|
|
|
|
|
|
|
|
| |
|
|
|
|
|
|
|
Каверин:
Четвертый съезд советских писателей газета «Унита», орган Итальянской коммунистической партии, назвала «съездом мертвых душ». Первый съезд, разительно не похожий на все последующие, можно смело назвать «съездом обманутых надежд».
Я был членом ленинградской делегации, возглавляемой Тихоновым. В своей статье «Несколько лет», рассказывая о Первом съезде по просьбе редакции «Нового мира», я писал о том, что у Дома союзов студенты и молодые рабочие нас встретили с цветами, — это было трогательное начало. Но я не упомянул о том, что в подъезде и у каждой двери, ведущей в зал, стояли, проверяя делегатские билеты, чекисты в форме. Их было слишком много, и кто-то из руководителей, очевидно, догадался, что малиновый околыш как-то не вяжется с писательским съездом. На другой день билеты проверялись серьезными мужчинами в плохо сидящих штатских костюмах.
Когда я работал над статьей «Несколько лет», «внутренний редактор» не колеблясь вычеркнул эту, на первый взгляд незначительную, подробность. Между тем она характерна. Она говорила о том, что в основе отношения партии к литературе лежит недоверие. Точно так же поступил «внутренний редактор», заставив меня повторить, что о съезде можно рассказать только в общих чертах. «Одни выступления были посвящены литературе как искусству, — писал я под его диктовку, — другие — долгу писателя, его позиции в литературе». На деле те писатели, которые пытались подменить свой долг перед литературой идеей служения социалистическому государству, либо ошибались, либо лгали.
Желание сказать «почти правду», на деле скрывая ее, особенно характерно для тех страниц моей статьи, которые посвящены съезду. И это не случайно. Вопреки своему назначению Первый съезд был и остался светлым воспоминанием. Панорама нашей прозы и в особенности поэзии оказалась внушительной, многообещающей. Что касается назначения, которое для меня прояснялось только через десятилетия, оно, без сомнения, заключалось в том, что партия, отобрав у РАППа право и возможность распоряжаться в литературе, отдавала их профессиональным писателям, на которых можно было положиться. Таких, как и следовало ожидать, оказалось много.
Что заставило Тихонова так торжествовать, называя членов почетного президиума?
«Молотов, — говорил он, окидывая зал радостно-удовлетворенным взглядом, — и после небольшой, но значительной паузы: — Каганович!..»
Был ли он искренен? Думаю, что да. Делегаты должны были испытывать счастливое чувство, зная, что в президиуме состоит сам Сталин, и Тихонов от имени съезда с гордостью демонстрировал это чувство. Шкловский, стоявший за моей спиной, — мы чуть-чуть опоздали, — сказал пророчески:
«Жить он будет, но петь — никогда».
Союз писателей существовал и до Первого съезда. Административная зависимость от него уже давно выхолащивала живую литературу. Теперь она определилась, сложилась полностью. Теперь перед новой организацией была поставлена государственная задача: с помощью художественного слова доказать, что на свете нет другой такой благословенной страны, как Советский Союз. Как ни странно, исторический опыт придавал этой задаче определенный смысл: разве не оказали католицизму бесценную поддержку Микеланджело и Леонардо да Винчи? Но опыт устарел, и никто им не интересовался, тем более что новый католицизм был нимало не похож на старый. Вместо того чтобы направить литературу по предуказанному пути, Союз писателей занялся развитием, разветвлением, укреплением самого себя, и это сразу же стало удаваться.
Я был свидетелем, как он в течение десятилетий терял связь с литературой. Я безуспешно пытался указывать его руководителям те редкие перекрестки, где жизнь этой организации сталкивалась с подлинной жизнью литературы. Все было напрасно. Да и кто стал бы прислушиваться ко мне? Союз разрастался, превращаясь в министерство, порождая новые формы административного устройства. Разрастаясь, размножаясь — с помощью элементарного почкования, он породил огромную «окололитературу» — сотни бездельников, делающих вид, что они управляют литературой. Между понятиями «писатель» и «член Союза» давным-давно образовалась пропасть. |
|
|
|
| номер сообщения: 23-17-13930 |
|
|
|
|
Каверин:
Я дописываю последние страницы этой книги, читая «Метрополь», самовольный бесцензурный альманах, вышедший в Советском Союзе в 10 экземплярах и мгновенно подхваченный зарубежными издательствами. Это — стихи, рассказы, повести, пьесы, песни. Это — произведения опытных писателей (С.Липкин, В.Аксенов, А.Вознесенский, А.Битов, ИЛиснянская, Ф.Искандер) и молодых (Ф.Горенштейн, Ю.Карабчиевский, В.Ерофеев, Е.Попов) и других. Это — книга, каждая страница которой дышит сопротивлением, свободой. Это — явление в истории русской литературы, и, как почти каждое подлинное явление, оно подверглось разгрому. Двое молодых, бесспорно талантливых, из участников «Метрополя» (В.Ерофеев и Е.Попов) исключены из Союза писателей, все другие подвергнуты жестоким экономическим санкциям. Их произведения вычеркиваются из издательских планов, их имена не упоминаются в прессе, набранные или сданные в типографию книги, осуществленные киносценарии, стихи, переводы задержаны на неопределенное время.
Чтобы решиться на подобный шаг (альманах) нужна была не только смелость. Не желающая умирать, ищущая и не находящая выхода, литература вырвалась из болота редакции, где ее насильно держат годами, и громко заявила о своем существовании. Положение изменилось с тех пор, как Платонов и Булгаков работали в подполье, в смертельной опасности, наедине с собой. Без сомнения, Союз писателей постарается доказать, что положение не изменилось. Но он ошибается. В начале этой книги я писал, что страх двадцатых годов был не похож на страх тридцатых. Он продолжал меняться: исключение из Союза перестало быть событием, как это было, когда исключали Зощенко, Ахматову, Пастернака. Г.Владимов первый положил на стол свой билет. Шесть самых видных участников альманаха «Метрополь» (В.Аксенов, Б.Ахмадулина, А.Битов, СЛипкин, ИЛиснянская, Ф.Искандер) послали в Союз письма, что они сделают то же самое, если не будут восстановлены исключенные за участие в альманахе молодые В.Ерофеев и Е.Попов. Эта история еще далеко не кончена, но как бы ни кончилась, без всякого сомнения, она является еще одним свидетельством борьбы литературы подлинной с литературой мнимой. Более того, перекидывая мост между двадцатыми и семидесятыми годами, она как бы фокусирует всю историю этой борьбы, о которой я рассказываю в этой книге. Доказательства — налицо. |
Интересно сравнить с этим отзыв Довлатова о том же "Метрополе":
О «Метрополе» я слышал. То, что он доброкачественный, — не сомневаюсь. Как и одноименная ресторация. Тем не менее есть в этой затее какая-то неуловимая говнистость. Что-то советское в оттенке жеста. По радио сказали: авторы «Метрополя» жалуются, что эмигрантских писателей не за художественность ценят, а за идеи. И что эмигрантов всячески рекламируют... Да какому эмигранту снилась популярность Аксенова и Вознесенского? Шаховская в «РМ» о Битове целую эпопею сочинила. Как раз заметна дискриминация противоположная. Об этом часто говорят Марамзин и Делоне. К «тамошним» неизмеримо больше любви и внимания. Да это и можно понять...
Простите за трюизм, но что это за деление — «советская литература», «эмигрантская литература»... «Лужская правда», «Майкопская правда»... А теперь еще какие-то промежуточные Битов с Аксеновым...
Да главное и не это. Я «Метрополь» не читал. Уверен, что талантливо. И даже смело. Может быть, даже какой-то новый рубеж смелости. Но при том убежден — это не правда, не вся правда. Это, в лучшем случае, усовершенствованное сальто-мартале недомолвок и аллюзий. (Почти цитирую Игоря, «РМ».)
Тут из Германии по радио выступал Окуджава. Позор! Взрослый мужчина невнятно бубнил о красотах Баварии. О серьезных вещах — ни звука. Это ли не рабство и галера? Сейчас помыслить жутко, что можно было так существовать...
Еще раз, простите за банальные рассуждения. Кстати, половина авторов «Метрополя» завтра будут эмигрантами. |
|
|
|
| номер сообщения: 23-17-13931 |
|
|
|
|
Тут из Германии по радио выступал Окуджава. Позор! Взрослый мужчина невнятно бубнил о красотах Баварии. О серьезных вещах — ни звука. Это ли не рабство и галера? Сейчас помыслить жутко, что можно было так существовать...
Еще раз, простите за банальные рассуждения. |
На дворе 79й год, чего ожидал Довлатов? "Истерическая перестроечная" написана в 88-м, но и там есть
Встанешь с видом молодецким,
Обличишь неправый суд...
И поедешь со Жванецким
Отбывать, чего дадут.
Это было рабство, да, но в более лёгкой форме, чем раньше. Короче, на банальные рассуждения банальный же ответ. |
|
|
| номер сообщения: 23-17-13932 |
|
|
|
|
| Собственно, как я понимаю, слово "позор" и относится не к Окуджаве, а к ситуации. |
|
|
| номер сообщения: 23-17-13933 |
|
|
|
|
Это был ещё один пример к тезису о "Метрополе":
| Это, в лучшем случае, усовершенствованное сальто-мартале недомолвок и аллюзий |
Довлатов выступает в стиле героя стихотворения Галича
Я выбираю Свободу -
Пускай груба и ряба,
А вы - валяйте, по капле
Выдавливайте раба!
По капле и есть по капле _
Пользительно и хитро,
По капле - это на Капри,
А нам - подставляй ведро!
Тонкость в том, что Галич писал эти строчки про себя и в России. |
|
|
| номер сообщения: 23-17-13934 |
|
|
|
|
Каверин о Зощенко:
«Сделанность вещей Зощенко, присутствие второго плана, хорошая и изобразительная языковая конструкция сделали Зощенко самым популярным русским прозаиком. Он имеет хождение не как деньги, а как вещь. Как поезд», — писал Шкловский.
Я был свидетелем воплощения этой формулы в жизнь. На перегоне Ярославль — Рыбинск находчивый пассажир продавал за двадцать копеек право прочитать маленькую книжечку Зощенко — последнюю, которая нашлась в газетном киоске.
К концу 1927 года он напечатал тридцать две такие книжечки, среди которых были и повести «Страшная ночь» и «Аполлон и Тамара».
Десятки самозванцев бродили по стране, выдавая себя за Михаила Михайловича. Он получал счета из гостиниц, из комиссионных магазинов, а однажды, помнится, повестку в суд по уголовному делу. Женщины, которых он и в глаза не видел, настоятельно, с угрозами, требовали у него алименты. Корреспонденция у него была необъятной. На некоторые значительные письма он отзывался, тысячи других оставались без ответа, и в конце концов, отобрав из них три-четыре десятка, он опубликовал «Письма к писателю», книгу, не столько объяснившую, сколько подтвердившую его успех, нимало не нуждавшийся в подтверждении.
Между тем над причинами этого успеха стоило задуматься, потому что он был связан с открытиями неоспоримо новыми в русской прозе.
Теперь, когда о Зощенко написаны книги, когда «Вопросы литературы» напечатали даже воспоминания его вдовы (которые, из уважения к его памяти, пожалуй, не следовало печатать). Когда знак равенства между Зощенко и его героями наконец зачеркнут. Когда после видимых колебаний было решено отметить его восьмидесятилетие. (О том, что колебания были, свидетельствует издевательски-подлое, ерническое сообщение об этой юбилейной дате в «Литературной газете» от имени — не редакции, а сатирического отдела «Двенадцати стульев», на последней странице.) Когда при ясном свете дня восстановлена истина, возвращающая Зощенко в узкий круг первоклассных русских писателей XX века, — нет нужды вновь доказывать ее с помощью исторического и теоретического разбора.
Но нельзя оставить в забвении, в темноте, в немоте те поразительные, никогда прежде не возникавшие обстоятельства, которые настигли его в 1946 году и преследовали до самой смерти. Нельзя оставить насильственно замолчанными годы оскорблений, поношений, предательства, нищеты.
В «Смерти Вазир-Мухтара» перед умственным взором Грибоедова — Дева-Обида… «От земли, родной земли, на которую голландский солдат и инженер, Петр по имени, навалил камни и назвал Петербургом, от финской чужой земли, издавна выдаваемой за русскую, с эстонскими, чудьскими, белесыми людьми — встала обида…»
Это была обида не Вазир-Мухтара, приговоренного к Персии и к гибели, а Тынянова — о себе он писал на этих страницах.
Совсем другая, расплескавшаяся в ежедневных, ежечасных унижениях, выматывающая, растянувшаяся на годы, на вечность, утонувшая в толкотне мелких и крупных нападок, отступавшая, чтобы злобно накинуться снова, окружавшая безвыходно, безысходно, — другая обида встала перед Зощенко, который никогда не жаловался, не просил ни у кого помощи, ни перед кем — даже перед Сталиным — не склонял головы.
У него был огромный читательский успех, его слова и выражения рано вошли в разговорный язык. Однако в хоре похвал пробивалось и бессознательное непонимание. Для этого нужно было только одно — не чувствовать юмора. Впрочем, для того, чтобы не почувствовать зощенковского юмора, нужна полная глухота — такие люди едва ли могут отличить музыку от уличного шума. |
|
|
|
| номер сообщения: 23-17-13935 |
|
|
|
|
О хуле и похвале
Писать я начал, мягко говоря, поздновато. Было мне уже далеко за пятьдесят. Помещал свои тексты в интернет-форумах. Потом решился, отнес их в один толстый литературный журнал.
Взяла мои опусы такая милая, интеллигентная женщина, редактор. Месяца через два она позвонила:
- К сожалению, нам это не подошло. Приезжайте, заберите ваши рассказы.
Приезжаю, она отдает мне рукопись. Я спрашиваю:
- Вы мне можете сказать честно - графомания это или нет? Или это просто не ваш уровень? Вы не думайте, я спокойный человек, буянить не буду.
Она говорит с облегчением, нужные слова ей подсказаны:
- Да, простите, не обижайтесь. Я прочитала. Есть смешные рассказы, есть не смешные, но это действительно не наш уровень. Но я вам вот что посоветую. Знаете, есть разные издания, журналы, газеты с рубрикой "анекдоты от наших читателей". Вы поищите их в газетных киосках. Вот попробуйте туда.
С тем я и ушел. И больше в редакции не ходил. Все же было мне не тридцать лет. Одного раза хватило.
А пару месяцев тому назад подарил я свою книжку старой знакомой. Прошло какое-то время, она звонит.
– Спасибо, Семен, прочитала взахлеб! Потрясающе!
Я, естественно, млею, благодарю.
– Главное, язык какой! Каждое слово на своем месте! И не только слово, даже буква!
Я уже на верху блаженства. Еще раз благодарю. Она заканчивает мысль:
– Пишешь не хуже журналистов! |
|
|
| номер сообщения: 23-17-14035 |
|
|
|
|
Журналист - пролетарий литературного труда.
__________________________
pr.ai PRAI Portal of Robotics and Artificial Intelligence |
|
|
| номер сообщения: 23-17-14037 |
|
|
|
|
| номер сообщения: 23-17-14038 |
|
|
|
|
множественное число в "-ами" не относится к шахматистам
ок вполне ярок как публицист, но не слишком самобытен, это имелось ввиду |
|
|
| номер сообщения: 23-17-14039 |
|
|
|
|
| Если будем копать дальше, придётся умственный труд противопоставлять литературному. В этом треде нас точно не поймут. |
|
|
| номер сообщения: 23-17-14040 |
|
|
|
|
СС:
– Пишешь не хуже журналистов! |
ну а что? ведь действительно, не хуже!
|
|
|
| номер сообщения: 23-17-14041 |
|
|
|
|
И значительно лучше писателишек.
__________________________
pr.ai PRAI Portal of Robotics and Artificial Intelligence |
|
|
| номер сообщения: 23-17-14042 |
|
|
|
|
| Вот перехвалите вы тут Старого Семена и он перестанет совершенствовать свое мастерство. |
|
|
| номер сообщения: 23-17-14043 |
|
|
|
|
СС:
Писать я начал, мягко говоря, поздновато. Было мне уже далеко за пятьдесят. |
Эт что. Сэд вон до семидесяти терпел. |
|
|
| номер сообщения: 23-17-14044 |
|
|
|
|
СС:
– Пишешь не хуже журналистов! |
Если не отождествлять литературу с беллетристикой, то лучшим русским писателем/литератором 90-х годов был Максим Соколов.
Я так думаю. |
|
|
| номер сообщения: 23-17-14045 |
|
|
|
|
| Кто такой Соколов, я не знаю, а беллетристикой мы с Семёном, как выяснилось уже давно, называем разные вещи. |
|
|
| номер сообщения: 23-17-14046 |
|
|
|
|
Michael_S: СС:
Писать я начал, мягко говоря, поздновато. Было мне уже далеко за пятьдесят. |
Эт что. Сэд вон до семидесяти терпел. |
Я, пожалуй, потерплю до семидесяти пяти, как старик. |
|
|
| номер сообщения: 23-17-14047 |
|
|
|
|
Roger: Michael_S: СС:
Писать я начал, мягко говоря, поздновато. Было мне уже далеко за пятьдесят. |
Эт что. Сэд вон до семидесяти терпел. |
Я, пожалуй, потерплю до семидесяти пяти, как старик. |
как-бы не припоздниться. старик-то вечен, ему проще... был такой вечный дед в "сибириаде". натурально наш. |
|
|
| номер сообщения: 23-17-14048 |
|
|
|
|
| Как-то раз я шел из своей мастерской поздно вечером и в районе Молчановки среди кучи мусора я обнаружил груды писем и книг по театроведению, литературоведению, грамоты (в частности, туркистанская грамота 40-х годов с Иосифом Виссарионовичем) и прочие предметы прошлой эпохи. Так называемое вымороченное имущество — вещи, которые принадлежали человеку, который ушел в мир иной и за неимением родственников или потому что родные захотели избавиться от этого груза, вещи стали безхозными. Среди подобных развалов иногда попадаются фото на пластинах, вещи XIX века, стоимость которых может достигать нескольких тысяч долларов. Среди мусорного хлама я обнаружил пачку фотографий внушительных размеров. По записям и документам, которые были рядом, я понял, что фотографии принадлежат женщине, по всей видимости, профсоюзному акционеру среднего звена, районному руководителю, явно не от сохи женщина. По фото видно, что женщина ездила с какой-то своей приятельницей по туристическим тропам, пушкинским местам — Тригорское-Михайловское-Пушкинские горы-Псков. Там она фотографировала на свою "Смену 2м", получились ничем не примечательные фото, если бы на них не оказался Довлатов. Дело в том, что Довлатов перед тем как попасть в Прибалтику, в 1979 году в Пушкигогорье работал гидом. Водил экскурсии. И судя по всему, когда дамы себя щелкали на фотоаппарат, случайно попал в кадр. Они его в упор не видели и знать его не знали. В эти года он был известен в узких кругах. Из всей пачки Довлатов оказался на 6-7 фотографиях. |
|
|
|
| номер сообщения: 23-17-14049 |
|
|
|
|
polikop:
как-бы не припоздниться. старик-то вечен, ему проще... был такой вечный дед в "сибириаде". натурально наш. |
Деда в Сибириаде Кадачников играет,герой разведчик. Это вам не стишки писать.
__________________________
Спасение там, где опасность. |
|
|
| номер сообщения: 23-17-14050 |
|
|
|
|
| номер сообщения: 23-17-14051 |
|
|
|
|
chich: СС:
– Пишешь не хуже журналистов! |
ну а что? ведь действительно, не хуже!
|
татарин-башкирец рассказывал уж не знаю, наверное в контексте анекдота, мол, татары обиделись на "незванный гость - хуже татарина", чуть ли не в суд подали, выиграли, в результате изменили на "незванный гость - лучше татарина".
__________________________
Шахматная партия не лотерея. Проблему мотивации решает НОКАУТ |
|
|
| номер сообщения: 23-17-14052 |
|
|
|
|
Michael_S: СС:
Писать я начал, мягко говоря, поздновато. Было мне уже далеко за пятьдесят. |
Эт что. Сэд вон до семидесяти терпел. |
Сэд, как раз, мог бы и еще потерпеть. Никому от этого хуже не было бы. |
|
|
| номер сообщения: 23-17-14053 |
|
|
|
|
| номер сообщения: 23-17-14054 |
|
|
|
|
друзья, Семена больше нет с нами,
очень больно и обидно, но что эти банальные слова.. |
|
|
| номер сообщения: 23-17-14056 |
|
|
|
|
Какая беда!
Самого адекватного и мудрого не стало. Как жаль...
Прости нас! |
|
|
| номер сообщения: 23-17-14057 |
|
|
|
|
| Прощание 5 мая, госпиталь Бурденко, в 12-00 |
|
|
| номер сообщения: 23-17-14058 |
|
|
|
|
| номер сообщения: 23-17-14059 |
|
|
|
|
__________________________
pr.ai PRAI Portal of Robotics and Artificial Intelligence |
|
|
| номер сообщения: 23-17-14060 |
|
|
| |
|
|
|
|
|
|
|
| Copyright chesspro.ru 2004-2024 гг. |
|
|
|
