Страсть и военная тайна гроссмейстера Ройбена Файна. Часть 9

26 мая 2017

«ПО-ВИДИМОМУ, ИМ НЕ ХВАТАЕТ БОЕВОГО ДУХА…»

В 1965 году «Шахматы в СССР» дали отрывок из появившейся в американской прессе статьи Николаса Россолимо «Судьба гроссмейстера»:

«Десять лет тому назад мне удалось одержать победу в «Открытом чемпионате Америки» (Лонг Бич, Калифорния). Тогда в состязании со 156 игроками я «отнял» у лучших шахматистов страны новенький автомобиль марки «Бьюик». Как ни странно, это оказалось «моим последним танго».

Николас Россолимо...

…и его трофей за блестящую победу в опене-1955 (коллаж из документального фильма «Rossolimo: Chess Artist»)

Что же, собственно, произошло? Блестящая победа в мировом шахматном масштабе открывала мне, казалось, широкую дорогу в Америке. И вдруг – я «ушел от шахмат». Вот объяснение.

Прожив в Нью-Йорке три года после моего переселения из Парижа в 1952 г., я понял, что прокормить семью шахматами невозможно. В Париже я прожил 22 года и стал чемпионом Франции.

В Европе шахматист, добившийся звания гроссмейстера, имеет право на жизнь. Ему оплачивают расходы по путешествию, отели, еду и еще дают карманные деньги перед началом турнира. Призы, правда, не так «бешено» велики, как в Америке, но профессионал все же может жить, хотя и «тяжелой жизнью шахматного чемпиона». Другое дело Америка. Здесь даже высокое звание международного гроссмейстера не обеспечивает материальную жизнь шахматиста. Расходы не оплачиваются, и сам маэстро платит за себя.

Так вот, надо было решать: что делать? Для того чтобы продолжать шахматную карьеру, надо было возвращаться обратно во Францию, гражданином которой я стал и флаг которой защищал в многочисленных турнирах как лучший игрок страны. Это был один выход.

Другой – забыть о том, чем я был, и в интересах семьи и в особенности сына, которому предстояла во Франции мобилизация с отправкой на алжирский фронт, остаться в Америке и начать новую жизнь без шахмат.

Да, без шахмат, совсем без шахмат, так как здесь шахматисты еще не получили права на профессиональную жизнь!

Так прошло семь лет, в течение которых я был официантом и шофером такси. Шахматную жизнь я вычеркнул совершенно из своего обихода. Запретил самому себе «тратить время на глупости», следить за тем, что происходит в шахматном мире или даже разыгрывать партии чемпионов.

В 1962-м я наконец «впутался» в чемпионат Америки. Там мне удалось сыграть вничью со знаменитым Бобби Фишером, Решевским, Эвансом. Сделав всего семь ничьих, я победил гроссмейстера П.Бенко и имел только три поражения. На мою игру последовало много отзывов. Некоторые вообще поражались такому «замечательному результату» после семилетнего перерыва в игре…».

Собственно, своей исповедью Россолимо едва ли не слово в слово повторил то, о чем за несколько лет до него с горечью поведал Файн в своей «Страсти к шахматам».

Но в отличие от нью-йоркца-переселенца Россолимо, уроженец Восточного Бронкса, где в эпоху сухого закона рекордно гнали подпольный виски, не подался ни в официанты, ни в таксисты…

В 1948-м получил докторскую степень в University of Southern California, причем диссертация была никак не связана с любимой игрой, скорее с медицинским уклоном – «Черты личности ребенка-астматика».

Кампус Южнокалифорнийского университета. Герой нашего рассказа окончил здесь аспирантуру, защитился…

В том же 48-м Ройбен вернулся в Нью-Йорк в лоно семьи. К тому времени его жена Соня Лебо родила сына Бенджамина, будущего профессора математики университета в Фэрфилде (штат Коннектикут).

Д-р Файн устроился преподавателем в альма-матер, Городской колледж, чей кампус занимал 14 га вдоль Конвент-авеню в районе Гамильтон-Хайтс на Манхэттене. Еще будучи аспирантом в Лос-Анджелесе, Ройбен для приработка занимался частной психотерапевтической практикой, чем и продолжил заниматься, помимо преподавания, возвратившись в родные пенаты…

Все шло к тому, что Файн «вычеркнет шахматную жизнь из своего обихода», и ни в один из чемпионатов США он уже «не впутывался»... Хотя в начале 1950-го все же счел себя обязанным сыграть за сборную США в радиоматче с югославами.

Сильнейший состав собрать не удалось, бедняга Кэжден, страдавший от желудочных болей, угодил в госпиталь с прободением язвы. Мастер Пинкус сперва упирался – отстаньте, не могу, некогда. Все же уговорили… И что? Первую партию он Матановичу просадил, вторую сдал после дебютных ходов, фактически без игры: видите ли, «неотложные дела в бизнесе». 0:2 – удручающий для американцев результат и пары Ульвестад – Видмар-младший. Еще и мощный Дейк подвел. В 46-м Артур в матче с советскими дважды сыграл вничью с самим Лилиенталем, а тут вдруг дал слабину в противоборстве со Стояном Пуцем – 0,5:1,5. При всем уважении к Стояну, ему до Андрэ Арнольдовича, чемпиона СССР 1940 года и участника турнира претендентов (1950 г.) было далеко…

Забойщиками у американской дружины оказались ее самые физически крепкие парни Денкер и Бисгайер, оба взяли по полтора очка против Рабара и Ивкова соответственно. На первых двух досках – только миролюбие: Сэмми со входящим в силу Глигоричем, Файна с Пирцем.

Дружина Глиги выиграла со счетом 11,5:8,5.

За год до этого Пирц сыграл вничью матч с Эйве – 5:5, еще годом ранее поделил 1-2 места с Глигой в югославском чемпионате, в общем, был на пике формы. И результат встреч Васи и Ройбена, имевшего гораздо меньшую турнирную практику, наверное, был закономерен.

Полоска «Чесс ревью» с итогами радиоматча

Окрыленные этим успехом, югославы через несколько месяцев взяли «золото» в своей адриатической здравнице Дубровнике на первой послевоенной Олимпиаде. Как известно, весь восточный блок ее бойкотировал по велению дорогого вождя и Учителя.

Но даже и это не помогло некогда лучшей команде турниров наций, продолжателям дела великого Маршалла, оставшимся вообще без медалей. А вообще уж бронзу-то западным немцам наверняка не уступили бы, если бы уломали поехать Файна. Но покинуть сити-колледж на целых три недели ему было никак невозможно.

Активнейший довоенный европейский гастролер, Файн по окончании второй мировой уже не проявлял былой охоты к перемене мест и, кажется, только дважды покидал родину по шахматным причинам.

Сначала в 1946-м (первый московский поединок сборных СССР – США) и затем пять лет спустя, когда в феврале 1951-го в составе сборной клуба Маршалла высадился в Гаване. Вместе с Файном для товарищеского матча с клубом имени великого Капы, открывшимся несколькими годами ранее, в тот воздушный рейс на будущий «остров свободы» отправились Эдуард Ласкер, Ганс Кмох и еще четверо менее известных нью-йоркских шахматистов, включая Александра Бисно, только что возглавившего другой старейший шахматный клуб Соединенных Штатов – Манхэттенский. По прилете Файн дал сеанс с часами (3,5:0,5), а в матче двух клубов был зафиксирован ничейный счет 3,5:3,5. Ройбен белыми обыграл одного из лучших местных мастеров Гарсию Планаса.

Участница предвоенного турнира наций команда Кубы – без своего легендарного лидера.

Мастер Планас на снимке крайний справа. А Капа присоединился к сборной позже, занял в Буэнос-Айресе 1-е место, естественно, на 1-й доске, правда, уклонился от поединка с Александром Алехиным, демонстративно покинувшим зал в момент награждения Хосе-Рауля…

Просто удивительно, что Файн смог найти окно в своем плотном рабочем графике. Но, видимо, уж очень хотелось побывать Руби в самой модной латиноамериканской столице…

Кстати, за пару месяцев до десантирования сборной «Маршалла» в Гавану USCF на основе разработанной Кеннетом Харкнессом системы впервые представила национальную рейтинговую табель о рангах. В этом списке значились 2306 игроков, статистик Уильям Билэнд из Техаса провел титаническую работу, вручную произвел расчеты, исходя из результатов 582 турниров, охватывающих 30-летний период вплоть до 31 июля 1950 года.

Первый национальный рейтинг-лист USCF – это триумф главного героя нашего повествования! Вот кто тогда оказался в топ-10:

Ройбен Файн – 2817(!!)

Самуэль Решевский – 2770

Александр Кевитц – 2610

Артур Дейк – 2598

Альберт Симонсон – 2596

Фред Рейнфельд – 2593

Арнольд Денкер – 2575

Исаак Кэжден – 2574

Израэль Горовиц – 2558

Абрам Купчик – 2538

Замкнувший первую десятку Купчик был росточком почти как Сэмми – 150 сантиметров. На фото ниже он играет с Капабланкой в 1926 году.

Проходит полгода – Chess review обнародует рейтинг-лист №2. И что? Файн по-прежнему первый с той же суммой баллов, а Сэмми чуток сдал назад, у него 2734… Но из топ-10 вылетел Денкер, потерявший 144 рейтинговых балла, а вот значившийся в первом листе под №13 Ларри Эванс поднялся на 5-е место!

Третий по счету национальный рейтинг-лист журнал публикует в ноябре 1951-го, и вот тут уже Сэмми обходит Руби!

Топ-5:

Решевский – 2747

Файн – 2711

Горовиц – 2565

Эванс – 2554

Дейк – 2539

Ройбен потерял ни много ни мало – 106 пунктов… Но какой молодчина Эванс – все выше и выше!

Рейтинг рейтингом, а что, если организовать показательную встречу Сэмми и Руби – пусть они за доской выяснят Who is Who?

И только что заступившему на пост президента Манхэттенского клуба Бисно это удается, наверняка он как-то и финансово заинтересовал лидеров рейтинговой гонки.

И вот они за столиком, белый цвет у Файна, брюнета с шикарной шевелюрой, плотного такого крепыша среднего роста борцовского типа. Соперник – хрупкого телосложения, метр с кепкой, большие очки, лысина во всю голову…

Практически весь лимит времени (при контроле по 2 часа на 40 ходов) легенды исчерпали еще только на выходе из дебюта. А дальше уже шлепали ходы почти без раздумий, «на автомате», и в этом мельканье рук ярый цейтнотчик Сэмми, привыкший рубиться на флажке, оказался более удачливым…

Это не выставочная партия Сэмми и Руби «Манхэттен-1951», а их жаркая схватка в заключительном туре чемпионата США по блицу-1943 в нью-йоркском отеле «Капитоль». В отборе и финале того чемпионата Файн был неудержим:+20-0=2!! Тогда как Решевский, проиграв ему в финале, и в тройку призеров не попал…

Партию прокомментировал в мартовском номере «Чесс ревью» его редактор-издатель Горовиц, в преамбуле посетовавший, что Сэмми и Ройбен не играют вместе в турнирах:

«По-видимому, им не хватает боевого духа для большого настоящего сражения, что очень жаль, поскольку каждая встреча между ними – это большое событие для американских шахмат»…

Файн – Решевский
Манхэттенский клуб 1951
Защита Нимцовича

Дружеский шарж на сильнейших американских шахматистов из спецвыпуска «Амстердамский матч-турнир 1938»

В ШПИОНСКИХ СПИСКАХ НЕ ЗНАЧИТСЯ…

Осенью 1941-го Морис Вертхейм выкупил и великолепно обустроил для старейшего Манхэттенского клуба апартаменты на первом этаже в 14-этажной жилой высотке на одной из самых крутых нью-йоркских улиц Central park South. 8 октября главный меценат американских шахмат закатил здесь пир на весь мир, как и обычно, не поскупившись на закуски и горячительное. Файн тем славным вечерком, похоже, хорошо посидел, и в блицтурнире в честь открытия клуба суперблицор Америки был лишь вторым, а 1-е место занял мастер средней руки Джек Московитц.

Горовиц в «Чесс ревью» писал, что сие мероприятие посетило более двухсот человек, «комнаты («царское помещение» – по словам Денкера) были заполнены шахматными знаменитостями». Интерьер впечатлял. Стеллажи с массивом шахматных книг, включая редкие, на стенах – раритетные художественные картины, фотографии ведущих шахматных мастеров Америки, портреты маслом Морфи, Ласкера, Капабланки.

Эмануил Второй уже почти год как покоился на Бет Олом в Квинсе (Файн и Эд.Ласкер присутствовали на церемонии прощания, было человек 200), а вот великому кубинцу Вертхейм наверняка послал шикарный с золотым тиснением пригласительный. Но коммерческий атташе кубинского консульства, видимо, уже просто избегал соблазна застолий из-за все более донимавшей его тяжелой наследственной гипертонии…

Капа и Ольга

Здесь на 100 Central park South субботним вечером 7 марта 1942-го Капа внезапно потерял сознание и на следующий день скончался в том же госпитале, что и ранее Ласкер.

…Находясь в Нью-Йорке, журналист-международник Всеволод Пархитько позвонил в Бруклин 14-летнему Бобби Фишеру, чье имя уже часто мелькало на страницах американских газет.

«В трубке послышался мальчишеский голос:

– Кто говорит?

– Советский корреспондент. Я хочу с вами встретиться.

– Вы из Москвы?

– Да.

– Вы знаете Смыслова, Ботвинника, Бронштейна, Тайманова, Таля, Спасского?

И он выпалил единым духом десятка полтора фамилий лучших шахматистов Советского Союза.

Мы договорились встретиться в этот же вечер в шахматном клубе “Манхэттен”».

Добавим – к тому времени уже два года находившемся не в многоэтажке по адресу 100 Central park South, а всего-то в двух маленьких комнатах на первом этаже гостиницы «Вудро».

Был бы жив Вертхейм, влиятельная фигура американского истеблишмента – кто бы посмел выкинуть шахматный очаг из того «царского помещения»?

Интересно, что в 1981-м 14-этажку и прилегающий к ней 38-этажный бывший отель Barbizon Plaza (оба дома построены в 1930-м) за 13 миллионов «зеленых» приобрел (у Banque Lambert) не кто иной, как Дональд Трамп. Затем оба здания – не без жесткого сопротивления жильцов, затянувшего перестройку на годы! – будущий президент США преобразовал в кондоминиумы в похожем архитектурном стиле, и внешне они смотрятся как одно здание разной этажности, но с отдельными входами.

14-этажный Trump parc East (слева) и возвышающийся над ним кондоминиум – собрат Trump parc, составляющие неохватной недвижимости строительного конгломерата Trump Organization.

Молодой девелопер Дональд Трамп, как о нем пишут, мгновенно разглядел мощнейший потенциал коммерческой недвижимости Манхэттена

А будь новый хозяин здания 100 Central park Couth поклонником шахмат, на фасаде этой 14-этажки могла бы появиться мемориальная доска с надписью, что здесь когда-то в течение полутора десятка лет функционировал известный всему шахматному миру, овеянный легендами Манхэттенский клуб.

Образчик интерьера в Trump East. В одном из таких "царских помещений" - когда там располагался Манхэттенский клуб - выигрывал турниры, начиная от нижайшей группы «С», застенчивый бруклинский паренек Бобби Фишер. И именно здесь в «Манхэттене» на 59-й улице Бобби впервые увидел Файна, но ближе они познакомились позже и не в клубе, о чем расскажем в свой черед…

Нью-Йорк, осень 1945-го, на церемонии закрытия легендарного радиоматча СССР – США. Слева направо – и. о. Генконсула Генерального консульства СССР в США Павел Михайлов, знаменитая американская оперная певица и актриса Грейс Мур и Морис Вертхейм

В том же году, после скандального побега шифровальщика нашего посольства в Канаде Гузенко, Михайлов был объявлен персоной нон-грата и выслан из США. Теперь уже не секрет, что он был резидентом нью-йоркской резидентуры Главного разведывательного управления советского Генштаба. Далее работал в центральном аппарате ГРУ…

Жизнь примы «Метрополитен-опера» Мур оборвалась на пике ее блистательной карьеры. В годы Второй мировой Грейс вместе с другой мегазвездой Марлен Дитрих выступали перед союзническими войсками на европейском континенте. Во время одного из этих концертов на американскую диву положил глаз наследник шведского престола принц Густав Адольф, женатый человек. Вспыхнул роман, о котором судачила вся светская Европа. В конце января 47-го Густав Адольф на «Дугласе» вылетел из Нидерландов (с коронации королевы Юлианы и принца Бернхарда) к себе на родину с промежуточной посадкой в Копенгагене. В датской столице на борт взошла 47-летняя Грейс. Но романтическая встреча тут же завершилось трагически – и для влюбленной пары, и для всех пассажиров и пилотов этого рейса. Едва взлетев, «Дуглас» вдруг рухнул на землю... Не выжил никто.

Что касается третьего персонажа снимка – Вертхейма, полагаю, он мог находиться в оперативной разработке агентами Федерального разведывательного бюро. Особенно, когда после испытания в СССР атомной бомбы за океаном началась антикоммунистическая истерия, а ведь А.Денкер, напомню, называл Мориса «идеалистом левых убеждений», не скрывавшим своей симпатии к «одному из наиболее интересных экспериментов по развитию новой общественно-экономической формации» в коммунистической России. Фэбээровцы могли взять Вертхейма под колпак и раньше, в 43-м, в тот год банкир встречался с прибывшими в США из СССР посланцами Еврейского антифашистского комитета, знаменитым актером Михоэлсом и украинским поэтом Фефером. А их поездка, как утверждал генерал секретного фронта Судоплатов, была организована крупнейшими советскими разведчиками, выполнявшими свою тайную миссию в США под дипломатическим прикрытием – Зарубиным и Хейфецом. В довершение ко всему Морис (напомним, в годы Второй мировой являвшийся секретоносителем как важная шишка в вашингтонском Управлении военного производства) в 1946-м побывал в СССР вместе с американскими мастерами… Но удалось ли фэбээровцам, если они таки разрабатывали Вертхейма, накопать хоть какой-нибудь компрометирующий материал на него?

Автор этих строк прошерстил многое из того, что было вскрыто «Веноной», рассекреченной только в середине 90-х спецоперации американской контрразведки по взлому советских шифродонесений. Так вот, в одном из самых подробных исследований на этот счет – объемистой книге британского эксперта Найджела Веста «Venona. The Greatest Secret of The Cold War», среди установленных или якобы установленных "Веноной" личностей многих советских агентов того времени главный организатор шахматного процеccа в послевоенных Штатах ни в каких шпионских списках не значится...

Вертхейм скоропостижно скончался в мае 1950-го от сердечного приступа. Год спустя в клубе, который Морис не только щедро финансировал, но и возглавлял в течение 10 лет в качестве президента, провели турнир памяти этого замечательного мецената.

А перед этим в марте в другом легендарном клубе – Маршалла состоялся шестерной турнир. Эх, жаль Решевский не играл. А интересно было бы посмотреть, как два «старика» – Сэмми и Руби выясняют отношения с восходящей звездой американских шахмат Эвансом, который в тот год взял первые призы национальных чемпионатов трех видов – классического маршалловского, открытого (опена) и в блиц!

В 1951-м Ларри Эванс творил чудеса…

Вот и в шестерном турнире 19-летний Ларри был молодчик! Поделил 1-2 место с Файном, сыграв с ним вничью – как и с Эд.Ласкером. Остальные участники – Симонсен, Сантасьер и Ханауэр.

ЕГО ПОСЛЕДНЕЕ ТАНГО

Стартовавший затем 3 июня мемориал Вертхейма какой-то получился проблемный. Несколько сильных игроков, на которых рассчитывали организаторы, по различным причинам не смогли приехать. Решевский был вынужден перенести несколько партий на другие сроки. Гимар из-за задержки рейса в Пуэрто-Рико прилетел в Нью-Йорк ко второму туру. Крамеру, видимо, не смогли оплатить место в какой-нибудь из нью-йоркских гостиниц, он ежедневно приезжал на турнир из своей Филадельфии, а добираться ему было часа три, ближний свет…

Контроль времени сделали 50 ходов на 2 часа, давая возможность закончившим игру раньше сыграть в тот же день еще одну партию.

И всего лишь пять партий было отложено. А Файн вообще не имел возможности откладывать партии. Он к тому времени нашел еще одну подработку – клиническим психологом в одной из ветеранских организаций, и мог появляться в турнирном зале только в вечернее время. То есть он был единственным неосвобожденным участником, и Ганс Кмох потом в «Чесс ревью» напишет: «Результат Файна скорее чудо, чем провал, поскольку весь турнир он играл в состоянии изнеможения». Где уж тут было стать еще одним «большим событием для американских шахмат» новой встрече за доской Руби и Сэмми; старые соперники сгоняли классическую гроссмейстерскую ничейку в 11 ходов.

С Максом V Файн не виделся со времени новогоднего нью-йоркского турнира 1948-1949, вообще-то не планировавшегося. А как тогда получилось… Вице-президент Манхэттенского клуба Сидней Кентон решил воспользоваться тем, что перед новогодними праздниками в городе одновременно находились Эйве (зондировавший в корпорации Ремингтон Рэнд возможность обучения компьютера шахматной игре), Найдорф и Штальберг. Последний, правда, не смог сыграть в турнире, организованном вот так, с колес и для которого удалось в сжатые сроки собрать хороший призовой фонд в размере 5800 «зеленых».

Московский матч-1946 СССР – США, Файн против Кереса, судья Эйве.

Мы уже рассказывали, сколь здорово в том нью-йоркском турнире сыграл Файн (см. 8-ю главу), получивший первый приз в размере 1000 долларов.

Нью-Йорк 1948-49, Файн – Горовиц, партия завершающего 9-го тура.

К тому моменту доктор психологии опережал ближайшего преследователя Найдорфа на очко, и он быстро предложил Горовицу ничью, но тот не согласился, желая сохранить интригу до конца…

Этот благородный жест лишил Израэля дележа 3-5 мест и приза в 250 долларов (в придачу к бонусным 250 долларам, доставшимся каждому участнику турнира), ведь Руби ту встречу выиграл. А дон Мигель так и так не догонял Файна, сыграв в заключительном туре вничью с Бисгайером (см. фото ниже)

От руки главного героя нашего рассказа тогда пал и экс-чемпион мира, поделивший 3-4 места с Пильником.

Файн – Эйве
Каталонское начало
Нью-Йорк 1948

Ладейный конец с лишней фланговой пешкой Файн разыграл легко и непринужденно – как и подобало автору культовых «Базовых шахматных окончаний»!

Ну, а последняя встреча Ройбена и Макса за шахматной доской в мемориале Вертхейма была искажена дебютным зевком доктора психологии.

Файн – Эйве
Каталонское начало
Нью-Йорк 1951

Но и «изнеможенным» Ройбен порой был похож на самого себя – такого, каким его запомнил шахматный мир…

Файн – О’Келли
Ферзевый гамбит
Нью-Йорк 1951

На закрытии мемориала Бисно объявил, что принято решение о матче Решевского и Найдорфа за титул чемпиона Запада – свободного мира, играть будут в США и Аргентине (на самом деле сыграли в Нью-Йорке, Мехико и Сан-Сальвадоре).

Ройбен отнесся к сообщению Бисно безучастно. Доктор психологии Нью-Йоркского сити-колледжа уже окончательно распрощался со своей турнирной карьерой, мемориал Вертхейма – его последнее танго.

5 часть 6 часть 7 часть 8 часть Продолжение следует