|
|
|
|
|
|
|
|
| |
|
|
|
|
|
|
|
Pirron: арт.: а кто щас оценен? поэзия на задворках, рынок-с.
у тех кто интересуется, Рубцов, думается, всегда был оценен по достоинству. |
Да, еще в 60-е годы прошлого века Евтушенко писал:"Поэт в России больше, чем товаровед"- или что-то в этом роде. А сейчас профессия поэта стала непрестижной. Я из нынешних и не знаю никого. |
ну что ж, начнем потихоньку знакомство с нынешними - хотя и Кушнер работает, Новелла Матвеева пишет , Чухонцев пишет, Лев Лосев ушел недавно,
Андрей Орлов уже мелькал в стойле, М. Щербаков,
я без всяких оценок - просто попробуем нарисовать сегодняшний ландшафт.
Игорь Караулов - вроде не мелькал у нас еще:
На небе говорят "дрожанье век",
и век дрожит, и глохнет Павелецкий.
Я кто такой, я снежный человек,
но я в твоей учился школе детской.
Наверно, тот суконный постовой
и даже, если в рельсы углубиться,
фонарный гном, обходчик путевой
тебе родней, надежней носят лица.
Ты некрасива, я тебя хочу
не почему, а просто что живая.
Ни поезда вблизи не различу,
ни рядом проходящего трамвая.
***
я просто есть, мне очень важно быть
седую улицу глазами есть
с тобой за чаем вечером сидеть
ты пьешь закат — мне чая не испить
моя москва, царьград моей души
твои ворота вечно новы
а жители считают барыши
и загибают пальцы, как подковы
меня ведет мой обморочный глаз
и трое, может, следуют за мной
мы дети эпигонов, и для нас
уже растет ольховое пальто
и соловей грохочет как никто
как водопад, как ласковый портной
кузнецкий мост, его светильный газ
мемуарное
раньше называлось – проспект калинина
а теперь зовётся — новый арбат
улица понтовая, но не длинная
помню её в олимпийский год.
шелестели окнами дома высокие
дядюшка повёл нас в кафе "валдай"
я в тот день узнал, что умер высоцкий
но значения этому не придал.
я тогда, признаться, любил окуджаву
здесь же и пластинки искал, в “мелодии”
много лет, исцарапанная и ржавая
моя "ригонда" гниёт на лоджии.
теперь в глазах пульсирует казино
остроносые лыбятся – "слушай, брат"
"мелодия" камнем ушла на дно
под землёй виниловый китеж-град.
скоро ли, распрямив стеклянные паруса
выйдут из этой гавани корабли?
я всё хуже слышу их голоса
и всё отчетливей – голос моей земли.
я земля, выкликаю своих засранцев
из пельменной, рюмочной, из пивной
всё доедено, близится время танцев
потанцуй со мной
***
А сами мы не местные,
науке неизвестные
диковинные виды.
Не счесть наши обиды.
Стоит между планетами
отцепленный вагон.
Не жалуют монетами,
но и не гонят вон.
***
[смерть пионера]
а был он невнимательный и говорил о том
как жизнь к едрениматери идет с открытым ртом
как жизнь идет по-старому двенадцать раз подряд
за родину за сталина за черный виноград
как губошлепы рыбные в аквариуме дней
боролись и погибли мы от кольчатых червей
под конское под острое копытное вранье
на кольском полуострове где хмурое встает
и не ложится солнышко до греческих календ
где трое в виде совести звонок и ваших нет
желудочные колики так двигайся не стой
еще пойдем соколики по пятьдесят восьмой
еще в крови горячечной где поднимались мы
еще глаза незрячие что открывали мы
багрицкого сюда еще меж бабочек стрекоз
прекрасный день сияющий для гибели всерьез
***
небо для летчиков, море для моряков.
ходят кругами, прикармливают войну.
а до земли, между прочим, недалеко:
шаг в глубину.
пой кирпичные своды, табачный дым.
в образцах не смешивай глины слои.
не давай на поругание свой хитин,
строки свои.
помни: ты жил полмиллиона лет,
проживешь и еще, раковина, трилобит,
их расхожая смерть не поет тебе
и не болит.
воздух – для ангелов, воду взял рыбнадзор –
вон на моторке ночною летит совой.
а позвонки земли, время и мезозой –
для тебя одного. |
|
|
| |
|
|
У меня етих нынешних полна френдлента - и каждый чем-то зацепил.
Поетому работа по построению ландшафта кажется мне непосильной энциклопедистикой. Ето как бросать камушки в море, надеясь насыпать остров - а потом уже на нем ландшафт:).
Но помереслабыхсил буду подбрасывать.
КЛЯТВООТСТУПНИКИ Ли Гарви
Кул факин борщ.
Скажи мне, рашин,
У вас в футбол играют?
Или только хокки?
Нелепая игра и холодно.
А я девятый сектор
Олд Шит Ярд Стэдиум.
Сто восемь выездов.
Нет половины уха.
Веселый вечер в Челси.
Ну, короче...
Ты слышал о Ли Гарви?
Предателе с душою ангела?
Он наш, он плоть от плоти
Нашего района.
Пацанчиком играл за гаражами,
И старый Рэмс его заметил.
Отвел на поле.
А потом пристроил в школу.
Они ханыги были, эти Гарви.
Короче, в пятом
Он дебютировал за главную команду,
Отдал в разрез два паса
И мы порвали Тэлбот.
Мы поднимались по дивизионам,
А Ли летели миллионы
От жирных ваших и тупых арабов.
Но он спокойный был, как штанга.
И девочка его, Кристин,
Была нормальной в плане шмоток.
В тот год мы кувыркались в Кубке
И грохали премьеров, как котов.
Поклятый Мунлайт написал...
Да нет, мы не поверили помойке...
Что Ли разводится,
И переходит в Сити.
За тридцать миллионов.
Весь город наш не стоит столько.
Я встретил Крис
На улице, случайно,
И понял по глазам,
Бесцветным и пустым, -
Все это правда.
Он уехал.
Позировал.
Давал тупые интервью,
Как счастлив.
Мы прокляли его.
Но парни по инерции сражались,
Как тигры, и прошли в финал.
Нас ждали Сити.
Мерзкие ублюдки.
Бразильцы, чехи, аргентинцы.
Тупая банда.
Играющие ради денег.
А на Миллениуме выпал
Девятый сектор.
И мы собрались умереть.
Они на поле, мы на лавках.
Он вышел.
Гребаный красавчик.
Мог бы сломаться, отравиться водкой,
Да что угодно.
Но он вышел.
Мы пропустили на седьмой минуте.
Он обнимался.
Я хотел его убить.
А зря.
Через минуту он обрезался,
Да так,
Что наши убежали три в один,
Забили.
Мы орали
Умри урод
Он улыбнулся нам
Я это видел
А на восьмидесятой
Его прошел Пол Роджерс.
Один в один.
Такого быть не может.
Но он пустил его в штрафную,
А с левой Пол в пустые забивает.
Их тренер матерился так,
Что слышно было в Ливерпуле
И Ли поплелся было на замену,
Но вдруг направился к судье
И врезал в морду.
Как понимаешь, от десятерых
Отбились наши,
И лысый Эштон поднял кубок
Над блестящей головой.
Мы пели славься , Олд Шит.
Славься, город золотой.
А утром Мунлайт написал,
Что после матча Ли повесился в отеле.
Пока мы пили за его здоровье.
Вонючая помойка
Снова брешет.
Он жив, я думаю.
Играет в Коста-Рике.
Или в Австралии.
Такие парни
Никогда не умирают. |
|
|
| номер сообщения: 83-14-2559 |
|
|
|
|
| А чего это он повесился, этот Ли? Психологически этот его эффектный поступок как-то не очень автором обоснован. Нет, я думаю, он все-таки играет где-нибудь в Коста-Рике. |
|
|
| номер сообщения: 83-14-2565 |
|
|
|
|
| Pirron: А чего это он повесился, этот Ли? Психологически этот его эффектный поступок как-то не очень автором обоснован. Нет, я думаю, он все-таки играет где-нибудь в Коста-Рике. |
Я как-то верю что это по реальным мотивам - но не спец по истории американского спорта чтобы утверждать уверенно. А в стихотворении все мне кажется органичным - оно ж от лица героя, который всю жизнь был рядом с главным героем, все видел - и ничего не понимал. Куда ему мотивы обосновывать. Тем и хорошо кстати (на мой вкус). |
|
|
| номер сообщения: 83-14-2569 |
|
|
|
|
Евгений Никитин. Раньше к нам захаживал.
Детство
Очки, рогатка, канотье. Жить в темноте и тесноте и сравнивать по слепоте огарок и фонарик.
Крадётся в пепельную высь худого мальчугана свист, и под ногой хрустящий лист, как бабушкин сухарик.
А за рекой в глуби болот цыганка мёртвая живёт. Вот наколдует, позовёт,
уронит и состарит.
Но ты не бойся, не грусти и не старайся подрасти. Смотри, как солнышко в пути культёй по стёклам шарит.
Ржавеет парковый развал. Видать, своё откуковал. А как он скрипло зазывал, швырял песком калёным…
Предгрозье. Ветер. Кавардак. Тетрадка, зонтик и пиджак. Рябина кашляет в кулак багряным и зелёным. |
|
|
| номер сообщения: 83-14-2570 |
|
|
|
|
| Да уж...Перевелись, видать, богатыри на Земле Русской... |
|
|
| номер сообщения: 83-14-2572 |
|
|
|
|
На мой взгляд, весьма и весьма интересен Василий Емелин.
После суицида
(из цикла “Песни аутсайдера”)
Зароют, а не похоронят
У перекрёстка трёх дорог.
И только пьяный грай вороний
Взлетит на запад и восток.
А вслед за ним, за этим граем,
Не огорчаясь, не спеша,
Простясь с землёй, не бредя раем,
В ад поплывёт моя душа.
Никто главу не сыплет пеплом,
Никто волос в тоске не рвёт.
Едва колеблемая ветром
Душа над родиной плывёт.
Плывёт с улыбкой безобразной
На перекошенном лице,
Бесстрастно, как после оргазма,
Воспоминая о конце.
Как закипала кровь в аорте,
Как с миром разрывалась связь,
Как прочь душа рвалась из плоти,
То матеряся, то молясь.
Как показал последний кукиш,
Как разменял последний грош.
Теперь мне руки не покрутишь,
Ногой под рёбра не сшибёшь.
Теперь не тело и не атом,
И не объект для рук и губ.
Смотрю на мир, как патанатом
Смотрел на мой разъятый труп.
Земля лежит, поджав колена,
Едва остывший человек.
Её исколотые вены,
Как русла пересохших рек.
Земля лежит в лесах, в асфальте,
Как в морге, где хрустя чуть чуть,
Такой блестящий, узкий скальпель
Вскрывал уже пустую грудь.
Здесь, над шестою частью суши,
Я не один, плывут вдали
Все нераскаянные души
Из нераскаянной земли.
Вверху озоновые дыры,
Внизу земля в густом дыму.
Мы, хлопнув дверью, вышли с пира
В зубовный скрежет и во тьму.
И эта тьма теперь навеки
Души руины приютит.
А в справке, что подпишут в ЖЭКе,
Причина смерти - суицид.
История с географией
Великой Родины сыны,
Мы путешествовали редко.
Я географию страны
Учил по винным этикеткам.
Лишь край гранёного стакана
Моих сухих коснётся уст,
От Бреста и до Магадана
Я вспомню Родину на вкус.
Пусть никогда я не был там,
Где берег Балтики туманен.
Зато я рижский пил бальзам
И пил эстонский “Вана Таллинн”.
В тревожной Западной Двине
Я не тонул, держа винтовку,
Но так приятно вспомнить мне
Про белорусскую “Зубровку”.
И так досадно мне, хоть плачь,
Что отделилась Украина,
А с ней “Горилка”, “Спотыкач”,
И Крыма всяческие вина.
Цыгане шумною толпою
В Молдове не гадали мне.
Мне помогали с перепою
Портвейн “Молдавский”, “Каберне”.
И пусть в пустыне Дагестана
Я не лежал недвижим, но
Я видел силуэт барана
На этикетках “Дагвино”.
Пускай я не был в той стране,
Пусть я всю жизнь прожил в России,
Не пей, красавица, при мне
Ты вина Грузии сухие.
Сейчас в газетных номерах
Читаю боевые сводки.
А раньше пил я “Карабах”
Для лакировки, после водки.
Хоть там сейчас царит ислам
И чтут Коран благоговейно,
Но лично для меня “Агдам”
Был и останется портвейном.
Да, не бывал я ни хера
В долинах среднеазиатских,
Но я попью вина “Сахра”,
И век бы там не появляться.
Я географию державы
Узнал, благодаря вину,
Но в чём-то были мы не правы,
Поскольку пропили страну.
Идёт война, гремят восстанья,
Горят дома, несут гробы.
Вокруг меняются названья,
Границы, флаги и гербы.
Теперь я выпиваю редко,
И цены мне не по плечу,
Зато по винным этикеткам
Сейчас историю учу. |
|
|
| номер сообщения: 83-14-2573 |
|
|
|
|
| Спасибо Валере и, конечно, Василию Емелину! |
|
|
| номер сообщения: 83-14-2574 |
|
|
|
|
| Пока из нынешних один Караулов меня не то что бы потряс, а как-то озадачил. Своеобразный автор. |
|
|
| номер сообщения: 83-14-2575 |
|
|
|
|
Вика Измайлова
На столичных ратушах бьют часы, поступь дня прогоняет ночь.
В королевском доме родится сын, в царском доме родится дочь.
Утопает сад в огневых цветах, рвется в небо победный стяг,
Но этот мир стоит не на трех китах, он стоит на твоих костях.
Император свято блюдет закон, триумфатор пленил врага,
Из толпы, из женских рук, из окон — лепестков прозрачных пурга.
Имена прекрасные на устах, мертвый змей в орлиных когтях.
Но этот мир стоит не на трех китах, он стоит на твоих костях.
Не ропщи, не смей, не дыши вообще, не крутись в напрасной борьбе!
Ты и есть тот змей в золотом луче на величественном гербе!
Терпеливый смерд, разоренный град, пленный гранд, не вставший с колен!
Бесполезный свет оскверненных правд, чей любой носитель — растлен.
Ты — забитый бык, ты — забитый раб, граб, расколотый на дрова,
Ты под рёв пожара и конский храп обесчещенная вдова.
Ты шахтер, упавший с кайлом в руке, ты — дитя, что всем — ни к чему,
Ты дурак, поднявший в чужом платке ослепительную чуму.
Ты солдат, солдат, столько раз солдат, что уже ни счесть ни имен,
Ни числа погибших, ни скорбных дат, ни предлогов войн всех времен.
Тот, кто чудом выжил, всегда в гостях в этом мире — в песках, в снегах,
Хоть этот мир стоит на его костях, на его руках и ногах!
Не смущайся звонами майских дней, не чини худое рядно,
Ибо добровольнее — праведней, это всем известно давно!
Вот они родят, вот они — кутят, тянут руки, делят пайки.
Ты же их не вышвырнешь, как котят, на промерзший берег реки?!
Без тебя им некого будет есть, презирать и клясть до зари.
Смерть твоя — настолько благая весть, что посовестись — и умри!
Так отдай им жизнь, не держись, не жмись, не страшись ножа, топора!
Ну, ложись им под ноги, в прах ложись, потому что уже пора!
ПРОГУЛКА
Зайдешь с бедою невесомой за грань, за свет,
И ни одной звезды знакомой на небе — нет.
Так символ на чужом штандарте и нем, и льдист.
Что ж, воздух в городе и в марте несвеж, нечист.
Извечный смог, дымы. Всё тучи да облака.
Ни путеводной, ни падучей — из Далека,
Почти прочтенного, как книга (не до конца),
Ни телеграммки, ни подмига, ни полсловца.
Застыть привычно почемучкой, задрав башку,
Опасливо корявой ручкой махнуть божку,
В бессмыслице, когда всё ясно, искать ответ.
Так грязен двор, и небо грязно, лишь сердце — нет.
Любить, жалеть — ловчей без грима, рыдать, сгорать.
Вон люди — далеко и мимо. Не разобрать
Их голосов с весёлой бранью, с ворчбой пустой.
Как хорошо, что мы — за гранью, мой золотой!
У нас объятия и тренья — наперечёт,
У нас в часах песочных время рекой течёт.
Нам всё — надсада и помеха. Смотреть, поди,
Со стороны нельзя без смеха. Не уходи!
Глядь, выше облака и смога — чужой торжок,
Там у ворот — крупица Бога — сидит божок.
Там — палачи, рвачи, абреки, шахиды, смрад.
Там продаются чебуреки и виноград.
Там смог в сетях иного града, как страсть, как лесть.
Божок, он хочет винограда — не может есть.
Там кровь и смерть текут рекою в гнилую падь.
Он, бедный, грезит о покое. Не может спать.
И он кого-то прижимает к больной груди.
И телеграмму принимает: “Не уходи!”
Уж стольким он мирам и расам в ответ молчал.
Хоть понимаешь, сколько раз он нам отвечал?
Чем мы ему милы и люты?! Вздохни! Пройми!
Козявки эти Абсолюты! Поди, пойми!
Нет, кто-то есть — на смех, на вырост — для низших каст!
И друг предаст, и сердце — выдаст, Он — не предаст!
Или Единственный, Всевышний столь милосерд,
Что задыхается, но дышит за тех, кто сер.
Как я тяну и пеленаю, былинчик мой.
Я имени Его не знаю.
Пойдем домой. |
|
|
| номер сообщения: 83-14-2576 |
|
|
|
|
Валера: На мой взгляд, весьма и весьма интересен Василий Емелин.
После суицида
(из цикла “Песни аутсайдера”)
Зароют, а не похоронят
У перекрёстка трёх дорог.
И только пьяный грай вороний
Взлетит на запад и восток.
А вслед за ним, за этим граем,
Не огорчаясь, не спеша,
Простясь с землёй, не бредя раем,
В ад поплывёт моя душа.
Никто главу не сыплет пеплом,
Никто волос в тоске не рвёт.
Едва колеблемая ветром
Душа над родиной плывёт.
Плывёт с улыбкой безобразной
На перекошенном лице,
Бесстрастно, как после оргазма,
Воспоминая о конце.
Как закипала кровь в аорте,
Как с миром разрывалась связь,
Как прочь душа рвалась из плоти,
То матеряся, то молясь.
Как показал последний кукиш,
Как разменял последний грош.
Теперь мне руки не покрутишь,
Ногой под рёбра не сшибёшь.
Теперь не тело и не атом,
И не объект для рук и губ.
Смотрю на мир, как патанатом
Смотрел на мой разъятый труп.
Земля лежит, поджав колена,
Едва остывший человек.
Её исколотые вены,
Как русла пересохших рек.
Земля лежит в лесах, в асфальте,
Как в морге, где хрустя чуть чуть,
Такой блестящий, узкий скальпель
Вскрывал уже пустую грудь.
Здесь, над шестою частью суши,
Я не один, плывут вдали
Все нераскаянные души
Из нераскаянной земли.
Вверху озоновые дыры,
Внизу земля в густом дыму.
Мы, хлопнув дверью, вышли с пира
В зубовный скрежет и во тьму.
И эта тьма теперь навеки
Души руины приютит.
А в справке, что подпишут в ЖЭКе,
Причина смерти - суицид.
|
Спасибо. |
|
|
| номер сообщения: 83-14-2577 |
|
|
|
|
| номер сообщения: 83-14-2578 |
|
|
|
|
Вообще принято считать, что любви с первого взгляда не существует. Потому что взгляд - это одно, а носки стирать другое
продолжение тут, в жж Кудряшевой |
|
|
| номер сообщения: 83-14-2579 |
|
|
|
|
Емелина зовут Всеволод. Василий в шахматы играет  |
|
|
| номер сообщения: 83-14-2580 |
|
|
|
|
Алексей Цветков
Меня любила врач-нарколог,
Звала к отбою в кабинет.
И фельдшер, синий от наколок,
Во всем держал со мной совет.
Я был работником таланта
С простой гитарой на ремне.
Моя девятая палата
Души не чаяла во мне.
Хоть был я вовсе не политик,
Меня считали головой
И прогрессивный паралитик,
И параноик бытовой.
И самый дохлый кататоник
Вставал по слову моему,
Когда, присев на подоконник,
Я заводил про Колыму.
Мне странный свет оттуда льется:
Февральский снег на языке,
Провал московского колодца,
Халат, и двери на замке.
Студенты, дворники, крестьяне,
Ребята нашего двора
Приказывали: "Пой, Бояне!" –
И я старался на ура.
Мне сестры спирта наливали
И целовали без стыда.
Моих соседей обмывали
И увозили навсегда.
А звезды осени неблизкой
Летели с облачных подвод
Над той больницею люблинской,
Где я лечился целый год.
***********************
Я мечтал подружиться с совой, но, увы,
Никогда я на воле не видел совы,
Не сходя с городской карусели.
И хоть память моя оплыла, как свеча,
Я запомнил, что ходики в виде сыча
Над столом моим в детстве висели.
Я пытался мышам навязаться в друзья,
Я к ним в гости, как равный, ходил без ружья,
Но хозяева были в отъезде,
И, когда я в ангине лежал, не дыша,
Мне совали в постель надувного мыша
Со свистком в неожиданном месте.
Я ходил в зоопарк посмотреть на зверей,
Застывал истуканом у дачных дверей,
Где сороки в потемках трещали,
Но из летнего леса мне хмурилась вновь
Деревянная жизнь, порошковая кровь,
Бесполезная дружба с вещами.
Отвинчу я усталую голову прочь,
Побросаю колесики в дачную ночь
И свистульку из задницы выну,
Чтоб шептали мне мыши живые слова,
Чтоб военную песню мне пела сова,
Как большому, но глупому сыну. |
|
|
| номер сообщения: 83-14-2581 |
|
|
|
|
| Maks: Емелина зовут Всеволод. Василий в шахматы играет |
Спасибо, Макс.
Это точно.
Сделал описку  |
|
|
| номер сообщения: 83-14-2582 |
|
|
|
|
Елена Шварц
ВОСПОМИНАНИЕ О МЫТЬЕ ГОЛОВЫ В ГРОЗУ
Поздний вечер. Глубокое темное детство.
В окне, как припадочный, билась гроза.
Седая чета мне голову мыла,
В тазу плавали в пене мои глаза.
Они себя видели и закрывались.
Старуха царапала, лил воду старик,
Когда же гроза в диком реве вздымалась –
Они замирали на миг.
Но снова вцеплялись, терзали и терли,
Гроза уж ворчала из дальнего леса,
Когда, утомясь, и ворча, и вздыхая,
Уснули два хворых и древних беса.
И шелковые волосы скрипели,
Ночь освеженная пролилась в щели,
Пел соловей и старики сопели.
В поруганной отмытости лежала,
Догадываясь – где я, что со мною,
И край заброшенный с печалью узнавала –
Где черти чистят и гроза отмоет.
Пятая строчка снизу неожиданно настраивает на веселый лад.  |
|
|
| номер сообщения: 83-14-2584 |
|
|
|
|
Аля Кудряшева:
Мама на даче, ключ на столе, завтрак можно не делать. Скоро каникулы, восемь лет, в августе будет девять. В августе девять, семь на часах, небо легко и плоско, солнце оставило в волосах выцветшие полоски. Сонный обрывок в ладонь зажать, и упустить сквозь пальцы. Витька с десятого этажа снова зовет купаться. Надо спешить со всех ног и глаз - вдруг убегут, оставят. Витька закончил четвертый класс - то есть почти что старый. Шорты с футболкой - простой наряд, яблоко взять на полдник. Витька научит меня нырять, он обещал, я помню. К речке дорога исхожена, выжжена и привычна. Пыльные ноги похожи на мамины рукавички. Нынче такая у нас жара - листья совсем как тряпки. Может быть, будем потом играть, я попрошу, чтоб в прятки. Витька - он добрый, один в один мальчик из Жюля Верна. Я попрошу, чтобы мне водить, мне разрешат, наверно. Вечер начнется, должно стемнеть. День до конца недели. Я поворачиваюсь к стене. Сто, девяносто девять.
Мама на даче. Велосипед. Завтра сдавать экзамен. Солнце облизывает конспект ласковыми глазами. Утро встречать и всю ночь сидеть, ждать наступленья лета. В августе буду уже студент, нынче - ни то, ни это. Хлеб получерствый и сыр с ножа, завтрак со сна невкусен. Витька с десятого этажа нынче на третьем курсе. Знает всех умных профессоров, пишет программы в фирме. Худ, ироничен и чернобров, прямо герой из фильма. Пишет записки моей сестре, дарит цветы с получки, только вот плаваю я быстрей и сочиняю лучше. Просто сестренка светла лицом, я тяжелей и злее, мы забираемся на крыльцо и запускаем змея. Вроде они уезжают в ночь, я провожу на поезд. Речка шуршит, шелестит у ног, нынче она по пояс. Семьдесят восемь, семьдесят семь, плачу спиной к составу. Пусть они прячутся, ну их всех, я их искать не стану.
Мама на даче. Башка гудит. Сонное недеянье. Кошка устроилась на груди, солнце на одеяле. Чашки, ладошки и свитера, кофе, молю, сварите. Кто-нибудь видел меня вчера? Лучше не говорите. Пусть это будет большой секрет маленького разврата, каждый был пьян, невесом, согрет, теплым дыханьем брата, горло охрипло от болтовни, пепел летел с балкона, все друг при друге - и все одни, живы и непокорны. Если мы скинемся по рублю, завтрак придет в наш домик, Господи, как я вас всех люблю, радуга на ладонях. Улица в солнечных кружевах, Витька, помой тарелки. Можно валяться и оживать. Можно пойти на реку. Я вас поймаю и покорю, стричься заставлю, бриться. Носом в изломанную кору. Тридцать четыре, тридцать...
Мама на фотке. Ключи в замке. Восемь часов до лета. Солнце на стенах, на рюкзаке, в стареньких сандалетах. Сонными лапами через сквер, и никуда не деться. Витька в Америке. Я в Москве. Речка в далеком детстве. Яблоко съелось, ушел состав, где-нибудь едет в Ниццу, я начинаю считать со ста, жизнь моя - с единицы. Боремся, плачем с ней в унисон, клоуны на арене. "Двадцать один", - бормочу сквозь сон. "Сорок", - смеется время. Сорок - и первая седина, сорок один - в больницу. Двадцать один - я живу одна, двадцать: глаза-бойницы, ноги в царапинах, бес в ребре, мысли бегут вприсядку, кто-нибудь ждет меня во дворе, кто-нибудь - на десятом. Десять - кончаю четвертый класс, завтрак можно не делать. Надо спешить со всех ног и глаз. В августе будет девять. Восемь - на шее ключи таскать, в солнечном таять гимне...
Три. Два. Один. Я иду искать. Господи, помоги мне.
ЭТО ДА!!! |
|
|
| номер сообщения: 83-14-2585 |
|
|
|
|
А.Орлов(орлуша)
Учен жизненной грамоте, порот по правилам, строго,
Я стал слишком злопамятен, чтоб продолжать верить в бога.
По приметам проверенным, глядя на мёртвые лица,
Я стал слишком уверенным: без толку небу молиться.
Я без тени уныния в храмы ходил золоченые,
Видел лица простынные, бабок личины печёные,
Видел руки беспалые, «к праздникам» передающие,
Видел пальцы усталые, в крёстных знаменьях снующие,
Видел дырье сортирное, видел деревни убогие,
Видел делавших стыдное (это сейчас не о боге я),
Говорили мне попики: «Всё без утайки рассказывай»,
А глаза их, как клопики, - бегали, ныркали, лазали…
Ни одно песнопение, платное честно, «во здравие»
Не отложит успения тех, кто ушёл раньше правила,
Все молитвы рыдальные, поздние, заупокойные,
Не заменят свиданий, и в праздники ваши престольные
Не престолу вы молитесь, не покрову и не сретенью –
О себе беспокоитесь, шлёте бумажечки «к сведенью»
Не его ли беспечеству и не тому господину ли,
Что в пример человечеству воскресил только сына? И?
И покуда вы ставите свечки в ряд в воскресение,
Я стал слишком злопамятен, чтобы верить в спасение.
Ощущенье утроено: нет колёс у телеги…
К храмам, в ямах построенным не пристанут ковчеги!
На златые распятия не слетят херувимчики.
Помолитесь раз пять ему, чтоб пробиться в любимчики!
Стойте тихо, убогие, не подняв головы
Если вы – «по подобию», он – такой же, как вы!
18-11-2009. |
|
|
| номер сообщения: 83-14-2589 |
|
|
|
|
| По крайней мере, искренне |
|
|
| номер сообщения: 83-14-2590 |
|
|
|
|
| Да, хорошо Орлуша написал. Молодец. |
|
|
| номер сообщения: 83-14-2591 |
|
|
|
|
| номер сообщения: 83-14-2648 |
|
|
|
|
| номер сообщения: 83-14-2649 |
|
|
|
|
| номер сообщения: 83-14-2650 |
|
|
|
|
Начало - прозаическое  , фабула - жутковатая, а текст... явно не для декламирования. )
Ода русской поэзии
Автор: Черный Георг
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . А ты, поэт! избранник неба,
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Глашатай истин вековых...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . (Н.А. Некрасов, «Поэт и гражданин»)
Поэты – люди нездоровые, чей мозг, отравленный стихами,
навязчиво твердит – о Родине, их превращая в пошлых хамов.
Они во всём – такие с п о р н ы е , зато таланта в них – как грязи, –
к пустописанию моторному, к тому, чтоб лезть из [греков] в князи.
Их век, поэзой укороченный, бежит уродливым курсивом, –
злых, сексуально озабоченных, эгоистичных, мздолюбивых...
Чинопоклонных – до неистовства, завистливых к чужим успехам,
готовых в голом виде выставить себя-любимых на потеху.
В России – свой поэт, о с о б е н н ы й : заносчив, мелочен, неискрен, –
(он б о л ь ш е , чем поэт!), и совести в нём нет – ни самой малой искры.
Я сам поэтики в душе не чужд, и пусть враги меня осудят, –
крыла сложив пред мельпомамой муз, скажу: поэты – т о ж е люди.
Могли бы вырасти доярками, могли – охранниками тюрем...
А вырастают – недомерками, позором нив литературных.
Им в институте Виноградова любое море по колено:
стал чёрный кофе рода среднего, и скоро станут – мир, [ххх], Ленин.
А в славном институте Горького их учат – из к а к о г о сора
стихи рождают алкоголики на мутных Родины просторах.
И тешится собой – в журнальчиках, в изданиях, что не читают –
ни стар, ни млад, ни даже чайники, – пиитов вольница святая.
Поскольку публики признание поэтам нынешним не светит,
они к рукам прибрали здания официальных литсоветов.
Так пусть и дальше в этом им везёт, и пусть литература вымрет, –
чтоб через двести лет пел "Кильбасё-ё-ё!.." свабодный чел, – тунгусский мымрик. |
|
|
| номер сообщения: 83-14-2651 |
|
|
|
|
| номер сообщения: 83-14-2652 |
|
|
|
|
| номер сообщения: 83-14-2664 |
|
|
|
|
| номер сообщения: 83-14-2748 |
|
|
|
|
Быков жжот, почти как вулкан:
Извергается в Исландии вулкан, едрёна мать,
Для которого и рифмы я не в силах подобрать, |
__________________________
А теперь наш экипаж прощается с вами. |
|
|
| номер сообщения: 83-14-2749 |
|
|
|
|
| Эйяфьяллайёкуль - вот к этому "Э...,бл..., ё...кулю" нельзя подобрать рифму?? Да это само рифма и стихотворение. |
|
|
| номер сообщения: 83-14-2750 |
|
|
|
|
| Однодворец: Эйяфьяллайёкуль - вот к этому "Э...,бл..., ё...кулю" нельзя подобрать рифму?? Да это само рифма и стихотворение. |
Зарифмовать этот вулкан несложно, но вот втиснуть его в какой-нибудь стихотворный размер...
И он шептал под свист свирепых пуль -
Эйя-фьялла-йё-куль.
Нет, это только Старику под силу... |
|
|
| номер сообщения: 83-14-2751 |
|
|
| |
|
|
|
|
|
|
|
| Copyright chesspro.ru 2004-2024 гг. |
|
|
|
