исходила много троп
хоть один питекантроп
повстречался б на пути
нет же, только иети
а от этих от етей
много маленьких детей
больно узки тропки
для петикантропки
Бродский писал: "что сказать мне о жизни, она казалась длинной, только с горем я чувствую солидарность, но потом рог изобилия длинный, и за него будет даваться лишь благодарность"
Мой педагог по Щуке Эуфер однажды пригласил меня полюбоваться придуманным им розыгрышем. «Видите вон того режиссера и вон того, — показал он мне, — вы их знаете обоих. А они друг друга не знают! Сейчас смотрите — я их буду знакомить». Эуфер подвел друг к другу Изю Борисова и Мишу Борисова. Сказал: «Знакомьтесь, господа режиссеры!» Те протянули руки и почти одновременно произнесли: «Борисов!» Ну, посмеялись. Но тут Эуфер сурово повелел: «А теперь еще раз пожмите друг другу руки и назовите свои настоящие фамилии!» Миша, помявшись немного, сообщил: «Фишман». Тут Изя посмотрел на нас с Эуфером, как на последних подлецов, и угрюмо буркнул: «ФИШМАН!» Всеобщей радости, как говорится, не было конца.
Мой педагог по Щуке Эуфер однажды пригласил меня полюбоваться придуманным им розыгрышем.
Оттуда же:
В юбилей Победы в одном детском саду решили устроить Урок Мужества. Комиссия РОНО пришла – все чин–чином. "Детки, – вопрошает воспитательница, – какой сегодня праздник?" "День Па–бе–е–ды!" – хором тянут в ответ детки. "А с кем воевали наши доблестные бойцы?" – "С немцами!" – "А кто был у немцев главный начальник?" Тут детки замялись, но несколько голосов все же протянули: "Гит–лер!" "А кто у нас был главный начальник?" И тут дети замолкли: эту фамилию они на своем веку не слыхали. "Ну, я вам помогу, – сказала воспитательница. – Его звали И–о–о–сиф…" И все детки, как один, хором закончили: "KOБЗОН!
Где за плечами гладковолосых мадонн
В итальянских окнах
Открываются тосканские рощи,
А святой Иосиф
Придерживает стареющей рукой
Вечереющие складки флорентинского
плаща.
а не сама она. Она сама
состарится, сойдет с ума,
умрёт от дряхлости, под колесом, от пули.
Но там, где не нужны тела,
она останется какой была
тогда в Стамбуле.
Я старался заснять сбоку, поймать взгляд героини. Пожалуй, лучшая картина Ван Донгена после эрмитажной.
Телеграфно - привет из тёплого солнечного Хьюстона. Город пока не произвёл впечатления, но музей отличный. Вы будете смеяться, но тут опять выставка Моризо. Погуляли в парке, у пруда встретили каких-то странных птиц, помесь уток с индюками. Сходили на трансляцию балета "Корсар" с Крысановой, народу в зале было не так много, а тут всё-таки больше двух миллионов жителей. Прожигание жизни осложняется необходимостью проверять 150 экзаменов.
Чёрт его знает, вроде бы не совсем. А может это и они.
В Энн Арборе тоже народу ходит немного, раза в полтора меньше. Но и население Энн Арбора - 150 тысяч. А вот Большой театр был полон, ложи блещут. "Корсар" - вещь симпатичная, много неожиданных поворотов сюжета, любовь, разлука, невольницы, пираты и кораблекрушение. Обидно только, что время от времени сюжет застревает, и на сцене происходят показательные выступления труппы. Есть в этом нечто барочное, типа как ДиДонато пять раз подряд поёт ту же арию Генделя.
Может быть. А может начали ходить, потому что престижно, а потом прониклись и ходят, потому что любят балет. Когда-то был интересный разговор на эту тему, сейчас не найду, некая реплика.
Ах, Лорка... да-да. Не может не влиять, конечно, конечно.
Быо у меня знакомый, когда я работал в водном институте, в Одессе. Я уже давно работал, а он учился, хотя мы были ровесники. Восьмой год учился. Прозвище имел - жирный, и вполне соответствовал. Потирывали мы в карты, и как-то он пригласил нас домой. А надо сказать, что отчим у него был замдиректора по снабжению какого-то НИИ.
Ну что сказать... классовой ненависти я никогда не испытывал - кроме того раза. Думаю, многие помнят, что такое при совке была ЖЗЛ. Так вот, там он была, похоже, вся. Во всяком случае, солидный книжный шкаф был заполнен толлько ей. Полностью. Ни одна из книг читанной не выглядела. Другой шкаф - альбомы по искусству, каждый из которых тогда стоил от одной до трёх моих зарплат. Рядом сервант с хрусталем (как он сказал, "не чешское говно, а Англия"). На полу - "Шарп", который он включал ногой.
О Лорке он поговорить мог. О той, которую он драл давеча в аудитории, кажется, даже "при пацанах". При этом довольно и омерзительно гоготал.
Да, книжки иметь было престижно. Вот они и имели. А вот читать их - ну совершенно необязательно. Появиться а театре на премьере (всенепременно в первом ряду)? Это уже Москва, Питер, вот это все. Но уверяю вас - с Лоркой у завсегдатаев первых рядв отношения были примерно те же.
Типаж выписан смачно. Но весь феномен к таким персонажам не сведёшь, на чьи-то неокрепшие умы Лорка всё-таки влиял. Не будем же мы говорить, что блондин играет хорошо, а брюнет играет плохо, и никакие лекции не изменят этого соотношения сил. Козаков способен заинтересовать, знаю по себе.
jenya: В воскресенье 13 апреля 1958 года объявили результаты конкурса пианистов на конкурсе Чайковского - первое место занял Ван Клиберн. После победы в конкурсе он дал несколько концертов, точную хронологию которых я пока не могу восстановить. Вот два концерта из Большого Зала Московской Консерватории с оркестром Кондрашина:
jenya: Погуляли в парке, у пруда встретили каких-то странных птиц, помесь уток с индюками.
Это мускусные утки, в простонародье индоутки. Они давно одомашнены и выращиваются на мясо и яйца. У меня такие раньше жили. Хорошая птица, в отличие от обычных уток спокойная и тихая.
ЛХаритон: человек,тонко чувствующий, к примеру, разницу в игре Яши Хейфеца и Ицхака Перельмана
Лев, прежде чем продолжить приятную беседу, хочу оговорить один момент, чтобы избежать будущих недоразумений. Представьте, возникнет у меня конференция в Нью-Йорке, кто знает? - и мы с Вами пересечёмся. Вы пообщаетесь со мной минут десять и сразу огорчитесь. Так уж лучше сказать сразу, а не тянуть кота за хвост. Чтобы Вы заранее представляли, с кем имеете дело. Семь бед - один ответ, а один ответ - пустяк. Ну вот. Я натура чувствительная, но не до такой степени; не уверен, что отличу звук Яши Хейфеца от звука Миши Эльмана.
Дорогой Женя,
Такая встреча это настоящая мечта, и хочу верить, что она сбудется. И нет никаких оснований бояться разочарований. Я могу быть очень требовательным на бумаге, но в реальной жизни никто никогда не страдал от моей якобы твердости. Жду Вас в любой момент.
Встречи, увы, не произошло. В отношениях со Львом у нас были разные периоды, но показательно, что и ругались мы по поводу поэзии Пастернака и Слуцкого, это был человек с раньшего времени, шестидесятник, и мне с ним всегда было интересно. В его память ставлю третью часть альтового концерта Генделя, оркестр "Виртуозов Москвы", солирует Юрий Гандельсман.
Туда же. В Париже он успел Мари Себаг потренировать. У нас тут было некое обсуждение, я ему написал е-мейл, попросил вспомнить то время. Он откликнулся на форуме.
Судя по всему, у Льва была насыщенная личная жизнь, он жил в четырёх странах, и мне сложно разобраться в детях и внуках. Но одну симпатичную (достаточно давнюю) фотографию хочется запостить.
В 1929 году коллекция закрывшегося Музея живописной культуры была передана в Третьяковскую галерею. Специальная комиссия распределила 724 произведения живописи, графики и скульптуры из собрания Музея живописной культуры по 12 спискам. В список № 1 вошли те произведения авангарда, которые должны были стать частью постоянной экспозиции Третьяковской галереи (именно поэтому открывшаяся в Новой Третьяковке выставка к столетию Музея живописной культуры получила название «Авангард. Список № 1. К 100-летию Музея живописной культуры»). Список № 2 включал более 300 графических работ для отдела рисунка Третьяковской галереи. В списке № 3 значилось 35 картин, определенных для передачи в Русский музей. В списки № 4–6 вошло 172 произведения живописи, графики и скульптуры, которые должны были попасть в региональные музеи. Остальные работы были включены в списки № 7–12 — комиссия признала их «не имеющими музейного значения» и определила к ликвидации.
Основная часть произведений из списка № 1 и сегодня находится в постоянной экспозиции и в запасниках Третьяковской галереи. Однако у других работ оказалась более сложная судьба. Еще в начале 1930-х несколько работ из этого списка были переданы в другие музеи. Некоторые из них были утрачены во время Великой Отечественной войны. Другие чуть не стали жертвами идеологических кампаний против формализма (так начиная с 1930-х презрительно называли все, что не соответствовало официальным доктринам соцреализма). Еще несколько произведений из списка № 1 исчезли из собрания галереи в силу особых обстоятельств. Работы, переданные в региональные музеи по спискам № 4–6, тоже подвергались риску: их постоянно перемещали, переатрибутировали, угрожали списать и т. д. Мы выбрали пять самых необычных историй из жизни произведений Музея живописной культуры.
В 1931 году две картины из самого главного списка, № 1, отправились на Дальний Восток, в Хабаровский краевой музей. Это были «Натурщица на красном фоне» известного мастера «Бубнового валета» Ильи Машкова и натюрморт «Красное и белое» Давида Штеренберга, одного из организаторов Музея живописной культуры. Вместе с ними расстояние в 8415 километров преодолела и яркая примитивистская картина Петра Кончаловского «Пейзаж. Столярная в Абрамцево» из списка № 4. В том же году все три работы попали в коллекцию только что открывшегося Дальневосточного художественного музея.
В 1946 году в СССР началась очередная идеологическая кампания по борьбе со всем, что не вписывалось в жесткие рамки социалистического реализма. И речь шла не только о «формалистическом» авангарде. По музейной легенде, в 1947 году по решению специальной комиссии из Москвы было списано и сожжено более 700 предметов народного искусства, которые научные сотрудники Дальневосточного художественного музея в 1930-е собирали по окрестным селам. Должны были уничтожить и шедевры Музея живописной культуры. Их спасли музейные сотрудники, которые спрятали работы Машкова, Штеренберга и Кончаловского за стеллажами.
В 1978 году «Натурщицу» Машкова и «Пейзаж» Кончаловского рискнули ввести в постоянную экспозицию Дальневосточного художественного музея. После просмотра финального варианта развески один из партийных чиновников потребовал убрать эти произведения обратно в запасник. Однако сотрудникам музея удалось отстоять работы авангардистов — они и сегодня в экспозиции Дальневосточного художественного музея. А спустя 88 лет «Натурщица» Машкова и натюрморт Штеренберга вновь проделали грандиозный путь из Хабаровска в Москву, чтобы стать частью воссозданной в Новой Третьяковке исторической экспозиции Музея живописной культуры.
