ChessPro

У каждого сильного гроссмейстера есть свой счастливый город. Для Каспарова это Линарес, где он одерживал самые впечатляющие свои победы и ковал славу лучшего среди лучших. Для Крамника – Дортмунд, где он, невзирая на мощную конкуренцию, с пугающим постоянством становился первым. Для Ананда – Вейк-ан-Зее, для Широва – Сараево…

Похоже, 27-летний москвич Александр Морозевич тоже нашел «свою» точку на шахматной карте мира. Биль! Он первым из современных гроссмейстеров два года кряду побеждал в этом уютном швейцарском городке на берегу одноименного озера. Побеждал за явным преимуществом, буквально сокрушал соперников, не оставляя им ни единого шанса!
Как в шутку рассказывает сам гроссмейстер, в случае третьего подряд успеха – в котором, глядя на стиль Сашиных побед, больших сомнений не возникает, – организаторы турнира пообещали установить памятник герою… Впрочем, у самого Морозевича планы на будущее куда более масштабные, и провинциальный Биль для него, похоже, уже пройденный этап.
Так и в нашем разговоре, который состоялся сразу по возвращении гроссмейстера домой, чувствовалось: итоги Биля интересуют Сашу постольку поскольку, все мысли его сконцентрированы на будущих свершениях – суперфинале чемпионата России и турнире в Вейк-ан-Зее, куда прошлой зимой его не пустила нелепая случайность в виде подхваченной на подмосковном сборе простуды. «Это – цель номер один, в последнее время я думаю только об этом и готовлюсь только к подобному турниру! Все остальное – побочные соревнования…»
Наверное, поэтому ему – в отличие от многих сосредоточенному на борьбе непосредственно за доской, – не шибко интересны склоки и политические волнения, происходящие в шахматном мире, хотя собственное мнение у Морозевича всегда есть!

– Не могу объяснить, почему мне удаются турниры именно в Биле. В прошлом году сыграл там хорошо, находился в отличной форме. Помню, был расстроен результатом «+6» – по позициям мог реально претендовать на все «+8». В этом году форма была далека от идеальной – недаром после турнира в интервью для официального сайта сказал: «Я могу играть лучше!» Под этим я имел в виду не то, что вообще могу играть лучше – так может сказать о себе практически любой, – а то, что, находясь далеко не на пике, уверенно выиграл турнир XVIII категории. Это, в свою очередь, позволяет рассчитывать, что в оптимальной форме я смогу еще повысить уровень своей игры – и выигрывать не только турниры типа Биля, но и уровня Вейк-ан-Зее.
– Не обидно, что в прошлом году, оказавшись на пике формы, не получил настоящего соперника в турнире? Да и в этом году – тоже…
– Эти два турнира разные. В прошлом году действительно получилось так, что бороться было не с кем (с другой стороны, с тем рейтингом, который у меня тогда был, я и не мог рассчитывать на какие-то более солидные приглашения – был счастлив, что пригласили в Биль). А в этом… Ну, почему не было настоящих соперников?!
Перед стартом считал, что у меня есть два конкурента – Пономарев и Бакро. Хотя в отношении последнего были сомнения: в этом году он играл неплохо, но почему-то перед Билем у меня возникло ощущение, что Этьен будет не в настроении. Что касается Поно, я просто не знал, чего от него ожидать: он слишком долго не играл, отсюда было практически невозможно прогнозировать, в какой форме он подойдет к Билю. В итоге Руслан оказался растренированным, но все могло быть и наоборот – он мог оказаться переполненным энергией, блестяще подготовленным и т.д. До турнира я полагал, что основная конкуренция развернется между мной и Пономаревым, и не знал, в чью пользу она закончится.

Биль-2004. Первая встреча с Пономаревым
после московского чемпионата мира...
– В последние полгода, если не год, о Пономареве было столько разных слухов, вплоть до того, что он завершает свою шахматную карьеру. Каким он показался в Биле?
– Знаю Руслана поверхностно, поэтому оценить глубину того или иного внутреннего конфликта в нем я не в состоянии. Наверное, что-то у Пономарева не так: показанный им результат совсем не соответствует его истинному уровню (это с учетом того, что в отличие от меня он был прекрасно подготовлен). Какого рода эти проблемы, мне неизвестно.
– То есть сравнить этого Пономарева с тем, который обыграл тебя и всю сборную России на чемпионате мира в Москве в 2001 году, никак нельзя?
– При желании можно сравнить кого угодно с кем угодно… Тогда он был явно на подъеме и ветер дул в его паруса. Отмена матча с Каспаровым и неопределенность в вопросе «как жить дальше?» подействовали на Руслана и привели его в разобранное состояние. Разные состояния и, соответственно, разная игра. Тогда в Москве – было его время, фортуна ему благоволила. Сейчас Пономарев играет лучше, подготовлен не в пример прежним временам, но… что-то у него «не так», он не справляется с ситуацией. Все это совершенно не означает, что Руслана надо окончательно списывать со счетов. Лично я так делать не стал бы, очень многое зависит от его дальнейшей мотивации.
– С Пономаревым, Бакро – понятно. А как остальные участники турнира?
– Сашикиран? Индус звезд с неба не хватает, по силе уступает и мне, и Пономареву, и тому же Бакро. Большого потенциала я за ним не вижу. Он все делает правильно: и ведет себя хорошо, и кушает что полагается, и занимается много, но… особого таланта у него нет, не наградили. А поэтому в определенный момент у него может обозначиться «потолок». Его победы над Пеллетье и Пономаревым «впечатляют»: те пришли, все подставили – и ушли. А индус только облизнулся: будто так и надо!
Мне в партии с ним удалось с ходу не развалиться: навязал ему сложную, счетную борьбу – и выяснилось, что это уже немало, соперник такого не ожидал и быстро проиграл.
– Что случилось с МакШейном? В прошлом году он выдал ряд ярких побед…

«Мальчишник» в Биле-2004: МакШейн, Морозевич,
Пономарев, Пеллетье, Бакро и Сашикиран

– Люк – довольно творческий шахматист, но его игра построена в основном на счете, так что когда он оказывается не в форме, это оборачивается большим количеством поражений. Внутренней стабильности в силу возраста у него пока нет, плюс еще поступление в Оксфорд, которое оторвало МакШейна от регулярных занятий шахматами. Возможно, у него были и другие причины, но об этом надо спрашивать самого Люка. В любом случае, перед турниром я не считал его опасным конкурентом и полагал, что он сможет реально претендовать на победу, только если окажется в сумасшедшей форме. Этого не произошло.
– Как чувствовал себя, впервые оказавшись самым «пожилым» участником?
– Я не был самым «пожилым» – Пеллетье почти на год старше. В принципе, уже привык играть с молодыми. Я не обращаю внимания на паспортный возраст моих оппонентов; единственное, к чему они меня приучили, – что сдачи партии а-ля Иванчук от них не дождешься, не говоря уже об уважении к собственной персоне. Воспринимаю сие нормально – это молодость, я сам, когда мне было лет 18, считал, что всех этих «пожилых» соперников, которые на пять-десять лет старше меня, надо громить – они ничего не понимают в шахматах, одни «понты»!
– Если взять «профессиональный рейтинг», то по итогам Биля ты вышел на второе место в мире. Что значат для тебя эти цифры?
– Для начала я не совсем понимаю методику, по которой считается этот рейтинг. И потом, коэффициент вообще не имеет для меня никакого значения, не понимаю, почему для многих людей он превратился в своего рода фетиш. Второй, первый, сто первый – какая по большому счету разница? Главное – это качество партий!
– У тебя нет ощущения, что сейчас сильнейшим игрокам очень трудно встретиться друг с другом в супертурнирах? Каспаров играет только в Линаресе, Крамник который уже турнир проводит в «тренировочном» режиме, многие достойные шахматисты не приглашаются в Вейк-ан-Зее…
– Да, прежних Линаресов, где раз в году играли все сильнейшие, сейчас нет. Вообще, на мой взгляд, статус супертурнира реально носит лишь одно соревнование – Вейк-ан-Зее. В 2004 году он соответствовал ему и по силе, и по ожиданиям… Может быть, игра была немножко странноватой, но ничего – начало года, народ «разогревался». Дортмунд и Линарес показали себя «супертурнирами локального значения» – не мирового!

«Аэрофлот-опен» 2003 года –
последняя неудача Морозевича

Там играет несколько человек, не имеющих на это веских оснований. Не понимаю всех этих идей с «wild-card», которые регулярно дают Раджабову или Карякину. Я не говорю, что они плохо играют – они прекрасные шахматисты, наверное, со временем потеснят нас, – но почему ради них следует отбирать места у действующих шахматистов первой десятки и заменять их неместными молодыми игроками?
Другая порочная практика – это когда в турнире играют по шесть-восемь человек! Мне кажется, надо организовывать соревнования минимум с 12-ю участниками. Почему? Людей много, а турниров мало. В итоге масса шахматистов годами сидят дома без серьезной практики и только мечтают, что когда-нибудь вспомнят и про них. Перспектива получить приглашение на супертурнир раз в два года считается не такой уж плохой!
– И все равно достаточно много людей не получают приглашений – даже в Вейк-ан-Зее, где 14 мест, не говоря уже о камерном Линаресе или Дортмунде!
– Поэтому я и считаю, что все турниры надо проводить с большим количеством участников. Тогда каждый имел бы шанс принять участие минимум в одном сильном турнире в году!
Предположим: в Вейк-ан-Зее и Линаресе сыграют по 14 человек, а в Дортмунде – скажем, 12. Если организаторы хотя бы минимально «состыкуют» людей, которых они собираются пригласить, то 6–12-е по рейтингу сыграют в двух из трех турниров, молодые и 13–19-е могут рассчитывать на один из трех, люди из первой пятерки – на все три. Тогда будет хоть какой-то спортивный принцип, человек с высоким рейтингом будет уверен, что никакие «особые» отношения с организаторами не помешают ему сыграть в сильных турнирах. А сейчас можно иметь любой рейтинг, но в Дортмунде о тебе просто не вспомнят, в Вейк-ан-Зее скажут, что в этом году у них «ротация кадров» или кто-то возражает против вашего участия, а в Линаресе… Скажем, конкретно у меня отношения с боссами Линареса не ахти.
– Не знаешь, с чем связано двухлетнее неучастие Каспарова в Вейк-ан-Зее?
– Я не в курсе. Честно сказать, меня не слишком интересует, почему тот или иной шахматист не хочет играть в супертурнире. Что касается Каспарова, в последнее время он вообще играет мало. Думаю, это связано с тем, что он просто бережет силы для будущих матчей в придуманном ФИДЕ объединительном цикле чемпионата мира. Видимо, запас энергии у него не тот, чтобы играть и много турниров, и напрягаться в матчах. Он выбирает то, что для него важнее: наверное, объединительный цикл сейчас приоритетен для Каспарова.
– Лично для тебя важно, играет ли Каспаров в одном с тобой турнире, или воспринимаешь его так же, как и любого другого шахматиста?

– Воспринимаю как любого другого. Для меня совершенно не важно, играет ли Каспаров со мной в одном турнире или нет… Для меня важен хоть какой-то относительный элемент справедливости: чтобы играло большинство шахматистов из первой десятки, чтобы не приглашали молодых только потому, что они молодые, и т.д. Может быть, стоит, как в теннисе, перед основным организовывать какой-то квалификационный турнир (но только не «Аэрофлот-опен» в качестве отбора к Дортмунду – какая-то логика в этом, безусловно, есть, но… несколько странная). Правда, здесь все упирается в деньги, и, наверное, в большом количестве случаев идея отбора не пройдет. Вопросов много – ответов на все я не знаю…
– Вроде бы этим вопросом собирается заниматься Ассоциация шахматных профессионалов (АШП), которая накануне Биля даже объявила о старте «АШП-тура»…
– Да, с гонкой в «туре» могла получиться смешная ситуация: поскольку ни я, ни Сашикиран, как мне казалось, не были членами АШП, ее должны были возглавить Бакро и Пономарев, набравшие в Биле по «–1». Но потом мне объяснили, что индус является полноправным членом новой организации, и впереди будет игрок с положительным результатом в турнире.
На уровне идеи «АШП-тур» в связке с финальным круговым турниром для лучших игроков по итогам года – прекрасен. Необходимо заставить людей чаще играть и стремиться попасть в «Masters», который, как и в теннисе, будет считаться неофициальным чемпионатом мира. Полностью поддерживаю и одобряю ее. Правда, я не вникал в коэффициенты, которые они собираются присваивать турнирам, но, думаю, людям, которые этим занимались, можно доверять.
– Что мешает тогда тебе вступить в ряды членов АШП? Ведь их почти две сотни…
– Ну, во-первых, меня туда никто не приглашал!

Монако-2002 (между Крамником и Бареевым).
Начало триумфального шествия Морозевича
в знаменитом шоу-турнире ван Остерома...
Я очень не люблю за кем-то бегать с деньгами и говорить: «Давайте и я вступлю в АШП!» А во-вторых, не люблю вступать в организацию только потому, что все в нее вступают. Для меня «как все» не является достаточным основанием для принятия того или иного решения. Если мне популярно объяснят, зачем мне нужно вступить в АШП, какова будет моя роль в этой организации, чем я могу быть ей полезен или какая польза мне от вступления в АШП… Словом, если я увижу какие-то действия с ее стороны – я стану членом Ассоциации. Это не вопрос денег или принципа.
Пока организация очень молода, и говорят люди очень красиво. Но говорить могу и я, хотелось бы увидеть конкретные дела! Понимаю, трудно начинать любое новое дело – инерция в шахматном мире такая, что с ходу разложить все по своим местам невозможно. Но… пока я не совсем понимаю, к чему все это идет; наверное, поэтому и занял выжидательную позицию. Как говорится, чем смогу – помогу, но, кажется, пока в моих услугах в АШП никто не нуждается.
– У тебя есть представление о том, каким должен быть шахматный профсоюз?
– Нет. У меня вообще довольно туманное представление о слове «профсоюз». Я лишь говорил, как, с моей точки зрения, надо проводить турниры.
– Имеешь в виду «нокаут»? Помнится, мы говорили об этом еще в 1998 году…
– Да, считаю, что «нокаут» – это единственная спортивная система проведения соревнований. Любая другая система (круговые, швейцарки) не может быть названа «спортивной», в моей терминологии все они называются «традиционными». Люди просто привыкли так играть, но то, к чему мы привыкли, вовсе не означает, что это единственно верный способ.
Раньше люди играли с откладыванием – это тоже считалось нормальным. В свое время боялись, что если отменить откладывание, качество игры резко снизится, все разучатся играть эндшпиль. Тем не менее, перешли – и ничего! Не надо всего бояться. С другой стороны, я не могу найти разумного объяснения нынешней ситуации: что, кроме отсутствия титульного спонсора, мешает шахматам перейти на формат нокаут-турниров как единой системы проведения соревнований? Если все упирается только в деньги, может быть, потенциальным спонсорам нужно и подавать шахматы в соответствующем виде? Пытаться привлечь внимание хотя бы зрелищностью, непредсказуемостью… Пока мы играем турниры, никак не связанные друг с другом (что общего между круговиком и швейцаркой?), сложно создать стройную систему.

Идея АШП-гонки призвана объединить разрозненные соревнования: при такой системе человек, который хорошо выступает в швейцарках, может запросто обойти какого-то редко выступающего в круговых турнирах, но более сильного шахматиста. Именно это обстоятельство, так или иначе, будет заставлять всех нас чаще садиться за доску, чтобы некоторые не прикрывались большими рейтингами и достижениями двух-трехлетней давности! Впрочем, для заключительного турнира «Masters» тоже нужен какой-то спонсор.
– А уровень вознаграждения в сегодняшних шахматах считаешь нормальным? То, что призовой фонд в чемпионате мира упал с трех до полумиллиона долларов…
– Многие шахматисты жалуются, говорят, что им не на что жить, – я с этим согласен. Но вместе с тем мы видим, что в шахматах, несмотря ни на что, идет прирост числа игроков, и пока я что-то не слышал про повальный исход бывших профессиональных шахматистов в сферы бизнеса или куда-то еще. Одна из причин этого – шахматы позволяют достаточно безопасно и с какой-то периодичностью зарабатывать деньги, причем вас никто не заставляет сидеть на одном месте и видеть физиономию начальника с девяти до шести.

В «Матче нового века» (2002)
Морозевич оказался одним
из лучших в сборной России...
Учитывая, что наш вид спорта не коммерческий, неправильно подан, не раскручен и на протяжении многих лет приносил деньги исключительно отдельным персонам, шахматисты первой двадцатки получают баснословные деньги!
Например, те же элитные турниры для меня – это какое-то необычайное предприятие, поскольку я не понимаю, откуда берутся такие призы! Я готов играть и за меньшие деньги. Конечно, шахматы в их «коммерческом варианте», как и любой другой грамотно раскрученный продукт, могут приносить значительно больший доход, но… в ситуации полного развала у нас сейчас гораздо больше денег, чем мы реально могли бы рассчитывать.
Современные шахматы спасает традиционность. Существует несколько устоявшихся спонсоров, которые из года в год готовы проводить сильные круговые турниры и давать деньги, на которые мы, собственно, и живем…
– Перед последним чемпионатом мира ФИДЕ в Ливии шахматный мир как раз разделился на тех, кто с радостью взял, и тех, кто гордо отказался… Кстати, поясни, пожалуйста, ситуацию с твоим участием, вернее – неучастием в нем. Фамилия «Морозевич» оставалась в жеребьевке до самого конца, но ты так и не поехал на турнир.
– Я – спортсмен. Я крайне далек от политических течений, как внешних, так и внутренних: до меня только эхом доходят решения ФИДЕ или АШП, не говоря уже о чрезвычайно важных международных телефонных переговорах, в тайны которых меня никто не посвящает. Поэтому – на всякий случай – решил записать себя в число участников чемпионата мира, хотя ехать в Ливию ни в один момент не планировал. На тот случай, если произойдут какие-то изменения: допустим, АШП добьется пересмотра контракта на участие в чемпионате мира ФИДЕ или по каким-то причинам турнир не состоится в Триполи, а пройдет в другом месте, в другое время и с другим призовым фондом. Я полагал, что если изменения все-таки произойдут, игроки, которые на тот момент уже отказались от участия, задним числом снова в списки внесены не будут. Так что просто оставлял для себя шанс, что в случае положительных изменений у меня будет возможность сказать: «Да!»
К турниру я не готовился, свое участие в нем не планировал, но… все-таки ждал до самого последнего момента. Никаких изменений перед стартом не обнаружил – все то же: место, призы, контракт – и поэтому снялся с турнира. Возможно, это выглядело не очень красиво по отношению к организаторам, но, с другой стороны, угодить всем тоже нельзя…
Моя позиция примерно такова: поскольку ФИДЕ вообще не считается с игроками, игроки тоже могут себе позволить в разумной мере не считаться с ФИДЕ. Если она пойдет навстречу, я всегда готов на компромиссы, на разговор, но вместо этого Международная шахматная федерация игнорирует нас и составляет совершенно неприемлемые контракты!

Майкл Адамс

– Изменилось ли твое отношение к элитным шахматистам, отправившимся на турнир, организованный Каддафи?
– Я смотрю на них с сожалением – люди не ведают, что творят… В любом случае, было понятно, что 128 шахматистов в Ливию поедут. Единственное, я полагал, что люди из первой двадцатки должны отказаться! Хотя бы ради того, чтобы не отнимать деньги у тех, кто зарабатывает меньше, чтобы дать шанс проявить себя молодым. С моей точки зрения, шахматисты типа Адамса или Топалова, поехав на этот турнир, проявили себя с наихудшей стороны. Не буду поливать их грязью за такой поступок, но мое мнение о них резко упало.
– Что инкриминируешь им в первую очередь?
– Прежде всего, они не проявили солидарности с первой десяткой, показали свое непонимание ситуации в шахматном мире. Их личные интересы возобладали. Но если Топалова, секунданта Пономарева на несостоявшемся матче, я еще могу понять: он ехал только за победой, чтобы выйти на Каспарова, – то Адамсу там точно было делать нечего, он просто приехал забрать деньги. Жаль, что человек с такой психологией находится в первой десятке…
– Считаешь символичным, что Касымжанов «наказал» их, Грищука и Иванчука?
– Я не считаю, что если кто-то делает что-то «не так», его обязательно должны за это наказать! Как подсказывает жизненный опыт, гораздо чаще происходит как раз наоборот: очень часто успеха добиваются люди, которые нагло и цинично наживаются на чужих излишне «правильных» позициях.
Потом, с чисто шахматной точки зрения турнир был очень странным: почти все его участники играли плохо. К примеру, тот же Топалов, который громил соперников под ноль, играл неуверенно. Иногда это трудно объяснить: было заметно, что болгарин находится в плохой форме, но очков при этом набрал немерено. Какие-то другие шахматисты, тот же Адамс и некоторые молодые ребята, играли неплохо. Комментировать успех Касымжанова не так легко, потому что такое везение, какое было у него, случается, наверное, раз в жизни! При том количестве безнадежных позиций он имел шанс уехать домой одним из первых…
– Твоя оценка шахматиста Касымжанова после этого турнира никак не изменилась?
– Нисколько. Человек поймал фарт, было видно, что он очень старался, играл цепко, проявил фантастические бойцовские качества… Но с шахматной точки зрения все это было весьма посредственно. «Нокаут», в силу того, что во время игры создается нервозная обстановка, и раньше резко снижал качество партий, но в Триполи отдельные матчи были такого непотребного содержания, что я просто выключал компьютер: смотреть было невозможно.
– Не делает ли появление в объединительном цикле первенства мира хорошего, но далеко не элитного гроссмейстера Касымжанова весь цикл, скажем так, менее серьезным?
– Не думаю, что для ФИДЕ это важно. С моей точки зрения, в Триполи был сильный международный турнир, с точки зрения ФИДЕ – чемпионат мира. Она его провела и теперь имеет чемпиона, который, по идее, должен сыграть с Каспаровым, а затем победители двух ветвей встретятся в объединительном поединке. Не думаю, что стоит сравнивать, кто играет лучше, кто – хуже: все относительно. Уж если начали цикл, логично было бы его и завершить.

Морозевич с оптимизмом смотрит в будущее!
Другое дело, что никакой логики в самом объединительном цикле нет!
– Тогда последнее: если шахматный мир получит единого чемпиона, если в розыгрыше титула появится какая-то стройность, будешь стремиться стать первым?
– Все это очень «теоретично». Непонятно, как у них все это закончится… С моей точки зрения, понятие «чемпион мира» сейчас практически отсутствует – это, скорее, политическая фигура, чем сильнейший шахматист планеты на данный момент. Если на протяжении ближайшего года мне удастся выиграть супертурнир (а лучше два!) и доказать превосходство над большинством своих соперников, буду считать себя чемпионом мира.
– Не надо будет никакого официального матча?
– Мне будет достаточно собственной оценки, а также мнения моих коллег. Если буду видеть, что играю лучше, что обыгрываю элиту и показываю стабильные результаты, – этого будет достаточно. Насколько понимаю, к такой же точке зрения пришел и Ананд. Пока его результаты выше моих за счет побед в Вейк-ан-Зее и Дортмунде. Настало время перемен!

Последние турниры

Чемпионат России
СуперФинал

Крамник - Fritz

Мемориал Таля

Топалов - Крамник

Томск. Высшая лига

Майнц

Россия - Китай

Все материалы
ChessPro

Александр МОРОЗЕВИЧ:
Если начну выигрывать, буду считать себя чемпионом...