|
|
|
|
|
|
|
|
| |
|
|
|
|
|
|
|
| номер сообщения: 9-17-11397 |
|
|
|
|
Достаточно посмотреть партии матча, чтобы убедиться в абсурдности предположения о сплаве. 
Покойный Д.И. был человеком необычным и умел красиво вешать лапшу на уши (говорю как человек, который с ним немного общался  ). |
|
|
| номер сообщения: 9-17-11400 |
|
|
|
|
Да нет. Просто отношения и и н т е р е с ы, когда они именно д е л о в ы е. КОНКУРЕНЦИЯ! По-другому, видать, и не бывает. А этот Вайнштейн был никакой не масон, а кгбист. И выполнял решения своего начальства. С другой стороны, Бронштейн был другом Болеславского. Он женился на его дочери. Просто нам всем не надо сильно очаровываться и глупо разочаровываться. Как будто мы сами уж прям такие идеалисты...
...Но ведь у Штальберга и Кереса надо было выигрывать. И выиграл. Значит, сила была богатырская. Хотя некрасиво, конечно. Но се ля ви. |
|
|
| номер сообщения: 9-17-11401 |
|
|
|
|
| Увы, Бронштейн за последние 15-20 своей жизни наговорил много странного (мягко говоря) ... Очевидно, что он был разочарован в жизни. |
|
|
| номер сообщения: 9-17-11407 |
|
|
|
|
Ну расписали матчик и что?
Не они первые, не они последние.
Болеславскому всё равно с Ботвинником было нечего ловить...
__________________________
Крамник попробовал играть без дебюта как Карлсен, а оно не то. |
|
|
| номер сообщения: 9-17-11408 |
|
|
|
|
| ВВ: Ну расписали матчик и что? ... |
Непохоже. Так "матчики" не расписывают. |
|
|
| номер сообщения: 9-17-11409 |
|
|
|
|
А самое забавное, что правду мы всё равно не узнаем.
Сосонко конечно тот ещё источник инфорамации, но если учесть сколько интриг было в в шахматах, то я бы лично не удивился и такому повороту.
__________________________
Крамник попробовал играть без дебюта как Карлсен, а оно не то. |
|
|
| номер сообщения: 9-17-11410 |
|
|
|
|
Гранёный стиль, недюжий почерк
Играл он до разрыва жил
И Пушкинских великих строчек
Каиссы гений заслужил
Но прав Старик - мир этот скушный
Не ценит красоту ума
Времён всех современник ушлый
Земной, невзрачный Ноль Фома
__________________________
Что за смешки в реконструктивный период |
|
|
| номер сообщения: 9-17-11416 |
|
|
|
|
Вы знаете, если бы Болеславский или Бронштейн попросили бы меня сплавить им партию, я бы сплавил. Ничего страшного. Выиграю потом у Карлсена и Иванчука.
А вообще, если серьёзно, правда, что Бронштейн говорил и писал, как играл в шахматы, с фантазией. И с обидой. Он получал минимальную пенсию только как тренер "Динамо". И в турниры его перестали приглашать. |
|
|
| номер сообщения: 9-17-11417 |
|
|
|
|
| Solovey: А этот Вайнштейн был никакой не масон, а кгбист. И выполнял решения своего начальства. |
В первую очередь он был масон, а уже потом кгбист. И выполнял решения мировой закулисы.
|
|
|
| номер сообщения: 9-17-11418 |
|
|
|
|
Solovey:
...Но ведь у Штальберга и Кереса надо было выигрывать. И выиграл. Значит, сила была богатырская. |
значит, Вайнштейн переговорил не только с Болеславским, но и с Кересом
и со Штальбергом
|
|
|
| номер сообщения: 9-17-11419 |
|
|
|
|
mickey: Достаточно посмотреть партии матча, чтобы убедиться в абсурдности предположения о сплаве.
Покойный Д.И. был человеком необычным и умел красиво вешать лапшу на уши (говорю как человек, который с ним немного общался ). |
Один, не менее уважаемый гроссмейстер по результатам просмотра партий убедился в обратном. Тёмная история...
__________________________
Политика моя жизнь |
|
|
| номер сообщения: 9-17-11420 |
|
|
|
|
chich: Solovey:
...Но ведь у Штальберга и Кереса надо было выигрывать. И выиграл. Значит, сила была богатырская. |
значит, Вайнштейн переговорил не только с Болеславским, но и с Кересом
и со Штальбергом
|
Когда остроумно, тогда остроумно. Как я сам не догадался? И про мировую закулису... Снимаю шляпу. |
|
|
| номер сообщения: 9-17-11426 |
|
|
|
|
| номер сообщения: 9-17-14406 |
|
|
|
|
| номер сообщения: 9-17-15721 |
|
|
|
|
Еще два материала к 90-летию Бронштейна:
С. Воронков, Гений, с которым было тепло
В. Барский, Мир идей Давида Бронштейна
Материалы замечательные, но позволю себе все же высказать легкое сожаление. Вот цитата из В. Барского:
| А в 1975 году в Москве, на сцене Центрального дома литератора Таль и Бронштейн во время обычной партии, под тиканье часов делились с собравшимися в зале (разумеется, не слыша друг друга) своими замыслами и оценками. Встреча была организована известным писателем Леонидом Зориным. Многочисленные зрители с напряженным вниманием следили за шахматной драмой, чувствуя себя ее соучастниками. В тот раз победу одержал Бронштейн. |
Во-первых, Таль и Бронштейн друг друга слышали. Но это так, мелкая неточность. Жалко, что не приведена сама партия и, главное, живые комментарии партнеров. В том же 75 году все это было опубликовано в "Неделе", приложении к газете "Известия". Я долго хранил вырезанные из "Недели" странички, но потом, увы, они у меня пропали. |
|
|
| номер сообщения: 9-17-15724 |
|
|
|
|
Мне повезло!
Изредка и я сиживал на стуле, на котором сидел Давид Ионович!. А мой учитель всякий раз напоминал об этом.
Прочувствуйте весь пафос момента! |
|
|
| номер сообщения: 9-17-15725 |
|
|
|
|
| номер сообщения: 9-17-23323 |
|
|
|
|
Emil Sutovsky
Сегодня - 99 лет со дня рождения Давида Бронштейна.
Ярчайший шахматист, прошедший в шаге от чемпионского титула, вдохновитель дебютных концепций, замечательный популяризатор. Хорошо был с ним знаком, и могу только представить, как фонтанировала его энергия, и каков был полёт фантазии в молодые годы, если он бурлил еще и после 70.
Вспоминая Давида Ионовича, хочу привести ряд его предсказаний, сбывшихся в современных шахматах.
Говорю даже не про общее (вроде ускорения контроля и распространение быстрых шахмат), а про нечто жюльверновское. Очень много точных совпадений. Судите сами:
Давид Ионович в эссе "На пути к электронному гроссмейстеру" и "Шахматы третьего тысячелетия" предсказал даже многое из современных компьютерных и онлайн-шахмат, пусть и в терминологии 1978 года (книга "Прекрасный и яростный мир", в соавторстве со Смоляном).
"...Шахматист использовал бы машину для расширенного и искусного анализа вариантов, выбранных на основе его знаний и интуиции, для проверки стратегических идей, для контроля ошибок. Это прибавило бы не меньше 500 баллов по рейтинговой шкале профессора А. Эло". Современным движкам как раз и дают рейтинг 3200-3300.
"Сегодня мы еще не знаем ни одного шахматиста, включая чемпиона мира, который, сделав первый ход, мог бы на магнитофонную ленту наговорить все возможные вариации как он их видит. Но если бы лучшие шахматисты мира вели борьбу с микрофоном в руках, все бы услышали, как они красиво думают. Однако ФИДЕ даже не догадывается, что, организовав турниры говорящих гроссмейстеров, федерации соберут миллионную благодарную аудиторию. (Вот тогда-то и не скроешь за чужими ходами собственную беспомощность.) В таких турнирах мастера могли бы при помощи телевизионной техники говорить с публикой на языке шахматных символов. Такая игра, кроме всего прочего, снимала бы у борющихся определенный налет неполноценности, так как публика неожиданный для себя ход считает неожиданным и для гроссмейстера. А при более тесном контакте зрительный зал меньше бы фантазировал сам и ближе проникал в работу высококвалифицированного и творческого мышления".
Ну, миллионы не миллионы, а стримы Накамуры регулярно по 50 тысяч человек смотрят, да и вообще шахматных стримов сейчас много и на все вкусы.
Туда же о стримах: "...Шахматные театры будут приглашать для гастролей гроссмейстеров суперкласса. Их суперкласс будет выражаться в скорости решения проблем, они будут своего рода фокусниками-интеллектуалами. Они будут показывать чудеса интуиции и логической работе мозга, будут вызывать восхищение, но не будут испытывать отрицательных эмоций - их труд будет уважаем сам по себе, а не в зависимости от результата игры. Они будут так же приветствоваться залом, как сегодня солист и оркестр, а не победитель и побежденный".
"Вполне вероятно, что со временем какое-нибудь издательство выпустит игру "Шахматные тесты". На определенное время будут выскакивать разные позиции из окошка, а заведенный счетчик указывать оценку в зависимости от быстроты выбора решения".
Тактические задания сейчас, наверное, на всех больших шахматных сайтах есть.
"Там будут выдаваться напрокат портативные шахматные ЭВМ, в памяти которых записано все возможное о шахматах. Этими сведениями шахматисты будут пользоваться и во время турнирных партий, не загружая свою память и сохраняя силы для подлинно творческих усилий".
Читерство, хотя в данном случае "узаконенное", типа всем можно.
"Появится Центральная автоматная служба Шахматного дома, и вы сможете присоединиться по телефону к ЭВМ и играть с ней, если хотите - всей семьей. После игры ЭВМ пришлет вам вместе со счетом за энергию и копию партии".
По сути, шахматный сайт.
"Как хорошо, что публику из зала не пускают [в пресс-центр] - она бы потеряла уважение к живым чемпионам, забыла бы, что те мыслят без устали позициями, которых нет ни на столике, ни на демонстрационных досках, поскольку искусство игры в шахматы это искусство прогнозирования, а не ощупывания. Ведь если даже трое зрителей будут вместе соображать на одной только карманной доске, у них появляется шанс встать вровень с играющими на сцене гроссмейстерами".
И гоготать над ходами, осуждаемыми движком...
Вот такой был удивительный человек. Давид Ионович, так и оставшийся Дэвиком. |
К 90-летию Давида Бронштейна
 |
|
|
| номер сообщения: 9-17-36787 |
|
|
|
|
lasker emanuel: Emil Sutovsky
Современным движкам как раз и дают рейтинг 3200-3300. |
эту цифру вроде прошли лет 10 назад |
|
|
| номер сообщения: 9-17-36788 |
|
|
|
|
"Там будут выдаваться напрокат портативные шахматные ЭВМ, в памяти которых записано все возможное о шахматах. Этими сведениями шахматисты будут пользоваться и во время турнирных партий, не загружая свою память и сохраняя силы для подлинно творческих усилий".
Читерство, хотя в данном случае "узаконенное", типа всем можно. |
Нет, это не про читерство. Это как если бы во время игры игроки могли пользоваться планшетом с большой базой, но не движком. Как варианты: база у всех одна или можно свою ставить, со своими анализами.
Кстати, интересный вариант адванса. Исходный утратил смысл, потому что человек+комп уже практически не сильнее, чем просто комп. А вот игра с использованием только баз, включая, возможно, и эндшпильные, но не движков, была бы, как мне кажется, весьма интересной. Просто существенное снижение значения фактора памяти, и только. |
|
|
| номер сообщения: 9-17-36789 |
|
|
|
|
Published by Leonid Shamkovich
IBM chess tournament
July 16, 1968
I have known David Bronstein, or as his friends call him, Dávik, for a very long time, practically since 1942. We are peers, and maybe that's why it's easy for me to talk about him. I first saw him in Tbilisi, where our family was evacuated during the war, and where eighteen-year-old Dávik Bronstein arrived in a terrible state from Kyiv.
He had fled from Kyiv, completely alone. He was not born in Kyiv but in Bila Tserkva. His parents disappeared in 1937 during the Stalinist purges, and Dávik was left an orphan at a very young age. So, in a terrible state, abandoned by everyone, he appeared in Tbilisi during the war. They assigned him as a watchman at some swimming pool, and he spent whole days sitting on the shore with chess books, studying something diligently.
We got to know him after the Georgians organized a city championship. Naturally, they invited Dávik, who already had the title of master by then. He was the youngest master in the Soviet Union. Bronstein became a master at the age of sixteen.
I noticed him right from the first round — you know, that round face of a small-town boy. However, it wasn't his appearance that attracted attention, no, but rather his eccentricities, without which it was impossible to imagine Bronstein's character. He was a great chess player and a great eccentric. He was full of ancient chess information and never let go of a chess handbook published by the Germans just before the end of the last century.
By the way, in that Tbilisi tournament, I managed to win my first game against him. After that, he immediately won six games, and I drew two. So, we ended up equal. But when the Georgians realized that the question of the Tbilisi champion would be decided between us, they announced that the tournament was being terminated due to a lack of... venue.
In total, I spent two years in Tbilisi, studying at the institute, and in the Pioneers' Palace — the former residence of Prince Vorontsov — as if nothing had happened, I continued to lead the chess club. And once, during a session that I held for schoolchildren, the leader of the club, Master Blagidze, said to me, "Look over there, at that Armenian boy sitting on the right. He plays magnificently, and he's only twelve years old..." Later, I found out that it was Tigran Petrosian.
Many years later, I asked him, "Do you remember that meeting?" He replied, "I not only remember that meeting, but I even remember which game we played." — "And who won?" — "Well, you beat me back then!" he laughed.
We will get back to Petrosian later, but for now, let's talk about Bronstein, whom we didn't meet very often after that Tbilisi tournament. Dávik went to Stalingrad, where he was invited. The war ended, and he moved to Moscow. His brilliant rise began. In a short period, he ascended like a meteor, winning tournament after tournament, and very soon, he became a chess player of world-class. And the most important thing was the style of his victories, the originality of his chess thinking.
In 1951, he faced Botvinnik in the first post-war match for the title of World Champion. He earned the right to play in this match through a series of brilliant victories. Those were the years when he was practically the world champion. In the Candidates Tournament, he shared first place with Isaak Boleslavsky, whom I liked as a chess player even more than Bronstein. Boleslavsky was an absolute chess classic, while David was more of a surrealist. Nevertheless, they were very close friends, and the match between them, which ended with Bronstein's victory, had no impact on their friendship. They constantly teased each other, but it never diminished their affection for one another.
I remember during the Bronstein-Botvinnik match, I visited David at the "Pekin" hotel. Boleslavsky was in his room, and I asked him, "Isaak Efremovich, what are your chances of competing for the world championship?" (Despite losing to Bronstein, I continued to idolize him.) Boleslavsky remained silent, and Bronstein laughed and said that he had no chance of becoming the world champion. I asked, "Why?" - "Well," continued Bronstein, "because he already has a little tummy!" And he patted Boleslavsky's belly. That's the kind of relationship they had: they joked with each other as they pleased, and no one took offense.
What was most striking about Bronstein's character was his good-naturedness and that very peculiarity I mentioned earlier.
He completely lacked the "killer instinct." It is believed that a true chess player must possess the qualities of a fighter, a passionate desire to destroy the opponent. This is usually evident in their demeanor, behavior at the chessboard, and even in their appearance. Journalists poetically called this the "killer instinct." This "instinct" was highly developed in Botvinnik, Fischer, and many other chess players. But it was completely absent in David Bronstein. Outwardly, he looked like a provincial Jew, somewhat out of this world, dressing strangely. And looking at him, you couldn't imagine that you were facing a great chess fighter who had conceived of becoming the world champion. However, it was not destined to be, although I find it hard to name anyone else who was so close to the chess throne in the struggle against the invincible Botvinnik.
In his game, Bronstein undoubtedly showed that by that time, in 1951, he had become the best chess player in the world. Formally, Botvinnik was the champion, but by then, he had already weakened a bit, although he successfully defended himself against his attacking contenders. The strongest and most dangerous opponent for Botvinnik was David Bronstein. And so, Botvinnik was clearly losing this match against Bronstein, which consisted of 24 games. In the end, Bronstein had one more point, and two draws would have been enough for him. Friends were already coming to congratulate him. It seemed that Botvinnik's days as the champion were numbered.
In the penultimate, twenty-third game, Botvinnik agreed to a draw in a slightly better endgame. He knew very well that the young Bronstein lacked the same experience in endings as he did. Gradually, move by move, Botvinnik managed to win that endgame and then drew the final game. The match score became 12:12. According to the regulations, in the event of a tie, the current World Champion retains the title.
This unexpected finish had a tremendous impact on Bronstein. It was as if Botvinnik had killed his aspirations for good with that game. After that, he could no longer seriously compete for the World Champion title. To a certain extent, his fighting spirit was broken.
Every time I met Bronstein after that, he no longer talked about the world championship but increasingly discussed chess reforms.
He was an avid chess reformer. For example, for many years, he toyed with the idea of swapping the queen and king positions, changing the regulations for chess matches, turning them into a kind of half-face-off. He believed that in such a dynamic era as the 20th century, chess needed to be different, more dynamic.
However, his reformist ideas never extended beyond the chess realm. In politics, he was very cautious and never expressed any radical views, mindful of his parents' fate. Although, in this field too, he could be unexpectedly sharp-witted at times.
Bronstein's friends always teased him about his reformist ideas. But this did not dampen his reformist spirit. As a chess columnist for "Izvestia" and being on his favorite hobbyhorse, he once wrote, "How nice it would be to swap the queen and king positions!" In response to this, the acerbic Mikhail Yudovich replied in some other newspaper, "Well, really, what's the point of this reform? Chess, our classical chess, is complex enough, and no one has achieved perfection in it, including David Bronstein!" For some reason, Bronstein took offense at that, and when we met once, he said with annoyance, "This Yudovich is such a strange person! I didn't write for him; I wrote for the chess enthusiasts, to interest them and draw them to chess..."
It should be noted that he had some strange traits in his character.
He didn't come across as ambitious, but he became completely impatient when someone praised him.
Once I asked him, "Do you think it's true that Fischer plays brilliantly in endgames?" He smiled strangely and replied, "Do you think I play worse?"
In our conversations, he loved to philosophize.
"You know, what I think more and more often?" he said once, "that weightlifting as a sport is much more objective than chess. Chess is not an objective sport!" - "And why weightlifting, of all things?" I wondered. "Let me explain. Imagine you and I are competing. I lifted one hundred kilograms, and you - one hundred ten, and there's no dispute! But here in chess, someone can lift two hundred kilograms, and your partner lifted only fifty, but if you make a slight misstep at the end, he will be declared the winner."
This was said after he lost one of his most brilliant games. So, there was quite a profound thought in his reasoning: in chess, the sporting and creative sides often come into conflict. Therefore, a talented chess player can demonstrate genuine brilliance during the game, but victory may go to a less talented but composed and concentrated opponent.
Bronstein always loved giving assessments that were always unexpected. For instance, once he said, "Do you know how Petrosian plays? He plays very interestingly. He waits. And when your opponent is just waiting, and you're playing, you inevitably make some mistake during the game. He pretends not to notice that mistake. You make another one. And that's when he grabs you, and no force can help you anymore." It must be said that this is a completely accurate assessment of Petrosian's style.
Bronstein's observational skills always amazed me. Once, Kotov, Bronstein, and I were sent to Amsterdam to participate in a tournament. And then, Davíd and I noticed that Kotov was nowhere to be found during the day: neither in the lobby nor in the cafeteria, nor anywhere nearby. Where was Kotov?
Several days passed, and Davíd told me, "You know, in the morning, Kotov, holding an old worn-out briefcase and wearing a cap on his head, quickly goes somewhere. And you know who he looks like at that moment? Like Jean Gabin! And do you know where he's going? He's going to the Soviet embassy, where you can buy everything cheap!" Bronstein himself was a complete nonconformist - for him, there was no world of things that others worshipped.
As for his political creed, as I mentioned before, he never allowed himself any liberties. "We live in their country," he once said, "so why should we complain?" I thought that was his essence - a timid, provincial oddball, incapable of any decisive action. Only much later did I realize how wrong I was. And how little I knew him - he simply didn't like to protest. But inwardly, he was deeply honest and, I would even say, a strong person. When it was necessary to sign an anti-Korchnoi letter, only two people refused to do it - Botvinnik and Bronstein. Botvinnik had nothing serious to fear with his reputation. But Bronstein took this courageous step, risking to lose everything - his scholarship, the right to travel abroad, and so on. He depended on the authorities in many ways. And despite that, his internal honesty didn't allow him to make a deal with his conscience. By the way, after that letter, he did become a non-traveler.
And now, years later, as I assess Bronstein's role in the history of world chess, I increasingly wonder - who was he: a brilliant practitioner or a great chess thinker?
Once, I remember, we were traveling together on a train and started talking about the past. And, naturally, we remembered his famous match with Botvinnik when he unexpectedly and dramatically lost. And then, to my surprise, he said: "Do you think I wanted to win that match? I never intended to win it! Can't you see what a happiness it is to be a champion?"
I still don't know what it was: lingering resentment, bravado, or regret that he didn't develop his brilliant talent in a completely different, philosophical direction.
continued...
|
|
|
|
| номер сообщения: 9-17-37674 |
|
|
|
|
Эмиль Сутовский
Очень тяжело что-то писать после тягостных событий последних дней. Даже не успел толком порадоваться красивой пятничной победе над многолетним другом-соперником Борисом Гельфандом.
Но жизнь продолжается, и сдаваться трудностям мы не будем. И долго молчать не получится, ибо сегодня такой юбилей, что обойти никак нельзя.
100 лет со дня рождения Давида Ионовича Бронштейна!
Выдающийся гроссмейстер, и при этом - уникальный случай для человека почти ставшего чемпионом мира - его не менее важный вклад в шахматы - именно популяризаторский.
Бронштейн - замечательный автор книг - при этом, наряду с Цюрихом-1953 (написанным большей частью его старшим другом и наставником Борисом Самойловичем Вайнштейном), я бы отметил замечательные "200 открытых партий". А сколько же замечательных и памятных статей он написал! Сколько предсказал-предвидел. Судите сами:
Давид Ионович в эссе "На пути к электронному гроссмейстеру" и "Шахматы третьего тысячелетия" предсказал даже многое из современных компьютерных и онлайн-шахмат, пусть и в терминологии 1978 года (книга "Прекрасный и яростный мир", в соавторстве со Смоляном).
"...Шахматист использовал бы машину для расширенного и искусного анализа вариантов, выбранных на основе его знаний и интуиции, для проверки стратегических идей, для контроля ошибок. Это прибавило бы не меньше 500 баллов по рейтинговой шкале профессора А. Эло".
"Сегодня мы еще не знаем ни одного шахматиста, включая чемпиона мира, который, сделав первый ход, мог бы на магнитофонную ленту наговорить все возможные вариации как он их видит. Но если бы лучшие шахматисты мира вели борьбу с микрофоном в руках, все бы услышали, как они красиво думают. Однако ФИДЕ даже не догадывается, что, организовав турниры говорящих гроссмейстеров, федерации соберут миллионную благодарную аудиторию. (Вот тогда-то и не скроешь за чужими ходами собственную беспомощность.) В таких турнирах мастера могли бы при помощи телевизионной техники говорить с публикой на языке шахматных символов. Такая игра, кроме всего прочего, снимала бы у борющихся определенный налет неполноценности, так как публика неожиданный для себя ход считает неожиданным и для гроссмейстера. А при более тесном контакте зрительный зал меньше бы фантазировал сам и ближе проникал в работу высококвалифицированного и творческого мышления".
"Вполне вероятно, что со временем какое-нибудь издательство выпустит игру "Шахматные тесты". На определенное время будут выскакивать разные позиции из окошка, а заведенный счетчик указывать оценку в зависимости от быстроты выбора решения".
"Появится Центральная автоматная служба Шахматного дома, и вы сможете присоединиться по телефону к ЭВМ и играть с ней, если хотите - всей семьей. После игры ЭВМ пришлет вам вместе со счетом за энергию и копию партии".
Бронштейн был во многом пионером, и очень жаль, что он не стал чемпионом мира - мне кажется, что многие из его оригинальных идей получили бы куда более широкое звучание.
Воспитанник Александра Марковича Константинопольского (по забавному совпадению, тоже родившемуся 19 февраля), он выделялся и манерой игры, и дебютным репертуаром. Бронштейну наряду с Болеславским принадлежит заслуга введения староиндийской защиты в высшее шахматное общество. Собственно, благодаря им, дебют какое-то время называли "Украинской защитой", ибо киевлянин Бронштейн и днепропетровец Болеславский, дружа и занимаясь вместе с юношеских лет, фактически вдвоем вывели этот дебют в высший свет.
Дэвик, как его звали, играл ярко, жертвовал пешки и фигуры, и при этом траектория его взлета была очень крутой. Кто знает, как бы сложилась его судьба, да и шахматная история, удержи он тогда лидерство в матче с Ботвинником. 11.5:10:5, и оставалось лишь не проиграть. Удержись тогда Бронштейн, и многое бы сложилось иначе.
А так, став в 27 вице-чемпионом, он так и не смог пережить шок от упущенного шанса.
Хотя еще лет пятнадцать после матча он играл на высоком уровне, а самое главное, продолжал фонтантировать идеями. Быстрые шахматы - тоже детище Бронштейна, и даже добавка времени после хода, которую называют фишеровской, изначально была подсмотрена Бронштейном в сёги, и лишь потом, чуть видоизменившись, вошла в шахматы. А сколько еще всего было. Книги, где правда смешивалась с фантазией, но заражали любовью к шахматам, разные интересные форматы, придуманные хитроумным Дэвиком.
Постепенно он становился Давидом Ионовичем, чудесные идеи перемежались с чудаковатыми, и всё чаще возращался он к тому невыигранному матчу.
Во второй половине жизни это происходило всё чаще, и эта неизбывная горечь присутствовала во многих его выступлениях и статьях - да и в общении она чувствовалась Мне довелось немало пообщаться с легендарным ветераном, и даже получить от него комплимент - во время партии с Ван Вели (1997), после сделанного мной действительно тонкого хода, Бронштейн долго стоял у столика, дождался когда я встану, взял меня под локоть и проговорил громким шепотом - "Вы играете в шахматы 21го века!"
Он был эксцентричным, необычным, много говорил - порой даже теряя внимание собеседника. В молодые годы его знаменитая энергия выдавала фонтан интереснейших мыслей. И хотя Давид Ионович прожил долгую жизнь, он был из тех, кто выдаёт практически весь запас в первой половине пути. Но одного этого с лихвой хватило бы на место в любом шахматном пантеоне. Он бесконечно любил шахматы до самой старости. Любил разговоры о них. Любил экспериментировать. Продолжал ездить на турниры и после 70 - благо у Бронштейна всегда было много поклонников, и организаторы его привечали. Был ли он мудрецом, каковым его изобразил художник? Скорее нет. Он был человеком, способным выдать бесчисленное множество оригинальных идей. Порой парадоксальных. Иногда нарочито провокативных. Но они были яркими и имели далеко идущие последствия.
Он всегда был на виду, что бы ни делал.
Будь то блестящая игра и навыки практика высшего уровня, россыпь идей в староиндийке и голландке, испанке и сицилианке, Нимцовиче и новоиндийке, или его книги, которые будут актуальны до тех пор, пока живы шахматы.
Спасибо, Давид Ионович! Помним! |
Фото Бориса Долматовского |
|
|
| номер сообщения: 9-17-39122 |
|
|
|
|
Давид Ионович...
Мечта с детства.
В 1948 году, перед походом на межзональный в Швецию, Бронштейн писал:
"Играть матч за звание Чемпиона мира - самая драгоценная мечта каждого шахматиста. Что касается меня, то я мечтал об этом с того самого дня, как впервые приехал в Дом пионеров в Киеве и продемонстрировал это строгому экзаменатору Александру Марковичу. Константинопольского, что я могу короновать пешку. ""
Приемлемость.
Виктор Львович Хенкин (1923-2010) в старости лет вспоминал молодого Бронштейна:
«Он был очень обидчивым. Когда-то я в шутку сказала, когда мы были взрослыми:
"Я, Давик, похож на тебя?" ""
Обижен до смерти. Он даже перестал со мной разговаривать на несколько лет. "
Хороший аппетит.
Бронштейн, как в юности, так и в зрелом возрасте, любил кушать, а современники вспоминали, что молодой Бронштейн мог съесть сразу несколько стейков. Он сам сказал:
"Нужно хорошо питаться, надо, чтобы мозг функционировал." Во время войны ел хлеб, хоть и не всегда, сейчас предпочитаю другие продукты. "
Хороший аппетит совсем не повлиял на внешность Бронштейна, который до старости оставался очень худым и очень активным.
Постойная причина.
Давид Бронштейн был членом спортивного общества «Динамо» и в свое время членом пожарной части. В мае 1951 года в это подразделение прибыл майор для проверки и начал проверку состава подразделения. Когда он выкрикивал имя нашего героя, маэстро Александр Магергут вышел вперед и ясно сообщил:
"Солдат Бронштейн отсутствует для матча чемпионата мира!" "
Авербах на Бронштейне.
Юрий Львович Авербах более подробно проанализировал поведение Бронштейна в обществе. Я думал, что это был провинциальный мальчик, ставший кумиром, от которого все ждали какого-то откровения, и который начал вести себя соответственно:
«А мальчик был гением только в одной области, но понимает, что должен сказать что-то значимое, не может повторить мнение всех. Для Давида это приняло форму извращенца, оно применилось буквально ко всему, начиная с самого невинного, если все шло в одну сторону, он пошел в другую, если все просили кофе, он предпочитал чай, и наоборот, если все думали, что турнир очень сильный, он сказал, что не понимает это то, что это означало и т.д. и так далее. "
Еще не студент, но уже учитель.
Когда мать Бронштейна, Мария Давидовна Аптекарь (1895-1967), начала плакать, что ее сын не получил высшего образования, кто-то сказал:
"Ты хочешь, чтобы Дэвид был студентом? "Не видите, что он уже профессор? "
Собираюсь готовиться к матчу.
За два месяца до начала матча с Ботвинником Бронштейн встретился в метро с Яковом Исаевичем Нейштадтом и спросил:
"Ты готовишься? ""
Давид закатил глаза и ответил на вопрос вопросом:
"А у вас когда-нибудь были кролики? "
"?"
Бронштейн продолжил после немой сцены:
«Они постоянно что-то двигают: ноздри, уши. Вот и готовлюсь... "" |
|
|
|
| номер сообщения: 9-17-40478 |
|
|
|
|
Эмиль Сутовский
О шахматах можно писать интересно, но удавалось это немногим.
Одним из лучших популяризаторов нашей игры был Давид Ионович Бронштейн
(конечно, он был прежде всего большим шахматистом, но мы говорим сейчас о другой его ипостаси).
Все конечно сразу вспомнят замечательную книгу про турнир претендентов 1953-го года,
хотя как раз эта книга была большей частью написана Борисом Самойловичем Вайнштейном.
Ими же совместно была написана читающаяся на одном дыхании "Импровизация в шахматном искусстве",
которую , увы, было трудно достать в Советском Союзе - на ее страницах можно было найти слишком много лестных слов в адрес Корчного, а вышла она аккурат в 1976-ом году...
Перу Бронштейна принадлежит увлекательная книга "200 открытых партий", которая была откровенным "неформатом"
и отличалась от всего изданного в советской шахматной литературе.Ну и конечно же, "Прекрасный и яростный мир",
написанная совместно с Георгием Смоляном.В наш век рейтинга, очков и секунд эта книга выглядит наивно,
но своё время десятки тысяч людей зачитывались ей.
Не буду идеализировать Бронштейна - человеком он был сложным, но мы говорим сейчас именно о его вкладе
в популяризацию шахмат.
А еще Давид Ионович мастерски писал короткие зарисовки о мыслительном процессе шахматиста.
Конечно,там были натяжки и преувеличения, но это всегда было здорово.
Сейчас у вас есть редкая возможность убедиться в этом самим:) |
  |
|
|
| номер сообщения: 9-17-40962 |
|
|
| |
|
|
|
|
|
|
|
| Copyright chesspro.ru 2004-2024 гг. |
|
|
|
