Юрий Сахаров: изломы судьбы

Одним из любимых моих занятий на досуге на протяжении многих лет было чтение "вкусных" шахматно-исторических книг. Мысли о том, чтобы создать в этом жанре что-то свое, до самого последнего времени меня не посещали. Все-таки, между статьей (коих за два десятка лет было написано изрядное количество) и книгой дистанция весьма солидная (если только речь не идет о простом сборнике написанных ранее собственных опусов). Вышедшая два с лишним года назад книга об Исааке Липницком представлялась досадным исключением, а вероятность повторения подобного опыта вообще стремилась в моих глазах к нулю. Новых исключений не предвиделось... разве что если меня вдруг не заинтересует судьба еще какого-нибудь полузабытого персонажа, в биографии которого имеется множество "белых пятен", и не откроется неожиданная перспектива эти пробелы восполнить.

Как-то незаметно такая кандидатура приобрела конкретные очертания. Киевский шахматист Юрий Сахаров (1922-1981) был в свое время известен как сильный мастер, неоднократный участник чемпионатов СССР, победитель и призер чемпионатов Украины и других турниров, а также самобытный тренер, которого ученики тепло вспоминают и сегодня. А вот возможность приоткрыть трагические страницы его биографии появилась лишь после краха СССР (публикации Е.Лазарева, А.Михальчишина, М.Тросмана и др.).  Но сведения эти нередко отрывочны и даже противоречивы. Поэтому, когда в архиве Службы безопасности Украины (СБУ) в ответ на мой запрос было найдено рассекреченное дело Сахарова в двух толстенных томах, я это воспринял как знак свыше.

Кроме того, среди добровольных консультантов, убеждавших меня взяться за написание биографии киевского мастера, были и те, кто сам располагает той или иной интересной информацией о Юрии Николаевиче. Прежде всего, это Татьяна Лазарева, поделившаяся материалами из архива своего супруга Ефима Лазарева, ушедшего от нас в 2013 году. Поскольку чету Лазаревых связывали с Сахаровым довольно тесные дружеские и профессиональные отношения (Ефим Маркович неоднократно встречался с ним в турнирах, а Татьяна Федоровна работала тренером в одном клубе с Юрием Николаевичем), в наших беседах у нее нашлось место и для многочисленных устных воспоминаний.

Киевский гроссмейстер Владимир Сергеев, который в начале своего шахматного пути неоднократно посещал лекции Сахарова и знал его, как тренера, отнюдь не понаслышке, в свое время совместно с Лазаревым опубликовал статью о Юрии Николаевиче в чешском шахматном журнале. Ныне он активно участвует в поисках новых материалов для книги о нем.

 

ПЕРВЫЕ ГОДЫ
 

При изучении биографии Юрия Сахарова неясности начинаются сразу с момента рождения. Энциклопедический словарь «Шахматы» (1990) утверждает, что он родился 18 сентября 1922 года в Юзовке (нынешний Донецк). Эта информация впоследствии неоднократно озвучивалась и в последующих публикациях, включая Википедию на русском, украинском и английском языках. Впрочем, с датой никто не спорит, но в упомянутом рассекреченном двухтомном деле местом рождения Сахарова неоднократно называется село Власовка Шахтинского района Ростовской области. Юрий был единственным ребенком в семье. Вышеприведенные подробности, как и многие другие, были обнаружены при изучении упомянутого архивного дела. Это обстоятельство наводит на невеселый вывод: если хотите помочь своим будущим биографам, постарайтесь заинтересовать "компетентные органы".

 

Архивное дело Ю.Н.Сахарова

 

Отец будущего шахматиста Николай Матвеевич Сахаров родился в 1881 году в Чернигове в семье полковника царской армии, помещика и потомственного дворянина. Образование он получил соответствующее, окончив кадетский корпус и Горный институт в Санкт-Петербурге. Спустя много лет Сахаров рассказывал Лазареву, что его отец в молодости приятельствовал с детьми знаменитого украинского композитора Николая Лысенко и неоднократно проводил с ними время за шахматной доской.

Хотя после октябрьского переворота 1917 года он вступил в ряды ВКП(б) и нашел работу по специальности (в 1935 году занимал должность заместителя директора Государственного Макеевского научно-исследовательского института по безопасности горных работ и горноспасательному делу), «неблагонадежное» происхождение в итоге сыграло свою трагическую роль. В середине тридцатых доблестные чекисты занялись им вплотную. Вскоре «выяснилось», что на протяжении многих лет «объект» занимался шпионской, вредительской, подрывной и прочей «контрреволюционной деятельностью». Результаты не заставили себя ждать – в 1935 году Сахаров-старший был исключен из партии. Но это было лишь начало. 20 апреля 1938 года Николая Матвеевича арестовали как «участника контрреволюционной организации украинских националистов», а 7 сентября заседание «тройки УНКВД по Сталинской области» приговорило его к расстрелу с конфискацией имущества. Родным же была озвучена стандартная эвфемистическая формулировка: десять лет без права переписки, так что правду они узнали значительно позже.

 

 

Протокол заседания «тройки» с приговором Н.М.Сахарову

 

Именно отец ранее и приобщил Юру к шахматам. Об этом более чем через четверть века поведал бюллетень 27-го чемпионата СССР (1960), скорее всего, со слов самого Сахарова:

«Первое знакомство с шахматами у Юрия Сахарова было своеобразным. В 1934 году, будучи одиннадцатилетним мальчиком, он отдыхал с отцом в Кисловодске. Однажды в одном из парков, где они гуляли, был организован сеанс одновременной игры ленинградского мастера Созина. Отец решил сыграть, но, шутки ради, посадил за столик не умевшего играть сына, а сам, стоя рядом, показывал ему, как передвигать фигуры. Мастер потерпел поражение...».

Поскольку на мать Сахарова уголовного дела не заводили, о ней известно меньше. Александра Афанасьевна Сахарова (в девичестве Юмашева), уроженка села Поднаволоки Скопинского уезда Рязанской губернии была на восемнадцать лет моложе своего супруга. После того как советская власть расправилась с главой семьи, его вдова, будучи до этого домохозяйкой, поступила работать на швейную фабрику закройщицей, а заодно нашла в себе силы заниматься частным пошивом одежды. Как модистка, она имела постоянную клиентуру, что позволило ей в итоге поставить на ноги сына.

Как и когда семья Сахаровых оказалась в Сталино (нынешнем Донецке), точно неизвестно. Какие-то подробности его биографии начинают вырисовываться лишь с 1940 года. Впрочем, известный донецкий шахматист Аполлинарий Гаевский (1897-1990) на допросе от 28 сентября 1951 года утверждал, что знал Сахарова с 1938-1939 гг., познакомившись с ним на соревнованиях в Сталино. Владимир Пак в своей книге «Шахматы в шахтерском крае» (2001) пишет, что Сахаров называл Гаевского своим первым шахматным учителем.

В 1940 году Юрий Сахаров окончил десятилетку в Сталино, но в институт не поступил. По словам его матери Александры Афанасьевны на допросе от 4 мая 1950 года, местный военкомат поначалу намеревался определить его в летную школу, но когда открылось, что он сын «врага народа», в зачислении отказали. Пришлось устроиться разнорабочим на хлебозавод, а позднее перейти в местную шахматную секцию, где Юрий и проработал до начала войны.

В том же 1940 году в печати появились первые сообщения о его турнирных результатах.

«Сталино. Девять первокатегорников и пять шахматистов второй категории приняли участие в городском первенстве. Звание чемпиона города завоевал Гаевский, преподаватель школы № 67 по математике. Результат победителя – 10,5 очков. На втором месте Кнышенко, студент индустриального института – 10. Третье место занял чемпион школьников города Сахаров – 9» (газета «64», 39 (363), 13 июля, 1940).

А осенью того же года он сумел пробиться в финал республиканского первенства:

«В конце октября в г. Сталино закончились шахматный и шашечный полуфиналы первенства УССР.

Победителем шахматного турнира вышел молодой первокатегорник Сахаров (Сталино), не проигравший ни одной партии и набравший 8 очков из 11. На втором месте Гостищев (Запорожская обл.) – 7,5. Третье и четвертое места заняли Гаевский (Сталинская обл.) и Корсаков (Ворошиловградская обл.), пятое место занял Дружко (Сталино)» («64», 56 (380), 7 ноября, 1940).

 

ВЫХОД НА УКРАИНСКУЮ ОРБИТУ

Теперь молодому шахматисту предстояло впервые испытать себя в финале первенства Украины, прошедшем в Киеве с 20 ноября по 11 декабря 1940 года. В нем Исаак Болеславский третий раз подряд в прекрасном стиле завоевал чемпионское звание с результатом 13 из 17. Было видно, что республиканский уровень он явно перерос. «За весь турнир Болеславский проиграл лишь одну партию – Сахарову, стремясь во что бы то ни стало выиграть в приблизительно равном положении», - писали А.Константинопольский и Б.Ратнер в итоговой статье («Шахматы в СССР», № 3, 1941). Что касается Сахарова, то чуда не произошло – с 6,5 очками он разделил 13-15 места. Тем не менее, в той же статье авторы отметили:

«Большие способности обнаружили Кнышенко и Сахаров, которые причинили немало неприятностей лидерам. При наличии большего опыта они могли бы принять участие в борьбе за более высокие места. Для первого выступления в серьезном соревновании их результаты следует признать выше удовлетворительных».

К сожалению, от партии Сахаров - Болеславский сохранились лишь первые ходы, приведенные Константинопольским и Ратнером в обзоре творческих итогов. Но все равно, на ней стоит ненадолго остановиться.

 

Сахаров - Болеславский [A53]

Первенство Украины, Киев, 1940

1.d4 Nf6 2.c4 d6 3.Nc3 e5 4.e4 exd4 5.Qxd4 Nc6 6.Qd2 g6 7.b3 Bg7 8.Bb2 0–0 9.Bd3

 

 

В Мегабазе эта позиция впервые датирована 1950-м годом, а всего на протяжении пятидесятых годов она встречается трижды. Все три поединка закончились сокрушительным разгромом белых, причем два из них получили мировую известность и впоследствии вошли в историю шахмат как визитные карточки победителей. Речь идет о партиях Алаторцев – Болеславский (18-й чемпионат СССР, Москва, 1950) и Полугаевский – Нежметдинов (18-й чемпионат РСФСР, Сочи, 1958). Еще одну партию, выигранную черными в 22 хода, сыграли английские мастера Пенроуз - Кларк (Саутенд, 1957). Во всех трех партиях черные продолжали 9...Ng4.

Горький опыт упомянутых поединков надолго отбил охоту у шахматистов играть эту позицию за белых. Но по мере развития дебютной теории, начиная с конца восьмидесятых годов, позиция на диаграмме вновь стала изредка встречаться в турнирной практике. В конце концов,  хоть на дебютный перевес белые здесь рассчитывать не могут, но позиция носит вполне игровой характер, и победит в ней тот, кто лучше играет.

В данной же партии Болеславский сыграл по-другому:

9...Nb4 10.Bb1 c6 11.Nge2 Be6 12.0–0 Qe7 13.a3 Na6, и все равно «черные не испытывают никаких затруднений» (Константинопольский, Ратнер).

О дальнейшем ходе борьбы остается лишь догадываться из обзора тура в газете «64» (№ 61 (395), 10 декабря, 1940):

«Сенсационным было течение партии Сахаров – Болеславский. Черные добились хорошей игры, но неожиданно допустили неточность, и несколькими сильными ходами Сахаров получил выигранное положение. Партия отложена в безнадежной для Болеславского позиции». 

Но дебютант чемпионата запомнился другим участникам не только своей игрой: «Уже во время того турнира юный донбассовец отличался тем, что ходил в вышиванке и разговаривал на прекрасном украинском языке, разукрашивая его смачными присказками и шутками. Но мало кто из других участников знал тогда, что в действительности этому парню было не до шуток». Сразу вспоминаются строки Владимира Высоцкого: «Ты не вой, не плачь, а смейся – слезы нынче не простят».

Возможно, в написанном много лет спустя очерке «Пан Инспектор или тайны искалеченной судьбы» («Спортивна газета», 18 сентября, 1992) Лазарев что-то и преувеличил. К тому же, он не был непосредственным свидетелем описываемых событий. Тем не менее, образчики сахаровского сочного украинского языка до сих пор хранятся в архиве Лазаревых в виде нескольких писем, полученных от Юрия Николаевича...

Шахматная жизнь продолжилась и в новом 1941 году. В. Пак в книге «Шахматы в шахтерском крае» пишет, что чемпионат Сталинской области 1941 года впервые завершился победой Сахарова. А вот звание чемпиона города ему вновь не покорилось:

«Сталино. 14 первокатегорников оспаривали звание чемпиона города по шахматам. Победителем вышел Кнышенко – 10,5. За ним Гаевский – 10, Сахаров – 9,5 и др.» (64», № 25 (413), 18 июня, 1941).

Но через несколько дней начавшаяся война полностью перевернула жизнь страны...

 

ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ

Военный период – один из наиболее загадочных в биографии Сахарова. На сайте ChessPro об этом кое-что уже писалось – например, в публикациях Сергея Воронкова и Адриана Михальчишина. В значительной мере то, что пишут эти авторы, основывается на очерке Ефима Лазарева «Пан инспектор или тайны искалеченной судьбы» (на украинском языке), опубликованном в украинской «Спортивной газете» 18 сентября 1992 года. Он был также помещен во втором издании книги Юрия Семенко «Шахматы в Украине» (тоже на украинском), хотя впоследствии Лазарев жаловался, что в спешке была опубликована не самая последняя его версия. Несколько абзацев этого очерка и приводит Воронков в своих «Шедеврах и драмах чемпионатов СССР». Однако знакомство с рассекреченным делом Сахарова показало, что многое в действительности происходило по-другому и гораздо прозаичнее. Миллионы людей, попавших в мясорубку под названием «Вторая мировая война», стремились прежде всего выжить, и большинство из тех, кому это удалось, крайне неохотно вспоминали эту часть своей жизни. Юрий Николаевич Сахаров не был исключением.

И вообще, читая о том, что пришлось испытать всем этим людям, невольно вспоминаешь, например, тот факт, что никто из переживших катастрофу «Титаника» «не предстал перед судом. Цивилизованному миру пришлось признать, что законы пишутся не для тех, кто вынужден думать о спасении своей жизни». («Последние сто шестьдесят минут “Титаника”», Журнал «GEO», 1998, № 3, с.88)...

Однако, поскольку к сведениям, содержащимся в делах жертв сталинских репрессий, следует подходить крайне осторожно (подробнее об этом будет ниже), постараюсь вкратце изложить лишь то, что представляется более или менее достоверным.

С началом войны Сахаров в действующую армию не попал (возможно, как сын «врага народа»), но при мобилизации дважды призывался на рытье окопов – сперва в районе станции Носовка в Черниговской области (она расположена на железнодорожной ветке Киев – Нежин), а второй раз под Мариуполем. Но оба раза в результате стремительного наступления немцев и разброда в рядах отступающей Красной Армии, мобилизованные оказывались предоставленными самим себе, и Сахаров возвращался домой в Сталино. Возвратившись вторично, он обнаружил, что военкомат уже эвакуировался, а немцы еще не пришли. Да и вряд ли Юрий горел желанием положить жизнь за советскую власть после того, что она сделала с его отцом...

Оставшись в оккупации, Сахаров с матерью, чтобы выжить, вынуждены были постепенно распродавать свои вещи или менять их на продукты питания. Правда, на какое-то время Аполлинарий Гаевский, работавший при немецкой оккупации директором школы, устроил его к себе в школу секретарем (что позволило обзавестись продуктовой карточкой), но этот период оказался непродолжительным. К весне 1942 года материальное положение стало крайне тяжелым, и в апреле, посоветовавшись с матерью, Сахаров решил выехать на работу в Германию. Еще с января 1942 года в оккупационных газетах стали появляться объявления, зазывающие советских граждан потрудиться на благо Третьего рейха, а с весны отправка туда на различные работы приняла массовый характер. Правда, если первые эшелоны формировались сплошь из добровольцев, то позднее, когда информация о подлинных условиях жизни в «прекрасной Германии» (слова из объявления – см. фото) просочилась на оккупированные территории, желающих резко поубавилось...

 

Объявление в киевской газете «Нове українське слово», 2 апреля 1942

 

В Германии Сахаров попал в город Альсдорф на шахту «Анна-3». Поначалу его направили на общие работы в шахте, но уже на второй день он заболел панарицием (острым гнойным воспалением тканей пальцев). Пробыв долгое время в лазарете и перенеся операцию на одном из пальцев руки, он был определен на более легкую работу – выдачу спецодежды и снаряжения (фонарей). Кроме того, когда обнаружилось его знание немецкого языка, Сахарова назначили переводчиком при коменданте лагеря.

Последнее послужило впоследствии одним из поводов для попыток «раскрутить» дело Сахарова по максимуму – ведь среди его обязанностей было посредничество между комендантом и лагерниками при допросах, а также при доносах осведомителей (например, о планируемых побегах). Более того, ему приходилось также выезжать с комендантом лагеря в полицию, если оттуда приходили сообщения о поимке беглецов – для опознания. Правда, уже будучи арестованным, Сахаров утверждал, что этим он не приносил беглецам вреда, поскольку в случае неопознания их отправляли бы не обратно на шахту, а в концлагерь, где условия были несравненно хуже.

С приближением линии фронта и в преддверии прихода американских войск, лагерь шахты «Анна-3» в конце августа 1944 года был немцами эвакуирован. Лагерников отправили на новое место пешим порядком. Но при первой же остановке на ночлег, примерно в 25-30 километрах от Альсдорфа, Сахаров с наступлением темноты сбежал, украв велосипед у полицейского, и, возвратившись обратно в лагерь, дождался через несколько дней прихода американцев. Сначала он оставался в лагере на шахте «Анна-3», но затем американцы вместе с другими советскими гражданами перевели его в другой лагерь, в Бельгию. Как Юрий Николаевич неоднократно утверждал на допросах, на военной службе в американской армии он не состоял, оружия в руках не держал, караульной службы не нес, но использовался на различных вспомогательных (хозяйственных) работах. Соответственно, орден Пурпурного Сердца, которого он якобы был удостоен после того, как «с оружием в руках дошел до Эльбы» (Лазарев) – почти наверняка лишь чья-то красивая выдумка.

В одном из протоколов допросов (10 сентября, 1951) затрагивается и шахматная тема.

«Вопрос. Назовите известных Вам шахматистов Европы, с которыми Вы играли, находясь в Германии и Бельгии?

Ответ. Из шахматистов, с которыми мне приходилось играть в Германии и Бельгии, мне известны следующие:

1. Паули, имени не знаю, познакомился при игре в шахматы в гор. Альсдорфе. О нем мне больше ничего не известно.

2. Беккер, имени не знаю, познакомился после игры с Паули в гор. Альсдорфе. Работал Беккер на шахте «Анна-1», если не ошибаюсь, нормировщиком.

3. Келлер, имени не знаю, с ним познакомился при игре в матче между Аахенской и Кельнской областями. Келлер играл за Кельнскую область, а я, будучи подставным лицом, играл за Аахенскую. Со слов Беккера мне известно, что Келлер был членом национал-социалистической (фашистской) партии.

В Бельгии мне пришлось играть с видными бельгийскими мастерами по шахматам – Ван Сетерсом, Дефоссе, О’Келли.

Познакомился с ними при следующих обстоятельствах. Находясь в лагере между Брюсселем и Вервье (январь-февраль 1945 года), я однажды поехал в гор. Брюссель, где нашел шахматный клуб и там сыграл с второстепенными игроками, которых я обыграл. Присутствовавший в это время Ван Сетерс заинтересовался мною, и я ему рассказал о себе... В середине февраля в лагерь, где я находился, приехал Ван Сетерс и пригласил меня участвовать в блицтурнире, на что я дал согласие и, взяв увольнительную, поехал в Брюссель, где участвовал в игре с указанными мною Ван Сетерсом, Дефоссе и О’Келли. В этом турнире я оказался победителем, выиграв приз в 2000 франков (бельгийских).

Больше из шахматистов Европы, с которыми бы я играл, я никого не знаю».

Если с бельгийцами, участниками шахматных олимпиад разных лет, разночтений не возникает, то для идентификации немецких шахматистов необходима дополнительная информация, тем более, что указанные фамилии (особенно две последние) не такие уж и редкие.

В обсуждениях личности и судьбы Юрия Сахарова, которые мне приходилось читать в интернете, не раз поднимался вопрос: неужели он не мог остаться у американцев после того, что ему пришлось пережить на родине? Конечно, мог! Более того, он даже впоследствии признался на допросе (от 12 сентября, 1951), что американцы ему это предлагали, будучи достаточно осведомленными о его перспективах после возвращения в СССР. Но Сахаров, несмотря ни на что, предпочел вернуться. Я спросил однажды у Татьяны Лазаревой, хорошо знавшей героя нашего повествования, было ли это связано лишь с тем, что он не хотел бросать свою мать и подставлять ее под удар? Или в нем говорил оптимизм молодости? «Не только. Сахаров вообще очень любил Украину – украинский язык, культуру, природу. В целом же это был сильный и жизнелюбивый человек».

Как бы то ни было, но находясь в лагере в Бельгии и «не видя предпосылок к скорому возвращению на Родину» (из протокола допроса от 1.09.1951), Сахаров с одним из солагерников в начале марта 1945 года решили ускорить процесс и ушли на восток, в Германию. Их усилия, хоть и не без приключений, увенчались успехом, и в начале июня 1945 года они были переданы в советскую зону оккупации.

Тем не менее, невзирая на оптимизм молодости, Сахаров хорошо представлял себе масштабы риска, на который он пошел, и поэтому предпочел не афишировать всех подробностей. В фильтрационном лагере он назвался младшим лейтенантом и сообщил, что попал в плен под Мариуполем, после чего был принудительно отправлен на работы в Германию, где и оказался на шахте «Анна-3». Он успел даже удостоиться массово раздаваемой медали «За победу над Германией», которой было награждено почти 15 миллионов человек. И хотя, как мы вскоре увидим, от репрессий это его не уберегло, но, вполне вероятно, помогло избежать немедленной отправки в Сибирь.

 

Учетная карточка на Ю.Сахарова, заполненная в фильтрационном лагере (с сайта https://obd-memorial.ru)
Найдена М.Бураковским

 

МИРНАЯ ЖИЗНЬ ПОД НЕДРЕМЛЮЩИМ ОКОМ

Вернувшись домой, Юрий Сахаров не преминул включиться в шахматную жизнь. В первенстве Украины 1946 года он с 11,5 очками из 17 поделил 4-6 места с Геллером и Шапошниковым. Победителем же стал Анатолий Банник, показавший прекрасный результат 14 из 17, вторым – представлявший тогда Херсон Лев Аронин (13,5), а третьим – Владимир Кириллов из Харькова (12).

На этом первенстве Сахаров еще представлял Сталино, но уже весной 1946 года он перебрался в Киев. Знавший Сахарова еще с детских лет Максим Русинкевич на допросе от 11 февраля 1948 года свидетельствовал, что по возвращении в Сталино Сахаров поначалу поступил на работу калькулятором на одной из шахт, но, «проработав примерно до апреля 1946 года, он с работы уволился и, как он мне заявил, собирался выехать в Киев, т.к., по его словам, на него в органах МГБ создавали дело. И действительно, он вскоре выехал в Киев, где устроился в университет». Знаменитый житомирский тренер Михаил Тросман, вспоминая о своих приключениях после окончания средней школы в 1946 году, в частности, писал: «Вторая неудача постигла меня в МГУ. Попытка сдать документы для поступления в это престижное учебное заведение оказалась бесплодной. В приёмной комиссии мне объяснили, что все мои усилия будут напрасны. Пришлось ехать в Житомир и сдавать документы, а затем и экзамены для поступления в КГУ имени Тараса Шевченко. Ночевать в Киеве было негде, и я хорошо помню несколько ночей, проведенных в помещении военной кафедры на улице Ленина 52 прямо на столах без каких-либо подушек и тем более постельного белья. Вечером я разговорился с моим соседом по "спальному" месту. Он оказался шахматистом Юрием Сахаровым и представился кандидатом в мастера. Для меня, обыкновенного второразрядника, он казался небожителем, хотя и спал на соседнем столе». (М.Тросман «Записки шахматного тренера»).

Именно к началу киевского периода жизни Сахарова относится и его первая опубликованная победная партия («Шахматы в СССР», № 5, 1947). Противником его был новоиспеченный мастер Борис Гольденов, сумевший сделать в 1944 году уникальный дубль – стать чемпионом Украины по шахматам и теннису!

 

Сахаров («Молния») – Гольденов («Большевик») [E10]

Командное первенство Киева, 1946

Примечания И.Погребысского

 

Похоже, что жизнь налаживалась. Поселившись в Киеве, Сахаров женился и поступил в киевский университет на романо-германское отделение филологического факультета, работал же (по свидетельству Тросмана - с 1948 года) в Укрспорткомитете при Совете Министров УССР инспектором по делам шахмат. «С той поры на всю жизнь к нему приклеилось шутливое прозвище – «Пан Инспектор». Почему пан? Сахаров не скрывал своих симпатий к польскому народу (его мать, как он сказал, принадлежала к украинско-польскому шляхетскому роду Левицких), хорошо знал польский язык, историю и литературу» (Лазарев, очерк «Пан Инспектор...»).

Однако работа в спорткомитете, тренерская работа, игра в турнирах отнимали много времени и были связаны с периодическими разъездами. «Если шахматы мешают учебе, надо бросить учебу!», и, как показал на допросе один из его студенческих товарищей, в 1950 году Сахаров был отчислен из университета за академическую задолженность...

Первые турнирные результаты после переезда в Киев обнадеживали. В чемпионате Киева 1947 года он разделил победу с кандидатом в мастера Кофманом, а в последующем республиканском первенстве занял 3-4 места с Котлерманом (1. Сокольский, 2.Гольденов). Тем не менее, содержание игры вряд ли удовлетворяло его самого. Авторы итоговых статей в журнале «Шахматы в СССР» отмечали его агрессивно-изобретательную игру, которая нередко переходила в авантюрную. Не раз Сахаров получал тяжелые позиции, однако ему удавалось большей частью выходить сухим из воды. Показательна в этом отношении партия с Замиховским.

 

Замиховский – Сахаров

Первенство Киева, 1947

Примечания И.Погребысского

В нависшем над обоими партнерами цейтноте Замиховский сыграл прямолинейно: 27. Nb3, недооценив последний ход черных 26...Raf8. Теперь Сахаров ошеломляет противника рядом эффектных ударов: 27...Ng5! 28. Bg2 c5! 29. Nxc5 Nxf4! 30. gxf4 Вынуждено, так как иначе во всех вариантах с решающим результатом следует NfhЗ+  30...Bxg2! 31. Qxg2 Не спасает 31. Nxd7 Nh3+ 32. Kxg2 Nxf2 33. Nxf8 Nd3 34. Nd7 Qg4+ 35. Kf1 Qf3+ 36. Kg1 Nxf4, и мат неизбежен. 31... Rd2! 32. Qxd2 Если 32. Qg3, то 32...Nf3+ 33. Kf1 Nxh2+ 34. Kg1 Nf3+ 35. Kf1 Qh1+, матуя. 32... Nf3+ 33. Kh1 Nxd2, и белые вскоре сдались. 0-1

В 1947 году Ю.Сахаров впервые стал чемпионом Киева, разделив эту победу с А.Кофманом («Шахматы в СССР», № 6, 1947)

 

Однако дальше путь наверх застопорился. В чемпионатах Украины 1948-1950 гг. Сахаров оказался далеко не на первых ролях – 6-9 места в первенстве 1949 года, а в двух остальных - и вовсе в нижней половине таблицы. Не имела успеха и его первая попытка пробиться на всесоюзную арену. Сначала в четвертьфинале 18-го первенства СССР ему лишь пол-очка не хватило для попадания в выходящую тройку. Несмотря на это, он, все же, был допущен в полуфинал (не исключено, что на правах одного из «хозяев поля»), но сумел занять только 10-11 места при шестнадцати участниках. Однако даже само участие в этом отборе стало первой попыткой выхода на новый уровень – всесоюзную арену.

На фоне этих относительных неудач ярким событием явилась победа в первенстве Киева 1949 года в острой конкуренции с Липницким и Замиховским. Его главный конкурент Исаак Липницкий, освещавший в прессе этот турнир, не поскупился на лестные характеристики победителю:

«Київська правда», 18 марта, 1949: «Ю.Сахаров, не проиграв ни одной партии, продемонстрировал уверенную, острую и инициативную игру».

«Шахматы в СССР, № 8, 1949: «Студент университета Юрий Сахаров уверенно провел все соревнование и заслуженно завоевал звание чемпиона Киева... Игру Сахарова характеризуют здоровое понимание позиции, отличное комбинационное зрение и столь же отличные спортивные качества. К минусам его игры следует отнести недостаточно объективную оценку позиции. Ю.Сахаров – значкист ГТО второй ступени и игрок сборной команды университета по футболу».

В качестве одного из примеров творчества нового чемпиона Липницкий привел партию с Банником, сыгранную, правда, в другом турнире.

 

Банник – Сахаров [C73]

Командное первенство вузов, Киев, 1948

Примечания И.Липницкого

 

НОВЫЕ НАДЕЖДЫ...

Участники финала 18-го первенства СССР (1950) еще только готовились к своему главному турниру года, а в разных городах страны начался отбор к следующему, 19-му чемпионату в четвертьфинальных турнирах. Юрия Сахарова распределили в тбилисскую группу. Уже к середине турнира в отрыв ушла четверка украинцев – Сахаров, Макаров, Кофман и Ратнер, конкуренцию которым пытался составить их бывший земляк Кнышенко, перебравшийся после войны в Ростов-на-Дону. Острая борьба за три выходящих места завершилась следующим образом: 1-2. Макаров, Сахаров – 11,5 из 15; 3-4. Кофман, Ратнер – 10,5 (третьим по коэффициенту стал Кофман); 5. Кнышенко – 10.

В итоговом отчете о турнире («Шахматы в СССР», № 3, 1950) мастер Николай Головко, в частности, писал: «Киевлянин Ю.Сахаров избирал в большинстве партий острые варианты и, имея превосходную теоретическую подготовку и острое комбинационное зрение, без особого труда добивался победы над менее подготовленными противниками».

 

Сахаров – Уруймагов [B55]

Четвертьфинал 19-го первенства СССР, Тбилиси, 1950

 

Попутный ветер сопровождал героя нашего повествования и во Львове, где весной 1951 года состоялся полуфинал 19-го чемпионата СССР – чистое первое место с 12,5 из 19 и выполнение нормы мастера! Среди оставшихся позади упомянем Аронина, Симагина, Микенаса, Флора, Борисенко, Рагозина, Константинопольского...

 

Участники и судьи львовского полуфинала. Сидят (слева направо): Л.Гаркунов (судья), Ю.Сахаров, В.Микенас, В.Рагозин, С.Флор, А.Константинопольский, Ю.Гусев, судья. Стоят: В.Симагин, М.Бейлин, Е.Загорянский, Е.Поляк, А.Сокольский, И.Вистанецкис, Д.Ровнер, Л.Аронин, судья (из архива С.Воронкова)

 

А.Сокольский: «Большой неожиданностью явилась победа киевского кандидата в мастера Ю.Сахарова, занявшего первое место. Он был в числе лидеров в течение всего турнира.

Изящную комбинацию провел Сахаров (белые) против Ровнера.

 

 

34. Nd6 Bxd6 35. Rxd6 Be8 36. Rxg6 hxg6 37. Bxe5 Kf8 (на отвод ладьи следует убийственное 38.Qxg6) 38. Bxb8 Rxb8 39. Qd3 и белые выиграли». («Шахматы в СССР», № 9, 1951).

Эта концовка – единственный сохранившийся пример творчества Сахарова в данном турнире. Вскоре все упоминания о нем постарались изъять из печати, канули в Лету и партии.

Ю.Сахаров: «Полуфинал, проводившийся во Львове, по своему составу был, безусловно, сильнейшим из тех, что мне доводилось участвовать раньше. И спортивным, и творческим результатом я полностью удовлетворен – мне удалось ровно провести весь напряженный турнир и не только выполнить установленную норму для получения звания мастера, но и добиться права участия в финале 19-го первенства СССР.

Мечта каждого шахматиста – попасть в финал первенства страны, в котором участвуют сильнейшие шахматисты мира. Эта мечта стала для меня реальностью. После непродолжительного отдыха я начну старательно готовиться к новым соревнованиям» (львовская газета «Вільна Україна», 30 мая, 1951; предоставлено Романом Тютюнником при посредничестве Юрия Кошмака, которых автор благодарит за содействие).

 

Таблица полуфинала 19-го первенства СССР, Львов, 1951 («Шахматы в СССР», № 9, 1951)

 

На этом полуфинале произошла примечательная встреча, о которой рассказывал Лазарев (книга «Леонид Штейн», 1978, на укр. языке). Будучи тренером юношеской сборной Украины, Сахаров захотел познакомиться с одним местным юным шахматистом, о котором был уже наслышан. Звали его Леня Штейн. Когда Юрий Николаевич поинтересовался у организаторов полуфинала, то получил ответ, что найти его нетрудно – Штейн будет в числе демонстраторов. Присматриваясь к нему уже во время турнира, Сахаров заметил, что Леня старается демонстрировать партии «романтиков» - Симагина, Микенаса, Рагозина и посоветовал юному шахматисту расширять свой кругозор, демонстрируя и партии их антиподов – Флора, Аронина, Константинопольского. Трудно сказать, насколько этот совет возымел действие, но начало творческим контактам было положено. Правда, очень скоро они оборвались по независящим от обоих причинам...

 

Вырезка из львовской газеты «Вільна Україна» от 30 мая, 1951

 

... И ИХ КРУШЕНИЕ

Но увы – участие в главном турнире страны для Юрия Сахарова стало реальностью лишь через долгих девять лет, пять из которых ему наверняка показались длиною в вечность. 25 августа 1951 года Сахаров был арестован.

С легкой руки Лазарева как-то незаметно распространилось представление, что Сахаров после войны наладил свою жизнь, но вдруг по чьему-то случайному доносу всё пошло под откос. Нет! Под него «копали» долго и упорно. Тросман в своих воспоминаниях пишет, причем, со слов Сахарова: «...его восхождение было остановлено нашими "доблестными" органами, которые задолго до этого завели на него дело». Материалы дела полностью это подтверждают – среди протоколов допросов свидетелей много таких, которые проводились еще задолго до ареста; самый ранний из них датирован 2 декабря 1946 года, причем уже тогда свидетеля расспрашивают не более и не менее, как о «предательской и пособнической деятельности» Сахарова.

 

 

Страница из дела Ю.Сахарова

 

Сразу после ареста «сверху» было спущено указание срочно убрать все упоминания о Сахарове в печати. По этому поводу Воронков пишет: «Постойте, а где же (среди участников 19-го первенства СССР – Н.Ф.) победитель львовского полуфинала Юрий Сахаров? В тогдашней печати ответа на этот вопрос вы не найдете: что-что, а заметать следы у нас умели. В бюллетене «XIX шахматный чемпионат СССР» (редактор В.Рагозин) даже не стали голову ломать: перед партиями трех полуфиналов результаты дали, а перед львовскими – нет (и думай чего хочешь: то ли забыли, то ли типография напортачила). Составитель турнирного сборника А.Прорвич тоже был не лыком шит: просто указал допущенных из каждого полуфинала – без мест и набранных очков. Труднее всего пришлось составителю сборника «Шахматы за 1951–1952 гг.» Л.Абрамову, но и он изящно обошел распределение мест: «Во Львове права участия в финале добились Аронин и Симагин (по 12 очков из 19) и Флор (11,5)». И только очень дотошный читатель, подсчитав количество игроков – 19, мог удивиться: почему ж тогда по 12 из 19, а не из 18? А, наверное, опечатка…».

Добавим к этому, что и в сборнике «Шахматы за 1950 год» (1951) глава «Четвертьфиналы XIX первенства СССР» начинается словами: «Приводим таблицы семи групп четвертьфинальных турниров XIX первенства страны, проводившихся в Москве, Ленинграде, Тбилиси, Ташкенте, Минске, Саратове и Одессе», но приводятся только шесть. Причем, если на страницах 174-175 помещены по две таблицы, то на 176-й таблица ташкентского полуфинала уродливо растянута на всю длину страницы – очевидно, чтоб не нарушать верстку последующего текста. Догадались, какой именно турнир отсутствует? Правильно, тбилисский.

А в республиканском издательстве в кои-то веки готовился сборник избранных партий шахматистов Украины, составленный И.Липницким и Б.Ратнером, причем, выхода в свет книга дожидалась около трех лет и вышла в 1953 году. Не явилась ли одной из причин задержки необходимость «убрать» оттуда Сахарова? Во всяком случае, ни одного упоминания о нем вы в книге не найдете.

Вернуться из небытия Юрию Николаевичу Сахарову было суждено лишь через пять лет...

 

УКРАДЕННЫЕ ГОДЫ

Эта глава тоже целиком основана на материалах  дела. Однако, как уже упоминалось, к подобным источникам следует относиться крайне аккуратно. И хотя наверняка многие читатели имеют хотя бы самое общее представление, какими методами происходило «наполнение» таких дел в сталинское время, считаю все же необходимым кое-что уточнить.

Во-первых, протоколы допросов, включая ответы допрашиваемых, велись сотрудниками НКВД, которые могли произвольно менять формулировки на свое усмотрение, если и не меняя слишком смысла сказанного (все-таки каждая страница протокола подписывалась допрошенным), то существенно смещая акценты.

Во-вторых, и это главное, в протоколах не найдешь упоминаний о том, какие методы воздействия применялись к допрашиваемому – на бумаге все выглядит едва ли не как светская беседа. А методов в арсенале сталинских палачей было в избытке – от психологических до самых что ни на есть физических. Давно известно, например, как в течение года едва ли не каждую ночь следователь НКВД Александр Хват выбивал из знаменитого генетика Николая Вавилова показания, что тот был вредителем и агентом иностранной разведки. Каждый допрос Хват начинал с вопроса: «Ты кто?» - «Академик Вавилов» - «Мешок говна ты, а не академик!», - отвечал Хват и весело смеялся…

Доходило до случаев, которые можно было бы назвать и анекдотическими, если б за ними не стояли людские трагедии. Сравнительно недавно были обнародованы заявления на имя Генерального прокурора СССР видного украинского националиста, члена ОУН Луки Павлишина (хотя правильнее эту фамилию писать по-русски «Павлышин»), в которых тот сообщает подробности о применявшихся к нему методах. Особенно показательна ситуация с добыванием признаний о контактах Павлишина с Василием Куком (позывной «Лемех»), одного из высших командиров УПА:

«Долго били, чтоб признался, что Лемех был во Львове, «признался». Опять стали бить, уточняя количество его охранников. Один! – мало. Бьют еще. Два! – мало. Бьют еще. Три – мало, и так далее до десяти. Ежедневные побои до десяти дней. По одному охраннику в день. Подписал о десяти охранниках. Посоветовавшись с кем-то и получив санкцию, что это бессмыслица, чтобы во Львов в 1950 году прибыл Лемех с отделом охранников, это явно компрометирует органы МГБ и МВД, стали выбивать в обратном порядке, ежедневно сокращая по одному охраннику. Били до тех пор, пока не «признался», что «Лемех» был один. Затем снова посовещались и решили, что Лемех вообще не мог быть у Павлишина во Львове – стали бить, требуя отказаться от ранее данных показаний».

Но вернемся к основной теме. Допросы начались в тот же день 25 августа и продолжались до января 1952 года. Следствие от начала и до конца вел лейтенант Шаповалов – к чему скрывать фамилию? 7 марта 1952 года Военный трибунал Киевского военного округа приговорил Сахарова к 25 годам лишения свободы с последующим поражением в правах на 5 лет с конфискацией имущества.

Сообщив еще в фильтрационном лагере, что будто бы после мобилизации он служил в Красной Армии, Сахаров, возможно, избежал немедленных репрессий по возвращении на родину, но теперь это резко обернулось против него. Главным пунктом стало обвинение в дезертирстве, а в довесок – «измена Родине» в виде добровольного выезда в Германию плюс «пособничество» в виде работы переводчиком коменданта лагеря. Вынесенные на заседания суда такие пункты, как избиения советских граждан и издевательства над ними, даже сталинский суд счел недоказанными. Во всяком случае, он это сделал в отношении наиболее вопиющих приписываемых ему эпизодов, хотя Сахаров и признал случаи рукоприкладства с его стороны при обнаружении краж лагерниками продуктов питания или спецодежды у своих же товарищей.

И ему еще не «пришили» сотрудничества с американской разведкой! А ведь очень старались – начиная с какого-то момента, едва ли не на каждом допросе лейтенант Шаповалов по нескольку раз спрашивал: почему вы ничего не показываете о своих связях с американской разведкой и о заданиях, полученных от нее, когда возвращались в СССР? Сахаров все категорически отрицал. Донецкому кандидату в мастера Василию Сучко Сахаров через много лет рассказывал, что следователь его однажды так «достал», что Юрий Николаевич пригрозил перестать понимать русский язык и отвечать только по-украински. Если этот эпизод действительно имел место, то почти наверняка во время этих расспросов – даже просто при чтении протоколов начинаешь думать «да сколько же можно?!».

Напомним – это было время корейской войны, ставшей фактически опосредованной войной между СССР и США. Естественно, служба в американской армии или хотя бы работа на нее теперь вместо помощи союзникам превратилась в едва ли не тягчайшее преступление. К счастью, в окончательном приговоре об этом речи не было.

На следующий же день после суда, 8 марта, Сахаров написал кассационную жалобу. Ее лейтмотивом была просьба снять обвинение в дезертирстве. В заявлении он утверждал, что, будучи в фильтрационном лагере, местом службы указал никогда не существовавший 62-й батальон полевого строительства. В действительности же подразделение называлось «команда 62-ПС», которая «не имела в своем составе ни одного военнослужащего, не имела ни формы, ни оружия и не делилась ни на какие-либо воинские подразделения (взвод, рота и т.д.)». В жалобе Сахаров постарался изложить детали обстоятельств, дважды побудившие его оба раза вернуться домой в Сталино (неразбериха в отступающей Красной Армии, противоречивые данные или вообще отсутствие информации о ситуации на фронте и т.п.). В более поздней жалобе Сахаров к этому добавил, что присягу они тоже не принимали. Вызывает удивление, что он не был так настойчив с этими доводами во время следствия. Может, кто-то подсказал уже после суда? Жалобу оставили без удовлетворения.

Отбывать наказание его отправили в один из лагерей Озерлага (о «Владимирском централе», о котором упоминают Лазарев и Тросман, в деле ничего не сказано, хотя, не исключено, что Сахаров мог там оказаться при пересылке). Как пишет Лазарев, с 1953 года, находясь в местах лишения свободы, Юрий Николаевич переписывался с некоторыми киевскими шахматистами, в том числе и с неоднократной чемпионкой Украины Бертой Вайсберг. Ее внук, весьма известный киевский художник Матвей Вайсберг в разговоре со мной подтвердил, что с Юрием Николаевичем у всей их семьи были особенно теплые отношения, и Берта Иосифовна, несмотря на крайне стесненное материальное положение, регулярно изыскивала возможности для отправки ему посылок, в том числе и шахматной литературы.

Все это время Сахаров, а также его семья (мать, тетя, жена) без устали писали жалобы и заявления с просьбами о пересмотре дела. Обращает на себя внимание все более уверенный тон Юрия Николаевича, переходящий местами из просительного в саркастический и почти даже требовательный – он отнюдь не примирился с обстоятельствами. К тому же, после смерти Сталина (5 марта 1953) свежий ветер перемен донесся и до мест заключения, вселяя новые надежды. В жалобе на имя Генерального прокурора СССР от 30 августа 1954 года на произвол начальства Озерлага, он после изложения обстоятельств просит отправить его «в любой лагерь, кроме Озерного, где свили себе гнездо удельные князья, садисты и пьяницы (что легко установить) Кочетков, Касперович, Плотников и др. Кстати, если Вас интересует вопрос, бывает ли когда-либо трезв начальник Тайшетской тюрьмы ст. лейтенант Оранин – проверить это тоже нетрудно». Отметим, что подполковник Кочетков в Википедии указан, как один из начальников Озерлага (и.о.).

 

Последняя страница упомянутой выше жалобы

 

Усилия пока не давали видимого результата, но, повторяем, время менялось – появились реальные надежды на амнистию. В жалобе от 28 октября 1955 года с просьбой ускорить пересмотр дела есть и такие строки: «...убедительно прошу сообщить результат пересмотра дела, а если оно еще не рассматривалось, то [сообщить], будет ли оно вообще рассмотрено, так как Указ об амнистии от 17 сентября, по непонятным для меня причинам, меня не коснулся, а в моем следственном деле добрая половина является продуктом литературного творчества следственных органов» (выделено мной – Н.Ф.).

Здесь я вынужден опровергнуть еще один красивый миф, озвученный Лазаревым, а за ним и некоторыми другими авторами: будто бы в 1955 году Сахаров отказался от амнистии и, потребовав реабилитации, отсидел еще год. На деле всё обстояло с точностью до наоборот. Так, в еще одной жалобе на имя Генерального прокурора СССР он пишет: «Согласно Указу Президиума Верховного Совета СССР от 17.09, я подлежу амнистии, однако, по состоянию на 9 ноября 1955 года, по моему делу местными органами не вынесено никакого решения. Более того, администрацией лагеря 9 ноября мне устно объявлено, что амнистия меня не касается...».

Лед был сломан в следующем году, когда наконец после принятия соответствующих решений в низших инстанциях (Киевской военной прокуратуре, Прокуратуре УССР) в Верховный суд СССР был внесен протест Генерального прокурора СССР о смягчении приговора. 25 июня 1956 года Пленум Верховного Суда рассмотрел этот протест и вынес вердикт. В первом его абзаце содержалось постановление снизить меру наказания до 10 лет заключения в ИТЛ (исправительно-трудовых лагерях), а во втором - освободить по амнистии и считать не имеющим судимости и поражения в правах.

Но когда послание об этом решении добралось до места заключения (лишь к началу октября), Сахарова оно не застало – еще 10 августа он был освобожден одной из многочисленных созданных на местах (по Указу Президиума Верховного Совета СССР от 24 марта 1956 года) комиссий по пересмотру дел репрессированных, «как необоснованно осужденный» с припиской «считать несудимым».

 

Выписка из протокола комиссии по пересмотру дел и ответ на письмо из Верховного Суда о невозможности исполнить его решение

 

Означало ли это «полную реабилитацию», о которой пишет в своем очерке Лазарев? С юридической точки зрения, для того времени это можно считать и реабилитацией (сейчас институт реабилитации понимается несколько шире), хотя у профессиональных историков права продолжаются дискуссии по поводу правовой оценки подобных справок. Но прежде всего, это означало именно полное освобождение от наказания со снятием судимости, и не было никакой необходимости подавать дело на пересмотр в одну из ревизионных комиссий, созданных в 1956 году после 20-го съезда КПСС, через которую, например, был реабилитирован отец Сахарова Николай Матвеевич.

Да и вряд ли Юрий Николаевич особенно углублялся в вопросы относительно полноты реабилитации – он получил свободу после пяти лет оторванности от шахмат и нормальной жизни, по которой безумно соскучился, и теперь рвался наверстать упущенное...

 

Перед долгожданной свободой. Крайний справа в первом ряду – Ю.Сахаров (из архива Е.Лазарева)

 

ВОЗВРАЩЕНИЕ ИЗ НЕБЫТИЯ

Три месяца после освобождения пролетели незаметно, и уже в ноябре Сахаров вышел на старт полуфинала очередного всесоюзного первенства в Тбилиси – городе, оставившем столь приятные воспоминания незадолго до ареста. Чуда не произошло – пять лет перерыва в турнирной практике и вообще в нормальной человеческой жизни не прошли даром, и  форму приходилось восстанавливать. Тем не менее, большинство партий протекало в упорной борьбе.

В несложную, но красивую ловушку удалось поймать будущего гроссмейстера Владимира Антошина.

 

Антошин – Сахаров [D48]

Полуфинал 24-го первенства СССР, Тбилиси, 1956

 

Гораздо более уверенным оказалось выступление в 26-м чемпионате Украины, который на тот момент стал едва ли не сильнейшим за всю историю их проведения – участвовали почти все ведущие шахматисты Украины во главе с Ефимом Геллером, к которым присоединились игравшие вне конкурса Андрэ Лилиенталь и Сало Флор. Чемпионом стал Геллер, с 12,5 очками из 17 разделивший первое место с Флором, а Сахаров, набравший 11 очков, единолично занял третье место.

Примечательно: в этом турнире он уже значился как мастер. Когда же он «остепенился»? Скорее всего, после освобождения ему наконец присвоили это звание, которое он завоевал еще в 1951 году во Львове, хотя в некоторых источниках утверждается, что норму он выполнил вторично. Но где? Единственным турниром, где была такая возможность, был полуфинал в Тбилиси, но там Сахаров сыграл неудачно и не упоминался в итоговой статье («Шахматы в СССР», № 3, 1958) в числе кандидатов в мастера, которым посчастливилось выполнить норму.

Играл он теперь много. В чемпионатах Киева, Украины и сборной республики место ему было обеспечено. Но все же повторение рывка наверх, который был так жестоко прерван в 1951 году, ему никак не удавалось. После выхода на свободу в первенствах Украины он много лет не опускался ниже пятого места, несколько раз был вторым, а вот чемпионское звание упорно не давалось ему. В 1960 году он поделил первое место с Леонидом Штейном, выиграв у него и личную встречу, но вынужден был уступить в дополнительном матче +1-3=2.

 

Сахаров – Гуфельд [A70]

27-е первенство Украины, Киев, 1958

Примечания Ю.Сахарова

 

Штейн – Сахаров [B96]

Первенство Украины, матч за 1-е место, 1960

 

На первенстве Украины (1960). Сахаров (в клетчатой рубашке) наблюдает за партией Лазарев – Шияновский (из архива Е.Лазарева)

 

В том же 1960 году Сахарову, наконец-то, удалось осуществить давнюю мечту – сыграть в финале первенства СССР. Это право он завоевал, отлично выступив в полуфинальном турнире в Челябинске (1959). В турнире уверенно победил Виктор Корчной с 12 очками из 15, опередив на полтора очка разделивших 2-4 места Эдуарда Гуфельда, Юрия Сахарова и Марка Тайманова. В итоговой статье («Шахматы в СССР», №2, 1960) Зурахов и Магергут писали: «Изобретательно играл Ю.Сахаров. Его партии с Таймановым, Усовым, Арцукевичем принадлежат к лучшим в турнире».

 

Сахаров – Тайманов [B42]

Полуфинал 27-го первенства СССР, Челябинск, 1959

Примечания Ю.Сахарова

 

М.Тросман: «5 лет, вычеркнутых из жизни, не прошли для него бесследно. Такого стремительного восхождения в шахматах, как в 1951 году, больше не наблюдалось, хотя Сахаров несколько раз участвовал в финалах первенства СССР. На работу он устроился сначала в Киевский Дворец пионеров, а затем в шахматный клуб ЦС ДСО "Авангард"».

В 1957 году Сахарова избрали в президиум  Республиканской шахматной секции (как тогда называлась федерация). Вернулся он также на должность тренера юношеской сборной Украины.

Окончание следует