|
|
|
|
|
|
|
|
| |
|
|
|
|
|
|
|
Интереснейшая статья гроссмейстера Шипова о шансах любителя против гроссмейстера напомнила мне одну историю, которая когда-то меня занимала.
Жил в Москве такой кандидат в мастера Толя Буякин. Старые шахматисты его, конечно, помнят. Был он (по Довлатову) «как многие пьющие люди, человеком ослепительного благородства». Когда перебирал, всегда говорил знакомым и незнакомым людям про одно и то же. Один раз я слышал даже, как он сказал маленькому мальчику: «Посмотри и запомни – перед тобой дяденька Буякин, который у Ботвинника выиграл!»
И действительно, он выиграл у Ботвинника. Было это в шестидесятые годы, в командных соревнованиях – первенстве Москвы среди предприятий. Долго я хотел понять, как такое случилось. Может, Ботвинник зевнул? И вот как-то попался мне в руки номер «Шахматной Москвы» с записью ходов. И я преодолел свою лень, достал шахматы, разыграл партию. У Буякина были белые. Помню, разумеется, смутно, но кажется, первые ходы были 1.d4 Kf6 2.Kc3 . Потом белые получили лучше. Потом разменяли ферзей. Потом выиграли. Вот так просто, взяли и выиграли. Помню свои ощущения. Полнейшее недоумение. Как же так? Ну понятно, например, Ботвинник пришёл бы играть пьяный, а Толя – трезвый. Но ведь так быть не могло! В лучшем случае наоборот. А то и оба трезвые. А выиграл-то Буякин!
...
Сейчас, много лет спустя, мне интересно – есть ли эта партия в базе данных. И может быть, старшие мастера, как их называет е271, её прокомментируют?
|
|
|
| номер сообщения: 9-11-122 |
|
|
|
|
И правда ведь!
Buyakin - Botvinnik,M [D00]
USSR, 1968
1.d4 g6 2.Nc3 d5 3.e4 dxe4 4.Nxe4 Bg7 5.Nf3 Nd7 6.Bc4 Nb6 7.Bb3 a5 8.c3 a4 9.Bc2 Nf6 10.Nxf6+ Bxf6 11.Bh6 Ra5 12.0-0 Rh5 13.Qc1 Rg8 14.Bf4 Ra5 15.Re1 g5 16.Be5 Bxe5 17.Rxe5 Rxe5 18.Nxe5 Qd6 19.Bxh7 Rg7 20.Qc2 f6 21.Nf3 Bd7 22.c4 c5 23.Be4 g4 24.dxc5 Qxc5 25.Nd2 Bc8 26.Re1 Kf7 27.Qc3 Rg5 28.g3 Qc7 29.Bg2 Rc5 30.b3 axb3 31.axb3 Rh5 32.Nf1 Nd7 33.Qd4 Ne5 34.Qe4 Qb6 35.Qe3 Qxe3 36.Nxe3 Rh8 37.Ra1 Bd7 38.Bxb7 Rb8 39.Ra7 Nc6 40.Bxc6 Bxc6 41.Ra3 Bf3 42.Kf1 e5 43.Ke1 Kg6 44.Kd2 f5 45.Kc3 f4 1-0
Первое впечатление, правда, если не знать сугубо отрицательное отношение Патриарха к этому делу: что чёрными играл сильно принявший человек. Интересны мнения корифеев...
|
|
|
| номер сообщения: 9-11-123 |
|
|
|
|
| Аноним, спасибо за диаграмму! |
|
|
| номер сообщения: 9-11-124 |
|
|
|
|
| И от меня спасибо. Класс! История замечательная. |
|
|
| номер сообщения: 9-11-125 |
|
|
|
|
Позволю себе процитировать с параллельной гостевой.
22794. Имя: Vengeance
Комментарии: Ну а чего там комментировать? "Осень патриарха". Человеку 57 лет, уже на покой собирался. Может, чувствовал себя неважно, может, какие ещё проблемы. Пришёл на партию расслабленный, разыграл дебют небрежно, не взял пешкой на f6, видимо, про Bh6 просто забыл. Дальше в досаде задёргался (Ra8-a5-h5-a5 - это нечто), потом вдруг выяснилось, что пешку не защитить. Если на h7 сразу не отдавать, то Qd1 страшно неприятно. Потом просто плохая позиция без пешки и даже без шансов на контригру. Что-то он делал, конечно, чтобы реализацию затруднить, но вяло как-то, видно, что мотивации ноль.
А Буякину был дан шанс всей жизни, он и воспользовался. Крепкий КМС советского образца, по другим партиям, кстати, видно, что не без таланта. А в тот день ничего сверхъестественного от него и не требовалось.
Вот и весь сказ. Такое тоже случается, хоть и редко - см.последнюю статью Crest'a на близкую тему.
10:41, 03.10.2005
|
|
|
| номер сообщения: 9-11-126 |
|
|
|
|
СС
Сеня!
Гениальный рассказ!
Особенно меня позабавило "преодолев лень"...
Класс! Весь в восхищении...
И понравилось про ослепительное благородство...
Я хоть и зарекался, но по приезде, осуществлю то, что не так давно мы обсуждали...
Тут по делам забрался в та-ку-у-ю дыру... Выберусь только к последней декаде октября...
По мне ( честно, без лести и пьяных слез), ты - лучший!
|
|
|
| номер сообщения: 9-11-127 |
|
|
|
|
Спасибо за добрые слова.
Теперь жду конца октября. |
|
|
| номер сообщения: 9-11-128 |
|
|
|
|
Юрию Разуваеву 60! Поздравляем!
Может быть, он это уже написал. А я это слышал на его выступлении. Хочется рассказать. Тогда еще Каспаров только получил право на матч с Карповым. Юрий Разуваев расcказал, как они вместе с Ботвинnиком принимали в свою школу. Тогда был очень сильный набор: Псахис, Юсупов, Долматов... Очередь дошла до Гарри, который тогда, сказал Разуваев, быL типичным интравертом.
Далее дословно:"Каспаров показал свои партии, и Ботвинник попросил всех выйти.Я сказал:"Михаил Моисеевич, кажется, гений." Ботвинник сказал:"Вне всякого сомнения". Ничего что о Каспарове? но ведь хорошие слова Достойного юбиляра. |
|
|
| номер сообщения: 9-11-129 |
|
|
|
|
Из рассказов моего учителя, И.Д. Березина
Известно, что Ботвинник всегда настраивал себя на вражду к противнику. И для ссоры использовал переговоры о предстоящем матче. Когда они с Петросяном встретились для подписания соглашения (был такой ритуал), Ботвинник спросил: «А кто будет Вашим секундантом?» На что Петросян наивно ответил : «Болеславский». А надо было сказать – если Вы не возражаете, Болеславский. Тут Ботвинник возмутился: «Как, со мной предварительно не согласовали!» И поссорился.
Потом начался матч. Первую партию Ботвинник, как известно, выиграл. Остановив часы, Петросян протянул руку. Ботвинник демонстративно убрал руки за спину. После этого на протяжении всего матча рук друг другу они не пожимали. Когда в последней партии Ботвинник предложил ничью, фиксирующую победу Петросяна в матче, Тигран Вартанович на радостях в знак согласия снова протянул ему руку. И снова рука повисла в воздухе.
Был ещё один конфликт, связанный с доигрыванием пятой партии. Петросян записал выигрывающий ход (Крf7) не полной, а краткой нотацией, и к тому же семерку он писал немного похоже на восьмёрку. Главный судья Штальберг вскрыл конверт, достал бланк, и передвинул короля не на то поле. После возражений Петросяна ход Кр f7 всё же был сделан. Ботвинник, как он сам пишет, потребовал фотокопию бланка, и убедившись в том, что определение записанного, хотя и неаккуратно, хода, было произведено правильно, сказал Штальбергу, чтобы он сделал Петросяну замечание.
И вот, перед началом очередной партии матча (кажется, восьмой, поскольку история с фотокопией длилась достаточно долго), Штальберг, подойдя к столику, чтобы пустить часы, глядя в пространство между партнерами, говорит: «Записывайте, пожалуйста, ходы аккуратнее!» Ботвинник вскакивает: «Как, Вы МНЕ делаете замечание! Я сегодня играть не буду!» И ушёл за сцену. В зале публика сидит. Чуть не час его уговаривали.
Всё это выглядит сейчас, понимаю, неправдоподобно. Тем более, что прошло больше сорока лет, и я нигде не встречал упоминания об этих событиях (за исключением глухих намеков в мемуарах Ботвинника). Но это всё И.Д. рассказывал мне во время и сразу после матча, на котором он бывал ежедневно.
И я ему верил тогда, верю и сейчас.
И думаю, тем, кому интересна шахматная история, всё это надо бы знать.
|
|
|
| номер сообщения: 9-11-130 |
|
|
|
|
Погодите, СС, Ботвинник и Петросян не пожимали друг другу руки перед партией? Ничего себе.
Я-то думал, что история Карпова и Корчного в Багио в этом смысле уникальна (для матчей за корону).
Может, кто-то опровергнет СС? |
|
|
| номер сообщения: 9-11-131 |
|
|
|
|
| Хочу подтвердить рассказанное СС о матче Ботвинник - Петросян с одной маленькой попыткой уточнения. Вроде бы Петросян писал семёрку похоже не на восьмёрку, а на тройку, остальное совпадает. В таком случае нелепость совершенно очевидна, и вроде бы по этому рассказу Ботвинник настаивал на том, что записан невозможный ход. Мне это рассказывал тоже во время матча, если не ошибаюсь, Юрий Кабалевский. А если ошибаюсь, то его тёзка Зражевский, известный как судья соревнований высокого уровня. Зражевский ещё говорил, что судить партии Ботвинника было мучение. Помню один его рассказ о доигрывании партии Ботвинника с Корчным в каком-то командном турнире. Я сейчас не буду рассказывать эту историю, сделаю это немного позже. Могу пока только сказать, что по моему наблюдению Ботвинник настраивал себя враждебно не только по отношению к своим шахматным партнёрам, но и вообще ко всем, с кем встречался. Мне, простому любителю шахмат, пришлось однажды совершенно случайно оказаться у него дома и провести там минут 10. Что можно успеть за такое короткое время? Познакомиться с хозяином дома, обменяться парой слов, верно? Но Ботвинник успел меня обхамить. Ладно, Б-г им всем судья. |
|
|
| номер сообщения: 9-11-132 |
|
|
|
|
Ох, я понял.
Они (Ботвинник и Петросян), видимо, обменивались рукопожатиями ДО партии. Но не ПОСЛЕ. Правильно? |
|
|
| номер сообщения: 9-11-133 |
|
|
|
|
Продолжаю. Рассказ Юрия Михайловича Зражевского /очень давний/ о доигрывании партии Ботвинника с Корчным в каком-то командном турнире. Доигрывание проходило в ЦШК на 2-ом, естественно, этаже. Перед тем, как запустить часы, Юрий Михайлович уже видел Корчного внизу, в гардеробе снимать пальто, галоши итд. Зражевский поднялся наверх, расставил отложенную позицию, вовремя вскрыл конверт с записанным ходом Корчного, который, впрочем, пока ещё не пришёл в комнату /или зал, не знаю точно, где именно шла игра/, воспроизвёл ход на доске и пустил часы Ботвинника. Ботвинник, видя это всё, делает следующее. Мгновенно выполняет свой ответный ход, нажимает на кнопку часов и бежит к главному арбитру /не знаю, кто выполнял эту функцию/ с жалобой на неквалифицированное судейство Зражевского. Представьте себе, формально он был прав! Дело в том, что в момент начала доигрывания Корчной ещё не появился в помещении для игры. Значит, теоретически говоря, он может и вовсе не прийти. По правилам судья в таком случае должен предложить Ботвиннику не делать свой ответный ход, а только записать его на бланке и нажать на часы. Если окажется, что партнёр не явился по уважительной причине на доигрывание, /а ведь Корчной, поднимаясь по лестнице на 2-ой этаж, мог, скажем, упасть и сломать ногу/, то партия будет снова отложена, на этот раз с записанным ходом Ботвинника. И вот Ботвинник, как вы понимаете, зная это правило, увидев на доске записанный ход Корчного, мгновенно /чтобы опередить Зражевского!/ делает свой ход и бежит жаловаться на Зражевского, к-рый не сказал ему: "Михал Моисеевич, пожалуйста, не делайте ход", итд. По-человечески, мягко говоря, некрасиво, но по словам Ю.М. типично для Ботвинника.
|
|
|
| номер сообщения: 9-11-134 |
|
|
|
|
Спасибо ААМН за интересный рассказ.
Хочется немного сказать об упомянутых им и забытых ныне людях.
Юрий Дмитриевич Кабалевский, сын знаменитого композитора - в шестидесятые - семидесятые годы занимался судейством. Знаком я с ним был шапочно, но он мне очень нравился неизменной корректностью и дружелюбием. Что с ним сейчас - не знаю.
Юрия Михайловича Зражевского нельзя было не заметить - очень высокий, статный старик с благородными чертами лица. Я его помню ещё с детства, по соревнованиям Домов Пионеров, в одном из них он вёл кружок.
По всей Москве ходила фраза, сказанная им на каком-то пленуме федерации: "Мне 76 лет, и поэтому я скажу всё, что думаю!" |
|
|
| номер сообщения: 9-11-135 |
|
|
|
|
| мне кажется, может и не прав. Но вспоминая огрехи великих, не мешало бы хотя бы двух слов об их достоинствах, которых было больше, несомненно. Иначе получается, однобоко что-ли. |
|
|
| номер сообщения: 9-11-136 |
|
|
|
|
| Достоинств, Вы правы, несомненно было больше. Но о них и так все знают. Если узнаю что-новое (о достоинствах), разумеется, сообщу. |
|
|
| номер сообщения: 9-11-137 |
|
|
|
|
| О молодеже пекусь:-). О достоинствах порой она и не догадывается, увы.. |
|
|
| номер сообщения: 9-11-138 |
|
|
|
|
Ботвинника я видел неоднократно – на сцене Театра Эстрады(матч с Петросяном), во Дворце Пионеров (он выступал на закрытии пионерской шахматной Олимпиады, которую, кстати, выиграл маленький мальчик с чёлочкой - Серёжа Макарычев), на разных командных соревнованиях.
Но только один раз я наблюдал его вблизи. Дело было в 1971, что ли, году. В ЦДКЖ был шахматный вечер, посвящённый юбилею, кажется первого чемпионата России. Я шёл от метро к залу, а впереди шёл Ботвинник. На контроле он предъявил билетёрше два билета. Она начала скандалить – почему билета два, а вы идёте один? Он тихим голосом и очень вежливо объяснял ей, что вот мол, жена заболела, не смогла прийти. Она снова – почему два билета! Он опять спокойно ей повторил про заболевшую жену. И так несколько минут. Наконец она смилостивилась, и пропустила. Он вежливо поблагодарил и прошел. Через десять минут зал встретил его долгой овацией.
|
|
|
| номер сообщения: 9-11-139 |
|
|
|
|
ВОЛОДЯ.
Мне давно хотелось написать о Владимире Сергеевиче Тарасевиче, его помнят только шахматисты старшего поколения. В 60-ых и 70-ых годах он был одной из интересных фигур московской шахматной жизни. Начну, пожалуй, с того, что есть такая очень известная фотография с матча на первество мира 60-го года Ботвинник – Таль, она была опубликована во многих шахматных журналах и книгах. Матч проходил в помещении театра имени Пушкина, а напротив театра на бульваре стояла демонстрационная доска, и на ней воспроизводились ходы для тех болельшиков, которым не удалось попасть в зал. Так вот на фото – эта самая доска, а перед ней толпа, а тот человек в шляпе, который передвигает на доске фигуру, это и есть Володя Тарасевич. Он был кандидатом в мастера, бесспорно, одним из сильнейших ходивших в Москве в зтом звании, и ему очень хотелось стать мастером. Но этот последний шаг, сыграть в мастерском турнире и выполнить норму, ему никак не удавался. В конце концов Володя всё-таки стал мастером, но можно сказать, что вышло по поговорке «несчастье помогло». Сейчас расскажу подробно.
В шахматах Тарасевич был любителем, а на жизнь зарабатывал игрой на контрабасе. Играл он, по-видимому, прилично, потому что, окончив консерваторию, поступил на работу в один из лучших симфонических оркестров СССР, а именно – оркестр московской филармонии. Во главе коллектива стоял очень известный тогда дирижёр Кирилл Петрович Кондрашин. Итак, хороший оркестр и, что в то время было важно, регулярные гастроли за границей. Важно это было потому, что в гастролях суточные платили в валюте. По официальному курсу доллар стоил что-то около 70-ти копеек, а на самом деле, если купить «там» то, что надо, то, продав это в «совке», можно было из доллара сделать 20, 40, а при удаче и 60 рублей. Для этого приходилось итти на определённые неудобства. А именно нужно было взять с собой как можно больше еды, чтобы драгоценную валюту тратить «на то, что надо». Оркестранты клали в чемоданы сушёный хлеб, гречневую крупу, рыбные и мясные консервы, сухую колбасу, супы в пакетах и так далее. Разумеется, главными атрибутами были: термос, электроплитка, которая покупалась в магазине приборов для школьных лабораторий, и кипятильник. Рассказывали, что танцоры знаменитого ансамбля Игоря Моисеева покупали в Военторге (больше нигде этого продукта почему-то не было) сушёные (именно сушёные, а не замороженные) пельмени и готовили их в гостиничном номере следующим образом. Пачка сушёных пельменей забрасывалась в бачок при унитазе, вода в котором кипятилась при помощи кипятильника. Готовые пельмени извлекались из бачка, воду спускали, блюдо называлось «пельмени по-моисеевски». Заодно, кстати, о самом Моисееве. Он был любителем шахмат и частенько перед началом репетиции, проходившей в помещении филармонии, заглядывал в комнату месткома, а там всегда играли в шахматы. Моисеев туда заходил, играл пару партишек и шёл репетировать. Играл он на уровне 3-его, может быть, 2-ого разряда, и обыграть его серьёзной проблемы не было. Проблема была в другом: если Моисеев шёл играть, то его танцоры трепетали. От Моисеева, проигравшего партию, пощады ждать не приходилось. «Ради бога, - умоляли они филармонических любителей, - не выигрывайте у него!» Это я, собственно, рассказываю, хотя и с отступлениями, к тому, что у Володи материальных проблем особенных не было. Но игра в оркестре на контрабасе была для него в первую очередь средством к существованию, душа же пребывала всецело в мире шахмат. Я много в своей жизни встречал шахматистов-любителей, но такой пламенной бескорыстной любви к игре не встречал и, наверное, не встречу.
Итак, Володя работал в этом оркестре, но в этой его ситуации был один минус. Ему хотелось больше играть в шахматы, а для того, чтобы принять участие в том или другом турнире, надо было на какое-то время отпроситься с работы, а его не отпускали. Вообще в оркестрах не было заведено, чтобы кому-то из музыкантов давать отпуск за свой счёт, да ещё для такой чепухи, как шахматы. Уходить с такой работы – это было бы совсем непрактично, словом, оставалось только терпеть. Однако в самом начале 70-ых годов всё разрешилось для Тарасевича почти что само собой: его выгнали из этого оркестра. Ну, не то, чтобы вот так просто выгнали, но заставили уйти по собственному желанию. Вот что там произошло. Конечно, играть в шахматы с коллегами Володе было совсем неинтересно, но вполне можно было играть в преферанс. Там были любители этой игры, и во время заграничных путешествий при долгих автобусных переездах из одного города в другой они часами, ничего вокруг не замечая, резались в карты. Иногда голова одного из игроков поднималась,бросался взгляд в окно: «Что, уже Чикаго?»... Играл в преферанс и Кондрашин. Беда пришла именно с этой стороны. Во-первых, Тарасевич его частенько обыгрывал, причём, учтите, за границей игра шла на святое, на валюту, так во всяком случае мне рассказывали. Во-вторых, и это я уже точно рассказываю с Володиных слов, однажды во время игры у него с Кондрашиным произошёл короткий разговор такого содержания. «Скажите, пожалуйста, Владимир Сергеевич, - спросил Кондрашин, - Что это Вы там за пометки делаете у себя в пульке?» Володя спокойно на это ответил: «Я помечаю, Кирилл Петрович, сколько раз Вы заложились на шестерной». Горе в том, что в советских оркестрах главный дирижёр распоряжался абсолютно всем, его власть была неограниченной. В том числе он ведал и кадровыми вопросами. Приём новых музыкантов на работу, при том что номинально это была функция художественного совета (совет наш худ), фактически был в его единоличном ведении, а упомянутый орган голосовал, как требовалось, и члены его фактически соревновались, пытаясь предугадать желания шефа. Что касается увольнения, то, конечно, это надо было оформлять законным путём, но в общем при желании всегда можно было найти, к чему придраться: был бы человек, а статья найдётся. Как мне известно, в оркестрах на Западе тоже есть должность главного дирижёра, но там его власть определённым образом ограничена, и в кадровые вопросы он не вмешивается, и в этом есть свои плюсы и минусы. Так или иначе, мытьём или катаньем, но Володю вынудили уйти. Позже я разговаривал с человеком, который в то время тоже работал в том оркестре, причём был первым скрипачом, концертмейстером. Он высказался примерно в таком духе: Тарасевич не был мировым виртуозом-контрабасистом, но свою должность выполнял достаточно прилично, и, конечно, его увольнение было местью Кондрашина за проигрыши в карты.
Уйдя из оркестра филармонии, Володя быстро трудоустроился: поскольку он был, как я уже сказал, вполне неплохим контрабасистом, то его взяли на службу в оркестр кинематографии. Об этом оркестре стоит немного рассказать. Фактически вся или почти вся (за редким исключением) музыка, которая несётся с киноэкрана, записана этим оркестром, что иногда находит соответствующее отражение в титрах фильма. Сама по себе работа там очень отличается от того, к чему привыкли музыканты, играющие в «обычных» оркестрах. Она заключается не в подготовке к концертам, а к записи киномузыки. Собственно, вся киномузыка – это небольшие музыкальные кусочки, начало и конец которых должны совпадать с определёнными эпизодами кинофильма. Соответствующим образом происходит там процесс работы. Сперва дирижёр репетирует с оркестром такой отрывок, затем на экране появляется изображение, с которым должна совпадать эта музыка, всё подгоняется по темпу и записывается. Потом приходит очередь следующего кусочка, и так далее. От музыкантов, занятых в этом процессе, требуются довольно специфические качества, в первую очередь хорошее чтение с листа и быстрая реакция. Любопытно то, что ни у кого из музыкантов оркестра нет фиксированной зарплаты: платят по количеству записанных минут музыки. В то время, как Тарасевич начал там работать, за минуту платили примерно рубль. Публика в этом оркестре была очень разношёрстная, это был просто удивительный винегрет. Были просто прекрасные музыканты, по каким-то причинам оказавшиеся в этом заведении, фактически не имеюшем к музыке никакого отношения; были молодые люди, у которых всё, вплоть до мировой карьеры, ещё только предстояло; были алкоголики; но в основной массе - лабухи, иными словами те, которые уже не вспоминали, что есть Бетховен и Стравинский, а думали только о заработке. Впрочем, сам характер работы такому мироощущению вполне способствовал. С этой сдельщиной народ очень хорошо зарабатывал, а так как работа сама по себе в творческом отношении ничего собой не представляла, то и интерес был чисто денежный.
Сейчас я сделаю ещё одно отступление и расскажу что-то, не имеющее отношения ни к Тарасевичу ни вообще к шахматам. Мне рассказывали люди, которые в этом оркестре работали очень-очень давно, что когда-то, в первые послевоенные годы там была совсем другая система оплаты. Музыкантам платили не за записанную музыку, а за количество часов, проведённых ими на работе. Причём если, скажем, проработали пять часов и ещё десять минут, то уже считалось, что шесть. При этом интересы музыкантов категорически не совпадали с интересами дирижёра, которому платили за записанные минуты музыки. То есть дирижёр хотел поскорее и побольше записать и уйти домой, а его подчинённым было важно подольше просидеть с минимальным результатом. На исходе пятого часа кто-нибудь задавал дирижёру вопрос: «Маэстро, скажите, пожалуйста, в шестом такте пятой цифры, какая там нота, фа или фа-диез? У нас в нотах что-то очень неясно написано». Дирижёр смотрел в свою партитуру и говорил: «Фа». «Спасибо, маэстро. Но вот ещё непонятно: в одиннадцатом: нет, простите, в двенадцатом такте седьмой цифры, там три или четыре четверти в такте?» И так далее до требуемого результата. Вот это отсиженное на службе время называли жопочасами.
Я надеюсь, что, прочтя это, вы поймёте, в какую атмосферу попал Володя после симфоний Малера и Шуберта. Но вся эта грязь на нём, как мне кажется, вовсе не сказалась и по-человечески его вовсе не испортила, потому что его жизнь, его настоящая жизнь была совсем в другой сфере, в другом мире. А кроме этого оказалось, что теперь можно вовсю играть в шахматы. Достаточно позвонить инспектору оркестра и сказать: «Пожалуйста, не назначайте меня завтра на вечернюю смену», и всё устроится наилучшим образом. Конечно, заработок будет немного меньше, но никто не против твоих шахмат, даже наоборот: коллегам выгодно, что ты меньше работаешь! Они заработают больше! Больше того: можно отпростиься на пару недель, и тебя с удовольствием отпустят на турнир, а спортобщество выплатит в соответвтвии с представленной справкой среднемесячную зарплату! Вот так Тарасевич и стал мастером: он сыграл где-то на выезде в первенстве «Локомотива», занял призовое место и выполнил норму. Какие-то слухи ходили про этот турнир, но слухи это слухи, а турнир действительно был сыгран и норма выполнена. Нынче, слышал я, турниры и с гроссмейстерской нормой проводятся на бумаге.
Продолжение следует...
|
|
|
| номер сообщения: 9-11-140 |
|
|
|
|
ВОЛОДЯ
Продолжение
Этот турнир «Локомотива» был, похоже, лучшим спортивным достижением Володи, хотя ещё был выигрыш партии у Таля в каком-то блицтурнире. Интересно, что об этой Володиной победе очень быстро стало известно в московских музыкальных кругах, и даже вовсе не имевшие понятия о шахматах при случайном упоминании в разговоре имени Тарасевича сразу реагировали: «А, это тот, который выиграл у Таля?» Впрочем, сам Тарасевич, когда в его присутствии вспоминали об этой поражающей воображение победе, скромно и честно пояснял, что то была чрезвычайно неудачная партия Таля.
Итак, с переменой места работы Володин образ жизни сильно изменился, главное – не стало заграничных путешествий. Отчасти это обстоятельство он компенсировал, устроившись на тренерскую работу в Общество слепых. И со своими подопечными он раз-другой в год выезжал на какой-нибудь командный или личный чемпионат. Какая-то в этом была интрига, потому что мастер Владимир Муратов, ныне тоже покойный, жаловался, что его отстранили от работы со слепыми и поставили на это место Тарасевича, хотя он, Муратов, как шахматист несравнимо сильнее, и так далее. Не знаю, в чём там было дело, и судить не могу.
Ещё одно лирическое отступление. Муратов был действительно очень сильным, острым шахматистом. Помню такой случай. В каком году – не скажу, чтобы не соврать, во всяком случае, после 63-его года, т.к. помнится, что Ботвинник был уже окончательно бывшим чемпионом мира, а Муратов только совсем недавно переехал в Москву из Казахстана. Так вот Ботвинник выступал в ЦШК с рассказом о каком-то турнире, в котором он недавно сыграл, и демонстрировал свою партию с Ульманом. Ботвинник называл ходы, а знаменитый Изя в своих обязательных нарукавниках передвигал фигуры на демонстрационной доске. Белые были у Ботвинника, который, как полагается, стратегически нажимал и наступал на левой стороне доски, в то время как Ульман пытался устроить что-то конкретное против белого короля. Но, конечно, солидная стратегия должна была увенчаться и увенчалась-таки полным успехом. Так вот, Ботвинник показывает партию, иногда приводя какой- нибудь вариант, потом возвращается к основной линии, и так далее. В какой-то момент встаёт Володя Муратов и довольно громким и уверенным голосом спрашивает: «Михал Моисеевич, а если в этом положении чёрными вот так пойти?» И предлагает какой-то ход типа слон бьёт аш два. Что меня поразило, это реакция Ботвинника, который очень резко сказал (за давностью не гарантирую совершенную точность цитирования, но смысл – на 100%), что такого рода ходы он в принципе не рассматривает, но если забрать слона, то чёрные могут сдаваться. На это взятие слона Муратов предложил ещё какой-то жертвяк, после чего позиция белых вмиг рассыпалась. Получилась небольшая перепалка, Муратов сыпал выигрывающими для чёрных вариантами, однако быстро разъяснилось, что где-то такое при переходе от варианта к основной линии Изя чуточку неверно поставил какую-то фигурку, а Ботвинник не заметил, и никто другой тоже не заметил, а в результате стала возможна комбинация. На этом дискусия сама собой погасла. Тогда реакция и тактическое зрение Муратова меня восхитили. А позже приехал из Казахстана мой и одновременно Муратова друг Исай Голяк, который теперь живёт в Америке, и он меня с Муратовым познакомил. Помнится, сидели у Владимира дома, он жил где-то за городом, смотрели какие-то позиции, и в какой-то момент разговора Муратов выскакзался так о молодом, только появившемся в «больших шахматах» Каспарове: «Он нашёл в шахматах то, что я всю жизнь в них искал, но не нашёл». Прежде, чем вернуться к Тарасевичу, я должен извиниться перед тем, кто фигурирует под псевдонимом Чемодан: в третий раз помянул я на этом сайте Ботвинника, и снова – негатив! Ну вот так получается, что не могу я об этом великом человеке написать ничего хорошего, а врать тоже нет желания. Остаётся добавить, что однажды произошла вообще невероятная вещь: Ботвинник анализировал позицию, чёрт возьми, из моей партии! Это совершенно отдельная история, которую я, может быть, когда-нибудь расскажу. Я при этом анализе сам не присутствовал, но свидетель события рассказал мне, как было дело и что именно сказал Ботвинник по поводу позиции. Много лет с тех пор прошло, но у меня нет уверенности в том, что сделанное им заключение верно. И не только у меня: недавно один знакомый гроссмейстер высказал даже такое дикое предположение, что Михаил Моисеевич поставил что-то не на то поле, или тот человек, который ему подсунул эту позицию, чуточку ошибся. Как мы уже знаем, такие вещи иногда происходят... Впрочем, для особенно любопытных – вот эта позиция: Крf1, Фf3, Се1, ппb5, f2, g3, h2; Крh7, Лd2, Cg7, Kc4, ппd3, d4, f7, g6, h5, ход чёрных.
Так или иначе, но руководимые Тарасевичем слепые играли сильно, выигрывали свои чемпионаты, а счастливый Володя писал об этом заметку в «64». Однажды я, будучи по службе в Белграде, чуть-чуть не встретился с ним и его командой, это было в 81-ом году. Я знал, в какой они остановились гостинице, и позвонил ему. Как раз в тот вечер их чемпионат только что кончился, советская команда победила, и Володя был в прекрасном настроении. «Боречка, - сказал он, - Вот у нас тут водка, и мы её... (маленькая пауза, подыскивание слова) ... пьём» (слово, наконец, нашлось). Понятно, был соблазн подъехать и принять участие в празднике, но выяснилось, что это надо на ночь глядя переть через весь Белград, а потом ещё и назад, словом, так и не пересеклись. Так что успехи у Володи на тренерской стезе, несомненно, были, ему даже присвоили звание Заслуженного тренера РСФСР, но мне сдаётся, что об этом факте я узнал впервые, стоя у его гроба и слушая чью-то прощальную речь.
В этих заметках я по мере сил стараюсь писать не о себе, а о других людях, в первую очередь о Владимире Сергеевиче Тарасевиче, но придётся и о себе сказать пару слов. Я - любитель шахмат, всегда болтавшийся на уровне между первым разрядом и кандидатом в мастера. Все мои скромные успехи были связаны с игрой по переписке. А поскольку с Володей, как читатели поняли, я был дружен и всегда по шахматным вопросам считался с его мнением, то время от времени я показывал ему какую-нибудь позицию из моей заочной партии. Надо сказать, что Володя никогда не отказывал в консультации, но, увы, следование его советам почти всегда приводило к плохим результатам. Дело, как мне кажется, не в шахматной слабости моего друга, как раз слабым шахматистом он вовсе не был, а в сложности самой шахматной игры. Надо вжиться в позицию, прочувствовать её... А жертвовать чужие пешки очень легко. Шахматисты меня понимают, не так ли? И вообще консультации даже с очень сильными игроками – дело кривое, если, конечно, этот сильный игрок не ведёт за тебя всю партию. Один весьма известный в шахматных кругах человек когда-то, не помню точно, в семидесятые что ли годы, стал чемпионом СССР по переписке, хотя вообще как игрок ничего особенного вроде из себя не представлял. Володя Тарасевич, который вообще по характеру был исключительно общительным человеком и дружил со многими известными шахматистами, говорил, что за него этот турнир провёл (за деньги) один опальный гроссмейстер, много лет сидевший «в отказе». Сомневаюсь в правдивости этой сплетни. Я сам видел, как этот «весьма известный в шахматных кругах человек» сидел в помещении клуба «Буревестник» перед доской, на которой была расставлена позиция из его заочной партии. Положение было чрезвычайно сложным: партия только вышла из дебюта, и на доске находились практически все фигуры. При этом с одной стороны ничего тактического в позиции не было, с другой стороны ясный план расстановки фигур тоже не просматривался. Кстати, что касается плана расстановки фигур, то на этот счёт у Тарасевича было излюбленное выражение: «Как настраивать лиру?». Словом, позиция была из разряда «чёрт ногу сломит», иначе говоря, выбор плана и, соответственно, хода, был в общем-то делом индивидуального вкуса. Дверь открылась, и в комнату вошёл мастер Икс. Сидящий за доской обратился к нему с вопросом: «Как ты думаешь, что в этой позиции лучше предпринять?» Икс взглянул на положение и быстро, уверенным голосом, чтобы не уронить престиж своего мастерского звания, сказал: «Очень просто! Надо сделать такой-то ход», и передвинул какую-то фигуру. Началось обсуждение, но продолжалось очень недолго, потому что большой охоты серьёзно анализировать столь сложную ситуацию у мастера Икс не было. Но тут дверь снова открылась, и вошёл мастер Игрек. Ему был задан тот же вопрос, и с таким же уверенным видом мастер предложил что-то своё, и его идея ни капельки не была похожа на то, что говорил Икс. Затем пришла очередь мастера Зет, и так далее. Если за этого шахматиста весь турнир проводил сильный гроссмейстер, то такие разовые консультации ему были вроде бы ни к чему. Но такое говорят всегда. Последний на нынешний день пример на эту тему – это чемпион мира по переписке Йооп ван Оостером. Несколько лет назад он взял к себе на службу чем-то вроде секретаря Йеруна Пикета, который в связи с этим даже ушёл из шахмат, а теперь ван Оостером стал чемпионом мира. Хотя он, как известно, и сам хороший шахматист...
Словом, совместный с Володей анализ позиций из моих заочных партий ничего особенного вроде мне не дал, а вот в дебюте его советы были очень дельными. Володя вообще к дебюту относился серьёзно, следил внимательно за развитием теории и рекомендовал мне играть самые актуальные варианты. Однажды он не поленился позвонить Балашову, чтобы выведать у него какие-то тонкости в одном варианте защиты Уфимцева. В этом варианте Балашов сыграл важную для оценки партию с Тимманом, и эта Володина помошь оказалась мне очень кстати: заочную свою партию я выиграл и вышел в полуфинал первенства мира, но к тому времени Тарасевича уже не было в живых.
Продолжение следует...
|
|
|
| номер сообщения: 9-11-141 |
|
|
|
|
Хотя с Тарасевичем я был знаком шапочно (с симпатичнейшим и тоже рано ушедшим из жизни Володей Муратовым общался больше), но читать всё это человеку моего поколения - одно наслаждение.
Кстати, вспомнилось кое-что о слепых шахматистах. Во-первых, ими считались не только настоящие слепые, но и плохо видящие. Некоторые из этих вполне зрячих людей играли за советскую команду на разных официальных соревнованиях. Что же до настоящих слепых - кто играл с ними турнирные партии, конечно помнит, как это было непросто. Специальная доска с втыкающимися в неё фигурами (фтыкатели, привет из прошлого!), которые слепой противник при своём ходе постоянно ощупывал руками. Часы тоже были переделаны. Минутная стрелка выведена наружу, за стекло, последние пять минутных делений отмечались выпуклыми точками, чтобы слепой мог определить в цейтноте, сколько времени у него осталось. Сделав ход, надо было его объявлять вслух. Да и играть было психологически трудно.
Так вот, Гулько рассказывал как-то про свою турнирную партию со слепым мастером Р. Боря делает ход, затем объявляет его вслух. Слепой партнёр щупает фигуры, думает, отвечает. И так они играют, играют, а потом Боря зевает слона. "И я ещё не успел руку отпустить, не то что ход объявить, а он уже моего слона хапнул!" |
|
|
| номер сообщения: 9-11-142 |
|
|
|
|
ВОЛОДЯ
Окончание
Да, в дебютах Володя понимал толк. Не забуду, как он однажды взглянул на мою партию по переписке, в дебюте которой я хорошо напортачил, и с отвращением сказал: «Боречка, стоишь ты, конечно, на проигрыш. Но хуже то, что эту партию ты выиграешь, и она тебя ничему не научит». Как в воду глядел! Дело было в начале 70-ых годов, компьютеров ещё на горизонте не было видно, и плохие позиции можно было защищать даже в заочной игре.
Ещё один эпизод, связанный с игрой по переписке. Однажды, в конце 70-ых, мне удалось сыграть очень интересную партию. Вёл я её сам, ни с кем не советовался, а когда она кончилась, показал Володе. Партия ему очень понравилась, и он сказал, что её надо непременно напечатать. Где? В «Информаторе»! Ну, это надо как-то такое переправлять её в этот «Информатор», и ещё неизвестно, обратят ли там на неё внимание, меня ведь никто не знает, и так далее. Володя сказал: «Боречка, не беспокойся, я скоро еду с командой слепых в Белград, я всё устрою!» Единственно он у меня испросил авторство примечаний, то есть он записал показанные мной варианты и выдал их за свои. За примечания платят несколько долларов, и Володе очень хотелось чуточку заработать. На это я, конечно, легко согласился, сказав: «Володя, прекрасно! Тебе - деньги, мне – слава.» И вот в Белграде, в ту самую поездку, о которой я уже упоминал, Володя сходил в редакцию «Информатора» и, как он рассказывал в ходе того же памятного телефонного разговора, передал партию с рук на руки Матановичу. Партию напечатали, и слава или не слава, но потом я даже нашёл две ссылки на эту партию в монографиях по Славянской защите. А примечания... что ж, недавно я их проверил на компьютере. О Небеса! Сколько же там нашлось всего! Хорошо, что не мной подписаны, впрочем, не думаю, что кто-нибудь полезет когда-нибудь в старый «Информатор» анализировать партию неизвестных шахматистов. Только этого ещё не хватало! Но, по правде сказать, мне жаль того времени, когда можно было рисковать... Помню, как однажды, проводя отпуск в деревне, пошёл я в лес за грибами и вдруг нашёл (вслепую) замечательное, с жертвой полкомплекта фигур, решение одного тактического узелка, над которым бился безуспешно примерно неделю. Я вытащил карманные шахматы, которые, конечно, всегда носил с собой, проверил – всё сходится! Я упал на траву, корзина полетела в сторону, грибы рассыпались, а я катался по траве, вопя от счастья! Сейчас эта комбинация высвечивается на мониторе за секунду, а радости от этого – немного.
У Володи была очень своеобразная походка, он широко расставлял при ходьбе ноги, а руками делал, если можно так выразиться, лыжные движения. Беседуя, смотрел с высоты своего контрабасового роста, иногда клал руку на плечо. В разговоре у него были некоторые «свои» выражения и присказки. Например, ответ на практически любой вопрос начинался со слов «Откровенно сказать, что...», и дальше уже по существу. Часто слышал я от него, что показатель класса шахматиста – это его способность защищать худшие позиции. С годами правота этого положения становится мне всё ясней. Кстати, одна из любимых им книг была «Защита» Кмоха, изданная в СССР в 20-ые годы. Когда Володи не стало, я эту действительно замечательную книгу купил у его вдовы.
Вообще Володя любил поговорить. От него можно было услышать много интересного о шахматах, шахматистах и так далее. Перескажу сейчас парочку из этих историй. В 1972-ом году в СССР вышла знаменитая книга Фишера «60 памятных партий». В качестве эпиграфа Фишер предпослал книге изречение Ласкера: «На шахматной доске нет места лжи и лицемерию. Красота шахматной комбинации в том, что она всегда правдива. Беспощадная правда, выраженная в шахматах, ест глаза лицемеру». Как я узнал от Володи, на самом деле в оригинале эпиграф выглядел несколько по-другому, а именно: «... Беспощадная правда, выраженная в шахматах ЯЗЫКОМ МАТА, ест глаза лицемеру». Согласитесь, в таком виде смысл фразы становится гораздо понятнее, но в силу особенностей русского языка получается совершенно не предусмотренный автором каламбур. По этой причине переводчику пришлось убрать два слова, что, на мой взгляд, затемнило суть дела. Однако, пока что мне не удалось придумать более подходящий выход из этой «патовой» или «матовой» ситуации. Впрочем, поскольку переводил книгу Лев Харитон, который часто выступает на этом сайте, то он может при желании по этому поводу высказаться.
Ещё одна история «от Тарасевича». Действующие лица: Старая Шахматистка; её дочь – Молодая Шахматистка; Легендарный Тренер – учитель Молодой Шахматистки. Итак, С.Ш. жалуется Л.Т.: дочка вышла замуж, и муж её оказался очень ревнивым, он запрещает ей играть в шахматы. Турниры, поездки, мужчины, соблазны... Л.Т. отвечает: «Ничего, дорогая С.Ш., первый брак – тренировочный». Самое замечательное в этом случае по мнению Володи было то, что С.Ш вместо того, чтобы рассердиться, вроде того что «Что Вы говорите, Л.Т., я желаю счастья моей дочери!» и так далее, была вполне довольна остроумием собеседника и сама с удовольствием пересказывала этот разговор друзьям. Дальше рассказываю уже не от Володи, а от себя. Брак М.Ш. оказался не тренировочным, а самым настоящим, и с шахматами тоже всё наладилось. С тех пор прошло много лет, шахматистка не такая уже М., но продолжает играть. Я иногда поигрываю в блицы на Интернете и горжусь счётом 5:0 против неё. Говоря по правде, в одной из этих партишек она в суматохе не влепила мне мат в один ход, а через пару ходов уже мне перепала такая же возможность... Тут уж я не растерялся.
По цепочке ассоциаций - ещё один «шаг в сторону». Моя шахматная жизнь началась году примерно в 60-ом в шахматном павильоне Измайловского парка, я был тогда подростком. Несколько лет подряд я в летнее время туда (благо от дома было недалеко) систематически шастал, играл в турнирах и так далее. Однажды команда парка играла против парка «Сокольники», моим партнёром был человек по фамилии Мускатиньев. Надеюсь, что не переврал фамилию, а если всё-таки напутал – пардон... Про него мне рассказали такую прелестную байку. Вроде бы Мускатиньев был заведующим этого шахматного клуба в Сокольниках, и вот однажды туда пришли две юные шахматистки-перворазрядницы с желанием сыграть в турнире. Мне даже называли их фамилии, но – не имеет значения. Они почему-то сомневались, играть ли им в турнире первого или второго разряда. Мускатиньев говорит: «Решайте сами, девочки. В турнире второго разряда играют в основном старички, а в турнире первого разряда – молодёжь». Девушки говорят: «Тогда мы лучше сыграем во втором разряде: там старички, они зевают». А Мускатиньев отвечает: «Я вам всё же советую записаться в турнир первого разряда: там молодые, они не зевают».
Некоторые Володины рассказы выглядели совсем неправдоподобно, но слушать было всё равно интересно. Будто бы Горт проиграл этот свой знаменитый претендентский матч Спасскому (когда посередине матча Спасского прихватил аппендицит, а Горт благородно согласился прервать соревнование) из-за того, что во время последней партии, в которой он, как известно, просрочил время в выигрышном положении, его кто-то запер в сортире... Очень может быть, но скажите, вы видели где-нибудь сортир с замком снаружи?
Вот я что-то рассказываю, а к самому главному никак не могу подобраться: каким же всё-таки человеком был мой приятель? Мне вспоминается, как один из присутствовавших на его поминках встал и сказал так: «Говорить о Володе очень легко.» Я с ним согласен, потому что Володя был очень открытым, приветливым, дружелюбным, лёгким человеком, он не строил из себя невесть что, совершенно был чужд интриганству, циничен был в меру, а главное – точно чувствовал, когда надо цинизм отбросить и быть серьёзным. Словом, он жил, сам того не зная, по стихам того замечательного (но совершенно безвестного) поэта, знакомство с которым мне тоже подарила судьба. Одно из его стихотворений кончается такими словами:
Туда не лезть,
Где лесть да месть,
А быть лишь тем,
Чем вправду есть.
Представьте себе шахматиста, который с радостью и даже с кое-какой гордостью рассказывает о том, что вышла книга, сборник партий-миниатюр, и в этой книге его, Володина, партия стоит под первым нумером! Партия, правда, проигранная, но всё равно очень приятно. За два дня до своей внезапной смерти Володя позвонил мне по телефону, у него была просьба. Дело заключалось в том, что надо было поспособствовать какому-то коллекционеру, который собирал конверты с грибами. «Понимаешь, Боречка, не марки, а конверты, на которых нарисованы грибы. На конвертах иногда бывает что-нибудь нарисовано»...
Короче говоря, Володя жил и дружил, стараясь, пока живётся, получить от жизни возможное удовольствие и по возможности доставить удовольствие другим. Удовольствие он получал от всего на свете. Как-то он рассказал мне, что на днях его оркестр записывал какую-то музыку в помещении телецентра в Останкино. Это было вечером, а днём Володя побывал в бане вместе с Долматовым и Юсуповым и там по ходу дела пытался выудить у них какие-то секреты по части разменного варианта Славянской защиты. Расколоть гроссов не удалось (на какой-то точно поставленный вопрос они только коротко между собой переглянулись, но ничего внятного не сказали), а попарившись, он отправился в Останкино. На входе стоял милиционер, он потребовал, чтобы Тарасевич помимо пропуска предъявил и содержимое своего чемоданчика. «Боречка, с каким наслаждением я вынимал и подносил к самому его носу гряные носки, трусы и всё остальное!»
К моему стыду, я не помню год Володиной смерти. Может быть, 86-ой... Во всяком случае – около двадцати лет назад. Это было в конце августа. Володя ехал в троллейбусе и внезапно почувствовал себя плохо. Ему помогли выйти на улицу, и он как-то доплёлся до какой-то поликлиники. Там решили, что у него гипертонический криз и сделали укол, после чего всё быстро кончилось. На самом деле это был оторвавшийся тромб, и трудно сказать, можно ли было его спасти. При вскрытии, как мне кто-то рассказал на похоронах, оказалось, что одна почка поражена чем-то злокачественным, так что и сама-то по себе смерть завидная, да ещё если подумать, чего он избежал... А вообще в последние годы стал он резко слабее играть в шахматы, допускал грубые ошибки. Помню, как-то горько жаловался мне по телефону: «Зевнул ферзя Верочке Стерниной!», сетовал на камни в почках... Впрочем, зевок ферзя тревожил его больше.
На его похоронах были почти одни только шахматисты. Из музыкантов пришли, кажется, только контрабасист Борис Артемьев и знаменитая виолончелистка Наталья Шаховская. Кто-то что-то говорил над гробом. Потом подошла к гробу пожилая женщина, мать его жены, и сказала: «Ушёл ты от нас, Володечка. Сколько лет жили, ни разу я от тебя грубого слова не слышала». И с этими словами поцеловала его в лоб.
|
|
|
| номер сообщения: 9-11-143 |
|
|
|
|
| номер сообщения: 9-11-144 |
|
|
|
|
| AAMH, СПАСИБО! Ваши материалы, материалы СС - украшают гостевую. |
|
|
| номер сообщения: 9-11-145 |
|
|
|
|
2 Чемодан
Рад стараться!
Что было бы мне, конечно, приятнее всего, это если бы те из посетителей гостиной, которые знали Тарасевича, откликнулись на мою статью какими-либо дополнениями, уточнениями итп. |
|
|
| номер сообщения: 9-11-146 |
|
|
|
|
2ААМН
Тарасевича я не знал, да и откуда, но вспомнился Ян Потоцкий, с которым я тоже лично не знаком.
|
|
|
| номер сообщения: 9-11-147 |
|
|
|
|
| Только что прочитал интервью с Касымджановым... Интересно, что Топалов, имеющий из-за победы над Гарри и дележа с ним первого места и имеющий Рейтинг #1!, некоторое право не объявлять Каспарова великим, делает это со всем энтузиазмом, а Касым, проигравший Каспарову, - говорит то, что говорит, как будто нет партий, нет результатов, нет рейтинга, чтобы сравнивать о б ъ е к т и в н о.Крамник тоже долго не отдавал Каспарову Каспарово. Вот и имеет то, что имеет. И с Касымом то же будет... |
|
|
| номер сообщения: 9-11-148 |
|
|
|
|
Вопрос любителям статистики.
Был ли когда-либо в истории шахмат столь неудачный год турнирных выступлений чемпиона? Как у Крамника 2005-й. Четыре супертурнира - и всё не выше 50% (если я всё правильно помню).
Может быть, у Ботвинника или Петросяна было хоть что-то подобное? Или случай с Крамником абсолютно уникален?
P.S. Тем, кто Крамника чемпионом не считает - просьба не писать ещё раз об этом. |
|
|
| номер сообщения: 9-11-149 |
|
|
|
|
Валерий, спасибо за ответ.
Из этой статистики следует, что 1967 год - кандидат на спор за звание "худшего чемпионского".
Хотя 4 турнира - это, конечно, очень много. Раньше, наверное, люди просто не играли столько, сколько сейчас. |
|
|
| номер сообщения: 9-11-150 |
|
|
|
|
| А я знаю, почему Илья Одесский не стал гросcмейстером. Он слишком много читал! Он же настоящий Бурда из "Что? Где? Когда?" |
|
|
| номер сообщения: 9-11-151 |
|
|
| |
|
|
|
|
|
|
|
| Copyright chesspro.ru 2004-2024 гг. |
|
|
|
