Москва. Мемориал Таля. Репортаж	Юрий ВАСИЛЬЕВ, «СЭ», специально для СhessPro
РОСА ВЕЧЕРНЯЯ

"Если вы потерялись, встречайтесь в центре ГУМа у фонтана…"- эти слова можно было бы сделать эпиграфом к описанию тех далеких уже времен, когда в колонне демонстрантов мы шли по брусчатке Красной площади, слегка нетрезвые и счастливые, и смотрели в противоположную от ГУМа сторону, но его громада, как гигантская декорация, молчаливо присутствовала и ощущалась, и была столь же знакома и привычна, как и кремлевская стена…

Нынче я в ГУМ хожу редко. Примерно раз в год. И только на шахматы.

Это легендарный фонтан. Вид с высоты третьего яруса, где проходит Мемориал Таля.

ГУМ красив. Здесь много красивых вещей. Да и красивых людей немало.

Что было раньше: люди или вещи? Яйцо или курица?

Но мы поспешим в выставочный зал, что на третьем этаже ГУМа, над фонтаном.

Приятно играть в шахматы и поглядывать в окно, где видны до боли знакомые зубцы кремлевской стены.

"Славянка" по иному смотрится на этом историческом фоне. Хотя в этом туре "славянки" и не было. Но и "Грюнфельд" смотрится по-иному, и "каталон". Все совсем иначе смотрится на фоне исторических зубцов.

И лидерство на этом историческом фоне, наверное, как-то значительнее смотрится.

Александр Морозевич доволен: никто не нависает, никто не бубнит что-то очень даже членораздельное, стоя в двух шагах от твоего шахматного стола, как раньше, когда Мемориал Таля проводился в ЦШК, на Гоголевском (никак не привыкну к "правильному" "Центральный дом шахматиста", все тянет к старорежимному "Центральный шахматный клуб"; да и впрямь, какой он "дом", если он "клуб"?)

Зрители тоже довольны. Ведут себя довольно тихо. Глядя на сильнейших гроссмейстеров мира, зубцы кремлевской стены в огромных окнах, и конечно, на демонстрационные доски.

Вы видите, как за порядком на сцене и в зале следит международный арбитр, гроссмейстер шахматной статистики Эдуард Дубов.

В зале замечаю Генну Сосонко, тихонько переговаривающегося с другим почетным гостем турнира Герой Талем, сыном великого шахматиста. С сыном Таля вас ждет беседа в конце материала.

В пресс-центре (небольшом, но уютном и хлебосольном) знакомые все лица. Вот ветеран журналистского цеха, шахматный обозреватель "Красной Звезды" мастер Станислав Железный. Как всегда – на боевом посту.

Не перестающая хорошеть София Леко-Петросян – за своим мужем, как нитка за иголкой.

А Петер Леко, как всегда излучающий уверенность и добродушие, в этот вечер сыграл коротенькую, но очень остренькую партию со своим "партнером по бизнесу" Владимиром Крамником. И очень доволен, что не получил мат. Хотя мог. При случае.

Доволен и экс- чемпион мира. Но не тем, что мат не поставил, а тем, что кое-что оставил про запас в этом варианте. Для будущих сражений. Которые не за горами.

Экспресс-анализ Владимира и Петера у демдоски…

… вызвал повышенный интерес в пресс-центре.

Улыбаясь своим мыслям, следит за головоломными вариантами, которые приводит Крамник, гроссмейстер Юрий Дохоян, ныне тренер женской сборной России.

Глядя на него, я вспомнил огромное количество моих "Линаресов", его "Линаресов". Их Юрий провел бок о бок с Гарри Каспаровым. А я описывал подвиги Великого и Ужасного.

И еще мне вспомнилась фраза, сказанная Дохояном: "У Вовика есть та-ки-е тетрадки, и в них я видел та-ки-е варианты…"

Как давно эти слова были сказаны!

Как вырос "Вовик"! Он уже давно не "Вовик", а Владимир Борисович. И тетрадки давно уже заменил компьютер. Во время анализа Крамник время от времени вставлял популярное ныне присловье: "Надо проверить на компьютере…"

Своя голова – хорошо. А "железяка", оснащенная "Рыбками" и "Фрицами", все же точнее.

А вот я вижу кочующих с турнира на турнир неутомимых сотрудников журнала "Европа Эшек".

Они везде: в Вейке, в Линаресе, в Баку, в Сочи, вот теперь в Москве, уверен, что через пару недель увижу их в Бильбао…

Вадима Милова и Константина Ланду я увидел в пресс-центре за компьютерами. Догадка оказалась верной: они секунданты. Вадим помогает Шахрияру Мамедьярову, а Константин – Евгению Алексееву.

Подопечные Ланды и Милова в этот день довольствовались ничьими. Но очень разные это были ничьи.

Суперкороткометражку Алексеева и Пономарева я бы не назвал шахматным триллером.

Мне кажется, его и демонстрировать-то не было необходимости. Чего тут демонстрировать-то? Шесть своих ходов? Или семь? все равно маловато.

А вот ничьей в партии Мамедьярова и Морозевича можно и поаплодировать. Порадовали зрителей, да и себя потешили: сражались без страха. И упреков за такую ничью не будет ни у кого.

Эту партию вы видели в он-лайне ЧессПро.

За событиями в этом поединке с любопытством наблюдали Петер Леко и Борис Гельфанд.

Ну, а теперь обещанная беседа с сыном Таля.

- Вас все зовут Гера, а как полностью вас звать?

- Вообще-то Георгий Михайлович Таль. Но Гера он и есть Гера.

- Где живете, чем занимаетесь, сколько вам лет?

- Начну с конца: 47 с половиной. Стоматолог. Израиль. Город Беер-Шева.

- Шахматный город…

- Можно и так сказать. По критериям Израиля очень шахматный город. Хотя в Израиле это не самый популярный вид спорта и, боюсь, изменений на этом фронте не предвидится.

- Главные виды спорта – футбол и баскетбол?

- Футбол и нарды.

- То, что футбол – понятно. Но нарды?..

- "Шеш беш" на местном диалекте. А футбол и, как вы правильно заметили, баскетбол, – повальное увлечение всей страны. Грохот. Свист. Болельщики. Все, как и должно быть.

- Вы часто встречались со своим отцом после того, как переехали в Израиль?

- Буквально через десять дней после того как мы приехали в Израиль, мы встретились с отцом в Натании. К тому моменту он был не вполне здоров…

- Это какой год?

- Это восемьдесят девятый год… Середина февраля.

- Вы сказали о Михаиле Нехемьевиче "не совсем здоров", но разве он был когда-нибудь "здоров" в общепринятом смысле этого слова?

- Окружающие никогда не слышали от него никаких жалоб. К сожалению, и я себя должен причислить к "окружающим". Буквально до последнего года жизни отец никогда и мне не жаловался …

- Он был необыкновенно мужественный человек.

- Безусловно. Поэтому когда в 1991 году мы разговаривали с ним по телефону, и в ответ на свой ритуальный вопрос (ответ ведь был предсказуем): "Папа, как дела?" я услышал: "Не очень хорошо, Гусевич", я понял, что дела, действительно, неважнецкие… Это была, пожалуй, единственная встреча моя с отцом в Израиле…

- Каким вы помните Михаила Таля?

- Прежде всего, я его очень хорошо помню. Самое странное… Говорят, время лечит. Или залечивает. Но с каждым годом, с каждым месяцем его не хватает все больше и больше… Может быть, из-за того, что я уже не взрослею, а старею, но это ощущение утраты, нехватки этого человека становится все глубже и глубже…

Я очень часто вижу отца во сне. Причем в деталях: ощущаю его запах, ощущаю его прикосновение…

Каким я его помню? С одной стороны, неунывающим, оптимистичным. С другой стороны – пусть никогда не жалующимся - но страдающим от гигантского количества болячек… Естественно, более всего свежи и больше всего отпечатываются воспоминания последних лет нашего общения. Это частые госпитализации его, это все более углубляющиеся болезни…

И тем не менее, воспоминания достаточно светлые. Ощущение его присутствия – это то, что превалирует во всех воспоминаниях. Это не детали. Это общая обстановка. Это ощущение, что отец есть, что я могу в любой момент, когда он в Риге, услышать его голос… Большого разговора не будет. Он будет читать газеты, или разбирать партии, или смотреть телевизор… И нет необходимости разбирать с ним какие-то частные случаи или обращаться за советом. Не нужно: главное, он есть, и это все определяет.

- Что это значило для вас – быть сыном Михаила Таля? Вы ощущали некое "давление" на вашу личность от того, что вам приходилось постоянно сопоставлять себя с гениальным человеком, которого боготворили не только шахматисты?

- Вы знаете, я недавно в интернете слушал интервью, которое давала Жанна, моя сестра. Ей задавали этот же вопрос. И она ответила абсолютно верно, как всегда, взвешенно и правильно. У нее, пожалуй, было то же самое. Поэтому я присоединюсь к ее точке зрения, только выражу ее чуть-чуть другими словами. Да, ощущал. И ощущение это было не всегда радостным. Потому что требования, которые предъявляются к сыну Михаила Таля, достаточно высоки. С одной стороны, тебе говорят: "Твой отец – Михаил Таль, ты должен соответствовать". С другой стороны, тебе говорят: "Твой отец – Михаил Таль, и он стоит на недосягаемой высоте. И соответствовать ему ты можешь попробовать, но все равно не удастся". Если ты что-то делаешь хорошо, то ты все равно это сделать мог лучше, с точки зрения других людей. Потому что ты – сын Михаила Таля… Если же ты делаешь что-то не совсем хорошо, то: "Ну как же, ты же позоришь!"

Трудно. Достаточно трудно "соответствовать". Да и честно говоря, не всегда хочется.

- Вы третий раз приезжаете на турнир памяти Михаила Таля, что вы при этом чувствуете?

- Прежде всего, это чувство большой благодарности. Хотя это и звучит в духе ХХVII съезда КПСС, но я действительно чувствую большую благодарность. В момент выхода турнира в свет это было чувство благодарности Александру Жукову, Аркадию Дворковичу, Александру Баху, а также хорошо знавшему отца - Александру Рошалю. К сожалению, Рошаля с нами сейчас нет, но память об этом человеке и глубокая симпатия остаются.

Я знаю, сколько времени мысль об этом турнире витала в воздухе. И абсолютно точно знаю – хотя, наверное, не в деталях - как тяжело было реализовать эту мысль. Но все-таки она реализована. У меня были большие сомнения, что удастся сделать этот турнир регулярным, но люди смогли добиться и этого!

Чувство благодарности, чувство гордости – безусловно, присутствуют. В то же время, меня не покидает чувство, когда меня сюда приглашают в качестве почетного гостя в очередной раз, что я получаю что-то, что мне не совсем принадлежит…

Но тем не менее гордость есть. Это то, что Рига не смогла сделать достаточно долгое время, возможно, из-за недостатка средств, возможно, из-за отсутствия людей, готовых заняться этим. Пока - опять-таки - моя сестра Жанна не стала этим заниматься. И я желаю ей всяческих успехов в этом начинании, потому что знаю, насколько это тяжело. Но вроде бы это у нее получается. Дай Бог! Этот человек – безусловно! – этого заслуживает.

- Гера, ваше имя помогает вам в Израиле? Таля помнят, знают там?

- Выходцы из постсоветского пространства – безусловно. Из местных – почти никто. Потому что "Таль" – распространенная фамилия и имя в Израиле.

- В каком смысле - имя?

- Это распространенное имя, как мужское, так и женское, кстати говоря. "Таль" – в переводе с иврита – это "роса". Помогает ли мне оно? Не думаю. Часто помогает сблизиться с людьми. Вызывает повышенный интерес. С другой стороны, необходимости такой я не испытываю. Я по натуре своей нелюдим.