FIBM: Забытое ощущение "милой доброй очереди за искусством из 70-80х" часа на полтора-два....
это в москве сейчас так на любой крупной выставке. ломанулись, что называется.
причем это явление глубокое и массовое, и ходят обратно на все, как с театрами. правда, в отличии от театров, музеи в основном делают топовые проекты сейчас.
отрадно и то, что появляется спрос на серьезное отношение. у меня знакомые давно занимаются тем, что возят туры по музеям европы и мира. маленькие группы, серьезные лекторы, дорого. не сказать, что прямо процветают - но при деле стабильно. и образовательных курсов об искусстве в мске стало какое-то количество.
Это уже потом, когда мы узнали не только слово, но даже откуда оно происходит — по аналогии с там Воениздат, Гослитиздат и так далее… Это был такой очень тоже, тоже способный человек, кстати сказать, на Арбате жил, Глазков, и я с ним знакома не была, и он писал всякие такие произведения… Ну, стихи писал. Ну вот, например, я его знаю:
Я на жизнь взираю из-под столика,
Век двадцатый — век необычайный.
Чем ты интересней для историка,
Тем для современника печальней!
Ну и так далее. Вот, и он, конечно… Никто его стихи… Такие нельзя было печатать, поэтому он такие делал тетрадочки из клетчатой бумаги, ну, в полтетрадочного листа, складывалось, здесь прошивал и переписывал от руки в них свои стихотворения, а на обложке писал, значит, ну, «Стихи Николая Глазкова», а внизу: «Самсебяиздат». Ну, потом «себя» отбросили и стали говорить «самиздат».
Оказывается, эпиграф к "Реквиему" взят из стихотворения 1961 года,
Так не зря мы вместе бедовали,
Даже без надежды раз вздохнуть -
Присягнули - проголосовали
И спокойно продолжали путь.
Не за то, что чистой я осталась,
Вместе с вами я в ногах валялась
У кровавой куклы палача.
Нет, и не под чуждым небосводом
И не под защитой чуждых крыл -
Я была тогда с моим народом,
Там, где мой народ, к несчастью, был.
1961
Идея взять эпиграфом к «Реквиему» эти четыре строки из другого, тогда еще не напечатанного стихотворения («Так не зря мы вместе бедовали…», 1961) принадлежала Льву Копелеву, навестившему Ахматову в начале декабря 1962 г. у Ники Глен, «которому она это стихотворение прочла, и Ахматова в ту же минуту согласилась» [24]. Таким образом, эпиграф — не только самый «молодой» текст всего цикла, но и своего рода финальный аккорд в отношениях Ахматовой с эмиграцией. Если сам «Реквием» служил пощечиной сталинизму, то эпиграф к нему — ударом едва ли не меньшей силы по самосознанию тех, кто в разное время и при разных обстоятельствах оказался «под чуждым небосводом».
Самым важным для «ахматоведения» событием тех месяцев, что Анна Андреевна провела на Садово-Каретной (в Москве, в квартире Н. Н. Глен в 1962 г. — Сост.), было, вероятно, «раскрепощение» «Реквиема». К сожалению, я ничего тогда не записала и помню все только в самом общем виде: и что Анна Андреевна очень волновалась, и что я, переписывая эти великие стихи на машинке, понимала значительность происходящего — ведь полный «Реквием» впервые из памяти (его знали наизусть Ахматова и несколько ее ближайших друзей) переходил на бумагу. И в те же дни (вероятно, это был декабрь 62-го) Анна Андреевна сама захотела прочесть «Реквием» на магнитофон. Помню еще, как обсуждалось, предлагать ли «Реквием» для публикации (речь шла о «Новом мире»). Примерно в это же время у «Реквиема» появился эпиграф: «Нет, и не под чуждым небосводом…» Эти ныне знаменитые четыре строки из тогда еще не опубликованного стихотворения Ахматовой предложил сделать эпиграфом к «Реквиему» пришедший к ней в гости Л. З. Копелев, которому она это стихотворение прочла, и Ахматова в ту же минуту согласилась.
Да какие там тусовщики!?
На всю ту "кучу" выставок, спектаклей, и др. "культурных мероприятий", которые проходят в Москве никаких тусовщиков не хватит....
FIBM: А в Москве коллекцию Щукиных выставили.
Забытое ощущение "милой доброй очереди за искусством из 70-80х" часа на полтора-два....
Последним кумиром Сергея Щукина стал Андре Дерен. Неповторимая индивидуальность — вот что в первую очередь привлекло коллекционера. В галерее Щукина художник был представлен 16 полотнами. Не случись война, Дерен наверняка смог бы соперничать с Матиссом и Пикассо или даже обойти их по числу работ в московской коллекции. Сергей Иванович повесил картины Дерена в небольшой «сборной» комнате, куда ему удалось втиснуть и Ренуара, и Дени с Пюви де Шаванном, и Сезанна с Ван Гогом, которыми так увлекался Андре Дерен. Чистым кубистом Дерен не стал, но создал собственный̆ неоготический стиль, которым так восхищался Щукин.
В 1914 году в Москве Щукин демонстрировал художникам «Бубнового валета» одну из последних покупок — картину Дерена «Портрет неизвестного, читающего газету». Художница Наталья Поленова так вспоминала тот день: Сергей Иванович заикался на букве “п”, он стоял перед Дереном и кричал: «Весь Пи-пи-пи-кассо меркнет перед этим по-по-портретом».
Он произносит несколько благодарственных слов в адрес нашего журнала, заметив, что читает его всегда с удовольствием. Нина Дорлиак с другой стороны стола соглашается с ним мягкой улыбкой. Наш разговор продолжает вращаться вокруг журнала «Музыка». Рихтер говорит о статьях, которые он читал, о фотографиях, которые его заинтересовали, особенно о последней странице. Он с удовольствием вспоминает фотографии Клаудио Аббадо как футболиста, Корто в виде ковбоя, фото Бернстайна, голого по пояс. Свежесть, которую доносит ветер с реки Арно, весёлость нашего разговора, шумливость публики в ресторане, великолепное вино «Кьянти», – кажется, всё это играет мне на руку. И действительно, после того, как было покончено с двумя видами закусок и с первыми блюдами, Рихтер, своими большими руками начиная разделывать флорентийский бифштекс, наконец-то предлагает мне приступить к интервью. После ужина мы пешком возвращаемся в гостиницу, садимся в небольшой гостиной и ведём беседу. Рихтер не хочет, чтобы я включал магнитофон, говорить он предпочитает на немецком языке, а не на французском, на котором мы говорили до сих пор весь вечер.
Другой случай произошёл год назад, когда я играл в Большом зале консерватории программу, составленную из тринадцати прелюдий Рахманинова. Когда я играл третью прелюдию, в зале погас свет. Я продолжал играть в совершеннейшей темноте, и только в конце, когда я заканчивал прелюдию c-moll op. 23, свет наконец опять зажёгся именно в тот момент, когда я взял последний аккорд в C-dur на fortissimo. (Рихтер делает движение руками, как будто он в этот момент берёт аккорд.) Публика сорвалась с мест в полном восхищении и устроила мне овацию за эту случайность.
Жительница шотландского города Эдинбург утверждает, что у нее самый неуклюжий муж в Великобритании. Она рассказала о его многочисленных неудачах изданию Daily Mail. «Крейг — это ходячая катастрофа, — утверждает 55-летняя Дебби Стивенс. — Все, к чему он прикасается, обращается в пыль. Я в жизни не встречала более неуклюжих людей». Несмотря на это, их брак продолжается уже 24 года.
Начало списка происшествий:
Через год после свадьбы муж взорвал духовку, по невнимательности подсоединив провода к разъему не того цвета.
Для настоящего эффекта мало быть неуклюжим, надо ещё решительно с этим бороться, не боясь самых разных работ.
Постоянно что-нибудь читать казалось такой же естественной потребностью, как дышать. Наверное, так было не во всех семьях. Но мне казалось, что это нормально – спасибо маме и папе. Вспоминаю, как покойный Валентин Фейгин рассказывал о своем детстве и дворнике, подолгу подметавшем двор. Валя спрашивал у своей мамы: “Что это дворник все подметает и подметает? А когда же он на виолончели играет?”. Так и мы с Викой – или играли на виолончели, или читали.
"Вот, скажем, художница Т. и ее муж Ф., недавно ставшие убежденными вегетарианцами, испытывают серьезные трудности после того, как Т. по возвращении домой из отпуска нашла под супружеским диваном кусочек колбасы. Мужские друзья Ф. убеждают его сказать, что он жрал колбасу, женские — сказать, что он приводил бабу. Так или иначе, ситуация патовая".
Вот, скажем, переводчики С. и В. во время визита в Батуми стоят посреди какой-то маленькой площади с картой и пытаются сориентироваться. К ним подходит небольшой приятный старичок и интересуется, не евреи ли они случайно. С. и В., оба круглолицые блондины, изумленно подтверждают, что они — да, евреи. Очень обрадованный старичок говорит, что он так рад видеть в Батуми евреев, что в Батуми очень не хватает евреев, что все евреи из Батуми уехали и Батуми стал совсем не тот.
— Даже в синагогу ходят армяне, — говорит старичок со вздохом.
— Вы, наверное, еврей? — осторожно спрашивают переводчики С. и В.
— Армянин, — печально отвечает старичок.
– А я считаю, что "бе-бе-бе" – беспроигрышный аргумент в любом споре.
– Нет, беспроигрышный аргумент – это вопрос: "И чо?"
– Я и на твое "И чо" могу сказать "бе-бе-бе"!
– И чо?
jenya: Эренбург: "В прошом году русский пианист Оборин получил здесь на музыкальном конкурсе первый приз. Дипломатии пришлось стушеваться, и полякам признать, что лучше всех исполняет Шопена москаль. А Варшава? Варшава исправно восторгалась. Оборин чуть не погиб, удушенный толпами сумасбродных поклонниц. Сколько здесь цветов за заиндевевшими окнами магазинов! Сколько улыбок среди канонизированного литературой польского высокомерия!"
Шостакович тоже выступал на этом конкурсе, но получил только почётный диплом.
«Начал я с полонеза (здесь все им кончают). После него хлопали изрядно. Пришлось раскланяться. Хлопали и после каждого ноктюрна. Хлопали подолгу, так что приходилось вставать и кланяться. После fis-moll’ной прелюдии здорово хлопали; после b-moll’ной тоже. Один мой знакомый сообщил мне, что Шпинальский (играл передо мной) играл эту прелюдию 51 сек[унду]. Я же сыграл ее в 47. В As-dur’ном этюде захлопали после арпеджий, и захлопали основательно. Мне кажется, что мне удалось произвести этим этюдом должное впечатление. После cis-moll’ного я встал и раскланивался дважды. После баллады здорово хлопали. Собой я доволен. Я играл, забыв все на свете, как говорится, со вдохновением».
Etkin would marry Ryszard Moszkowski, nephew of the composer, and hyphenate her name to Róża Etkin-Moszkowska. Sadly, she and her husband both died near the end of the war when, as forces were retreating from Warsaw, a soldier threw a live grenade into a shelter where they and others had been hiding. She was 36 or 37 years old.
"Вот, скажем, художница Т. и ее муж Ф., недавно ставшие убежденными вегетарианцами, испытывают серьезные трудности после того, как Т. по возвращении домой из отпуска нашла под супружеским диваном кусочек колбасы. Мужские друзья Ф. убеждают его сказать, что он жрал колбасу, женские — сказать, что он приводил бабу. Так или иначе, ситуация патовая".
Поместил это у себя в ФБ. Первый же коммент:
Кормил кошку же! Открыл дверь в подъезд, тут бродячая кошка в квартиру шасть - и под кровать! На морковку не повелась, пришлось специально за колбасой бежать, чтоб выманить)
Все-таки нам до женщин в этом смысле - еще семь вёрст по копаному. И те, кто благодушно верует в верность своих жён.... пусть веруют. Верность не этим определяется.
Roger: чтобы бы ему нафлудили 100 сообщений, после чего он жестоко всех порежет на органы
Интересно промоделировать сценарий колебаний вокруг стационарного состояния: как только есть больше 100 сообщений, автор темы удаляет несколько постов, число сообщений падает ниже 100, у автора отбираются права, в тему пишут дальше, права возвращаются и т.д.
Моя душенька, из побочных маленьких желаний могу отметить вот это — давнее: уехать из Берлина, из Германии, переселиться с тобой в южную Европу. Я с ужасом думаю об еще одной зиме здесь. Меня тошнит от немецкой речи — нельзя ведь жить одними отраженьями фонарей на асфальте, — кроме этих отблесков, и цветущих каштанов, и ангелоподобных собачек, ведущих здешних слепых, есть еще вся убогая гадость, грубая скука Берлина, привкус гнилой колбасы и самодовольное уродство. Ты это все понимаешь не хуже меня. Я предпочел бы Берлину самую глухую провинцию в любой другой стране
В письме к другу детства и бывшему однокашнику Самуилу Розову, написанном вскоре после капитуляции Германии, Набоков не стесняется в выражениях и не скрывает своего отношения: «Вся Германия должна была бы быть испепеленной несколько раз подряд, чтобы хоть немного утолить мою ненависть к ней, когда думаю о погибших в Польше». Боль за погибших в холокосте (не только близких друзей, но и родного брата писателя убили в нацистских концентрационных лагерях) еще долго будет тревожить Набокова и отразится в его романах, сильнее всего в «Пнине».
Играют на улице дети, которые рады весне,
И мы существуем на свете, а кстати, могли бы и не.
писал Дмитрий Быков. Но в этих строках не указан тот факт, что орбита вращающихся вокруг Солнца объектов постепенно меняется со временем. Этот недочёт будет исправлен в будущей лекции Клуба интересных встреч.
Там по какой-то ссылке этот рассказа упоминался, мне захотелось прочитать, а потом и запостить. У лирического героя есть любопытное и метко описанное свойство
когда я волнуюсь, я начинаю так сильно заикаться, что если бы я попытался сказать д-ру Туфлингу, что я о нем думаю, то вышло бы похоже на залпы мотоциклета, не желающего заводиться морозной ночью в потерявшей терпение загородной улочке
...
Помню, Иосиф Бродский высказывался следующим образом:
- Ирония есть нисходящая метафора.
Я удивился:
- Что значит нисходящая метафора?
- Объясняю, - сказал Иосиф, - вот послушайте. "Её глаза как бирюза" - это восходящая метафора. А "её глаза как тормоза" - это нисходящая метафора.
...
Бродский же говорил об этом серьёзно, вот из интервью:
... Потому что ирония как таковая - это нисходящая метафора, как говорил Фрост. То есть можно сказать «твои глаза, как звёзды», — конечно, это банально; чего больше всего поэт боится, это чтобы его не обвинили в сентиментальности, поэтому он говорит «твои глаза, как тормоза», и это вызывает смех и порождает популярность. ...
Какие бывают глаза:
Его глаза - подземные озера,
Покинутые царские чертоги.
Её осанка вся как нервный тик,
Её глаза как две напасти
Её глаза — как два тумана,
Полуулыбка, полуплач,
Её глаза — как два обмана,
Покрытых мглою неудач.
На каждом из сундуков сидит собака, одна другой страшнее. У первой глаза как чайные чашки, у второй — как мельничные колёса, а у третьей, самой страшной, каждый глаз с Круглую башню.
В наступающем учебном году школьники младших классов могут впервые начать изучать Конституцию по специальному пособию — детской версии документа в стихах.
Написано с выдумкой, но народ вовсю издевается, стихи им не нравятся.
И кто законы нарушает,
Наказан будет тот всегда,
А кто закона вдруг не знает,
Ответит всё равно сполна.
А я щитаю - чем издеваться, надо помочь товарищам. Скажем, такой вариант
Кто законы нарушает
Не избегнет кары
Кто закона вдруг не знает, -
Всё равно на нары.
