ChessPro

Казалось бы, сколько можно говорить о недооценке шахматной силы и способностей Леко. Человек едва не стал чемпионом мира, выигрывал крупнейшие турниры, а о нем все равно говорили лишь как о сильном гроссмейстере, но никогда как об одном из «избранных». Каспаров, Крамник и Ананд – оставались вечно недостижимой для простых смертных высотой. И вот после Вейк-ан-Зее Петера, кажется, наконец-то причислили к лику великих!

Дело тут даже не в рейтинге и не в отдельных блестящих результатах – впечатляющие победы были у Леко и раньше, – а в каком-то производимом на соперников устрашающем эффекте, сковывающем их силы, не позволяющем им проявить свои лучшие качества и одновременно увеличивающем силу его обладателя. То, что в разной степени доступно лишь единицам – тем же Гарри, Владимиру и Виши. Тем сильнее впечатление, что внешне Петер обычно никак не проявляет этого своего порыва, ежесекундной жажды успеха…
Он скуп на эмоции и движения, чуть ли не флегматичен, но стоит ему налить стаканчик воды, заполнить бланк и, поудобнее разместившись за доской, обхватить обеими руками голову, как он полностью перевоплощается. За пределами доски для него теперь не существует ничего, а из глаз, спрятанных за стеклами очков, бьет энергия в миллион вольт. Он словно… Пора бы наконец подыскать для венгра подходящего хищника, соответствующего его повадкам и манере охоты на крупного шахматного зверя: удав, тигр, медведь у нас уже есть!
Когда-то его, как маленького ребенка, бросили посреди джунглей больших шахмат, с 15 лет запустив в сильные круговые турниры. С годами Маугли вырос, возмужал и положил у Скалы совета шкуру поверженного Шерхана… Сегодня он настоящий «вожак стаи», а общение с ним и со всей его дружной командой оставляет на редкость приятное впечатление. Люди относятся друг другу с искренней любовью и заботой, здесь не может быть места предательству или хотя бы недопониманию. И всё – абсолютно всё – подчинено одной цели.
Когда во время банкета подошел час для нашего интервью (первого по списку его менеджера), Леко как раз принесли аппетитный бифштекс. Петер с сожалением поглядел на произведение кулинарного искусства, затем решительно отодвинул тарелку и сказал по-русски: «Ну что, начнем?» – «Может, чуть попозже? – засомневался я. – Поешь сначала!» – «Нет, нет, – широко улыбнулся Петер. – Раз у Карстена записано в десять, значит в десять…»

– Что чувствуете после столь великолепной победы, она не перевернула вашу жизнь?
– Не думаю, что эта победа как-то решительно изменит мою жизнь, могу только сказать, что я очень счастлив. Хочу насладиться этим моментом: позади очень тяжелый турнир, в котором играли восемь из десяти сильнейших шахматистов мира. (Сперва Леко сказал «девять», но, вспомнив о Бакро, поправился: «Восемь, но сути это не меняет!» – Е.А.) Это было фантастическое соревнование, которое удалось пройти без поражений, показав отличный итоговый результат. Но кроме непосредственно результата я очень доволен своей игрой! За 13 туров удалось избежать серьезных ошибок – по большому счету я ни разу не стоял на проигрыш, при этом выиграв четыре красивые партии. Одним словом, мне все время удавалось держать ситуацию под контролем – и это радует меня больше всего.
Еще на старте почувствовал, что этот Вейк-ан-Зее может стать «моим». В первой же партии имел большие шансы на победу против Соколова и, упустив ее, помню, расстроился. Тогда Аршак похлопал меня по плечу и сказал по-русски: «Ничего-ничего, ты на верном пути!» – и я тут же успокоился. Во втором туре обыграл черными главного конкурента Ананда, а на другой день – Свидлера (это моя лучшая партия). О таком начале можно только мечтать.
– Шахматные эксперты в один голос говорили, что Леко играл в этом турнире лучше всех. Что изменилось в твоей игре, в восприятии шахмат после матча с Крамником?
– Считаю, что самым важным для меня было – поддерживать стабильность своей шахматной формы, быть готовым в любой момент ринуться в бой! Что касается самого матча, то многих мучил его «курьезный» итоговый счет – 7:7. Гроссмейстеры в открытую спрашивали меня, чем он стал для меня: коллапсом, когда в последней партии был упущен титул чемпиона мира, или же большим достижением? Ответ для меня совершенно ясен: я нисколько не расстроен тем, что матч завершился с таким счетом. В конце концов, я заслужил эти 7:7 своей игрой, а ничейный результат показал, что наши силы были примерно равны.
Сколько бы ни говорили, что я остановился в полушаге от чемпионского звания, все равно – это мое главное достижение в шахматной карьере. Я сыграл вничью матч из 14 партий с Крамником – человеком, который всухую выиграл матч у Каспарова. Пусть я и не выиграл, но при подготовке к матчу и в ходе его получил такой колоссальный опыт (тем, кто никогда не сражался за корону, даже трудно понять, о чем я говорю), накопил столько новых идей, что жалеть о чем-то было бы просто глупо. Это не конец света, жизнь продолжается!
И в Вейк-ан-Зее я ехал с большим воодушевлением. За исключением Каспарова здесь собрались все ведущие шахматисты мира, моя подготовка к турниру по напряженности мало чем отличалась от подготовки к матчу с Крамником (мы провели с Аршаком и моими обычными помощниками несколько сборов), и мне было интересно: чего я смогу добиться? Психологическая ситуация по сравнению с Бриссаго была куда приятней: не висело никаких обязательств, не было пугающего ощущения, что если проиграю партию, то упущу шанс реализовать свою мечту. Просто играй, борись с противниками, показывай всё, на что способен.
– Как вы оценивали свою форму перед Вейк-ан-Зее?
– Зима у шахматистов – очень напряженная пора: кроме Вейк-ан-Зее мне предстоит играть еще и в Линаресе, а потому я подошел к этому вопросу комплексно. Как известно, оба турнира очень напряженные, каждый требует массы энергии, кроме того, их разделяют лишь несколько недель. Поэтому, как только мы вернулись с каникул, которые провели в Мексике, началась напряженная работа. Причем не только за шахматной доской: каждый день, пока я гонял в футбол, Аршак отправлялся в спортивный зал – иначе мы оба просто не выдержали бы нагрузок! Это была очень тяжелая, но очень важная работа. В конце декабря я вновь почувствовал желание играть, поймал себя на том, что считаю дни до начала турнира.
– Насколько понимаю, чувство душевного спокойствия очень важно для вас: например, когда «завис» матч с Крамником, ваши результаты пошли на убыль…
– Это действительно очень важно. Очень трудно работать, когда вместо того, чтобы сконцентрироваться на предстоящем турнире или подготовке непосредственно к матчу, каждый день только и думаешь: а будет ли сам матч? Но стоило всем вопросам по организации разрешиться, я тут же расслабился и, как видите, неплохо подготовился к Владимиру… Перед Вейк-ан-Зее таких мыслей просто не могло быть, и я был готов на все сто процентов.
– В последние годы в шахматном мире сложилась четкая иерархия: наверху трио Каспаров, Крамник и Ананд, а все остальные – на некотором удалении… Не кажется ли вам, что своими последними успехами вы превратили это трио в квартет?
– Мой матч с Крамником породил массу предположений на эту тему, а теперь журналисты добавят к ним еще итоги Вейк-ан-Зее… Безусловно, мне льстят подобные изменения в моем имидже и вдвойне приятно, что у людей есть основания к этому: они смотрят на мои результаты, изучают мои партии – и делают соответствующие выводы. Сегодня утром я проснулся с неожиданной мыслью, что могу стать четвертым человеком, который в своей жизни выиграет все три главных супертурнира: Линарес, Дортмунд и Вейк-ан-Зее. И когда всё закончилось для меня успешно, я был на седьмом небе от счастья: «Wow! Неужели это случилось со мной?!» Год назад я стал тут вторым, отстав от Ананда лишь на пол-очка, а затем в Линаресе одной партией упустил отличные шансы на победу (кстати – вторую подряд).
В общем, несмотря на упущенную победу в матче с Крамником, я остаюсь оптимистом: надеюсь, впереди меня ждут новые матчи и турниры, побеждать в которых мне с годами нравится всё больше и больше. Ничто, ни одна добросовестно сделанная работа не проходит даром – я продолжаю расти, развиваться как шахматист, и оценки, которые получила моя игра в этом турнире, лишнее тому подтверждение. Мне не надо доказывать свою силу перед микрофонами или телекамерами журналистов – с меня хватает и шахматной доски…
– Сегодня в шахматах большая путаница. Вы, например, став претендентом, сначала полтора года не могли сыграть матч с Крамником, а сыграв его, снова оказались в пустоте. Как бы могли определить свои ближайшие шахматные цели?
– Сложный вопрос, ответа на который я пока не знаю. Вообще предпочитаю не задумываться о том, что могло случиться, если бы… Да, шанс стать чемпионом мира был для меня более чем реальным, но, в конце концов, не думаю, что он был единственным в моей жизни. Не может же хаос продолжаться вечно, а я, как уже сказал, не собираюсь останавливаться в своем шахматном развитии… Чтобы не портить себе настроение, стараюсь думать только о том, что предстоит в скором будущем: сейчас играю в Вейк-ан-Зее, через месяц – в Линаресе, но что ждет меня через год, в данный момент мне совсем не интересно. Если я буду хорошо играть, у меня будут и результаты, и высокий рейтинг. Остальное приложится само собой.
– То есть у вас нет никакого желания говорить о шахматной политике?
– Нет, это не мой конек. Коли уж я не стал чемпионом мира, вопросы шахматной политики прошли мимо меня. Я должен думать лишь о том, что происходит на шахматной доске, а не за ее пределами. В конце концов, у меня есть менеджер, который должен решать все эти вопросы без моего участия. Такое положение дел меня полностью устраивает.
– Но все равно не могу не спросить о вашем отношении к шагу, предпринятому Каспаровым. Он вышел из «процесса объединения». Что, на ваш взгляд, будет дальше?
– Мне трудно комментировать его решение. Это его жизнь, его бизнес. Понятно, что он не мог вечно ждать каких-то решений от ФИДЕ, и, зная его характер, можно было предположить, что он способен на решительный шаг, который расставит все точки над «i»… А что дальше? Ну, Каспаров сам сказал, что будет доказывать каждому, что он по-прежнему «номер один».
– Ага, а вам как раз играть с ним в Линаресе. И с Анандом тоже… Не думаете ли, что этот турнир может дать ответ на вопрос, кто сейчас лучший игрок в мире?
– Мне бы не очень хотелось говорить об этом. Не потому, что я не люблю делать прогнозы или стесняюсь своего оптимизма. Просто это противоречит моей позиции: как я уже сказал, предпочитаю давать ответы на подобные вопросы за шахматной доской! Турнир в Линаресе будет очень важным для меня, не менее важным, чем был турнир в Вейк-ан-Зее…
– Но вы верите, что в один прекрасный момент можете стать первым в мире?
– Конечно, верю, иначе не стоило бы и огород городить. Это моя самая главная цель, которая заставляет меня и моего тренера Аршака Петросяна трудиться не щадя себя.
– На моей памяти лишь два шахматиста в довольно раннем возрасте говорили о том, что собираются стать чемпионами мира, – вы и Карякин. От вас я это услышал на московской олимпиаде 1994 года, когда вам было 15 лет. Не передумали еще?

– Нет, не передумал. И цель становится всё ближе и ближе! В Бриссаго мне не хватило совсем чуть-чуть. Понимаете, когда в детстве слышишь, что у тебя, мол, большой талант, – это ничего не значит: талант без большой работы не приведет автоматически к званию чемпиона мира… Когда только начинаешь этот путь, с каждым следующим шагом понимаешь, что дальше будет еще тяжелее и что нельзя в один прыжок попасть на вершину. О том, насколько непросто это восхождение, говорит хотя бы то, что за 120-летнюю историю титула чемпионами мира были лишь 14 человек, каждый из которых был неповторимой личностью.
– Ну, президент Илюмжинов существенно увеличил число чемпионов, начав разыгрывать мировое первенство по нокаут-системе. Для меня было загадкой, почему шахматист с такой крепкой нервной системой, как у вас, так плохо играл в этих турнирах?
– Что могу сказать в свое оправдание? Мне не нравилась эта система! Шахматисту, привыкшему к классическому контролю и нормальному регламенту, трудно в один момент перестроиться на новый лад (к тому же ФИДЕ несколько раз меняла контроль – всякий раз в сторону ужесточения). Когда играешь в нормальном турнире, знаешь, что в каждой позиции необходимо найти лучший ход, – задумываясь, ты рискуешь попасть в цейтнот, но это разумный риск. А здесь с самого начала в соответствии с правилами оказываешься в цейтноте!
Во-первых, меня не устраивала ситуация этой вечной спешки, а во-вторых, нельзя говорить серьезно о системе, когда судьба поединка решается в двух партиях. Это нонсенс: сделав ничью в первой партии, достаточно допустить одну-единственную ошибку, чтобы распрощаться с мыслью о чемпионстве… Только подумайте, стал бы я соперником Крамника по матчу на первенство мира, если бы отборочный турнир в Дортмунде проходил по правилам ФИДЕ? Перед стартом я очень нервничал: сделал ничью в первом туре, затем проиграл во втором – всё, в «нокауте» мне уже сделали бы ручкой. Здесь же я нашел свой ритм только на третий день, после чего до самого конца играл с полной выкладкой – и победил…
Странно вспоминать, кому я проигрывал на чемпионатах мира ФИДЕ. В 1997-м – Слободяну, в 1999-м меня выбил Мовсесян, в 2001-м я едва не проиграл в первом круге Кобезе, но от Анастасяна уже не ушел. Ни в коей мере не хочу приуменьшать достижений моих соперников, но это – не шахматы. При этом никто не может сказать, что я не умею играть быстро: все-таки я победил на Кубке мира ФИДЕ в Дубае, который проходил по нокаут-системе.
Чтобы закрыть тему, скажу так: классические шахматы – это хорошо, быстрые – тоже хорошо, блиц вполне имеет право на существование. Но не надо всё это валить в одну кучу.
– Кстати, я не просто так спросил про «нокаут». Не кажется ли вам, что вы сумели найти свои оптимальные «настройки» как в подготовке, так и в самой игре?
– Не стал бы говорить столь высокопарно. Безусловно, я нашел свою «нишу»: каждый год играю примерно одно и то же количество партий, примерно в одних и тех же местах. График моих выступлений расписан где-то на год вперед – и я могу целенаправленно готовить себя к тому или иному соревнованию. Нравится и то, что тут можно показать свою действительную силу, поскольку все находятся в одинаковых условиях и надо сыграть 7, 9, а то и 13 партий, как в Вейк-ан-Зее. Явно не две! Кто-то говорит, что победы в крупных турнирах ничего не значат. А что же тогда значимо? Может быть, блиц, которым заканчивается добрая половина матчей в чемпионатах ФИДЕ?! Пусть обо мне думают всё, что хотят, но лично я голосую за серьезную, классическую игру, считаю ее основой шахматной пирамиды.
Если очень хочется – идите в интернет и гоняйте там друг с другом партии по одной минуте, но не надо таким образом разыгрывать звание чемпиона мира! Это несерьезно…
– И мой последний вопрос. Петер – вы человек, играющий в агрессивные, но солидные шахматы. В обычной жизни вы такой же или существует два разных Леко?
– Пожалуй, это самый трудный вопрос, его лучше адресовать людям, которые меня хорошо знают, – Софе или Аршаку. Трудно сравнивать себя за доской и вне ее. Единственное, что могу сказать: всё, что я делаю в своей жизни, стараюсь сделать насколько могу хорошо.

Последние турниры

Чемпионат России
СуперФинал

Крамник - Fritz

Мемориал Таля

Топалов - Крамник

Томск. Высшая лига

Майнц

Россия - Китай

Все материалы
ChessPro

Петер ЛЕКО:
«Неужели это случилось со мной?!»