените» я встретился с высококлассным мастером Сергеем Киселёвым, ещё одним выпускником спортивной роты ЦСКА, отслужившим под началом Выжманавина. Завязалась напряжённая манёвренная борьба, чёрными мне удавалось сохранять равновесие. В самый ответственный момент к сопернику подошёл мастер Владимир Байков, уже успевший одержать победу. Обменявшись парой фраз, приятели отправились в подсобное помещение с объёмистым портфелем. Минут через двадцать Киселёв вновь появился в зале, от него исходил отчётливый запах смеси низкосортного портвейна и чего-то покрепче. Быстро проиграв, Сергей виновато улыбнулся и заплетающимся языком сказал: «Простите, что испортил интересную партию!»

К сожалению, повышенная склонность к пьянству преследовала и Алексея Выжманавина. Регулярные нарушения режима в процессе соревнований долгое время мешали ему по-настоящему заявить о себе в классических шахматах. В 1988 году Алексей женился и заметно посерьёзнел. Результаты не замедлили сказаться: последовал стремительный взлёт, и вскоре Выжманавин стал гроссмейстером. Осечки в середине девяностых перечеркнули заветную мечту Выжманавина – рано или поздно добиться своего и войти в круг избранных шахматистов. При бурном темпераменте Алексея пережить крушение радужных надежд было мучительно сложно, он снова пристрастился к алкоголю. Дальнейшее падение проходило по накатанному на протяжении многих поколений сценарию. Жена устала терпеть постоянные попойки и, забрав дочь, уехала в другую страну. Алексей замкнулся в четырёх стенах и прекратил играть в шахматы. Из бывших приятелей и друзей остались только охотники выпить за чужой счёт.

Алексей Выжманавин скоропостижно скончался, не дожив до сорокалетия. Подобно великому Александру Алехину, гроссмейстер умер в одиночестве. Новый 2000 год Выжманавин встретил в окружении пустых бутылок. Сердце отказало, смерть наступила первого января. Тело обнаружили лишь через неделю, в праздничной суете никому не пришло в голову навестить неудачливого гения. Знакомым с ним шахматистам Алексей запомнился молодым и доброжелательным, полным творческих сил и безоговорочно верившим в свою счастливую звезду. Увы, наши жизненные планы сбываются далеко не всегда!