Страсть и военная тайна гроссмейстера Ройбена Файна. Часть 10

7 августа 2017

«НА ЗАПАДЕ СТАРАЮТСЯ ПОЙМАТЬ НАС НА ЛЮБЫХ ПРОМАХАХ…»

Как только по Хельсинки разнеслась весть о победе советской команды на шахматной Олимпиаде, в гостиницу, где размещались участники турнира, нагрянула большая делегация рабочих с предприятий финской столицы. Местные пролетарии от души, сердечно поздравили нашу гроссмейстерскую дружину с победным дебютом в «Турнирах наций», чуть ли не завалили цветами…

В тот же день в помещении муниципалитета Хельсинки состоялось торжественное закрытие Олимпиады. Президент ФИДЕ юрист Фольке Рогард на русском языке провозгласил команду СССР чемпионом мира и под бурные аплодисменты вручил капитану наших Александру Котову переходящий Кубок Гамильтона-Рассела, а затем всем шестерым членам советской сборной – золотые медали.

После исполнения оркестром гимна Советского Союза вице-президент ФИДЕ Ильмакунас преподнес победителям еще один кубок – от города Хельсинки, и также на русском выдал теплый спич:

– Победителями десятой Олимпиады мы видим представителей советской шахматной школы, имевшей неизменный успех во всех соревнованиях на первенство мира. Однако самой важной из всех ваших побед является нынешняя…

Ответное слово держал Дмитрий Постников, зампред Спорткомитета СССР. Потом был обильный «сморгос бурдет» (шведский стол), подали бокалы с натуральным игристым. И тут к Дмитрию Васильевичу подошел мужчина средних лет, коротко постриженный. Роговые очки на заметно отечном лице, хорошо сшитый костюм, ладно сидевший на крепкой фигуре, яркий галстук… Они уже были знакомы – бизнесмен, филантроп и довольно сильный шахматист Александр Бисно. А обратился он к Постникову с неожиданной просьбой ни много ни мало возобновить матчи СССР – США, вопреки, как он подчеркнул, усиливающейся международной напряженности.

Наверное, Дмитрий Васильевич при этом напрягся. Но пообещал американскому коллеге рассмотреть его предложение на ближайшем президиуме шахматной федерации СССР, и эти слова руководителя советской команды вскоре растиражировала заокеанская пресса. По приезде в Москву Постников доложился своему начальнику.

И руководитель всесоюзного спорткомитета Николай Романов уж точно напрягся!

1947 год. Матерые шахматные бойцы Израэль Горовиц (за доской слева) и Ройбен Файн в Манхэттенском клубе. Наблюдатели – Аль Бисно (слева) и Герман Стейнер.

В своих мемуарах «Трудные дороги к Олимпу» (М., 1987 г.) Николай Николаевич подробно рассказал, чего ему стоил в 1948-м провал наших конькобежцев. Им тогда еще рано было, по убеждению Романова, состязаться на чемпионатах мира. Но группа наших ведущих скороходов накатала жалобу в ЦК партии и Совет Министров: «Мы просим вас реагировать должным образом на заявление тов. Романова, который 5 февраля сего года при встрече с участниками сборной команды СССР по конькам объявил нам, что мы не поедем на соревнование за границу, так как мы еще слабы и нам нужно вырасти на голову выше зарубежных конькобежцев».

Копия письма оказалась у курировавшего спорт в Политбюро К.Ворошилова. Уже практически вышедший из доверия у Хозяина Климент Ефремович сомнения Романова не разделил. «Рискнем». Однако на мировом чемпионате наши конькобежцы выступили еще хуже, чем предполагалось.

Вскоре председателя спорткомитета вызвали на ковер в Кремль к самому. Дали 15 минут на доклад партийному ареопагу. Вождь, как и обычно, неспешно прохаживаясь по кабинету, раза три или четыре подходил к Романову почти вплотную и, вынув трубку изо рта, пристально смотрел прямо в глаза.

«После того, как я закончил говорить, Сталин тут же обратился к Ворошилову с вопросом:

– Что вы можете сказать?

– Товарищ Сталин, – стал объяснять Ворошилов, – в том, что наша команда участвовала в первенстве мира, большая доля моей вины. Романов мне докладывал, что у него есть серьезные возражения против поездки и был против участия в соревнованиях, где нас ждал заведомый проигрыш.

Услышав такое признание, Сталин пришел в негодование и с раздражением дважды переспросил Ворошилова:

– Так почему же вы не поддержали Романова? Почему допустили провал?

Он в столь резкой форме раскритиковал Ворошилова, что я не считаю уместным приводить здесь его слова. Заканчивая обсуждение, Сталин сказал примерно так:

– На Западе стараются поймать нас на любых промахах для того, чтобы потом раздуть их, поднять в печати шумиху и дискредитировать Советское государство. Товарищ Романов – молодой работник, и он на этом попался. Надо укрепить Комитет.

Новым председателем Спорткомитета был утвержден генерал-полковник А.Н.Аполлонов, заместитель министра внутренних дел СССР».

Романова, опять же по указанию Сталина, через какое-то время перевели в замы председателя Спорткомитета, что было, конечно, наилучшим вариантом после тех сказанных вождем на Политбюро слов, которые Николай Николаевич не решился в своих мемуарах воспроизвести (в ноябре 51-го вождь вернул ему председательский пост – Аполлонова отправили на учебу в Военную академию Генштаба имени Ворошилова).

Когда Романов находился вместе с советской спортивной делегацией на первых наших XV летних Олимпийских играх в том же Хельсинки, в подмосковном доме отдыха «Вороново» произошел известный раздор между звездами отечественной шахматной школы, ополчились на Ботвинника.

Прибыв из финской столицы, Николай Николаевич, конечно, внимательно изучил протокол того злополучного совещания (обнаружившийся много лет спустя в архиве Давида Бронштейна и впервые опубликованный Сергеем Воронковым в №1 «64-Шахматное обозрение» за 2003 г.)

Выступивший первым зам председателя Всесоюзного спорткомитета т. Иванов кратко обозначил повестку дня: «Срочно решить вопрос о составе команды шахматистов СССР и о возможности т. Ботвинника выступать на первой доске». А по ходу совещания зампред подчеркнул: «Мысль о конкуренции среди советских людей неправильна. Участники совещания должны прямо, открыто, по-большевистски говорить о том, что нужно сделать, чтобы команда Советского Союза добилась наилучших результатов и завоевала первое место».

И вот председатель Всесоюзной шахматной секции В.Виноградов открыто, по-большевистски и проинформировал «о недоверии членов команды к спортивной форме Ботвинника и об их мнении заменить его молодым гроссмейстером Геллером».

Далее высказались выразившие недоверие.

Котов: Надо говорить прямо, по-партийному, все мы дорожим престижем чемпиона мира, а в настоящее время все члены команды, и я в том числе, сильно сомневаются в спортивной форме чемпиона мира.

Керес: По сравнению с 1948 годом результаты Ботвинника значительно снизились. Я уверен, что это временное явление, главный вопрос сейчас, как сыграет Ботвинник в предстоящем первенстве. Ботвинник сам должен сказать, что он думает о своих возможностях. Во всяком случае, игра Ботвинника за последние два года вызывает серьезные сомнения.

Смыслов: Лучше, если бы Ботвинник не играл в команде, я это говорил и не скрываю. Но если он уверен в своих силах и хочет играть, мне трудно высказать свое мнение.

Бронштейн: …Выиграть на первой доске труднее всего, а нам нужно обязательно взять первое место на первой доске. Ботвинник мог бы хорошо сыграть на второй доске, но он чемпион мира и может выступать только на первой доске… Спортивная форма Ботвинника за последние годы снизилась. Это объясняется тем, что Ботвинник, на мой взгляд, мало следит за теорией, мало выступает в соревнованиях. Он отстал, а молодые мастера ушли вперед. Керес сейчас играет сильнее. Если бы можно было чемпиона СССР поставить на первую доску, то сомнений по составу команды не было бы.

Однако «наезд» на чемпиона мира поддержали не все совещавшиеся.

Болеславский: …Неуспехи у Ботвинника есть, но приведут ли они к провалу в командном первенстве, сказать трудно. Если дела Ботвинника будут идти плохо, то его можно будет заменить, т. к. у нас есть запасные. Поездка без чемпиона мира, на мой взгляд, будет выглядеть нехорошо.

Флор: Я говорю не как помощник Ботвинника или его адвокат, а как шахматист-гроссмейстер. Мне кажется, участники решают вопрос о включении Ботвинника в команду субъективно. Правильно, что молодежь играет хорошо, а у Ботвинника есть недостатки. Он сам это сознает и старается искоренить эти недостатки. Да, он попадает в цейтноты, но стремится к тому, чтобы их избегать. Форма вещь переменчивая. Керес сейчас был первым, а в следующем первенстве может быть шестым. Бронштейн научился играть у Ботвинника, ему неудобно его критиковать, это некрасиво. У Ботвинника железный характер, второго такого шахматиста у нас нет. Ему трудно играть с нашими шахматистами, самыми сильными в мире, но с иностранцами он всегда играет с большим подъемом… На мой взгляд, команда без чемпиона мира вызовет всеобщее изумление, как в СССР, так и за рубежом…

Подводя итог прениям, Виноградов не мог не отметить, что «в команде нет настоящего единства».

Вот и Ботвинник, отказавшийся «отвечать на поставленные ему вопросы», заявил, что «не видит сплоченности команды».

Видный военный и государственный деятель (в Великую Отечественную – заместитель командующих фронтами, в 1946-1948 гг. – замминистра путей сообщения, затем начальник штаба тыла вооруженных Сил СССР), генерал-лейтенант интендантской службы Владислав Виноградов. В 1950-м вышел на пенсию по состоянию здоровья. Тремя годами ранее сменил В.Германа (впавшего в немилость – об этом ниже) у руля Всесоюзной шахматной секции и возглавлял ее с небольшими перерывами вплоть до своей трагической смерти в 1962-м. Был великолепно образован, владел английским, немецким, румынским, латинским и древнегреческим языками.

Несколько дней спустя после совещания шахматистов в доме отдыха «Вороново» советские футболисты сразились со сборной Югославии на втором этапе олимпийского турнира в Хельсинки. 20 июля, проигрывая югославам по ходу матча 1:5, наши мастера смогли добиться ничьей, забив четыре гола. 5:5!

В день повторного матча с югославами, как потом вспоминал Романов, «приехал посланник Советского Союза в Финляндии В.З.Лебедев… Я сразу заметил, что он чем-то взволнован и встревожен. Виктор Захарович рассказал, что только получена телеграмма из Москвы от И.Сталина по поводу футбола… Мне было известно, что в Москве отношение к футболу особое, тем более к предстоящему матчу с Югославией. Телеграмма это подтвердила».

На собрании футболистов-сборников Николай Николаевич полностью зачитал примерно двухстраничный текст сталинского послания, а в своих воспоминаниях он пишет, что, конечно, телеграмма «еще больше поднимала ответственность каждого за исход матча, но, к сожалению, на игроков она оказала слишком сильное психологическое воздействие и вместо уверенности породила нервозность». После проигрыша югославам повторного матча (1:3) советскую футбольную дружину спешно отправили на Родину. Вскорости тренера сборной Бориса Аркадьева турнули с работы, мастерских званий лишили нескольких футболистов, назначенных виновными за олимпийскую неудачу, основу сборной – клуб ЦДСА разогнали…

Вероятно, могли последовать крутые меры и в отношении наших шахматистов, если бы они – не дай Бог – уступили «золото» посланцам «фашистской клики Тито – Ранковича».

А ведь поначалу все шло к этому!

Если в отборочном турнире дебютанты Олимпиад довольно легко справились с американцами (3:1), то на старте олимпийского финала победить их не смогли – 2:2. Бронштейн проиграл Бирну, Керес сделал 15-ходовую ничью с Решевским. В четвертом туре фавориты вновь довольствовались ничейным 2:2, на этот раз не сумели «повалить» чехословаков.

К сильному неудовольствию Кремля, именно соотечественники белградского «главаря предателей и злейшего врага мира» захватили со старта бровку.

И еще неизвестно, как бы все сложилось, если бы в пятом лидер югославов не допустил бы непостижимый ляпсус в партии с Мигелем эль Гранде в примерно равном эндшпиле.

Найдорф – Глигорич

От угрозы 39.Nxa6 черные решили избавиться несложными тактическими контрмерами, толкнув вперед центрового пехотинца – 38…d3? Очевидно, Светозар не увидел, что после 39.Nxd3 Nxe4 белый ферзь спокойно возвращается домой – 40.Qe3, и все кончено!

Но и уступив аргентинцам 1,5:2,5, команда Глиги имела все шансы на сохранение у себя еще на два года Кубка Гамильтона-Рассела, и нетрудно представить, какой была накачка наших гроссов перед важнейшей встречей с югославами на следующий день. Правда, на этот раз вождь решил не вдохновлять олимпийцев-шахматистов телеграммой, да и то – футболистов ведь не вдохновил… В матче, имевшем колоссальное политическое значение, явно расклеившийся Керес осторожничал с Глигоричем, их встреча завершилась вничью на 36 ходу. Миром разошлись и Болеславский с Пирцем, две партии были результативными – Смыслов оформил победу над мастером Рабаром, а Геллер проиграл Трифуновичу. Это была уже третья командная ничья явных фаворитов, и им удался лишь финальный отрезок…

«Я был за риск, за участие в соревнованиях, – пишет Романов в своих мемуарах, – но за риск обоснованный, когда есть полная уверенность, что при подготовке спортсменов к соревнованиям сделано все возможное. Однако, подписывая иной раз записку на имя И.В.Сталина, я не был уверен в победе, и в душе жила какая-то тревога».

Так рискнул ли Николай Николаевич направить вождю записку, чтобы Иосиф Виссарионович одобрил инициативу мистера Бисно? До Хельсинки Романов эту записку подписал бы без вопросов. А вот после…

Керес Олимпиаду провалил, Ботвинник, судя по всему, был в плохой форме – не зря ведь коллеги большинством голосов отцепили его от сборной… К тому же в команде, как было заявлено в «Вороново», нет единства, сплоченности.

О какой полной уверенности главы Спорткомитета в победе наших над американцами можно было говорить?

И потом… Ладно, бросили бы нам вызов шахматисты, скажем, Венгрии или еще какого-либо из подкремлевских государств Восточного блока. Но ведь спортивному руководству страны надо было ходатайствовать перед вождем о возобновлении матчей СССР – США в ту пору, когда отношения между двумя бывшими главными союзниками по антигитлеровской коалиции достигли не то что дна, а, можно сказать, «Бездны Челленджера», самой глубокой точки Марианской впадины.

Ни раньше, ни позже – к окончанию хельсинкской шахматной Олимпиады на 1-й полосе «Правды» появился большой двухколонник «Эйзенхауэр в поход собрался» – похоже, с правкой текста Хозяином и такой концовкой:

«Что касается угроз Эйзенхауэра (тогда еще только кандидата от республиканцев – В.Н.) против Советского Союза, то советские люди могут лишь посмеяться над ними, как смеялись они в свое время над угрозами Гитлера. Говорят, что политика угроз есть оружие слабых против пугливых. Ну что же, – пусть пугает генерал Эйзенхауэр ворон на огороде, если ему так нравится политика запугивания».

В общем, в случае, скажем по-сталински, «нашего промаха» в новом поединке с американцами, Романов плавным перемещением из главного кресла Спорткомитета в спорткомитетовское кресло №2, как это случилось после того злополучного провала наших конькобежцев-скороходов, уже не отделался бы. И к бабке не ходи – на Западе тут же «подняли бы в печати шумиху», чтоб «дискредитировать Советское государство»…

Сложно судить, на каком уровне инициативу Бисно тогда похерили – спорткомитетовском или, бери выше – кремлевском. Может, надеялись – американцы передумают, или, точнее – одумаются… Мало им наши накидали в двух послевоенных матчах?

Но заокеанские коллеги, ободренные ничьей с советскими гроссами в финале Олимпиады, не одумались. Подождав несколько месяцев, на Виноградова вышел тогдашний президент американской шахматной федерации, умудренный жизнью 78-летний адвокат Гарольд Филлипс. Но чтобы действовать наверняка, подключил коллегу – адвоката Рогарда. И тот в конце февраля обратился к Виноградову от имени американской шахматной федерации с официальным заявлением провести в июле с. г. матч между командами СССР и США. Вот уж обращение по такому поводу самого президента ФИДЕ руководители Спорткомитета СССР просто обязаны были довести до сведения И.Сталина. Но, очевидно, не успели! 1 марта один из охранников обнаружил вождя лежащим на полу в малой столовой Ближней дачи.

Фольке Рогард с супругой, актрисой Вивекой Линдфорс, только что подписавшей договор с фирмой Warner Bros. Через два года (в 1948-м) красавица Вивека уедет в США, и недолгий семейный союз будущего президента ФИДЕ и восходящей голливудской звезды распадется…

В день смерти бессмертного его кабинет, не дожидаясь торжественных похорон, занял Маленков. Вплоть до «дворцового переворота» новый вождь по вождистски, по-сталински принимал важные решения, обычно не советуясь с сосредоточившимся на работе в ЦК партии Хрущевым и другими товарищами по «коллективному руководству». И по всей видимости, Маленков также единолично, и чуть ли не сразу как стал первым лицом в партии и государстве, дал отмашку возобновить матчи с американскими шахматистами.

7 июля «Правда» и другие центральные газеты сообщили, что «вчера из Москвы в Нью-Йорк вылетела советская шахматная команда в составе гроссмейстеров М.Ботвинника, П.Кереса, В.Смыслова, И.Болеславского, А.Котова, Е.Геллера, М.Тайманова, А.Толуша и запасных участников – Т.Петросяна и Ю.Авербаха. Руководитель советской делегации В.Кеменов; капитан команды – гроссмейстер В.Рагозин, тренер – гроссмейстер И.Бондаревский.

По полученным сведениям, в состав команды США входят гроссмейстеры С.Решевский и Р.Файн, мастера Л.Эванс, Р.Бирн, Г.Крамер, И.Горовиц, А.Денкер и М.Павей; запасные участники – мастера А.Бисгаейр и А.Дейк.

Шахматный матч между командами СССР и США состоится из четырех туров, каждый участник сыграет на своей доске четыре партии. Первый тур намечено провести 15 июля».

Наличие в составе американцев Файна вызывало вопросы, ведь на турнире наций в Хельсинки его не было… А кто что о нем тогда слышал по другую сторону железного занавеса?

«РЕКЛАМНЫЕ ТРЮКИ БИЗНЕСМЕНОВ»

С первого же послевоенного номера (май 1945-го) «Шахматы в СССР» выдают по частям большой сериал Ильи Майзелиса под общей шапкой «Соединенные Штаты Америки». Тон обозрения шахматной жизни у наших недавних союзников по антигитлеровской коалиции весьма доброжелательный, много фотографий, включая свадебную Файна с очаровательной миниатюрной невестой (этот снимок есть во 2-й части нашего повествования). По-дружески охарактеризовал журнал американских коллег, освещая и легендарный радиоматч СССР – США.

А далее происходит следующее.

С начала 1946-го журнал публикует объемистые, с чудесными иллюстрациями художника Л.Корченкина главы «Повести о Морфи» Евгения Загорянского – вплоть до №№8-9, где очередная глава заканчивается строкою «Конец первой части».

Но продолжения не последует, а уже с этого сдвоенного номера, подписанного к печати 28 октября, ответственного редактора «Шахмат в СССР» Владимира Германа сменит Вячеслав Рагозин.

…В начале 80-х тогдашнего главного редактора «Алтайской правды» выдвинули инструктором по пропаганде и агитации в ЦК КПСС. Потом, приехав в Барнаул на побывку, наш бывший главред рассказал, какие журналы и газеты он курирует, и что у каждого из его коллег по отделу на Старой площади свой куст печатных изданий – всесоюзных, республиканских, областных…

И вот, видимо, курировавший в послевоенные годы «Шахматы в СССР» инструктор Управления пропаганды и агитации ЦК партии, тогда еще ВКП(б), и сигнализировал вышестоящему партийному начальству о публикации журналом «Повести о Морфи» – гениальном сыне треклятой Америки. А уволили утратившего политическое чутье Германа, надо полагать, по команде тогдашнего главного идеолога Жданова или даже самого Хозяина (по тетради записей посещения вождя, Жданов у него бывал на приеме как раз осенью 46-го).

Виктор Хенкин в свое время рассказывал мне, что «Князь» (прозвище Загорянского в столичных шахматных кругах) из-за случившегося впал в глубокую депрессию. Получилось, из-за него, Загорянского лишился обоих своих постов (еще и председателя Всесоюзной шахматной федерации) замечательный человек, фронтовик-орденоносец, капитан нашей команды в обоих послевоенных матчах с американцами…

И вероятно, все тот же бдительный инструктор-куратор из ЦК и дал команду новому ответредактору «Шахмат в СССР» отныне «поливать» всю эту американскую и вообще западную шахматную шатию-братию!

Так или иначе, но уже вскорости журнал выдал острый критический материал «Приз золотого коня»; автор, некто А.Семенов сперва пропесочил руководителей шахматной федерации США, «придумавших особый вид халтуры под названием “швейцарской системы”», а затем сыронизировал над сборной клуба Маршалла во главе с Файном, не сумевшей «выиграть у одной из наиболее слабых европейских команд»:

Окончание фельетона «Приз золотого коня»

Соперника Файна в матче с парижанами фельетонист не называет – а это был не кто иной, как Осип Бернштейн.

О.Бернштейн – Р.Файн

Зашита двух коней
Радиоматч Нью-Йорк – Париж, 1948

Разошлись миром и легендарные соперники на 2-й доске – Эдуард Ласкер и Савелий Тартаковер, на 3-й Россолимо выиграл у Горовица, на 4-й Кэжден – у Райзмана. В остальных встречах, включая партию женщин (Грессер – Шоде де Силан) – ничейные результаты.

А так ли уж была слаба команда "столицы мира" во главе с Бернштейном и Тартаковером? Оба спустя год будут удостоены только что учрежденного ФИДЕ звания международного гроссмейстера – в числе других 27 известнейших в шахматном сообществе персон.

Осип Самойлович еще и в 70 с гаком сохранял подлинную гроссмейстерскую силу, в 1954-м поделил в Монтевидео 2-3 места с Найдорфом, и за шикарный выигрыш у самого Дона Мигеля был награжден от правительства Уругвая призом за красоту!

Ну, а Савелий Григорьевич, будучи моложе Бернштейна на пять лет, после Второй мировой неоднократно побеждал в довольно сильных по составу международных турнирах – в Гастингсе (1945/1946), Венеции (1947), Вейк-ан-Зее (1949)...
Добавим, что третья доска парижской сборной Россолимо в те годы выдвинулся в число ведущих мастеров Запада...

Теперь откроем №2 «Шахмат в СССР» за 1950 год на странице с публикацией «Рекламные трюки бизнесменов». О, господи, о ком это?

Читаем:

«Недавно шахматная печать США с большой помпой известила о новом «мировом рекорде» мастера Колтановского.

Что же сделал сей рекордсмен? Оказывается, Колтановский дал в одном из городов штата Калифорния сеанс одновременной игры против 271 участника. По всему городу были собраны люди, имеющие самое отдаленное представление о шахматах и с трудом разбирающиеся даже в ходах шахматных фигур. О силе игры участников сеанса можно судить по тому, что Колтановский проиграл всего лишь три партии.

Рекламный сеанс продолжался 14 часов и явился, конечно, профанацией шахматного искусства. Однако организаторы этого представления были довольны. Еще бы! К числу национальных чемпионов вроде по съеданию яиц всмятку прибавился еще один.

Гроссмейстер Р.Файн, – пишет далее автор заметки некто М.Борисов, – уже более десяти лет не выступает в крупных международных соревнованиях. Чувствуя, что на проценты со старого капитала жить становится все труднее, Файн, уклоняясь от участия в турнирах с сильным составом, изобрел новый способ привлекать внимание к своей персоне.

По любому поводу и без него он выступает на страницах всевозможных шахматных журналов и недовольно брюзжит: с этим Файн не согласен, против того протестует, такое решение ФИДЭ считает неправильным.

Все более становясь гроссмейстером по части шахматной переписки, Файн недавно решил напомнить американцам, что он еще не разучился играть.

Для этого был придуман очередной трюк.

Файн встретился в матче из десяти партий с аргентинцем Пильником, причем вел игру, не глядя на доску. Файн потерпел поражение со счетом 3,5-6,5, но дал повод руководителям американской шахматной федерации пустить рекламную пыль в глаза любителям шахмат»

Цековский агитпроп наверняка был доволен, сколь смачно в «Шахматах в СССР» распекли америкашек!

Вообще-то у триумфатора АВРО-1938 это был далеко не первый «рекламный трюк», и не кто иной, как Файн, ввел необычное ноу-хау – игра вслепую в режиме блица. Так, в августе 1944-го он в Washington chess divan подряд, одну за другой сыграл 10 партий «с завязанными глазами» при контроле 10 секунд на ход, итог: +9=1! Среди проигравших был и юный Ганс Берлинер, будущий чемпион мира в игре по переписке. А единственную ничью сделал Дональд Магридж, весьма крепкий шахматист, побеждавший в чемпионатах округа Колумбия, штата Массачусетс. Затем, в марте 45-го Ройбен устроил аналогичное шоу в клубе Маршалла, выиграв на этот раз все 10 партий, в том числе у легенды шахматной журналистки ветерана Германа Хелмса…

В 5-й части мы рассказывали, сколь нелегким испытанием стал для героя нашего повествования мини-матч с находившимся на пике формы Болеславским в легендарном радиосражении СССР – США. Но по окончании этого драматического для американской сборной действа Ройбен как ни в чем не бывало смог поразить публику (там же, в большом бальном зале отеля «Генри Гудзон») сеансом одновременной игры вслепую – на четырех досках с уже привычным для себя контролем 10 секунд на ход!

Этот снимок под заголовком «Последний акт» увенчал большой фоторепортаж о радиоматче в журнале Горовица «Чесс ревью». Файн, подперев рукой голову, сидит, понятно, спиной к оппонентам, а ходы противоборствующих сторон объявляет через микрофон закадычный друг сеансера, импозантный Арнольд Денкер. За столиками и ассистенты Ройбена, воспроизводящие его действия непосредственно на досках.

Соперники были выбраны по жребию из числа зрителей, и так в четверке, противостоявшей Файну, неожиданно оказался и 17-летний Роберт Бирн (на снимке, по всей видимости, второй слева, в очках), в недалеком будущем – один из ведущих шахматистов США. А насколько он тогда был еще сыроват – судите сами (заметим, что у Бирна, как и у остальных трех участников сеанса, было до 30 секунд на ход).

Файн – Бирн

Дебют ферзевых пешек
Сентябрь 1945, отель «Генри Гудзон»

В битком заполненном зрительском зале за этой партией с придыханием следил, горячо переживая за старшего брата, Дональд Бирн, тоже подающий надежды шахматист. Но выше планки мастера-международника он не поднимется, тогда как Роберт (ниже его фото конца 60-х) вырастет в сильного гроссмейстера. Станет в 1972-м чемпионом США, выиграв матч-турнир у Решевского и Кавалека, и даже испытает себя (в 74-м) в четвертьфинальном матче претендентов с Борисом Спасским (+0-3=3)…

А теперь перенесемся в наше время. Май 2015-го, ежегодная престижнейшая инвестиционная конференция в Нью-Йорке, на сцене Avery Fisher Hall улыбчивая милая дама надевает повязку на глаза Магнусу Карлсену. И он всухую обыгрывает трех бизнесменов – неслабых любителей древней игры, заявив по окончании сеанса, что ему было непросто («испытывал давление») из-за нехватки времени. А контроль был по 9 минут на партию каждому из оппонентов чемпиона мира, а ему самому – те же 9 минут на все три поединка. То есть Викинг играл, пожалуй, в еще более скоростном режиме, чем Файн в сентябре 45-го, но тот, напомним, дал в "Генри Гудзоне" сеанс на четырех досках, что до сих пор – рекордное достижение.

Великий продолжатель « рекламных трюкачеств» Ройбена Файна на 20-й Sohn Investment Conference, Lincoln Center.

Сборная Аргентины – серебряный призер Олимпиады в Хельсинки (1952 г.). Справа налево: Болбочан, Найдорф, Элисказес. Крайние слева – Пильник и Россето (фото-www.Laizquierdadiario.com)

Кстати, фельетонист «Шахмат в СССР» не уточнил, что Файн и Пильник сразились в матче также с контролем 10 секунд на ход. И не знаю уж, по какой причине, но Горовиц в своем «Чесс ревью» не дал об удивительном шоу своего друга ни строчки.

В книге E.Hearst, J.Knott «Blindfold chess, History, Psychology, Techniques, Champions, World Records and Important Games» (2009) приводятся четыре партии этого матча: три выигранных Пильником, однa – Файном…

Файн – Пильник

Принятый ферзевый гамбит
Август 1949

Добавим, что в одной из партий матча Ройбен неточно воспринял на слух очередной ход соперника, из-за чего вмиг лишился ладьи. А так счет мог быть, возможно, еще более почетным для нашего героя, храбро cразившегося вслепую против восходящей звезды Латинской Америки. Действительно, Файн «еще не разучился играть»!

И неслучайно в 50-е его не раз пытались вернуть на турнирную орбиту. Так, настойчиво, но безуспешно зазывал в свой первый именной турнир (в 1954-м) шахматный меценат Лессинг Розенвальд. А годом ранее Ройбена усиленно сватал в сборную США Гарольд Филлипс – для первого матча против русских на американской земле, в Нью-Йорке…

5 часть 6 часть 7 часть 8 часть 9 часть Продолжение следует