ПОДВИГ "ЧИГОРИНЦА"

Оправдаться есть возможность,
Да не спросят – вот беда!
Н.Некрасов «Осторожность»

«Чигоринский» год явно не задался. Началось с турнира претендентов, который, как на грех, выиграли два еврея – Исаак Болеславский и Давид Бронштейн (хорошо еще, что наши заранее подсуетились и продавили Будапешт, зная, что госдеп США не пустит Решевского в коммунистическую Венгрию, а то бы в претенденты мог выйти еврей, да еще и американец!). Затем в дополнительном матче победил Бронштейн, что сильно напрягло не только Михаила Ботвинника, но и шахматное руководство: с Болеславским-то у чемпиона мира был счет 7:0 при четырех ничьих, а вот с Бронштейном – 0,5:1,5 (конечно, у Ботвинника «пятый пункт» тоже подкачал, но он был человек проверенный и партийный, не то что этот сын бывшего лагерника). И наконец, под занавес юбилейного года чемпионом СССР стал не какой-нибудь русский «чигоринец» вроде Котова или Смыслова, которым наш народ мог бы гордиться, а эстонец Пауль Керес, едва избежавший ареста после войны за свое участие в немецких турнирах… И всё это – в самый разгар борьбы с «безродными космополитами»!
У руля Спорткомитета стоял тогда генерал-полковник А.Аполлонов, назначенный лично Сталиным. Новый начальник был груб и с людьми не церемонился, даром что на прежнем посту – замминистра внутренних дел – курировал места заключения, а до этого возглавлял внутренние войска НКВД. В спорте генерал не разбирался, с вверенным ему «контингентом» общался в приказном порядке. Случались казусы. Секретарша докладывает: пришел такой-то. Аполлонов: «Введите».
Единственное, что его как-то извиняло, это любовь к шахматам. Генерал и сам хорошо играл: по оценке Юрия Львовича Авербаха, «примерно в силу первого разряда».

Авербах: «В лице Аполлонова спорт получил типичного “фельдфебеля в Вольтеры”. Его боялись, и не без оснований. Резкий, безапелляционный, он, как и многие другие руководители того времени, со всеми подчиненными был на “ты”, частенько сопровождал свои сентенции грубым, чисто солдатским юмором и прибаутками.
Игорь Бондаревский, например, рассказывал, что на одной из первых встреч с генералом он пожаловался на трудности. Аполлонов его оборвал:
– А что легко? Легко только ссать в бане!..
Парадоксально, но Аполлонов любил шахматы и неплохо в них разбирался. Вспоминаю, как мы уезжали на международный турнир в Щавно-Здруй (июнь 1950 года. – С.В.). Самолет улетал поздно ночью, и около полуночи шахматисты собрались в помещении Спорткомитета. В те времена из-за привычки Сталина работать по ночам всё начальство следовало его примеру. Как обычно, генерал находился у себя в кабинете.
Наша делегация – Керес, Бондаревский, Тайманов, Геллер, Симагин и я, а также Алаторцев (руководитель) и Вересов (тренер) – получила твердое указание выиграть турнир, а затем Аполлонов предложил Кересу сыграть партийку. Он играл достаточно грамотно, и партия затянулась. Нам уже было необходимо уезжать, а увлеченный игрой генерал не торопился. Пунктуальный Зубарев, не смея вмешаться, просто извелся, пока партия не закончилась. К счастью, в аэропорт мы все-таки успели вовремя…
Через несколько лет наверху, видимо, решили, что генерал навел в спорте порядок. И вернули его в органы безопасности с повышением – он был назначен командующим пограничными войсками страны. Помню, как в автомобиле с охраной он приезжал прощаться в Спорткомитет. А председателем снова стал Романов» (из книги «О чем молчат фигуры», 2007).

С Ботвинником у генерала «не сложились отношения» (Авербах), причем настолько, что в 1954 году он скажет В.Батуринскому: «Ну, знаете, ваш Михаил Моисеевич до сих пор у меня в печенках сидит». А вот к Кересу, судя по эпизоду с «партийкой», Аполлонов относился если не с симпатией, то во всяком случае благожелательно. И это, возможно, уберегло Пауля Петровича от нового витка травли, грозившего ему, как недавно выяснилось, в том самом «чигоринском» году!

Я полагал, что для Кереса все неприятности закончились в 1947-м, когда ему разрешили выступить в чемпионате СССР. И хотя группа участников состряпала там на него жалобу, в которой называла Кереса фашистом, он с блеском завоевал золотую медаль, что, казалось, должно было оградить его от дальнейших нападок… Но нет, развернувшаяся в стране борьба с «низкопоклонством перед Западом» принесла свои отравленные плоды и в шахматы. Наши мастера и раньше «постукивали» друг на друга (см. статью о 13-м чемпионате), но никогда еще донос не облекался в форму рецензии на дебютную книжку!

 Эстонское Государственное издательство выпустило 1-й том теоретического труда шахматного гроссмейстера Кереса «Открытые дебюты».
Для автора теоретических исследований нет благородней и ответственней задачи – зафиксировать непререкаемый авторитет дореволюционной русской и советской шахматной школы, ярко и убедительно показать ведущую роль русского народа (здесь и далее выделено мной. – С.В.) в такой своеобразной отрасли культуры, как шахматы.
П.Керес не справился с этой задачей. Хуже того, он использовал предоставленную ему трибуну для безудержного прославления зарубежных теоретиков, вплоть до фашистских наймитов и матерых изменников советского народа, «теоретические» потуги которых не представляют никакой ценности.
(…) Справедливый гнев и изумление советских шахматистов вызывает систематическое, ничем не оправданное, назойливо лезущее в глаза, многократное упоминание фашистского выкормыша Боголюбова, ныне подвизающегося в американской зоне оккупации Германии. Всем известно, что теоретические потуги Боголюбова никогда не представляли ничего ценного, и его авторитет как шахматиста, не говоря уже о гнусной политической физиономии, давным-давно равен нулю, если вообще можно ставить вопрос об авторитете фашистского проходимца.
(…) Выражение «Файн рекомендует» встречается свыше 15 раз, «Эйве рекомендует» и «Тартаковер рекомендует» – более 30 раз. В то же время фамилия гениального русского шахматиста, подлинного создателя большинства современных систем атаки и защиты в так называемой «испанской партии», «гамбите Эванса» и других открытых началах, которым посвящена как раз книга Кереса, встречается редко. Выражение «Чигорин рекомендует» во всей книге мелькает всего лишь два-три раза (…) и его роль в книге Кереса отражена позорно скупо.
Предела бессмыслицы Керес достигает (…)
Невольно встает вопрос, чем же объясняются столь грубейшие политические и теоретические ляпсусы, такое преклонение перед любым зарубежным, самым ничтожным именем, такое слабое отражение заслуг дореволюционных русских и советских теоретиков?
Ларчик открывается просто! Труд Кереса не является самостоятельным, оригинальным творческим исследованием (…) Это не что иное, как компиляция вышедших после войны за рубежом дебютных справочников Эйве и Файна и давно известных, осужденных советской критикой зарубежных руководств Тартаковера, Тарраша и др. (…)
Творческая несамостоятельность, неоригинальность, халтурное отношение являются благодарной почвой для низкопоклонства перед иностранщиной, для космополитизма, для политических и теоретических ошибок. (…)
Космополитическая, объективистская книга Кереса создает совершенно ложное представление о теории и истории отечественного и зарубежного шахматного искусства.
Панов В.Н.
Мастер спорта по шахматам, член ВКП(б).
10.5.1950 г.

Этот яркий документ эпохи «развитого сталинизма» всплыл только в наши дни, в статье Генны Сосонко «Атака Панова» («64» № 7, 2014). Автор пишет, что текст «был обнаружен сравнительно недавно в главном архиве КГБ в Москве и никогда еще не публиковался» (видимо, имеется в виду Центральный архив ФСБ России). И поясняет: «Рецензия на книгу Кереса, очевидно, была написана по заказу “компетентных органов”, ведь КГБ особенно интенсивно следил за эстонским гроссмейстером именно в ту пору». Действительно, в 1945–52 годах Керес находился в оперативной разработке МГБ. Но следует ли из этого, что Панов сочинял свой опус по заказу чекистов?
Нельзя исключать, что изначально текст писался для «Шахмат в СССР», а уже потом был идеологически доработан (тогда и появились все эти «фашистские наймиты», «выкормыши» и «проходимцы» – в журнале таких слов вы не найдете). Почему я так думаю? В те годы ни одна книга, включая брошюрки типа «Всероссийский шахматный турнир колхозников», не оставалась без критического отзыва – в 1950-м журнал выдал на-гора 10 рецензий, включая одну Панова. А вот рецензии на фундаментальный труд Кереса среди них почему-то нет.
Всё это, однако, не объясняет главного: чем могла быть вызвана атака на Кереса?
Поначалу я грешил на турнир претендентов, где как раз в те дни у него случился срыв: Керес шел в группе лидеров, но в последних пяти турах набрал всего 1,5 очка и откатился на 4-е место. Может, кто-то не хотел, чтобы он вышел на матч с Ботвинником, и рецензия была средством шантажа: если не притормозишь, мы ее опубликуем? Но по числам не совпадает: роковой проигрыш Котову произошел еще 9 мая, за день до даты под рецензией. Да и, честно говоря, к чему такие сложности, когда можно просто «по душам» поговорить? Тем более что было кому: нашу делегацию в Будапеште возглавлял мастер Виктор Гоглидзе, чей брат, тоже генерал-полковник госбезопасности (как и Аполлонов), был правой рукой Берии… Нет, тут что-то другое, посерьезней. Может быть, даже замышлялся арест!

 

Сергей Гоглидзе (в центре), как и тогдашний председатель Спорткомитета СССР Аркадий Аполлонов, был генерал-полковником госбезопасности. А его младший брат Виктор возглавлял советскую делегацию на турнире претендентов в Будапеште

Вот Сосонко называет рецензию «закрытой». Но за долгие годы работы редактором я о таких не слышал (есть внутренние рецензии, но они пишутся по заказу издательства, и не после, а до выхода книги, чтобы оценить качество рукописи). И какой смысл в закрытости? Чтоб никто не узнал, за какие грехи взяли Кереса? Нет, со знаменитыми людьми поступали тогда не так: их сначала шельмовали в печати, а уж потом арестовывали. На худой конец просто по-тихому убирали, как Михоэлса…
И все-таки именно дата под рецензией оказалась важной зацепкой! Я знал, что в 1945 году Кереса спас от расправы первый секретарь компартии Эстонии Николай Каротамм, взяв его под свою защиту. А тут, перечитывая статью Вальтера Хеуэра «Тайна Пауля Кереса», вдруг наткнулся на фразу: «он (Каротамм) поддерживал гроссмейстера до самого своего падения в 1950 году». Так вот оно что… Окончательно пазл сошелся, когда я узнал дату «падения»: 26 марта, за десять дней до вылета советских шахматистов в Будапешт!
Итак, неожиданно Керес остался «без крыши». И кто-то решил этим воспользоваться, тем более что недругов у Пауля Петровича хватало. И в Эстонии (читайте Хеуэра), и в Москве (те, кто клеймил его в 47-м фашистом, никуда не делись). Но подходящего повода не было: из документов КГБ следует, что «разработка» Кереса ничего не дала, в связи с чем «дело-формуляр на него было сдано в 1952 году в архив»… И тогда, возможно, кого-то осенило: а что если использовать в качестве тарана шахматную рецензию, придав ей вид политического доноса?
Выбор Панова на роль исполнителя не был случаен. Член ВКП(б), образцовый «советский патриот», русский по национальности. К тому же настоящий «чигоринец», который напишет потом о своем кумире две апологетических книги. Как всякий неофит (а он вступил в партию три года назад), Панов, наверное, был горд заданием, обрадовавшись возможности заодно лягнуть Боголюбова, которого люто ненавидел. И накатал требуемое. Почему «накатал»? Да видно же, что текст писался в спешке, в каком-то угаре. Панов был одним из лучших наших журналистов, а тут? Скудость мысли, повторы. Вот пишет: «”теоретические” потуги которых не представляют никакой ценности». И рядом: «теоретические потуги Боголюбова никогда не представляли ничего ценного». Или еще: «не является самостоятельным, оригинальным». И следом: «несамостоятельность, неоригинальность»!
…На каком этапе был дан отбой, можно лишь гадать. Но то, что рецензия осела в недрах Лубянки, очень показательно. Жаль, уже не спросишь Аполлонова, кто тогда отвел удар от Кереса: сам генерал или кто-то другой?..

КАНДИДАТЫ ПРОТИВ ГРОССМЕЙСТЕРОВ 

В отличие от двух предыдущих чемпионатов, на сей раз «полуфинального» бюллетеня не было, что при пяти (!) турнирах выглядит странно (вероятно, выделенная на это бумага пошла на выпуск внепланового издания, посвященного матчу Бронштейн – Болеславский). В качестве компенсации избранные партии полуфиналов дали в бюллетене «XVIII шахматный чемпионат СССР». А лучшие 23 партии вошли в сборник «Шахматы за 1950 год».
Главным новшеством отборочных турниров стало участие гроссмейстеров – уже не по желанию, а по обязанности. И хотя пять гроссов были освобождены от «экзамена», идея себя оправдала: из пяти других – Бондаревский, Флор, Левенфиш, Лилиенталь и Рагозин – пробиться в финал удалось лишь двум!

Рагозин: «Из года в год возрастающее количество мастеров уже давно заставило нашу шахматную организацию перейти от персональной системы комплектования соревнований к ныне действующей системе многоступенчатого отбора участников финала первенства СССР. Около 200 высококвалифицированных шахматистов (от первого разряда до гроссмейстера) участвуют в борьбе за звание чемпиона СССР в четвертьфинальных, полуфинальных и финальном соревнованиях.

«Билет участника» четвертьфинала 18-го чемпионата СССР в Ульяновске кандидата в мастера Бориса Воронкова. Большой, в коленкоре – такой в карман не положишь!

До Великой Отечественной войны большое значение для творческого роста молодежи и мастеров имели первенства республик, крупнейших шахматных центров страны – Москвы и Ленинграда, а также показательные турниры мастеров. Однако постепенно всё большее значение приобретают полуфиналы первенства СССР, так как они не только по силе участников, но и по спортивной остроте превосходят традиционные местные турниры. Теперь каждый мастер особенно тщательно готовится к полуфиналу первенства СССР, как наиболее ответственному соревнованию» («Шахматы в СССР» № 12, 1950).
Абрамов: «Трудная задача комплектования равных по силе групп была выполнена неудачно. Давно пора применять в таких случаях какую-либо объективную систему, например систему индивидуальных коэффициентов (в СССР их впервые подсчитал Лев Абрамов как раз в 1950 году) или какую-либо другую» (сборник «Шахматы за 1950 год»).

Ленинградская группа: 1–2. Алаторцев и Толуш – по 10,5 из 15; 3. Бондаревский – 9,5; 4–5. Кан и Лисицын – по 8,5; 6–9. Кламан, Кондратьев, Тайманов и Хасин – по 8; 10. Абрамов – 7,5 и т.д.
Абрамов: «Итоги следует признать закономерными: победители провели весь турнир с большим волевым напряжением и показали высокий класс. Остальные добились результатов, соответствующих их спортивной форме. Даже Тайманов, которого многие надеялись увидеть участником финала, на этот раз не мог рассчитывать на лучший результат, так как играл неровно и без обычной уверенности» («Шахматы в СССР» № 12, 1950).

Киевская группа: 1–2. Липницкий и Сокольский – по 9,5 из 15; 3. Геллер – 9; 4–5. Рагозин и Сайгин – по 8,5; 6. Аратовский – 8; 7–9. Ватников, Копаев и Тарасов – по 7,5; 10–11. Сахаров и Чистяков – по 7 и.д.
Рагозин: «Более пяти лет я не принимал участия в полуфинальных соревнованиях и с удовлетворением должен был отметить возросшее мастерство нашей молодежи. Липницкий только в этом году добился звания мастера, однако это вполне зрелый и опытный шахматист. Он хорошо знает теорию, а по своему стилю склонен к комбинационной борьбе. Сокольский играл очень неровно и допускал просмотры; отдельные партии он провел с большой силой. Геллер, показавший в прошлом первенстве СССР очень интересную и яркую игру, на этот раз провел турнир неуверенно» (там же).

Если у кого есть сборник «Шахматы за 1950 год», откройте его на странице 104. Ах, такой нет? Не удивляйтесь: листок с этой страницей был выдран практически из всех экземпляров. Почему? На ней была таблица киевского полуфинала, в котором играл Юрий Сахаров, в будущем двукратный чемпион Украины, известный тренер. Причиной «вандализма» стал арест Сахарова в 1951 году, вскоре после его победы в львовском полуфинале XIX чемпионата СССР. Ни в энциклопедическом словаре «Шахматы», ни в Википедии вы не найдете упоминания об этой трагической истории. В следующей статье, обещаю, расскажу подробно…
К слову, в том же ежегоднике удален еще лист со страницами 185–186, на которых тоже были какие-то таблицы, поскольку текст со страницы 184 плавно переходит на 187-ю. Ни одного целого экземпляра мне пока найти не удалось, поэтому о причине изъятия ничего не знаю…

Та самая страница с таблицей киевского полуфинала, вырванная практически из всего тиража сборника «Шахматы за 1950 год». Причиной стала фамилия Юрия Сахарова

Горьковская группа: 1. Аронин – 10,5 из 15; 2–3. Люблинский и Петросян – по 10; 4. Фурман – 9,5; 5–6. Нежметдинов и Уфимцев – по 9; 7. Константинов – 8,5; 8. Дубинин – 7,5; 9–10. Левенфиш и Соловьев – по 7 и т.д.
Аронин: «Петросян – растущий шахматист. Обращает на себя внимание легкость, с которой он играет, острота комбинационного зрения. Вместе с тем на высоком уровне находится стратегическое толкование им самых различных позиций.
Наиболее сильные стороны игры Люблинского – это искусство маневрирования в сложных позициях и упорство в защите. Как всегда, интересно играл Нежметдинов. Получив в этом году звание мастера, он вновь перевыполнил мастерскую норму» (там же).
Абрамов: «Левенфиш не выдержал напряжения трудного турнира и проиграл последние четыре партии. Победа Аронина, вышедшего в финал четвертый раз подряд, и в том числе трижды с первым местом, заслуживает быть особо отмеченной» (сборник «Шахматы за 1950 год»).

Тульская группа: 1–2. Авербах и Борисенко – по 11,5 из 15; 3–4. Моисеев и Суэтин – по 9; 5–7. Иливицкий, Поляк и Симагин – по 8; 8. Фридштейн – 7,5; 9. Гусев – 7; 10. Лилиенталь – 6,5; 11–13. Гольдберг, Каспарян и Корчной – по 6 и т.д.
Абрамов: «Отлично провел весь турнир кандидат в мастера Борисенко. Он одержал 9 побед – больше, чем кто-либо из 80 участников полуфиналов!» (там же).
Борисенко: «Победитель турнира Авербах, хорошо разыгрывая дебюты, настойчиво боролся за инициативу, умело реализовывал преимущество. Драматически сложился финиш для Моисеева. Он проиграл последние две партии, и его догнал Суэтин, у которого оказалось преимущество по таблице коэффициентов…

Суэтин: «…случилось так, что не только стал мастером, но и вышел в финал. Признаться, вдохновила меня победа над Лилиенталем в первом туре – я впервые тогда выиграл у гроссмейстера. Удивляла его неуверенность в себе. Налицо были признаки глубокого кризиса. А ведь ему было всего 39 лет. Ближайшие годы показали, что процесс угасания шел неумолимо. О причинах его можно только гадать, видимо, сказывался моральный износ и выход на арену нового послевоенного поколения» (из книги «Шахматы сквозь призму времени», 1998). 

Особо следует остановиться на игре Корчного. В ней много изобретательности и остроумия. Надо отметить, что Корчной мог бы добиться лучшего результата, если бы не попадал в жестокие цейтноты. К тому же молодой шахматист склонен переоценивать свою позицию» («Шахматы в СССР» № 12, 1950).
Бейлин: «1949 год. Мы с Корчным играем в четвертьфинале первенства страны во Львове. Ему восемнадцать, самый молодой в турнире. За игрой замкнут. В свободное время активен. Если возникает спор со старшим – не слишком церемонится, за словом в карман не лезет. Поспорили о какой-то моей позиции. Решили выяснить правоту при помощи блица. Выяснилось, что я определенно не тяну, хотя в этом турнире в полуфинал вышел. Виктор (поделивший 8–10-е места) заключает нашу небольшую серию партий словами: “Не в своем весе выступаете, маэстро”» (из книги «Мои встречи в шахматном королевстве», 2003).

Этот уникальный снимок участников львовского четвертьфинала, в котором дебютировал Виктор Корчной, прислал журналист Иван Яремко (Львов). Перед университетом стоят (слева направо): А.Будо, Р.Горенштейн, В.Корчной, Ю.Сахаров, А.Эбралидзе, Зелинский, судья Т.Кукич, Б.Дмитриев, Н.Гусев, судья П.Яцино, Круминьш, З.Ходжаев, Н.Сажаев, М.Бейлин, Айрапетов, Л.Щербаков, Левин, П.Кондратьев. Публикуется впервые

Тартуская группа: 1. Флор – 10,5; 2–4. Вельтмандер, Константинопольский и Микенас – по 10; 5. Банник – 9,5; 6. Холмов – 9; 7–9. Новотельнов, Чеховер и Щербаков – по 8 и т.д.
Флор: «Многих (так же, как и меня самого) удивляет, что я вышел на первое место. Давным-давно отвыкли от подобных результатов. Мне кажется, что успеха в полуфинале я добился потому, что играл предприимчивее, чем обычно, и старался не попадать в цейтноты, в которых я за последние годы показал, что умею испортить любую позицию.
Игра Вельтмандера производит хорошее впечатление. Дебюты молодой шахматист играет пока еще довольно поверхностно. Но в худших позициях действует с исключительным хладнокровием, изобретательностью и упорством (его, как и Моисеева, подвела таблица коэффициентов)…
Холмов – хороший тактик, но стоит ему попасть в худшую позицию, как сопротивление его ослабевает. Удивляет и поверхностность в игре Холмова. Часто, имея много времени на обдумывание, он быстро делает ход, который оказывается неправильным. К сожалению, Холмов не следит сейчас за своей спортивной формой, мало работает над своим совершенствованием, и это привело к неудаче» («Шахматы в СССР» № 12, 1950).
Микенас: «В начале 1950 года я уже стал готовиться к очередным отборочным соревнованиям… В этот период я крепко рассчитывал на помощь белорусского шахматиста Ратмира Холмова, который не устоял против моих настойчивых “атак” и переехал на постоянное жительство в Вильнюс. Я был уверен, что совместная творческая работа пойдет на пользу обоим. Полагаю, что стал “соавтором” его дальнейших больших успехов.
Но случилась беда: в начале апреля болезнь почти на три месяца приковала меня к постели, и по советам врачей я должен был надолго отказаться от участия в соревнованиях. Но где там! Уже в конце августа вместе с новым чемпионом Литвы Р.Холмовым мы отправились в Тарту на очередной полуфинал первенства страны. Соревнования проходили в роскошном зале Академии наук, который для удобства зрителей был радиофицирован.
Как говорится, “игра пошла”. Все партии проводил свободно, непринужденно, даже с каким-то равнодушием к результатам – врачи советовали не волноваться» (из книги «Владас Микенас», 1987).
Левенфиш: «Превосходство гроссмейстеров и старых мастеров над молодыми ведущими мастерами в отношении теоретических знаний, понимания позиции и техники, особенно заметное в период до 1946 года, постепенно исчезает. Это обстоятельство и является причиной неудачи гроссмейстеров и международных мастеров (Чеховер, Лисицын, Дубинин, Кан, Каспарян), не попавших в финал» (сборник «Шахматы за 1950 год»).

ВИВАТ ОСНОВОПОЛОЖНИКУ!

Из прессы: «10 ноября в Центральном доме культуры железнодорожников состоялось торжественное заседание, посвященное столетию со дня рождения великого русского шахматиста Михаила Ивановича Чигорина, а также открытию XVIII чемпионата СССР.
Много москвичей пришло почтить память замечательного шахматиста. Большой зал переполнен. Сцена утопает в цветах, среди которых – большой портрет М.И.Чигорина…

С докладом “Великий русский шахматист М.И.Чигорин” выступил чемпион мира М.Ботвинник. Он подробно анализирует шахматный стиль и особенности творчества Чигорина, иллюстрируя их примерами из партий, сыгранных великим русским шахматистом. Переходя к оценке общественной деятельности Чигорина, докладчик подчеркивает, что Чигорин был виднейшим организатором русской шахматной жизни, литератором и пропагандистом шахмат. “Сейчас, когда мы отмечаем столетие со дня рождения Чигорина, можно с уверенностью сказать, что на базе чигоринской школы выросла наша советская шахматная школа, представители которой завоевали заслуженный авторитет нашему социалистическому отечеству в области шахмат”…

В качестве главного судьи П.Романовский оглашает основные пункты регламента турнира (контроль: 2,5 часа на 40 ходов и по часу на 16) и приглашает участников вынуть жребий. Результаты жеребьевки (курсивом выделены гроссмейстеры): 1. А.Константинопольский (Москва), 2. Е.Геллер (Одесса), 3. П.Керес (Таллин), 4. И.Бондаревский (Ленинград), 5. А.Суэтин (Тула), 6. А.Толуш (Ленинград), 7. В.Микенас (Вильнюс), 8. Г.Борисенко (Ленинград), 9. А.Сокольский (Львов), 10. Л.Аронин (Московская обл.), 11. В.Люблинский (Москва), 12. И.Болеславский (Свердловск), 13. С.Флор, 14. Т.Петросян, 15. Ю.Авербах (все – Москва), 16. И.Липницкий (Киев), 17. В.Смыслов, 18. В.Алаторцев (оба – Москва)» (бюллетень «XVIII шахматный чемпионат СССР», 30 ноября 1950).

НЕОБЫЧНАЯ ПОЗИЦИЯ
Идет чемпионат, но нет в финале
Ни Левенфиша, ни Лилиенталя.
Остался и Рагозин у порога,
А молодежь выходит на дорогу.
Гроссмейстеры в позиции такой,
Которая достойна каламбура:
Да, в шахматах бывает, что фигура
Порою остается за доской.
А пешки, с их упорною натурой,
В ферзи уже готовятся пройти…
Что ж, даже «пострадавшие» фигуры
Желают им счастливого пути!
Вл.Дыховичный, М.Слободской («Советский спорт», 14 ноября).

 Панов: «Конечно, приходится пожалеть, что чемпион мира Ботвинник и два выдающихся гроссмейстера Бронштейн и Котов отказались от участия в юбилейном турнире. Их отказ вызвал справедливую критику со стороны советской печати. Действительно, не может не вызвать удивления тот факт, что чемпион мира в течение почти трех лет не принимает участия в соревнованиях и уже четвертый раз подряд не выступает в чемпионатах страны» (там же, 7 января 1951).

В своих мемуарах Ботвинник об этом чемпионате не упоминает. Но из его заявления на имя А.Аполлонова от 5.09.1950 видно, что участие в нем он поначалу считал одним из «необходимых» пунктов подготовки к матчу с Бронштейном: «Участие с 15–20 ноября в сильном турнире при 16 участниках – желательно в чемпионате СССР. После 2 ½ годичного отрыва от шахмат мне больший турнир будет не под силу». Генерал проигнорировал мнение чемпиона мира, следствием чего стало язвительное письмо Ботвинника зампреду Спорткомитета Н.Романову от 5.11.1950:
«Уважаемый Николай Николаевич!
С большим удовлетворением получил приказ Комитета о XVIII чемпионате СССР, где увидел и свою фамилию (приказ № 866 от 3.11.50), – значит, я почти не хуже других гроссмейстеров…
Вместе с тем я вынужден отказаться от участия по двум причинам:
1) После 2 ½ лет отрыва от шахматной практики мне не под силу турнир в 21 тур (видимо, в приказе были Бронштейн и Котов). Еще весной 50 г. я просил Всесоюзную секцию и Комитет о снижении числа участников; эту просьбу я повторил 5 сентября, но получил отрицательный ответ.
2) Моя подготовка идет довольно медленно. До сих пор я работаю без помощника – гроссмейстера Рагозина. К настоящей подготовке я еще и не приступал; занимаюсь лишь просмотром старых партий, игранных в соревнованиях последних лет. Их накопилось свыше 2000!
Таким образом, я играть еще не готов.
С искренним приветом М.Ботвинник».
О причинах отказа Котова мне неизвестно, а вот Бронштейн после изнурительного марафона в Будапеште (апрель–май, 18 туров) и матча с Болеславским (август, 14 партий) нуждался в отдыхе, чтобы начать интенсивную подготовку к матчу с Ботвинником.

«ПОД ЗНАКОМ ЧИГОРИНСКИХ ТРАДИЦИЙ» 

А как еще мог назвать свою статью о чемпионате Панов? Без основоположника никак-с. Это раньше все играли, как бог на душу положит, и в турнирных бюллетенях о Чигорине редко кто вспоминал. А в юбилейном чемпионате всё должно быть только по-чигорински! Вот Яков Быланин накрокодилил в бюллетене оду «Участникам Чигоринского турнира», так там в каждой строфе: «в чигоринском стиле», «назван чигоринским», «чигоринской силы, чигоринской славы», «знамя Чигорина»…
Но знаете, что я заметил: чем гуще «патриотизьм», тем хуже турнирный бюллетень. Такого безликого, как на этом чемпионате, еще не было! Ни тебе репортажей, ни «Нашей анкеты», ни «Заметок зрителя», которые наполняли прошлогодний бюллетень – тоже уже изрядно «загипсованный», но все же сохранявший какую-то живинку-юморинку… Выручила газета «Советский спорт», где выступал слаженный тандем из мастера Льва Абрамова и знаменитого в будущем журналиста и писателя Виктора Васильева. Он делал тогда лишь первые шаги, как и один из лучших карикатуристов послевоенной поры Игорь Соколов, чьи шаржи (в числе других) украшали обзоры туров. На фоне высушенных до стадии гербария отчетов в бюллетене эти газетные репортажи смотрелись заливными лугами!
Как оказалось, даже слишком «заливными». Пришлось попотеть, чтобы отжать «воду» и оставить из описания всех 153 партий только те, что чем-то отличились или повлияли на турнирную интригу (вы их найдете в отделе партий). Только не подумайте, что заодно я выплеснул и весь юмор. Какой юмор, о чем вы? Ни в газете, ни в бюллетене, ни в журнале не было уже даже попыток шутить…

Л.Абрамов и В.Васильев: «На большинстве столиков во 2-м туре еще только разгорались сражения, когда в зале раздались аплодисменты: на одной из демонстрационных досок появилась надпись “Белые выиграли”. Петросян вынудил сдаться Толуша. Эта партия – пока самая короткая в турнире.
Тиграну Петросяну всего 21 год. Он не только самый юный участник первенства, но и самый молодой шахматный мастер в стране… Нельзя не отметить, что игра Петросяна несколько одностороння: сильный в стратегии игры, он не совсем уверенно чувствует себя в тактических осложнениях, и в этом смысле ему больше, чем кому-либо из участников, следует учиться на образцах разностороннего творчества великого мастера М.Чигорина.
…Доигрывание неоконченных партий начинается обычно еще до того, как противники вновь встречаются в турнирном зале: отложенную позицию мастер часто рассматривает с помощью карманных шахмат, еще возвращаясь с тура. Затем наступает очередь домашнего анализа, в точном смысле этого слова.
Иногда бывает, что откладывается несколько партий. Тогда задача осложняется. В чемпионате Москвы прошлого года А.Константинопольскому предстояло доигрывать сразу пять партий. Мастер рассказывал, что вся комната была уставлена досками, между которыми он передвигался, словно выступая в сеансе одновременной игры.
На этот раз никому из участников не грозила такая перспектива: ведь прошло только два тура. Поэтому анализ был тщательным. Две партии закончились без доигрывания: гроссмейстеры Керес и Бондаревский согласились на ничью с Липницким – почетный результат для шахматиста, впервые участвующего в первенстве страны.

Под рубрикой «Они впервые участвуют в финале» газета представила тройку дебютантов. Причем если Георгий Борисенко и Алексей Суэтин удостоились имен, то «космополитическое» имя Липницкого – Исаак – кастрировали до инициала…
А.Глазунов: «Много лет назад на стадионе в Киеве среди зрителей сидел 8-летний мальчик с отцом. На футбольном поле, разделенном на ровные квадраты, стояли необычные фигуры. Всадники на конях, воины с алебардами, причудливые башни… Время от времени они передвигались, и зрители с волнением обсуждали каждое движение.
– Папа, что это такое? – спросил мальчик увлеченного отца.
– Шахматы.
– А что такое шахматы?
И отец рассказал мальчику об этой древней игре.
Через год, когда мальчик окончил 2-й класс, отец спросил, какой подарок он хотел бы иметь за хорошую учебу. Мальчик, не колеблясь, ответил:
– Шахматы.
Так 18 лет назад мастер спорта И.Липницкий начал играть в шахматы. С ранних лет он изучал специальную литературу и занимался в шахматно-шашечной секции городского Дома пионеров. 16-летним юношей впервые принял участие в розыгрыше первенства Украины и занял 7-е место.
Началась война. Окончив артиллерийскую школу, лейтенант И.Липницкий прошел суровый боевой путь от Сталинграда до Берлина. Кавалер четырех орденов и нескольких медалей майор И.Липницкий одним из первых вошел в Берлин… Демобилизовавшись, поступил в Киевский университет на филологическое отделение и начал снова серьезно заниматься шахматами. В 1949 году в розыгрыше первенства Украины он занял 1-е место…» («Советский спорт», 25 ноября).

После 3-го тура определился лидер нынешнего первенства – мастер Л.Аронин. Четвертый раз подряд он завоевывает право участия в финале, что в послевоенные годы не удавалось ни одному мастеру. В 3-м туре Аронин встретился с Люблинским. Это была настоящая, боевая схватка… Черные неточно вели атаку. Аронин разрушил их пешечную цепь, образовал опасную проходную пешку и вскоре выиграл фигуру…
Четвертый тур показал, что Смыслов намерен активно бороться за сохранение своего звания. Играя с Суэтиным, он энергично атаковал в центре и на королевском фланге. Суэтин находчиво защищался, но все же потерял пешку, и в отложенной позиции у гроссмейстера хорошие шансы на победу.

Из прессы: «Впервые Алексей Суэтин одержал победу над мастером 10 лет назад. Тогда 14-летний пионер выступил в сеансе против В.Панова. После войны Суэтин встречался с мастерами за шахматной доской уже почти как равный с равными.
Три года назад Суэтин получил звание кандидата в мастера. Успешные занятия шахматами не помешали ему хорошо закончить Тульский механический институт и начать преподавательскую работу в коммунально-строительном техникуме.
Зимой прошлого года Суэтин как чемпион «Труда» играл на первой доске в команде общества на первенство ВЦСПС… К этим успехам прибавились другие, не менее значительные: не порывая дружбы с родным институтом, Алексей Суэтин регулярно занимался со студентами-шахматистами. За нынешний год число подготовленных им разрядников перевалило за сто, причем некоторые из них уже имеют первый разряд…
Сегодня Суэтину исполняется 24 года. В этот день он играет с гроссмейстером Смысловым.
– Нельзя сказать, что мне очень повезло с днем рождения, – шутит Суэтин. – Но все же бороться с грозным противником я буду с напряжением всех сил» (там же, 16 ноября).

 Зрители с интересом ожидали встречи Болеславский – Аронин. Гроссмейстер сделал до этого три ничьи, и многие думали, что он наконец-то проявит свою дремлющую силу, тем более что Болеславскому предстояло играть белыми. Редко терпя поражения вообще, он в последних соревнованиях, играя белыми, лишь дважды признал себя побежденным. И все-таки на сей раз гроссмейстер проиграл…

Панов: «Перед началом чемпионата можно было предполагать, что он превратится в соревнование трех-четырех гроссмейстеров и прежде всего – чемпиона СССР Смыслова с победителем будапештского турнира претендентов на мировое первенство Болеславским. Но уже первые туры опрокинули все такие прогнозы» (турнирный бюллетень, 7 января 1951).

В этом туре черными выиграл также и Керес. Создается впечатление, что Геллер не может удачно начинать турниры. В прошлом первенстве он разыгрался лишь после двух поражений подряд. В нынешнем чемпионате он пришел к 4-му туру с тремя половинками. В партии с Кересом Геллер был неузнаваем. Осуществив в дебюте интересную жертву пешки, он не использовал затем скрытых возможностей позиции. Проведя непонятную разменную операцию, он просмотрел потерю качества и вынужден был сдаться…
В каждом туре внимание зрителей, естественно, привлекают демонстрационные доски с партиями гроссмейстеров. В 5-м туре жребий свел всех гроссмейстеров с мастерами. И надо признать, что на этот раз они оправдали интерес зрителей несколько оригинальным образом. Керес и Флор проиграли, Смыслов и Бондаревский отложили партии в несколько худших положениях… В день доигрывания к числу потерпевших бедствие присоединился и Бондаревский. Спасли гроссмейстеров от “сухого” счета Смыслов и Болеславский. Впрочем, результат 1:4 достаточно неутешителен для гроссмейстеров…

Керес: «Начало состязания не сулило мне ничего хорошего. После трех ничьих я одержал победу над Геллером, допустившим в сложной позиции грубый просмотр. Затем последовали проигрыш довольно слабо проведенной партии с Алаторцевым и ничья с Суэтиным, против которого у меня была проигрышная позиция» (из книги «Сто партий», 1966).

Шестой тур оправдал надежды любителей острой борьбы. Первыми сошли с проторенных троп Алаторцев и Болеславский. Мастер, игравший белыми, в дебюте не добился никакого преимущества. Напротив, гроссмейстер, применивший свою излюбленную староиндийскую защиту, явно опередил своего противника в развитии… Болеславский, редко упускающий возможности эффектного завершения борьбы, смело проводит далеко рассчитанную жертву ферзя (первый приз за красоту!)…

Почти в каждом первенстве страны в группе лидеров появляется новое имя. На этот раз приятной неожиданностью оказался старт Аронина. Играя черными против Петросяна, он быстро добился уравнения. Вскоре партия перешла в окончание, более благоприятное для черных. Впрочем, наиболее вероятен был мирный исход, если бы Аронин не допустил ошибки, которая принесла ему… победу! Таким образом, ускользнув от почти неизбежного поражения, Аронин не только сохранил лидерство, но и остался в группе последних могикан (со Смысловым и Липницким), которые всё еще идут без проигрышей» («Советский спорт», 14, 16, 18 и 21 ноября).
Положение после 6-го тура: Аронин – 5,5 (!), Смыслов – 4,5, Толуш – 4, Алаторцев – 3,5, Керес, Липницкий, Константинопольский, Болеславский, Флор, Авербах и Суэтин – по 3 и т.д.

 СМЕНА ЛИДЕРА

Л.Абрамов и В.Васильев: «Тур закончен. Оживленно обсуждая перипетии борьбы, зрители покидают ЦДКЖ. Но и на Комсомольской площади и даже в вагоне метро неугомонные энтузиасты спорят друг с другом, соглашаются… и снова начинают спор. Ведь хорошо известно, что сколько зрителей в зале – столько и различных оценок каждой партии… И все же в одном любители шахмат – все до одного! – были единодушны: в том, что Борисенко отлично играл против Смыслова и добился заслуженной победы.

НА ПУТИ К ФИНИШУ
В просторном зале – всё обычно,
Привычен сцены строгий вид.
«Болельщик» опытный, столичный,
За битвой шахматной следит.

Борьба турнирная сурова.
Неточностей в ней не щадят.
И Борисенко В.Смыслову
Эффектно объявляет мат.

Ферзи, ладьи, слоны и кони
Таят коварство и обман.
Вот выиграл очко Аронин,
Зевнул победу Петросян…

Нелегок труд – без поражений,
С почетом к финишу прийти.
Липницкий – молодой в сраженьях –
Стяжает лавры на пути.

Ничьих поклонник убежденный,
Защиты мастер, Сало Флор,
Сменив свой стиль с недавних пор,
Уходит из опасной зоны.

Азарт на финише высокий,
Цейтнот гостит и там, и тут…
К победе, близкой и далекой,
Спортсмены группою идут.
С.Куканов (турнирный бюллетень, 19 декабря).

Встреча Толуш – Геллер ожидалась с особым интересом. И ожидания не были напрасны. Партия изобиловала остроумными тактическими выпадами с обеих сторон. Не обошлось и без жертвы ферзя: Толуш отдал его за ладью, слона и пешку.
Борьбы могла продолжаться еще очень долго, но Геллер, как всегда, попал в цейтнот, и это неожиданно нарушило обычное спокойствие Толуша. Он допустил часто встречающуюся психологическую ошибку: имея в семь раз больше времени, чем его противник, Толуш невольно увлекся темпом игры и сам допустил чисто “цейтнотную” ошибку…
К 8-му туру Аронин оторвался от ближайшего конкурента – Смыслова на полтора очка. Удастся ли ему сохранить этот просвет или гроссмейстер приблизится к лидеру? – этот вопрос интересовал и зрителей и участников.

 Романовский: «Уверенная игра Аронина снискала себе общие симпатии, и некоторые из “болельщиков” не без основания ожидали в его лице увидеть вскоре нового чемпиона страны, а значит и ее двенадцатого гроссмейстера» (турнирный сборник).

Первой закончилась партия Смыслов – Сокольский. Неудачная вылазка черного коня привела к его гибели, и Сокольский сдался.
В это время у Липницкого с Арониным назревали бурные события. Аронин смело принял жертву пешки. Белые не спешили ее отыграть. Не заботясь о “материальном благополучии”, они предпочли продолжать атаку. При остром характере борьбы почти неизбежны тактические ошибки, и обычно проигрывает тот, кто ошибается последним (последним ошибся Аронин)…
Так к 9-му туру, в котором Смыслов и Аронин встречаются между собой, просвет между лидерами сократился до пол-очка.

Отчет об этом туре мы сделали вместе с художником Юрием Узбяковым. Взгляните на рисунок. На верхних ступеньках лестницы, ведущей к заветной короне, происходит яростная дуэль. Лидер турнира Аронин прилагает все усилия, чтобы преградить путь Смыслову… Все же художник не мог предвидеть конечного результата: ведь разноцветные слоны спасали немало безнадежных на вид позиций. Однако при доигрывании Смыслов, блестящий мастер эндшпиля, сразу доказал обреченность попыток белых добиться ничьей.
Увлеченные дуэлью, Аронин и Смыслов не обращают внимания на Болеславского. Напрасно! В последних четырех турах у него пробудился наконец боевой дух, и он набрал 3,5 очка. В 9-м туре Болеславский положил на обе лопатки Авербаха. Заключительному эпизоду, изображенному на рисунке, предшествовала на редкость энергичная атака гроссмейстера и не менее достойная защита мастера…

Левенфиш: «Поклонники Болеславского рассчитывали, что он теперь включится в борьбу за первое место, но встреча Болеславский – Смыслов (в 11-м туре – победа белых на 83 ходу!) так утомила и победителя, и побежденного, что на финише они оба не конкурировали с лидерами» (сборник «Шахматы за 1950 год»). 

Втихомолку взбирается на вершину и Липницкий. Взгляните, как любезно помогает ему в этом Люблинский. Еще в середине партии Липницкий не мог и мечтать о столь высокой ступеньке: его положение ухудшалось с каждым ходом. Однако в тот самый момент, когда настала пора пожать плоды своих усилий, Люблинский устрашился последствий выигрыша ферзя (и проиграл!)…
Вы видите также Кереса и Константинопольского, быстро взбегающих по лестнице. У гроссмейстера в партии с Микенасом были примерно одинаковые шансы, но литовский мастер споткнулся на ровном месте и выронил пешку, которую его опытный противник ловко подхватил. Это происшествие и решило судьбу партии.
У Константинопольского уже две лишних пешки. Посмотрите, с какой грустью провожает его Сокольский, предвидя, что без доигрывания ему придется надеть на себя еще один ноль.
Возле лестницы резвится молодежь: в 9-м туре Борисенко обскакал Геллера. Ленинградец хорошо подготовился к построениям староиндийской защиты и ни на минуту не выпускал позиционного преимущества, которое затем перешло в материальное.

 Л.Рутицкий: «Лет 16 назад Михаил Ботвинник давал в одном из клубов Ленинграда сеанс одновременной игры. Среди участников сеанса был и Георгий Борисенко. 11-летний школьник с честью выдержал серьезное испытание – его партия с Ботвинником закончилась вничью…
К 1940 году Борисенко был уже одним из сильнейших молодых шахматистов Ленинграда. Незадолго перед войной он завоевал третий кандидатский балл. Началась война. Георгий Борисенко сражался на фронтах Великой Отечественной войны.
Шахматами Борисенко смог снова заняться только в 1947 году, когда вернулся в Ленинград и поступил в электротехнический институт железнодорожного транспорта. Нелегко давались успехи молодому кандидату в мастера. Однако он упорно совершенствовал свое мастерство…» («Советский спорт», 18 ноября).

Художник без особой выдумки изобразил Алаторцева и Суэтина, рассматривающих в стороне свои половинки. Впрочем, это легко объяснить: встреча между ними носила столь монотонный характер, что, естественно, не смогла вдохновить Ю.Узбякова.
Мило беседуют неразлучные друзья – Бондаревский и Толуш. Их партия, как и все встречи последних лет, кончилась без переживаний – вничью. Дружба, разумеется, вещь хорошая, но было бы куда лучше видеть на их шахматной доске острую борьбу.
Как читатель уже, вероятно, догадался, Петросяну в этот вечер нездоровилось, и партия была пропущена. Что же осталось делать мягкосердечному Флору? Конечно, навестить своего заболевшего партнера…» (там же, 25 и 28 ноября).
Положение после 9-го тура: Смыслов – 6,5, Аронин и Липницкий – по 6, Алаторцев и Болеславский – по 5,5, Керес, Толуш и Константинопольский – по 5 и т.д.

 

 

 ГРОССМЕЙСТЕРЫ БЕРУТ РЕВАНШ

Л.Абрамов и В.Васильев: «В 10-м туре гроссмейстеры вновь встретились с мастерами и взяли реванш за поражение в 5-м туре. Счет открыл Бондаревский. Его противник Микенас известен как мастер атаки. И в этой партии он готовился к наступательным действиям. Но Бондаревский навязал ему свою тактику и тем самым психологически обескуражил (второй приз за красоту!)…
Успех закрепил Керес. Играя белыми против Борисенко, он пошел в староиндийской защите на ранний размен ферзей, получив небольшое позиционное преимущество. Трудно было ожидать в этой партии острых осложнений. Однако они наступили уже на 11-м ходу. В течение 17 ходов фигуры противников непрерывно атаковали друг друга…

Панов: «По нашему мнению, Керес является прирожденным, ярким тактиком, ошибочно полагающим свою силу главным образом в стратегии. Как только обстоятельства вынуждают Кереса забыть об этом странном самообмане, он добивается замечательных результатов» (турнирный бюллетень, 7 января 1951).

Третье очко принес гроссмейстерам Смыслов. Его партия с Люблинским была насыщена интересными, хотя внешне и малоэффектными маневрами…
Когда на доске, где демонстрировалась партия Липницкий – Болеславский, появилась надпись “Ничья”, в зале раздались аплодисменты. По этому поводу один из зрителей выразил даже неудовольствие: “Что такое? Выигрывают – хлопают, ничью делают – опять хлопают…” Зритель был неправ: эта ничья – из тех, которыми можно гордиться… Боевая, острая схватка, доставившая зрителям немало приятных переживаний!

Итак, счет стал 3,5:0,5 в пользу гроссмейстеров. Едва не спас мастеров Флор. В партии против Авербаха он снова избрал защиту Каро-Канн. Когда-то она приносила ему успех. Однако после знакомства с советскими мастерами грозное оружие Флора притупилось… Но никогда еще пристрастие гроссмейстера к защите Каро-Канн не приносило ему столько огорчений, сколько доставили первые туры нынешнего первенства. Трижды избирал Флор эту защиту – с Толушем, Арониным и Болеславским – и все три раза проиграл.На этот раз черным также не удалось получить полноправной игры. Нажим Авербаха усиливался, и только жертвой пешки гроссмейстеру удалось вызвать упрощение… Таким образом, гроссмейстеры взяли реванш за поражение в 5-м туре с таким же счетом – 4:1.

Ботвинник: «”Знатоки” утверждали, что чемпион СССР 1950 года уже определен: Смыслову достаточно было бы на финише набрать 4 или 4,5 очка из 7 возможных, чтобы закрепить победу. Однако Смыслов проявил непростительную слабость характера и “добился” поистине скромного результата: он набрал лишь 2,5 очка…» («Огонек» № 2, 1951).

Близость финиша придала 11-му туру необычайную напряженность. Центральной была, конечно, схватка Болеславского и Смыслова. Молодые гроссмейстеры успели стать старыми противниками. Двадцать раз играли они друг с другом. 12 встреч имели ничейный результат, пять раз выиграл Смыслов и трижды побеждал Болеславский (победил он и на этот раз).
Ближайший конкурент Смыслова – Аронин потерпел поражение от Геллера. Одесский мастер прекрасно провел всю партию и выиграл в красивом стиле.
Еще упорнее проходила борьба в 12-м туре. Третью победу подряд одержал Толуш. Более 10 раз встречался он с литовским мастером Микенасом. И таков уж стиль обоих партнеров, что ни разу борьба не заканчивалась вничью. И в этом туре они не нарушили традицию и полностью оправдали свою репутацию изобретательных и остроумных тактиков…
Чтобы закрепить лидерство в турнире, Смыслову нужно было непременно выиграть. Однако он встретил со стороны Флора яростное сопротивление (ничья!)…
По-разному сложилась судьба остальных лидеров. Керес в течение всей партии имел небольшое преимущество против Аронина. Однако мастер сохранил вполне защитимую и даже активную позицию. И только к концу тура, переоценив свои возможности, Аронин из-за вычурного маневра ферзя потерял пешку…» (там же, 30 ноября и 2 декабря).
Положение после 12-го тура: Смыслов, Толуш и Липницкий – по 8, Керес – 7,5, Аронин, Болеславский и Геллер – по 7, Константинопольский и Алаторцев – по 6,5 и т.д.

ЗАДАЧА С СЕМЬЮ НЕИЗВЕСТНЫМИ

Л.Абрамов и В.Васильев: «Ни в одном из 17 первенств не бывало еще такого казуса, чтобы на звание чемпиона перед последними турами претендовала чуть ли не половина участников. В самом деле, пытаться сейчас определить, кто является наиболее вероятным претендентом на первое место, – значит решать задачу по крайней мере с семью неизвестными, причем никакое знание законов высшей математики здесь не поможет.
Кое-кто надеялся, что 13-й тур внесет хоть некоторую ясность в таблицу, но он только подлил масла в огонь.

Левенфиш: «Лидером стал Липницкий, впервые участвующий в финале (выиграл у Авербаха). На пол-очка сзади удерживались Керес, Смыслов и Толуш, и только потому, что им “улыбнулось” турнирное счастье. Петросян превосходно играл партию против Смыслова, но в цейтноте упустил несложный выигрыш. С большим трудом выиграл Керес у Люблинского, упустившего ничейные шансы уже при доигрывании» (сборник «Шахматы за 1950 год»). А Толуш спасся вечным шахом в партии с Борисенко.

Когда в 14-м туре закончилась партия Толуш – Сокольский, борьба на других досках еще только разгоралась. Вообще у Толуша события почти всегда развиваются в стремительном темпе. Еще в дебютной стадии возник “острый момент”, когда Сокольский неожиданно предложил ничью. Мы должны быть благодарны Толушу за его отказ, так как в противном случае зрители лишились бы красивого зрелища…
У Кереса с Болеславским почти все встречи заканчивались вничью. Но на сей раз уже в начале партии Болеславский приступил к рискованной атаке позиции длинной рокировки белых. Отражая атаку, Керес выиграл пешку “а”, которая в пылу сражения забежала в неприятельский лагерь и оказалась беззащитной. Болеславский долго сохранял инициативу, организовал прорыв в центре. В один из моментов ему даже представился случай отыграть пешку, но он отказался от этого (при доигрывании Керес победил)…
Многочисленные зрители с особым вниманием присматривались к партии Алаторцев – Липницкий. Перед 14-м туром киевлянин сохранял вполне реальную возможность оказаться впереди всех. Однако в этот день шансы Липницкого несколько понизились, причем по его собственной вине. На 24-м ходу он отказался от смелого продвижения f5-f4, и с той поры Алаторцев уже не выпускал инициативы…
После необычайного напряжения, которое отличало последние туры, ничто, казалось, не могло уже удивить зрителей. И все же 15-й тур поразил даже видавших виды опытных москвичей: из четырех партий, закончившихся до перерыва, ни в одной не был зафиксирован ничейный результат, да и пять отложенных вряд ли позволят записать в таблицу половинки. Тур без ничьих! Такое бывает крайне редко.
У любителей шахмат есть особое чутье на интересные туры: в этот день билетов в кассе хватило далеко не для всех желающих, и внизу, возле касс, были выставлены две демонстрационные доски, на которых показывались наиболее интересные партии тура – Аронина с Толушем и Липницкого со Смысловым. Однако оставим шумливых неудачников спорить у досок и поднимемся по лестнице, ведущей в зрительный зал.
Здесь буквально на всех столиках кипят жаркие схватки. Липницкий атакует Смыслова, Алаторцев жертвует фигуру Борисенко, у Аронина с Толушем вообще трудно понять, кто нападает и кто обороняется, и даже обычно спокойный Флор азартно жертвует качество Кересу. Боевой тур! И кажется, что замечательный русский шахматист, основоположник отечественной шахматной школы М.И.Чигорин одобрительно глядит на своих достойных учеников с большого портрета, что висит над сценой…
Среди всех интересных встреч 15-го тура выделялась все же одна – партия Смыслова и Липницкого. Надо признать, что до этого дня у Липницкого наблюдался некоторый разрыв между творческими и спортивными достижениями. Изрядное количество очков в таблице не подкреплялось цельными, от начала до конца хорошо проведенными партиями. В 15-м туре киевлянину удалось значительно сократить этот разрыв…
Аронину надо было выиграть – иначе он терял последнюю возможность вновь включиться в борьбу за первые места. Как часто бывает в турнирах, не меньше нуждался в очке и Толуш – победой он упрочил бы свое ведущее положение (но победил Аронин!)…
В заключение необходимо сказать о той обстановке, в которой проходит турнир. 15-й тур наглядно показал, что организация соревнований оставляет желать много лучшего. К неудовольствию судейской коллегии зрители довольно оживленно реагировали на каждую победу. Слов нет – разговоры и аплодисменты очень мешают участникам, но разве можно требовать от любителей шахмат, чтобы они сидели так же молчаливо, как и сами играющие? Отрицательно сказывается на творческой стороне игры и духота в зале. Для всесоюзных первенств, превосходящих по своему значению крупнейшие международные турниры, можно и нужно подыскивать более вместительное помещение (зал ЦДКЖ вмещал «всего» 1100 человек!), которое позволит удовлетворить всех, желающих побывать на турнире.
Совершенно необходимо также увеличить количество дней доигрывания. Разве можно мириться с тем, что перед двумя последними турами участникам предстоит доигрывать 26 партий! А ведь у некоторых число отложенных достигает пяти. Это затрудняет положение участников и, несомненно, отражается на качестве партий.
…Итак, сбылись мечты не только зрителей, но и участников – судейская коллегия пересмотрела расписание туров и расщедрилась на три дня доигрывания подряд. Это позволило хотя бы к предпоследнему туру привести в порядок турнирную таблицу. Впервые появилась возможность не строить догадки о предполагаемом исходе отложенных партий – все 26 конвертов с записанными ходами вскрыты, и у каждого участника во всех 15 клеточках проставлен результат» (там же, 5, 7 и 9 декабря).
Положение после 15-го тура: Керес – 10,5, Липницкий – 10, Аронин и Толуш – по 9,5, Смыслов – 9, Константинопольский и Алаторцев – по 8,5, Болеславский и Геллер – по 8 и т.д.

ФИНАЛ С НЕМЫСЛИМЫМ ПРОГНОЗОМ

Л.Абрамов и В.Васильев: «После 15-го тура можно было думать, что бурный финиш Кереса положит конец междуцарствию, характерному для последних дней первенства. Однако такой уж это необычный турнир, что любители шахмат не имеют ни минуты покоя. Нужно же было случиться, чтобы в предпоследнем туре Аронин и Толуш выиграли, а Керес с Липницким проиграли! И снова по крайней мере четыре участника имеют реальные шансы на звание чемпиона страны, снова любители подсчетов получили пищу для пророчеств.
Как же развивались события в 16-м туре?
Никто не сомневался, что Керес, игравший белыми, приложит все силы, чтобы выиграть у Петросяна и тем самым почти обеспечить себе первое место. Поначалу партия именно так и складывалась. Видя, что угрозы белых становятся всё реальнее, Петросян пытается создать контригру на ферзевом фланге, не останавливаясь даже перед жертвой пешки (и его риск в конце концов оправдался!)…
Пока заканчивался драматический поединок Петросяна с Кересом, за соседним столиком разгорелась не менее содержательная борьба. Липницкий (черные) сражался против своего шахматного учителя Константинопольского… В этой партии Липницкий проходил как бы последнюю проверку. Экзаменатор был строг, пожалуй, даже придирчив, и вся партия была настолько логична и последовательна от начала до конца, что и в самом деле походила на образцово проведенный урок…

Липницкий: «Не скрою, горько мне было признать себя побежденным в партии с ним, тем более что эта партия лишила меня чистого первого места. Но я благодарен своему учителю за то, что он так честно и сурово показал, как много мне еще нужно трудиться над совершенствованием своей игры» («Советский спорт», 14 декабря).

Люблинский превосходно вел партию против Толуша. Он воспользовался его несколько неуверенной игрой, добился более активной позиции и осуществил комбинацию с временной жертвой качества. Когда материальное равновесие восстановилось, проходная пешка черных должна была сыграть решающую роль в окончании. Но… до окончания дело не дошло. В остром цейтноте Люблинский допустил безобидную, как ему казалось, перестановку ходов. Эта неточность стала роковой… Люблинский сдался, и Толуш догнал Кереса.– Первый раз в этом турнире избираю староиндийскую защиту; неужели подведет? – сказал Аронин, выйдя после четырех ходов за сцену. Но, очевидно, допуская, что она может и вправду подвести, он уже на 5-м ходу перешел в защиту Грюнфельда (и она не подвела!)…
Перед последним туром создалась ситуация, какой не помнят шахматные старожилы: три участника – Керес, Толуш и Аронин – имели по 10,5 очка, по пятам (10 очков) следовал Липницкий. Всё это придавало туру небывалое напряжение.

Жгучий интерес переполненного зала вызывали, естественно, три партии: Авербах – Керес, Болеславский – Толуш и Аронин – Борисенко… Некоторое время игра развивалась по известным образцам. Но довольно скоро в одной партии за другой положение обострилось, и, не глядя на доски, можно было безошибочно угадать, что во всех случаях нарушал покой тот, кто стремился к званию чемпиона страны. Первым здесь был решительный Толуш. В испанской партии он применил новый ход 11…d4, давно подготовленный совместно с Кересом. Болеславскому не удалось справиться с возникшими трудностями. Черные прочно захватили инициативу и вскоре выиграли качество.
Удача Толуша подстегнула его соперников. Вскоре Керес пешечным ударом в центре перехватывает инициативу в партии с Авербахом. Можно было ожидать, что гроссмейстер энергичной игрой будет развивать успех. Однако, обжегшись на Петросяне, он предпочитает синицу в руках журавлю в небе. Синица появилась в виде изолированной центральной пешки белых…
Таким образом, два лидера явно получили перевес. Тогда настал черед Аронина… Борисенко сделал смелый и непредвиденный противником ход 24…g5! Наступил, пожалуй, самый драматический момент тура. С напряженным вниманием следили зрители за мастером, который обхватил руками голову и впился глазами в доску.
В самом деле, что делать белым? Отступить ферзем с h4 на g3? Тогда последует 25…Nh5, и либо надо соглашаться на ничью повторением ходов, либо прятать ферзя в подземелье (26.Qh2), где, он, правда, обретет покой, но зато утеряет возможность проявить свою силу.
Аронин избрал другой путь, смелый и рискованный, – он решил пожертвовать фигуру, хотя эта жертва давала ему только очень и очень туманные перспективы…

Тур подходил к концу. Толуш вернул противнику качество и остался с лишней проходной пешкой, что, как всем казалось, давало ему хорошие шансы на победу. Аронину предстояло сделать то, что не удалось Геллеру в 1-м туре против Смыслова, – доказать превосходство трех пешек над слоном. Керес сохранял всё то же небольшое позиционное преимущество.
Только 12 часов оставалось до начала доигрывания. Только 12 часов на всё – на дорогу домой и утром на турнир, на ужин и завтрак, на сон и на анализ. Наверное, большинство участников беспокойно провело эту ночь…
Одна из трех партий лидеров завершилась еще в гостинице: после длительного анализа Толуш пришел к выводу, что не имеет возможности выиграть… Быстро закончилось доигрывание у Авербаха с Кересом. Особенность отложенной позиции заключалась в том, что изолированная белая пешка d4 рано или поздно должна была неминуемо пасть. Авербах решил 42-м ходом вызвать осложнения, но это лишь ускорило гибель пешки.

Многое в распределении мест зависело и от поединка Липницкого с Геллером. Сложная маневренная борьба в день тура завершилась молниеносной игрой Геллера, который был вынужден за одну минуту сделать 15 ходов. Партию он отложил в худшей позиции, и Липницкий уверенно довел свое преимущество до победы…
Уже давно опустели столики участников, уже в комнатке за сценой демонстраторы увязывали в связки фанерные шахматные фигуры, а зал всё еще был полон: Аронин упорно пытался победить Борисенко. Велико было желание Аронина выиграть и разделить 1–2-е места с Кересом, но он столкнулся с таким же сильным желанием Борисенко не проигрывать. Партия длилась более 80 ходов и закончилась вничью.

При дележе 1-го места любителей шахмат ждало еще одно увлекательное зрелище:
«Согласно правилам турнира, в случае если 1-е и 2-е места будут поделены, между двумя победителями первенства через 10 дней состоится матч из 6 партий на выявление чемпиона страны. Если более двух участников возглавят таблицу с равным количеством очков, то тогда через 10 дней будет проведен матч-турнир, причем каждый из претендентов на звание чемпиона страны сыграет с противниками по две партии» («Советский спорт», 21 ноября).

Вечером после доигрывания состоялось закрытие турнира. Заместитель председателя Всесоюзного комитета по делам физкультуры и спорта И.М.Вересков вручил участникам, занявшим первые шесть мест, награды (Керес удостоился «золота», а Аронин, Липницкий и Толуш, поделившие 2–4-е места, получили серебряные медали). Специальный приз за лучший результат против призеров присужден Алаторцеву (3,5 из 6). Приз за лучший результат в последних пяти турах разделили Керес, Аронин и Микенас (по 4 очка).
Итак, турнир закончен. А уже из многих концов страны поступают сообщения о сотнях тысяч участников небывалого в истории шахмат соревнования – массового турнира в честь столетия со дня рождения М.И.Чигорина. В этой массовости шахматного движения – залог дальнейших побед советской шахматной культуры» (там же, 12 и 14 декабря).
 

Так совпало, что накануне чемпионата – 30 октября – умер первый гроссмейстер СССР Борис Верлинский, но турнирный бюллетень даже не упомянул об этой утрате. А журнал «Шахматы в СССР» вместо некролога опубликовал его воспоминания, назвав «одним из старейших мастеров»… Зато когда 1 января не стало Николая Зубарева, входившего в редколлегию бюллетеня, ему посвятили большой некролог, подписанный всеми ведущими шахматистами во главе с «первым советским гроссмейстером» Ботвинником.
Авербах: «В 1929 году Верлинский стал чемпионом страны. За этот успех ему, первому в истории советских шахмат, присвоили звание гроссмейстера, притом “пожизненно”. Однако в начале 30-х звание как-то незаметно, без всяких официальных постановлений, отобрали. Борис Маркович, человек тонкий и легкоранимый, тяжело переживал утрату, почему-то винил в ней Николая Зубарева, возглавлявшего в те годы высшую квалификационную комиссию. По этой причине считал его своим врагом номер один. По иронии судьбы оба они ушли из жизни почти одновременно: Верлинский – в конце октября 1950 года, Зубарев на два месяца позже, чуть ли не в новогоднюю ночь. Когда в январе я встретил случайно на Арбате вдову Верлинского и сообщил ей о кончине Зубарева, она запричитала: “Ай-яй-яй, как жалко, что Боря не дожил до этого дня. Он был бы так рад!”» (из книги А.Радченко и С.Аллахвердяна «От Верлинского до батька Зуя», 2009).

АВТОПОРТРЕТ ПОБЕДИТЕЛЕЙ

Керес: «Участники 18-го первенства СССР играли действительно по-чигорински – остро, смело, изобретательно. “Гроссмейстерских ничьих”, за редчайшим исключением, не было. И это самый радостный вывод, который мне хочется сделать.
Наибольшее впечатление произвела на меня игра Аронина, Толуша и Липницкого. Первый продемонстрировал отличные волевые качества. Имея после семи туров 6 очков, Аронин затем проиграл несколько партий подряд. Многие после такого сокрушительного разгрома бросили бы борьбу за лидерство. Однако Аронин до конца турнира упорно боролся за первое место.
Как всегда, находчиво и оригинально играл Толуш. До последнего тура он претендовал на первое место. Игра Липницкого была таким же приятным сюрпризом, как в прошлом чемпионате выступление Геллера. Липницкий – несомненно, очень сильный, многообещающий шахматист.
Своими спортивными успехами я, разумеется, весьма доволен, чего не могу сказать о творческой стороне. Правда, мне удалось дать несколько хороших партий – с Болеславским, с Люблинским, но зато в ряде встреч – с Сокольским, Толушем, Петросяном – мне не удалось использовать довольно ясное преимущество, а партии с Суэтиным и Флором я спас не без помощи противников» («Советский спорт», 14 декабря).

Керес: «После восьми туров у меня было всего четыре очка и я отставал от лидера на 2 очка. Осталось девять туров. И вот тогда неожиданно началась серия выигрышей… В семи турах я набрал 6,5 очка. Мне самому трудно объяснить, почему в турнирах случаются серии таких побед или неудач, но факт остается фактом. Они случаются довольно часто, даже при сильном составе» (из книги «Сто партий», 1966).
Ботвинник: «П.Керес может быть доволен итогами 1950 года. Еще год назад в чемпионате СССР он выступал без должной уверенности в своих силах. В текущем году он достаточно успешно выступал в матч-турнире гроссмейстеров в Будапеште (4-й приз), на международном турнире в Щавно-Здруе (1-е место) и, наконец, заслуженно завоевал звание чемпиона СССР. Тонкое понимание начал партии и концов игры, умелое позиционное маневрирование и остроумные тактические выпады отличают его игру» («Огонек» № 2, 1951).

Четверка победителей. Страница журнала «Огонек» (№ 2, 1951) со статьей Михаила Ботвинника об итогах чемпионата

Аронин: «В прошлогоднем первенстве я сделал 12 ничьих и выслушал немало упреков в том, что в некоторых встречах мало стремился к достижению победы. Обидно было слушать эти упреки, но я не мог отрицать, что они вполне мною заслужены.
Готовясь к турниру, посвященному памяти Чигорина, я дал себе слово играть смело, остро. В результате я сделал только четыре ничьи и выиграл 9 партий – больше, чем кто-либо из участников. Хотя в последнем туре мне и не удалось, несмотря на все усилия, “дожать” Борисенко, я доволен своим турнирным результатом.
Мои соседи по таблице – Липницкий и Толуш – играли очень интересно и своеобразно. Надо отметить, что Толуш добился самого высокого результата за свою спортивную жизнь, а Липницкий, впервые выступая в первенстве страны, не проиграл гроссмейстерам ни одной партии» («Советский спорт», 14 декабря).

Левенфиш: «Успех Аронина вполне заслужен. Этот одаренный мастер упорно работает над собой и неуклонно растет. В прошлом чемпионате он еще побаивался гроссмейстеров и соглашался на ничью в лучших позициях. В этом первенстве Аронин во всех без исключения партиях стремился к победе. Аронин хорошо ведет чисто стратегическую борьбу, но он прежде всего талантливый тактик, охотно идет на жертвы, далеко и точно рассчитывает сложные комбинации, подчас весьма оригинальные.
Уязвимыми местами в игре Аронина пока еще являются узкий дебютный репертуар, защита от стремительных атак и техника в окончаниях» (сборник «Шахматы за 1950 год»).

Липницкий: «С большим волнением ехал я в столицу на чемпионат. Это был мой дебют в первенстве страны, и, естественно, мне хотелось “разыграть начало” как можно лучше. Главный интерес представляли для меня встречи с ведущими шахматистами страны.
Мой турнирный опыт невелик, и участие в чемпионате должно было помочь вскрыть недостатки моей игры. Турнир отчетливо выявил мои основные слабости: недостаточное знание дебютов, неуверенную игру в цейтноте. Над устранением этих недостатков я и буду работать после чемпионата.
Из моих товарищей по турниру лучшее впечатление произвела на меня игра Кереса, Смыслова и Геллера. Многие их ходы часто удивляли меня оригинальностью и глубиной стратегических замыслов.
Результатом турнира я вполне удовлетворен. Мне хочется особо подчеркнуть, что своим достижением я обязан моему шахматному учителю – мастеру Константинопольскому, с которым меня связывает долголетняя дружба» («Советский спорт», 14 декабря).

Левенфиш: «Результат Липницкого оказался самой большой неожиданностью турнира. Он разносторонний шахматист, хорошо и объективно оценивает позицию, но не менее хорошо комбинирует. Липницкий изобретателен в атаке и в то же время цепко защищается. Он обладает ценными спортивными качествами – напористостью, выдержкой и хладнокровием, хорошо играет в цейтнотах. Липницкий проиграл в турнире всего три партии, и все, по существу, из-за невыгодного дебюта. Над дебютными проблемами и окончаниями Липницкому придется немало поработать, но его серьезное отношение к шахматам, самокритичность и упорство дают основание ждать от него в будущем еще больших успехов» (сборник «Шахматы за 1950 год»).
Теплицкий: «Интересная деталь: даже блестяще закончив чемпионат, Липницкий всё еще официально числился… кандидатом в мастера! Любовь Якир вспоминала: “Я присутствовала на многих турах 18-го чемпионата СССР, где Липницкий, начав игру в ранге кандидата, закончил его с гроссмейстерским баллом. Помню его в счастливые дни выигрышей у Смыслова, Геллера, Петросяна, Авербаха и в печальные дни проигрышей Алаторцеву и Константинопольскому. Внешне он был сдержан и в те, и в другие дни. Он никому никогда не навязывал свое плохое настроение. Так было и в дни болезни, которая последовательно и неумолимо подтачивала его здоровье…”» (из книги «Исаак Липницкий», Бат-Ям, 1993).
Лазарев: «Дебют киевлянина чем-то напоминал дебют его учителя в чемпионате СССР 1937 года, когда Александр Константинопольский также с первой попытки вышел на второе место. Много похожего находили и в творческих почерках этих шахматистов. Учитель надолго пережил своего ученика, для которого первый большой успех на всесоюзной арене так и остался самым ярким» (из книги «Творчiсть шахiстiв України», Киев, 1982).

Толуш: «18-е первенство страны протекало в на редкость интересной, содержательной, поистине творческой борьбе. Этому во многом способствовал ровный состав участников.
Мастера показали, что они являются достойными соперниками гроссмейстеров: в течение турнира из пяти гроссмейстеров лишь Смыслов и Керес претендовали на первое место.
В творческом отношении я вполне удовлетворен своей игрой. Лучшими считаю партии с Сокольским, Константинопольским и Микенасом.
Победа Кереса вполне заслуженна. Это был действительно сильнейший в турнире. Из других участников мне наиболее нравится своей яркой, самобытной игрой Геллер. Он, как мне кажется, мог оказаться на лучшем месте» («Советский спорт», 14 декабря).

Ботвинник: «А.Толуш добился наивысшего успеха за свою многолетнюю шахматную деятельность. Он с большим мастерством завязывает сложную борьбу и в осложнениях играет с большой уверенностью. В простых позициях техника его игры менее совершенна, и это является его уязвимым местом – надо полагать, поправимый недостаток» («Огонек» № 2, 1951).
Левенфиш: «Толуш давно уже известен как мастер атаки, в которой он проявляет много фантазии, далекий и точный расчет. Он превосходно знает дебюты и умело подбирает их, сообразуясь с характером и вкусами противника. Толуш был единственным участником, который в нелегкой обстановке турнирного зала играл без напряжения и не попадал в цейтнот. Он не любит стесненных позиций и упорной, длительной обороны, но зато в обоюдоострых тактических боях он опасен для любого противника…» (сборник «Шахматы за 1950 год»).

 «НЕУДАЧНИКИ»

Панов: «Надо сказать, что почти все участники чемпионата, начиная с призеров и кончая “неудачниками”, играли в духе славных чигоринских традиций, стремясь к полноценной, содержательной борьбе…
Результат Константинопольского, поделившего со Смысловым 5-е и 6-е места, примерно соответствует силе игры этого большого знатока теории, в совершенстве владеющего всей глубиной маневренной игры.

Романовский: «Пять побед Константинопольского, из которых особенно яркое впечатление оставляют глубокие стратегические атаки в партиях против Болеславского и Липницкого, – очень содержательны по своей логичности и целеустремленности» (турнирный сборник).
Левенфиш: «Константинопольский и Смыслов – два шахматиста, тяготеющие к стратегической борьбе. Первый стремится увенчать позиционное маневрирование тактическим ударом, второй – выгодным окончанием, которое он разыгрывает с исключительным мастерством» (сборник «Шахматы за 1950 год»).

 От прошлогоднего чемпиона страны Смыслова, естественно, ожидали большего, но на его не вполне удачном результате отразились две причины. Во-первых, каждый из участников играл против него с особенным старанием и тщательностью, в то время как сам Смыслов в некоторых партиях, особенно против молодых шахматистов – Борисенко, Липницкого, явно недооценивал своих противников. Во-вторых, как ни странно это звучит, нам кажется, что Смыслов до сих пор еще не нашел своего творческого лица. Дебютный репертуар находится в явном противоречии с его стилем. Смыслов – ярко выраженный комбинационный талант, склонный к сложной, запутанной, обоюдоострой игре в духе Чигорина, а его дебютные концепции, в сущности, рассчитаны на какого-то иного, позиционного шахматиста – сильного стратегически, но избегающего нелюбимых им осложнений. До тех пор пока этот разрыв между формой и содержанием не будет им полностью устранен, Смыслов не сможет достичь тех вершин шахматного искусства, на которые он имеет полное право.

Микенас: «Если неудачу Болеславского еще можно объяснить последствиями утомительного матча с Бронштейном, то вряд ли можно считать, что неуспех Смыслова вызван его участием в международном турнире в Венеции. Ведь после 10-го тура Смыслов был лидером чемпионата, показав исключительно напористую и изобретательную игру. Однако после поражения в 11-м туре от Болеславского Смыслов пал духом и проявил странное безразличие к своим результатам» («Шахматы в СССР» № 2, 1951).

 Ставшие наравне Алаторцев, Болеславский, Геллер и Флор (7–10-е) по-разному могут расценивать свой результат, который во всяком случае в таком сильном турнире не является неуспехом… Причина того, что Болеславский и Флор не заняли более высоких мест, в том, что они отвыкли от того напряженного, боевого, “чигоринского” характера борьбы, который господствовал на чемпионате. Любимая тактика обоих этих гроссмейстеров, представителей тонкого позиционного стиля, – это точное использование преимущества в тех партиях, где им удалось переиграть своих противников, и принципиальное допущение ничьей в тех позициях, где противники не делали ошибок. В этом чемпионате подобная тактика оказалась непригодной, так как все участники были настроены далеко не миролюбиво, а сделанные ошибки исправлялись ими на ходу с необычайной тактической изворотливостью.

Суэтин: «Многих удивило, что Болеславский почти сразу же после окончания такого испытания, каким был его поединок с Бронштейном, вышел на старт 18-го первенства СССР. Впервые принимал тогда участие в финале и я. За три недели до начала соревнования меня вызвали на сбор шахматистов РСФСР, получивших право играть в финале. Мы (это были мастера Аронин, Люблинский и я) в основном отдыхали, приходя в себя после только что закончившихся трудных полуфинальных боев и любуясь осенними красотами подмосковного леса.
С некоторым опозданием на сбор приехал Исаак Ефремович и, к моему немалому удивлению, буквально засел за аналитическую работу с утра до ночи. Втянул в нее и меня. Уже в те годы проявлялась его склонность к тренерской работе, но пока это было скорее “хобби”.
Впрочем, трудился он тогда, что называется, через силу. Матчевые перегрузки еще давали о себе знать. В финале он играл неровно, а на финише просто неудачно… Тем не менее несколько партий он провел просто волшебно» (из книги «Гроссмейстер Болеславский», 1981).
Романовский: «Флор почти до самого конца не мог добиться 50-процентного результата, но, выиграв в двух последних турах превосходные партии у Бондаревского и Суэтина, несколько рассеял унылую картину, которая создалась после шести рядовых ничьих, сделанных им с большим “искусством” в 8–13-м турах» (турнирный сборник).

 Геллер находился под гипнозом своего прошлогоднего успеха и даже в партиях против самых сильных противников играл с неоправданным, нездоровым риском, часто попадая в цейтнот и путаясь в собственных сетях. При большей объективности этот талантливый мастер, несомненно, добился бы более высокого места. Ограниченность дебютного репертуара Геллера позволяла его противникам тщательно подготовиться к каждой встрече с ним. И Геллеру, и некоторым другим нашим молодым мастерам не хватает самокритичности и умения упорно работать над самосовершенствованием, не столько развивая сильные стороны своей игры, сколько искореняя слабые.

Левенфиш: «Из выдвинувшихся за последние годы мастеров Геллер обладает самым большим комбинационным дарованием (выделено мной. – С.В.). Его выдумка и стремительное ведение атаки напоминают Чигорина и Алехина. Хронические цейтноты и связанные с ними просмотры (Суэтину зевнул ферзя!) помешали Геллеру занять более высокое место» (там же).

Алаторцева постигла явная неудача на финише, так как почти весь турнир он провел в своем прежнем стиле стратега-тяжеловеса, но благодаря излишней переоценке своих возможностей в партиях против Микенаса и Сокольского он потерял, по крайней мере, очко, которое позволило бы ему добиться высокого места.
Заслуженный мастер спорта Микенас (11-е) и молодой мастер Петросян (12–13-е) играли неровно, но все же заняли места, примерно соответствующие силе их игры.

Микенас: «Участвовать в таком сильном турнире было приятно. И хотя, честно говоря, еще на общем состоянии здоровья сказывались последствия перенесенной тяжелой болезни, играл я с воодушевлением, поэтому до сих пор все партии – и выигранные, и проигранные (а их было по 6), и ничейные иногда разбираю с одинаковым наслаждением. Даже не понимаю, откуда взялась такая энергия на финишной прямой: в последних пяти турах набрал 4 очка, выиграв у Алаторцева, Борисенко, Сокольского, Люблинского и проиграв Аронину» (из книги «Владас Микенас», 1987).

Неудачный результат Бондаревского (12–13-е), по нашему мнению, лежит вне спортивных причин: как и Керес, Бондаревский, будучи в душе острым, интересным тактиком, уже давно искусственно переключился на сухой позиционный стиль, стараясь сущность борьбы свести к техническому лавированию. Тогда же, когда позиция стихийно или по воле партнера осложняется, Бондаревский превосходно использует комбинационные возможности. Именно в таком стиле он и должен играть.
Неудача Авербаха (14-е) объясняется не только его излишне частым участием в серьезных турнирах, но и тем, что он, как и ряд других молодых шахматистов, переоценивает значение теоретической подготовки и слишком мало дает простора собственной творческой фантазии и экспериментальной инициативе. В таких сильных турнирах, как чемпионат СССР, требуются не только техника и знание научных принципов игры, но и творческое дерзание, а также умение вести борьбу в любой, а не только в привычной позиционной обстановке.

В начале 1950 года Авербах, устав «сидеть на двух стульях», ушел из научного института, где уже начал писать кандидатскую диссертацию, и решил посвятить себя шахматам:
«Став профессионалом, я начал выступать в турнирах, уже не беспокоясь о том, отпустят меня с работы или нет. Занял призовое место в Щавно-Здруе, второй раз подряд стал чемпионом Москвы, разделил первое место в полуфинале чемпионата страны. Однако в финале меня постигла неудача. Большую часть турнира я провел неплохо, находился в первой десятке, но играл слишком уж напряженно, слишком усердно – и после доигрывания отложенной партии с Алаторцевым, которая продолжалась 90 ходов, совершенно выдохся и проиграл три последние партии, заняв в итоге 14-е место. Этот результат почти точно соответствовал моему дебюту в финалах чемпионата страны, с одной существенной разницей: теперь-то я был профессионалом!» (из книги «Шахматы на сцене и за кулисами», 2003).

Борисенко и Суэтин (15–16-е) сыграли для первого серьезного выступления в турнире столь сильного состава далеко не плохо и дали несколько превосходных партий.
Из остальных участников обращает внимание явно неудачный результат Сокольского (17–18-е), бывшего не в форме вследствие плохого состояния здоровья. Неуспех Люблинского, повторившего свой прошлогодний результат, нельзя считать случайным, так как он, видимо, не выдерживает напряжения длительной борьбы» (турнирный бюллетень, 7 января 1951).

НЕМНОГО СТАТИСТИКИ

Помните, каким разочарованием закончилась моя попытка узнать динамику процента ничьих в послевоенных чемпионатах? XVII и XVI – по 45, XV – 49, XIV – 35!! «До таких “антиничейных” высот наши чемпионаты вряд ли уже поднимутся…» – написал я тогда. И оказался неправ: в этом году «высота» была почти взята – 38!

Абрамов: «Если учесть еще, что большинству ничейных результатов предшествовала острая и напряженная игра, то можно сделать вывод, что участники играли смело и напористо, одним словом, по-чигорински. Этот общий порыв увлек даже наиболее миролюбивых. Флор, закончивший в XV, XVI и XVII чемпионатах две трети своих партий вничью, на этот раз сделал их менее половины (8). Еще разительнее контраст у Аронина – 12 ничьих в прошлом чемпионате и только четыре сейчас, да и какие ничьи! Больше 80 ходов с Борисенко, 61 ход с Бондаревским, острая и запутанная борьба с Алаторцевым и лишь с Авербахом проявление взаимной осторожности».
Далее автор заметок «У турнирной таблицы» сравнил четыре последних чемпионата и с точки зрения противостояния гроссмейстеров и мастеров:
«Во всех чемпионатах мастера проигрывали матчи гроссмейстерам, но в XV им удалось набрать лишь 34 процента очков, а сейчас – 42. Но этот подсчет не столь показателен. Надо сравнить результаты гроссмейстеров против такого же количества мастеров, занявших лучшие места. Из каждых 10 партий такого матча гроссмейстеры набирали в XV чемпионате 6,3 очка, в XVI – 5,3, в XVII – 5,2, а в XVIII – только 4,2. Это значит, что впервые пять гроссмейстеров, участвовавших в чемпионате, проиграли матч пяти мастерам – Аронину, Липницкому, Толушу, Константинопольскому и Алаторцеву – со счетом 10,5:14,5.
Какие же выводы следуют отсюда? Гроссмейстеры ослабели? Или мастера стали сильнее?
Первое легко опровергается. Ведь в этом же году Болеславский одержал блестящую победу в Будапеште. Смыслов и Керес также удачно там выступали, а затем подтвердили свой высокий класс в Щавно-Здруе и Венеции. Что касается Бондаревского и Флора, то хотя бы результаты полуфиналов свидетельствуют об их хорошей спортивной форме.
Следовательно, неуклонно повышается класс игры мастеров и всё больше стирается грань между ведущими мастерами и гроссмейстерами. Интересно еще отметить, что в последних четырех чемпионатах количество мастеров, попавших в первую десятку, составляло 2–5–5–6, а в первую четверку 0–1–2–3. И за этими цифрами скрывается неуклонный рост мастерства советских шахматистов» (там же, 14 января 1951).

окончание следует