Скорбя душою,
В тоске моей,
Склонюсь главою
На сердце к ней,
И под мятежной
Метелью бед,
Любовью нежной
Ее согрет
Из Пушкина
Для наслажденья
Ты рождена;
Час упоенья
Лови, лови!
Младые лета
Отдай любви
Если же искать у Бродского отдельные строчки, то кроме "дай по лицу" с мужским окончанием есть "где, как кончали" с женским (Чичу бы понравилась эта фраза).
Где наша роза,
Друзья мои?
Увяла роза,
Дитя зари.
Не говори:
Так вянет младость!
Не говори:
Вот жизни радость!
Цветку скажи:
Прости, жалею!
И на лилею
Нам укажи.
Как славно вечером в избе,
запутавшись в своей судьбе,
отбросить мысли о себе
и, притворясь, что спишь,
забыть о мире сволочном
и слушать в сумраке ночном,
как в позвоночнике печном
разбушевалась мышь.
Владей собой среди толпы смятенной,
Тебя клянущей за смятенье всех,
Верь сам в себя наперекор вселенной,
А маловерам - отпусти их грех;
Пусть час не пробил, жди, не уставая,
Пусть лгут лжецы, не снисходи до них;
Умей прощать и не кажись, прощая,
Великодушней и мудрей других.
Умей мечтать, не став рабом мечтанья,
И мыслить, мысли не обожествив;
Равно встречай хвалу и поруганье,
He забывая, что их голос лжив;
Останься тих, когда твое же слово
Калечит плут, чтоб уловлять глупцов,
Когда вся жизнь разрушена и снова
Ты должен все воссоздавать c основ.
Умей поставить в радостной надежде,
Ha карту все, что накопил c трудом,
Bce проиграть и нищим стать, как прежде
И никогда не пожалеть o том,
Умей принудить сердце, нервы, тело
Тебе служить, когда в твоей груди
Уже давно все пусто, все сгорело
И только Воля говорит: "Иди!"
Останься прост, беседуя c царями,
Будь честен, говоря c толпой;
Будь прям и тверд c врагами и друзьями,
Пусть все в свой час считаются c тобой;
Наполни смыслом каждое мгновенье
Часов и дней неуловимый бег, -
Тогда весь мир ты примешь во владенье
Тогда, мой сын, ты будешь - Человек!
Это, конечно, не поэма - сработал «ложный друг переводчика»: английское poem подвело. Интересно, откуда взялось название «Заповедь» (и не только у Лозинского)?
If you can meet with triumph and disaster
And treat those two imposters just the same;
Но пораженья от победы
Ты сам не должен отличать
Хотя мне всегда в этом месте хочется "пораженья от победы" заменить на "Мордехая от Амана".
А что касается переводов Киплинга на русский (имея в виду "взрослые" стихи), то мне только Симонов нравится. Для других переводчиков он, мне кажется, был чужд по духу.
Michael_S: Хотя мне всегда в этом месте хочется "пораженья от победы" заменить на "Мордехая от Амана".
Это тогда был бы отец, а не сын. Отец, например, с Бяликом переписывался; написал книжку про еврейские типажи у Рембрандта, да и художник был интересный, в Тель-Авиве висят несколько работ.
VicS: Это, конечно, не поэма - сработал «ложный друг переводчика»: английское poem подвело. Интересно, откуда взялось название «Заповедь» (и не только у Лозинского)?
Кстати, на сайте https://summoning.ru/quotations/if.shtml перевод Лозинского назван более подходяще "Завет".
Там есть и другие переводы...
...the third and fourth lines of the second stanza of the poem: "If you can meet with Triumph and Disaster / and treat those two impostors just the same" are written on the wall of the players' entrance to the Centre Court at the All England Lawn Tennis and Croquet Club, where the Wimbledon Championships are held.
Все это очень блаародно, но немного напоминает исполнение «не спеши, когда вокруг спешат» на стадионе во время забега.
В Италию я не поехал так же,
Как за два года до того меня
Во Францию, подумав, не пустили,
Поскольку провокации возможны,
И в Англию поехали другие
Писатели. Италия, прощай!
«Мы с Иосифом были званы на день рождения Саши Кушнера. Ося зашел за мной. Безденежье было его хроническим состоянием. Я был в те годы в черном списке и тоже не мог похвастаться обилием средств. Ося предложил ставший уже привычным для него выход – написать стихи на случай. Мы заперлись в кладовке. Времени оставалось мало. На мою долю выпало придумывание сюжета, а Ося мгновенно перекладывал мою прозу в стихи. Я тогда единственный раз наблюдал этот процесс и был поражен легкостью, с которой он версифицировал»
Яков Гордин
Ничем, Певец, твой юбилей
мы не отметим, кроме лести
рифмованной, поскольку вместе
давно не видим двух рублей.
Суть жизни все-таки в вещах.
Без них - ни холодно, ни жарко.
Гость, приходящий без подарка,
как сигарета натощак.
Подобный гость дерьмо и тварь
сам по себе. Тем паче, в массе.
Но он - герой, когда в запасе
имеет кой-какой словарь.
Итак, приступим. Впрочем, речь
такая вещь, которой, Саша,
когда б не эта бедность наша,
мы предпочли бы пренебречь.
Мы предпочли бы поднести
перо Монтеня, скальпель Вовси,
скальп Вознесенского, а вовсе
не оду, Господи прости.
Вообще, не свергни мы царя
и твердые имей мы деньги,
дарили б мы по деревеньке
Четырнадцатого сентября.
Представь: имение в глуши,
полсотни душ, все тихо, мило;
прочесть стишки иль двинуть в рыло
равно приятно для души.
А девки! девки как одна.
Или одна на самом деле.
Прекрасна во поле, в постели
да и как Муза не дурна.
Но это грезы. Наяву
ты обладатель неименья
в вонючем Автово, -- каменья,
напоминающий ботву
гнилой капусты небосвод,
заводы, фабрики, больницы
и золотушные девицы,
и в лужах радужный тавот.
Не слышно даже петуха.
Ларьки, звучанье похабели.
Приходит мысль о Коктебеле -
но там болезнь на букву "Х".
Паршивый мир, куда ни глянь.
Куда поскачем, конь крылатый?
Везде дебил иль соглядатай
или талантливая дрянь.
А эти лучшие умы:
Иосиф Бродский, Яков Гордин -
на что любой из них пригоден?
Спасибо, не берут взаймы.
Спасибо, поднесли стишок.
А то могли бы просто водку
глотать и драть без толку глотку,
у ближних вызывая шок.
Нет, европейцу не понять,
что значит жить в Петровом граде,
писать стихи пером в тетради
и смрадный воздух обонять.
Довольно, впрочем. Хватит лезть
в твою нам душу, милый Саша.
Хотя она почти как наша.
Но мы же обещали лесть,
а получилось вон что. Нас
какой-то бес попутал, видно,
и нам, конечно, Саша, стыдно,
а ты - ты думаешь сейчас:
спустить бы с лестницы их всех,
задернуть шторы, снять рубашку,
достать перо и промокашку,
расположиться без помех
и так начать без суеты,
не дожидаясь вдохновенья:
"я помню чудное мгновенье,
передо мной явилась ты".
Всё знанье о стихах — в руках пяти-шести,
Быть может, десяти людей на этом свете:
В ладонях берегут, несут его в горсти.
Вот мафия, и я в подпольном комитете (c)
Всего третий раз за двенадцать лет, мама лётчик чё такого. А про подпольный комитет ваще впервые. У Самойлова есть про гения, который садится писать стихи, тоже, наверное, раза три показывал (П.С. четыре). Но там Самойлов скромно умалчивает, к какой категории он относит автора стихотворения.
А. П. Шан-Гирей в своих воспоминаниях утверждал, что стихотворение было написано в феврале 1837 года, когда Лермонтов находился под арестом в здании Главного штаба. Это утверждение не расходится с датой, которую Лермонтов выставил в сборнике стихотворений 1840 года: «1837».
Когда волнуется желтеющая нива
И свежий лес шумит при звуке ветерка,
И прячется в саду малиновая слива
Под тенью сладостной зеленого листка;
Когда росой обрызганный душистой,
Румяным вечером иль утра в час златой,
Из-под куста мне ландыш серебристый
Приветливо кивает головой;
Когда студеный ключ играет по оврагу
И, погружая мысль в какой-то смутный сон,
Лепечет мне таинственную сагу
Про мирный край, откуда мчится он, —
Тогда смиряется души моей тревога,
Тогда расходятся морщины на челе, —
И счастье я могу постигнуть на земле,
И в небесах я вижу Бога...
К чему невольнику мечтания свободы?
Взгляни: безропотно текут речные воды
В указанных брегах, по склону их русла;
Ель величавая стоит, где возросла,
Невластная сойти. Небесные светила,
Назначенным путём, неведомая сила
Влечёт. Бродячий ветр неволен, и закон
Его летучему дыханью положён.
Уделу своему и мы покорны будем,
Мятежные мечты смирим иль позабудем,
Рабы разумные, послушно согласим
Свои желания со жребием своим, —
И будет счастлива, спокойна наша доля.
Безумец! не она ль, не вышняя ли воля
Дарует страсти нам? и не её ли глас
В их гласе слышим мы? О, тягостна для нас
Жизнь, в сердце бьющая могучею волною
И в грани узкие втеснённая судьбою.
