Лариса Черкашина: Как утверждал Семен Гейченко, хранитель Михайловского и знаток пушкинской эпохи, [Гончарова]считалась одной из лучших шахматисток Петербурга.
http://www.rg.ru/2012/08/28/goncharova.html
Что скажут наши историки, правда?
Александр Пушкин независимо от западных писателей очень рано, практически на рубеже 20–30-х годов, самостоятельно пришел к открытию реалистического метода. Он сам это осознает, называя себя в статье 1830-го «поэтом действительности». Более всего интересна та логика развития, которая этого гения не только подвигла к открытию того, что любому другому хватило бы на всю жизнь, но поставила перед проблемами, которые он с огромной интенсивностью, честностью и мужеством решал на протяжении оставшихся шести лет его жизни. А проблемы вытекали из самого реалистического метода.
Мысль Пушкина рождается и развивается ровно в темпе его высказывания. Когда он пишет это стихотворение, он не знает, к чему он придет, потому что мысль не всовывается в его стихотворение как заранее приготовленная начинка, — и вот это и есть настоящая поэзия мысли. Тогда становится понятен величайший принцип: стихи пишутся и вообще все, что делается в искусстве, делается не для того, чтобы что-то выразить, что ты заранее продумал и дальше хочешь поделиться и научить кого-то, — любое произведение искусства есть машина по рождению смыслов. Когда ты пишешь это стихотворение, ты открываешь нечто для себя такое, что ты не знал заранее, а только предчувствовал. Вот поэтому Пушкин, написав Бориса Годунова, будет кричать: «Ай да Пушкин, ай да сукин сын!» Просто потому, что написав Бориса Годунова, он обнаружил то, что сам не знал.
И далее неожиданное
Любое наше настоящее чувство рождается всегда только в створе иллюзий, проще говоря, лжи.
И на закуску
Здесь возникает жуткая штука: Пушкин осознает, что любовь двоих всегда грандиозная проблема. Для того чтобы она была адекватной, должно случиться невероятное событие. В створ иллюзий друг друга должны попасть и тот, и другой человек. Каждая любовь, говорит Пушкин, начинается с чистой лжи. В юности это случается автоматически, потому что мозгов мало, иллюзий много: влюбляются на каждом шагу и даже сцепляются, а потом через некоторое время выясняем, что это были иллюзии. Рассуждая об этом, Пушкин перейдет к вопросу о друзьях, родственников, и все это закончится дивным пассажем: кого же любить, кому же верить?
Трудов напрасно не губя,
Любите самого себя,
Достопочтенный мой читатель!
Предмет достойный: ничего
Любезней верно нет его.
__________________________
Спасение там, где опасность.
«Сказку о царе Салтане» 85 процентов россиян читали в школе, еще треть — после окончания учебного заведения. К наиболее популярным произведениям классика относится роман «Евгений Онегин», его читали 88 процентов респондентов в школе и 22 процента после выпуска
20 лет назад отмечали двухсотлетие.
По Москве висели плакаты, посвященные юбилею.
На одном, как сейчас помню, были вальсирующие пары, подписанные красивой каллиграфией:
"Средь шумного бала, случайно..."
Ну, то есть понятно, что АСП - это наше все.
С праздником!
Под звонкие народные частушки
Среди церквей, трактиров и палат
Великий Александр Сергеевич Пушкин
В Москве родился 200 лет назад.
Когда была война с Наполеоном
Не удержали дома паренька.
По простыням сбежал через балкон он
И сыном стал гусарского полка.
Он был в бою беспечен, как ребёнок,
Врубался в гущу вражеских полков.
Об этом рассказал его потомок,
Прославленный Никита Михалков.
Трудны были года послевоенные,
Но Александр взрослел, мужал и креп.
На стройке храма у француза пленного
Он финский ножик выменял на хлеб.
И не пугал тогда ни Бог, ни чёрт его,
Он за базар всегда держал ответ,
Он во дворах Покровки и Лефортова
У пацанов имел авторитет.
Он был скинхедом, байкером и репером,
Но финский нож всегда с собой носил,
А по ночам на кухне с Кюхельбекером
Он спорил о спасении Руси.
Запахло над страной ХХ-м съездом.
Он кудри отпустил, стал бородат,
Пошёл служить уборщиком подъезда
И оду “Вольность” отдал в Самиздат.
Он мыл площадки, ползал на коленках,
Отходы пищевые выносил,
А по ночам на кухне с Евтушенко
Он спорил о спасении Руси.
И несмотря на то, что был он гений,
Он был весёлый, добрый и простой.
Он водки выпил больше, чем Есенин,
Баб перетрахал больше, чем Толстой.
В судьбе случались разные превратности,
Пришла пора доносов, лагерей.
И он имел на службе неприятности,
Поскольку был по матери еврей.
Он подвергался всяческим гонениям,
Его гоняли в шею и сквозь строй,
И он не принял Нобелевской премии,
Он в эти годы был невыездной.
Враги его ославили развратником,
И император выпустил указ,
Чтоб Александра в армию контрактником
Призвали и послали на Кавказ.
Но Пушкин, когда царь сослал туда его,
Не опозорил званья казака.
Он тут же зарубил Джохар Дудаева,
И у него не дрогнула рука.
И тотчас все враги куда-то юркнули,
Все поняли, что Пушкин-то – герой!
Ему присвоил званье камер-юнкера
Царь-страстотерпец Николай 2.
И он воспел великую державу,
Клеветникам России дал отпор
И в “Яре” слушать стал не Окуджаву,
Краснознамённый Соколовский хор.
Пришёл он к церкви в поисках спасения,
Преодолел свой гедонизм и лень.
И в храме у Большого Вознесения
Его крестил сам Александр Мень.
И сразу, словно кто-то подменил его,
Возненавидел светских он повес.
И, как собаку, пристрелил Мартынова
(Чья настоящая фамилия Дантес)
Когда подлец к жене его полез.
По праздникам с известными политиками
Обедни он выстаивал со свечкою,
За что был прозван либеральной критикой
Язвительно – “Колумб Замоскворечья”.
Пешком места святые обошёл он,
Вериги стал под фраком он носить,
А по ночам на кухне с Макашовым
Он спорил о спасении Руси.
Ведь сказано: “Обрящете, что ищете.”
А он искал всё дальше, дальше, дальше.
И сжёг вторую часть “Луки Мудищева”,
Не выдержав написанной там фальши.
Он научил нас говорить по-русскому,
Назвал его всяк сущий здесь язык.
Он на Лубянке, то есть, тьфу, на Пушкинской
Нерукотворный памятник воздвиг.
Я перед ним склоню свои колени,
Мне никуда не деться от него.
Он всех живых живей, почище Ленина.
Он – наше всё и наше ничего.
Ко мне на грудь садится чёрным вороном
И карканьем зовёт свою подружку,
Абсурдную Арину Родионовну,
Бессмысленный и беспощадный Пушкин.
