Вадим Холоденко, выступление в Малом зале консерватории - рецензия. Самого выступления нет. Но упомянута "запись трансляции из Перми позапрошлым летом", это в интернете есть. Смешные 6 тыс. 620 просмотров.
и вот слушаю я Шопена через колонки, балдею, а под окнами парни какие-то ржут. ну, я погромче сделала. Под окнами пауза... и воклицание: бля, да этож Шопен!!!
"Шли мы с приятелем из бани. Останавливает нас милиционер. Мы насторожились, спрашиваем:
– В чем дело?
А он говорит:
– Вы не помните, когда были изданы "Четки" Ахматовой?
– В тысяча девятьсот четырнадцатом году. Издательство "Гиперборей", Санкт-Петербург.
– Спасибо. Можете идти.
– Куда? – спрашиваем.
– Куда хотите, – отвечает. – Вы свободны…»
Смесь обыденности и безумия. Оказалось, вовсе не художественный вымысел. Вот заехал я сегодня на заправку, пристроился в очередь. Жду, слушаю по радио музыку. А в двух шагах на перевернутом деревянном ящике сидит бомж. Санитарно запущенный. В каком-то блохастом балахоне. Сидит, жмурится на солнышке, ковыряет в носу, прислушивается к музыке из открытого окна моей машины. И вдруг так, между прочим, спрашивает :
- Девятая симфония Бетховена? Дирижирует кто? Не Аббадо?"
"НАШИ" (1983)
Держишь чашку, дергаешь неловко рукой, потому что телефон зазвонил или кошка вдруг приластилась к тебе круглой теплою головою, — и вдруг, глядя на разлетевшиеся по кухне осколки, в одну секунду все поймешь про уходящий год. И про этот новый, непонятный, наступающий тоже неожиданно для себя все поймешь. Подождите, да как же так: только что была целая, твердая, надежная чашка! Почему же ее теперь нет, как это произошло? Мы не были готовы, мы привыкли к этой чашке, мы ее, можно сказать, даже не замечали: если сейчас закрыть глаза, мы даже не вспомним, что на ней было нарисовано, — и вдруг ее нет. Извините, но это поразительно, и тем поразительнее, что мы, конечно, знали: чашки иногда бьются. Мы же умные люди, нам не пять лет. Чашки бьются, люди болеют, пандемии случаются, кризисы бывают, мир иногда сходит с ума. Чашки хрупкие, мир хрупкий. Но ведь только что это была целая чашка! И был наш цельный, надежный, понятный мир! Остановите это все, мы так не договаривались, верните нашу чашку на место. Сдвиньте время назад буквально на секунду, ну что вам стоит? Только что же был 2019 год, у нас были такие планы — такие надежные, твердые планы. Мы ничего не понимаем.
Потому что одно дело — знать, что мир хрупкий, а другое — шмяк, дзынь, оп-па. О, 2020 год, хрупкость всего вокруг оказалась главным твоим свойством; memento fragilitas («помни о хрупкости») — вот главное, чему ты нас научил. Такими хрупкими оказались физические наши тела: носишь маску, моешь руки, принимаешь доставки строго бесконтактно, просыпаешься с 39,8 — и кошкин лоток не пахнет вообще ничем, ну как так? Такими хрупкими оказались железные наши привычки: неужели может быть так, что никак не пойти работать в кафе?! — да, может; неужели может быть так, что воскресный шопинг — любимая наша рутина, творческий, в сущности, процесс — просто не существует больше? Такой хрупкой оказалась транспортная паутина, делавшая наш огромный мир большой деревенькой: подождите, только что было три часа лета до Рима — что же случилось? Двадцатый год.
Такой хрупкой оказалась наша вера в науку, в то, что лучшие умы человечества смогут справиться с каким-то там вирусом, как в голливудском кино, за неделю, две, три — всего-то нужны отставной полицейский, мать-одиночка и непризнанный гений с синдромом Аспергера. Таким хрупким оказалось наше чувство стиля: мы-то думали, что наши тщательно продуманные, хорошо подобранные образы неотделимы от нас и что мы наряжаемся при любых обстоятельствах, обязательно, непременно, — а на деле оказалось, что можно носить мягкие треники и любимый кардиган с утра до ночи и что-то нам не стыдно. Но главное, такими хрупкими оказались мы. Как бодро все начиналось: помните, как мы пекли банановый хлеб, и составляли списки книг, которые надо прочитать на карантине, и собирались учить испанский? А вот же и испанский мы не выучили, и вместо книг у нас сериалы в основном, и что же так трудно-то?
Все, что ты помнишь, важно. Как звучат личные истории в цифровом архиве воспоминаний, почему воспоминания стоит транслировать и какие цели преследует проект по актуализации памяти. Обо всем этом — в интервью с Линор Горалик, писательницей, основавшей проект Postpost. Media
Слушаю сейчас диск Моцарта: 24 концерт с Гленом Гульдом и 21 концерт с Розиной Левиной. Левиной на момент записи примерно 77 лет.
Розина Левина (Бесси) со своим учеником Ван Клиберном:
Her greatest moment as a soloist came in January 1963, aged 82, with her debut at the New York Philharmonic under conductor Leonard Bernstein playing Frédéric Chopin's Piano Concerto No. 1, a piece she had performed for her graduation from the Moscow Conservatory sixty-five years earlier.
Розина Бесси с классом Василия Сафонова - директора Московской Консерватории:
Фото Сафонова подписано на память другой ученице - Е.Ф.Гнесиной (вероятно, Елене). Есть и фото от сестёр Гнесиных - Сафонову:
К Сафонову я отношусь с пиететом и симпатией. В частности он помогал талантливым еврейским детям учиться в московской консерватории. Как морально, так и материально. Его вклад в обучение родственницы Ю.А. Леи Любошиц сложно переоценить.
... в последние месяцы жизни Сафонова большевики глумились над ним и его семьей, выводя их (неоднократно) якобы на расстрел, но всякий раз в последний момент отменяли казнь. В один из таких пыточных дней (в феврале 1918 г.) Сафонов скоропостижно скончался от сердечного удара...
Да, влияет. Википедия вообще ссылается на воспоминания Анны Книпер, опубликованные после её смерти в Париже. Они есть в сети. Утверждение о пытках и расстрелах содержится не в самих воспоминаниях, а в редакторской сноске:
(6) Сафонова (урожд. Вышнеградская), Варвара Ивановна (1863—1921) была женой В.И. Сафонова с 1882 г. Обладательница прекрасного меццо-сопрано, окончила Петерб. консерваторию по классу пения проф. К. Эверарди (1882, с малой золотой медалью), концертировала в 1880-е. Затем отдалась делам дома и воспитанию десятерых своих детей. В 1917 г., уехав летом, как обычно, со всей семьей в Кисловодск, осталась там и после смерти мужа. По установлении в городе советской власти всю семью, начиная с В.И., несколько раз выводили на расстрел, требуя сдачи ценностей, которых Сафоновы не имели, т.к. перед самой революцией В.И. сдала их на хранение в Гос. банк; первый такой случай произошел, видимо, вскоре после того, как Терский народный совет наложил на буржуазию г. Кисловодска контрибуцию в 30 млн. руб. (апрель 1918). После смерти В.И. ее дети разъехались из Кисловодска, и оставшаяся там часть сафоновского семейного архива заметно пострадала.
По дате несложно понять, что В.И. - это Варвара Ивановна.
Даже с такой поправкой источников самой истории я не нашёл, но мне кажется странным, что Анна сама не говорит об этом, упоминая про мать и своего собственного сына в Кисловодске. Про смерть Сафонова в воспоминаниях есть ещё сноска:
(70) События 1917 г. помешали В.И. Сафонову выехать за границу в очередное концертное турне. Летом он уехал с семьей в Кисловодск, провел там бетховенский цикл концертов (с участием сына-скрипача). Не имея больших возможностей для исполнительской деятельности, сильно тосковал. Умер в Кисловодске 27 февраля 1918 г. от приступа грудной жабы. О жизни и смерти В.И. Сафонова в Кисловодске вспоминает В.Н. Коковцов во втором томе "Из моего прошлого" (Париж, 1933).
Воспоминания Коковцова есть там же. Он прочёл в Кисловодске зиму и весну, был другом Сафонова и участвовал в его похоронах (упоминая это в паре строк). Там же описывается и эпопея с контрибуцией.
Тем временем положение все ухудшалось и ухудшалось. Из Владикавказа участились наезды властей, и каждый приезд сопровождался все более и более мрачными слухами и даже распоряжениями. Вокзал железной дороги стал походить на вооруженный пункт, в котором скоплялись вагоны, а иногда и целые поезда, наполненные солдатами, » участились обыски, наклеивались распоряжения о предъявлении оружия и о регистрации военных служащих, и в особенности офицеров, и в один прекрасный день по всему городу расклеено было распоряжение Областного совдепа (Владикавказского) о том, что на жителей г. Кисловодска наложена "контрибуция" в 5 млн руб., которая подлежит разверстке между "гражданами" распоряжением Особого комитета, образованного самими гражданами, которому и принадлежит дискреционная власть в распределении контрибуции по установленным им признакам, причем комитет и его члены ответственны перед областным совдепом за взыскание всей суммы. На следующий день прибыли члены совдепа и вызвали "граждан" по особому списку в Гранд-Отель, где и заявили, что "рассуждений не примут, дается двухнедельный срок, а при неисполнении распоряжения приглашенные лично ознакомятся с условиями жизни во Владикавказской тюрьме, помещения которой вполне достаточны для помещения всех, не желающих идти навстречу распоряжениям народной власти".
Я не попал в число приглашенных в Гранд-Отель. Началась тягостная эпопея разверстки, оценки, степени состоятельности "граждан", споры между собою и самые недвусмысленные попытки уличить друг друга в неправильности показаний. Не хочется вспоминать этих черных дней. Лично я не испытал на себе всей прелести разверстки контрибуции, т[ак] к[ак] после опроса о том, что я имею в наличности, я предъявил неоплаченный мне Отделением азовского банка кредитив на 10. 000 руб., из которого не нашли возможным взять что-либо, но объявили мне, что с меня взыскивается в уплату контрибуции 3.000 руб., которые я могу уплатить поручением Государственному банку взять из моего вклада %% бумаг на хранении. Я беспрекословно подчинился этому требованию, хотя до нас в то время еще не дошел декрет об аннулировании всех государственных займов и ценностей, выпущенных акционерными предприятиями, да и возможность такого аннулирования никому не приходила в голову. В уплате такой контрибуции мне выдано было удостоверение с прибавкою, что за мной не числится никаких сборов на общественные и народные нужды.
Возможно история с выводом семьи на расстрел произошла после смерти Сафонова, а может и до смерти, но Сафонов выдержал, например
Сразу за вокзалом красуется мощное здание Кисловодской филармонии. Основал ее сын терского казака, выдающийся дирижер и пианист Василий Ильич Сафонов, который по просьбе Чайковского много лет руководил Московской консерваторией. Он был не только создателем собственной пианистической школы, но и щедрым благотворителем: например, на свои деньги учреждал стипендии для студентов и построил концертную раковину в Кисловодском парке.
Захватив власть в городе, большевики несколько раз выводили многодетную семью музыканта па расстрел, требуя сдачи уже несуществующих ценностей. Расстрел был мнимым; в том же 1918 г. Сафонов умер своей смертью. Но если бы чекисты знали, что его старшая дочь Анна соединила свою жизнь с давно любимым ею адмиралом Колчаком, конец основателя филармонии наверняка был бы иным.
В том месте, где я давал ссылки на сноски - весь текст, просто замешанный со сносками.
jenya: Возможно история с выводом семьи на расстрел произошла после смерти Сафонова, а может и до смерти, но Сафонов выдержал, например
Здесь ссылка ровно на тот же первоисточник - воспоминания Анны Книпер в журнале "Минувшее", перепечатанные через 10 лет после оригинальной публикации (и через 20 лет после её смерти) в издательстве "Прогресс" (правда, где-то в процессе этого долгого пути Анна Васильевна стала Липой Васильевной).
Но если бы чекисты знали, что его старшая дочь Анна соединила свою жизнь с давно любимым ею адмиралом Колчаком, конец основателя филармонии наверняка был бы иным.
Тут во-первых, не "соединила", а "соединит", а во-вторых, её собственный конец иным не был. Вообще, я не понимаю этого назойливого желания, чтобы выдающийся музыкант и педагог погиб в застенках ЧК - что, мало других погибло?
В то же время в Кисловодске жила Кшесинская, и это время также описано в её мемуарах. Сафоновы там не упоминаются, но есть про аресты, обыски, грабежи и "контрибуцию". Угроза расстрелов у неё тоже не упоминается. Вообще её личный опыт общения с большевиками был более сбалансированный - её точно так же харассили с обысками, но при этом комиссары целовали её руку, и сидели на детском концерте её сына (в соседней ложе сидел Великий Князь Борис Владимирович, который впоследствии был арестован, переведён под домашний арест, и бежал в горы вместе со своим братом). Иногда она противоречит Коковцеву - например, он говорит, что генерал Бабич был расстрелян, а она - что он был "растерзан толпой".
Я не утверждаю однозначно, что эпизода с выводами на расстрел не было - опубликованы были только несколько глав из воспоминаний, и вообще среди редакторов там есть внук Сафонова. Я утверждаю, что в опубликованном авторском источнике этой информации нет, а в том виде, в котором это попало в Википедию - это вообще результат ошибки.
