Evgeny Gleizerov: А вот Корчной, если верить знаменитой байке, считал, что тот (Че, а не Спасский) без понятия в каталонском начале
1. Любить (шахматы) и понимать (шахматы) это разные понятия.
2. У меня есть другая история. Во время длинного авиаперелета БВ довольно холодно разговаривал со своими соседями; семейной парой хорошо известной в другой деятельности. Но всё изменилось как только БВ узнал, что эта пара имеет прямое (родственное) отношение к выдающемуся российскому гроссмейстеру.
Boris Spassky and Marina Shcherbachova during their marriage ceremony in Moscow in late September 1975. Spassky famously described one of his failed marriages: "...we were like bishops of opposite color."
Корчной славится своей принципиальностью, за доской он всегда стремился только к победе, договорных ничьих не признавал. Однажды он давал сеанс в городе Сараево.
«Не согласитесь ли вы на ничью с директором нашего клуба? - спросили его организаторы, - вы доставите ему удовольствие». Но сеансер был непреклонен: «Я могу выдать товарищу директору справку, что он играет в силу гроссмейстера, но на ничью без игры никогда не соглашусь!». Сеанс закончился со счетом 20:0 в пользу Корчного.
Несговорчивость Корчного проявлялась и со знаменитыми любителями. Так, перед сеансом в Гаване в 1962 году к нему обратились с аналогичной просьбой: «С вами будет играть Че Гевара. Он будет счастлив, если добьется ничьей». Корчной понимающе кивнул. «И что?» - спросили его через пару часов, когда он вернулся в гостиницу. «Прибил всех». - «Ну, а Че Гевара?». - «И Че Гевару тоже, понятия не имеет о каталонском начале!».
Chess legends:
Borislav Ivkov, Mark Taimanov, Dirk Jordan, Robert Hübner, Jewgeni Wasjukow, Boris Spassky, Klaus Darga, Hajo Hecht, William Lombardy, Yair Kraidman, Burkhard Malich, Andreas Duckstein, Fridik Olafsson, Wolfgang Uhlmann, Reiner Mass and Michael Ohletz
50 years ago Ivo Nei was part of Spassky's team. When it was discovered that in Reykjavik he was working with Byrne on a book about the match he could not be trusted anymore. Right after the 17th game he - 'the American spy' - flew home.
ВОЖАТЫЙ УДИВИЛСЯ – ТРАМВАЙ ОСТАНОВИЛСЯ Вспоминает Виктор Хенкин.
В 1966 году Борис Спасский одержал одну из своих ярчайших побед. В американском городке Санта-Моника он выиграл турнир на Кубок Пятигорского, опередив таких знаменитых гроссмейстеров, как Т. Петросян, Р. Фишер, Б. Ларсен, С. Решевский, Л. Портиш, М. Найдорф... Первый приз составил 5 тысяч долларов. Тогда это были совсем другие доллары, а для Спасского и вовсе баснословные деньги. До него никто из советских шахматистов таких призов не получал. Но одно дело завоевать, и совсем другое — удержать. Сразу две государственные машины захотели поучаствовать в его триумфе.
Сначала свою пасть разинула «акула капитализма» — налоговое ведомство США. Оно угрожало оттяпать от праздничного пирога увесистый кусок. На помощь Спасскому пришел аргентинский гроссмейстер Мигель Найдорф. Большой дока по коммерческой части, он принялся колдовать над налоговой декларацией. Чтобы уменьшить облагаемую сумму, объяснил он, нужно вычесть затраты, связанные с профессиональной деятельностью. Это и оплата помощников при подготовке к турниру, и телефонные расходы на консультации с московскими тренерами во время турнира, и покупка шахматной литературы...
—Помилуйте, — возражал Спасский, не привыкший к «маленьким футбольным хитростям» большого бизнеса: никаких книг он не покупал, тренеров не оплачивал, а по телефону из Санта-Моники разговаривал только с домашними.
—Сие недоказуемо, — настаивал Найдорф и выстроил столбик цифр, подлежащих списанию. Последней строчкой он включил загадочный расход в 500 долларов.
—А это что? — спросил Спасский.
Аргентинский гроссмейстер отечески похлопал его по плечу.
—Вы молодой человек, Борис. Месяц без женского внимания мог отрицательно сказаться на вашем самочувствии, а, значит, и на спортивных результатах. Но кто же не знает, во сколько обходится благосклонность прекрасных дам!
—Мигель, — схватился за голову Спасский, — вы сошли с ума! Представляете, какой разразится скандал, если эта декларация получит огласку в Советском Союзе?!
Долго ли, коротко ли, но некоторыми советами многонационального гроссмейстера Борис Васильевич все-таки воспользовался и возвратился в Москву не слишком общипанным миллионером. Здесь его уже ожидали в Министерстве финансов.
«Акула социализма» оказалась куда прожорливей заокеанской. От Спасского потребовали обменять враждебные нам купюры на народные рубли. В те годы официальный курс составлял 62 копейки за один доллар. Этот грабительский эквивалент установил вскоре после войны лично товарищ Сталин. Ничего, кроме непомерных государственных амбиций, он не отражал. Для Спасского же был равносилен пожару. Он встал грудью на защиту своего благосостояния.
- Покажите закон, по которому вы хотите отнять у меня честно заработанные деньги, — потребовал он.
Закона не было, существовала лишь незаконная практика. И тогда Спасский, человек весьма далекий от политики, произвел залп по самому логову партийных бонз.
—Я не хочу, - заявил он, - чтобы сыночки членов Политбюро ездили в Африку на сафари за мои деньги!
Насчет сыночков все было правдой, но от Спасского такой прыти не ожидали.
Что говорили за высокими кремлевскими стенами по поводу бунта на шахматном корабле, мне неизвестно. К Спасскому, однако, больше не приставали. Избегали гласности, которой всегда боялись? Или еще проще: «Вожатый удивился, трамвай остановился»?
P.S. Я ничего не сочинил. Когда страсти поутихли, обо всем этом мне рассказал сам Спасский. Мы сидели в его квартире и попивали чаек.
— Так где же доллары? — поинтересовался я.
Борис Васильевич кивнул на небольшой сейф, стоявший в углу комнаты.
Я взглянул на него (на сейф) с умилением. Совсем скоро его содержимому предстояло трансформироваться в сверкающую «Вольво».
Святая правда (ну, официальный курс немного менялся, но порядок был именно такой). По такому курсу советские граждане, возвращаясь из-за границы, обязаны были сдавать оставшуюся у них инвалюту (впрочем, можно было по желанию поменять не на рубли, а на чеки "Берёзки", что было намного выгодней). По такому же курсу выезжавшие за границу советские граждане могли купить в Госбанке астрономическую сумму в 30 долларов на выезжавшего (в валюте страны назначения, естественно). Плюс были ещё суточные, которые мало кто тратил по назначению, обходясь привезённой из дому копчёной колбаской да кипятильничком. Из-за активного использования совгражданами кипятильничков в отелях иногда случались возгорания, кстати.
Понятно, что валюту старались потратить за границей, покупая на неё всякий дефицит и потом перепродавая дома - это было намного выгоднее, чем менять даже на чеки. Хотя it depends - "валютой" считались, например, кубинские песо, на которые купить было ничего нельзя, так что, возвращаясь с Кубы, все с превеликим удовольствием меняли их на чеки. Официальный курс чека к рублю был 1:1, а неофициальный 1:2 (если не ошибаюсь), и некоторые граждане желали не затариться в "Берёзке", где всё было намного дороже, чем за границей, а нелегально поменять на рубли по хорошему курсу. На этом выросла целая криминальная специализация "ломщиков чеков", работавших возле "Берёзок", некоторые из которых потом сделали в 90-е годы большую карьеру.
