Однодворец: Эйяфьяллайёкуль - вот к этому "Э...,бл..., ё...кулю" нельзя подобрать рифму?? Да это само рифма и стихотворение.
Зарифмовать этот вулкан несложно, но вот втиснуть его в какой-нибудь стихотворный размер...
И он шептал под свист свирепых пуль -
Эйя-фьялла-йё-куль.
Нет, это только Старику под силу...
Эйяфьядлайёкюдль, однако
__________________________
А теперь наш экипаж прощается с вами.
Да, подлый муравей, пойду и попляшу,
И больше ни о чем тебя не попрошу.
На стеклах ледяных играет мерзлый глянец.
Зима сковала пруд, а вот и снег пошел.
Смотри, как я пляшу, последний стрекозел,
Смотри, уродина, на мой прощальный танец.
Ах, были времена! Под каждым мне листком
Был столик, вазочки, и чайник со свистком,
И радужный огонь росистого напитка...
Мне только то и впрок в обители мирской,
Что добывается не потом и тоской,
А так, из милости, задаром, от избытка.
Замерзли все цветы, ветра сошли с ума,
Все, у кого был дом, попрятались в дома,
Повсюду муравьи соломинки таскают...
А мы, негодные к работе и борьбе,
Умеем лишь просить: «Пусти меня к себе!» –
И гордо подыхать, когда нас не пускают.
Когда-нибудь в раю, где пляшет в вышине
Веселый рой теней, – ты подползешь ко мне,
Худой, мозолистый, угрюмый, большеротый, –
И, с завистью следя воздушный мой прыжок,
Попросишь: «Стрекоза, пусти меня в кружок!» –
А я скажу: «Дружок! Пойди-ка поработай!
Мне совсем не доставляет радости находить что-то неправильное у великого поэта Быкова, но согласитесь, Женя, что учитель русского языка Быков должен знать что глаголы в русском языке делятся на переходные и непереходные. После глагола "следить" непременно должен быть предлог "за" - и никак иначе!
Стихотворение,правда, вполне сносное.
Худой, мозолистый, угрюмый, большеротый, –
И, с завистью следя воздушный мой прыжок,...
/Дмитрий Быков/
Худой, мозолистый, угрюмый, большеротый, –
Скажи, Димитрий, это твой портрет?
Твой стих СЛЕДЯ по-пушкински глубокий,
Я не понЯл, зачем ты пишешь этот бред.
Следить твои шаги, молиться и любить -
Не прихоть у меня и не порыв случайный:
Мой друг, мое дитя, поверь, - тебя хранить
Я в сердце увлечен какой-то силой тайной.
Постигнув чудную гармонию твою -
И нежной слабости и силы сочетанье,
Я что-то грустное душой предузнаю,
И жалко мне тебя, прекрасное созданье!
Вот почему порой заглядываюсь я,
Когда над книгою иль пестрою канвою
Ты наклоняешься пугливой головою,
А черный локон твой сбегает как змея,
Прозрачность бледную обрезавши ланиты,
И стрелы черные ресниц твоих густых
Сияющего дня отливами покрыты
И око светлое чернеет из-под них.
Лермонтов:
Ты хочешь знать, что делал я
На воле? Жил - и жизнь моя
Без этих трех блаженных дней
Была б печальней и мрачней
Бессильной старости твоей.
Давным-давно задумал я
Взглянуть на дальние поля,
Узнать, прекрасна ли земля,
Узнать, для воли иль тюрьмы
На этот свет родимся мы.
И в час ночной, ужасный час,
Когда гроза пугала вас,
Когда, столпясь при алтаре,
Вы ниц лежали на земле,
Я убежал. О, я как брат
Обняться с бурей был бы рад!
Глазами тучи я следил,
Рукою молнию ловил...
Скажи мне, что средь этих стен
Могли бы дать вы мне взамен
Той дружбы краткой, но живой,
Меж бурным сердцем и грозой?
В этом доме, по утрам, играет музыка -
Только я ее не слышу, так как вечно там
То составы за окном грохочут грузами,
То, о чем-то, за стеною плачет женщина.
То соседи наверху гуляют истово,
То я сам в сердцах кота пинаю, Мурзика...
В этом доме, по утрам, играет чистая,
Еле слышная и неземная музыка.
В этом доме, по утрам, играет нотами
То ли ветер, то ли белый цвет черешневый.
Но не слышу. Поезда гудят под окнами,
И о чем-то, за стеною, плачет женщина.
Пусть соседи наверху утихли вроде бы,
Да и Мурзик под столом сидит мурлыкая...
В этом доме, по утрам, звучит мелодия,
Еле слышная, нездешняя, великая.
В этом доме, по утрам, по чутким клавишам
Кто-то просто проведет рукой божественной...
Я не слышу их пока еще, но, кажется,
За стеною перестала плакать женщина.
И уснула, всласть наплакавшись. И в сумерках,
Предрассветных, тепловоз вздохнул участливо...
В этом доме, по утрам, играет музыка.
В этом доме все когда-то будут счастливы.
За обедом он говорит:
надевай нарядное, мы идём на концерт.
Будет квартет, пианист-виртуоз в конце.
Бросай своё макраме, я купил билет.
Она говорит: Нет.
Ты только представь себе:
начнется пожар,
посыплются стены, асфальт поплывет, дрожа,
а я в легком платье, в бусах и без ножа,
на каблуках,
в шелках,
в кружевах манжет --
как же я буду бежать?
Он думает: вот-те на, нас опять догнала война.
Варвара совсем плоха,
едва зацветает черёмуха,
начинается вся эта чепуха.
А я ведь тоже видел немало,
над головой три года свистело и грохотало.
Досадует: вот ведь, взяла манеру
пугаться каждого звука.
Тогда завели бы сына, сейчас бы нянчили внука.
А так, конечно, отвлечься нечем,
прогулка -- история всякий раз.
Разве бы я её не укрыл?
Разве не спас?
Он доедает свой хлеб,
и кусочек откладывает
про запас.
И стих сложный в смысле размера, сначала показался белым, и тема не самая оригинальная - а все равно понравилось
***
Меня приглашают в субботу на День Всех Богов
В меню будет жаренный крип и игра в зеркала.
Потом выступаем в каком-то дурацком спектакле.
За стол. Но сперва вымой руки, лицо и тентакли
Хорошая новость, хвали: я сегодня нашла
работу поближе – пятнадцать парсеков всего
Сказали, что будут платить где-то тыщу пятьсот.
Я все равно, если честно, немного сердита:
Сегодня всего три часа просидела в архиве,
который недавно открыли в Гиадском заливе.
Списали со счета почти семнадцать кредитов.
Грабеж. Потому в их архивы не ходит никто.
Включи кислород – голова почему-то болит.
Я все же нашла ее, пусть далеко не сразу.
Смотри, эта штука у них называлась «фото».
Чтоб сделать картинку, пришлось бы просить кого-то.
Они не умели печатать с сетчатки глаза
Но что же ты хочешь – практически палеолит
Но все-таки это куда интересней картин
С унылого голографического экрана
тут прошлое с карточки смотрит в плаще длиннополом
Животное? Вроде бы, лошадь, я ж не зоолог.
Она так мечтала смотаться к Альдебарану
В то время, когда у них топливом был керосин
О ней говорили не много, и помню с трудом
Я, вроде, совсем не похожа. Разве что – руки.
Она мне... постой, так и не посчитаешь сразу
Она пра-прабабушка, и еще «пра» три раза
Хотя, временами, мне кажется, что подруга
Или даже сестра, я скучаю по ней – дурдом.
Она молодец – среди сотни обжитых миров
Послать на экзопланету в созвездии Рака
дневник, фотографию, сотню наивных вопросов.
Ты только подумай, она ведь на полном серьезе
интересуется, выжил ли институт брака?
И получилось ли победить СПИД и комаров.
Похоже, нехило она проводила досуг.
Ты постарайся смотреть на нее без усмешки:
Вот представь, что нас заперли в рамках одной планеты,
Захотели сбежать – черта с два, возможностей нету.
Вот эта вот штука у них называлась «флешка».
А эта, побольше, у них называлась «ноутбук».
На флешке рецепт с развеселым названьем «блины».
Да, приготовлю... Я плачу? Нет-нет, ты спрашивай.
Но ты ж понимаешь – живой я ее не застала
Таскаю вот прах на цепочке в обломке кристалла...
Или как там? Точно – патрона! Калашникова.
С какой-то их древней Пунической, что ли, войны.
