Ну, я тоже иногда выдаю фантастические глупости( см напр #73 в Математике - там признание), так что оснований гордиться превосходящим интеллектом не видно :-( Что не отменяет :-)
Ukrfan: ...как и Гегелю с Зеноном, н говоря уже о прочей шушере вроде бабелей, быковых и прочих шпенглеров.
Быков действительно дебил (каковым я всё-таки, кажется, не являюсь), об интеллекте Бабеля ничего не знаю и не высказывался, а Гегель и Зенон безусловно гении. Некоторые эпитеты в адрес Гегеля просто эмоциональная реакция на запредельные глупости, которые он себе позволял - и я это оговаривал :-)
Grigoriy: Что в лоб, что по лбу. С другой стороны, хрен редьки не слаще.
Собственно, вместо "составные" память мне подсказала "внутренние". Разницы в бесконечной глупости сказанного - никакой.
Третий параграф "Составные рифмы" касается характеристики сравнительно частых для Высоцкого рифмопар, состоящих из слова и группы слов. Всего таких рифм в его творчестве – 635 на 11071, то есть около 5%. Больше всего их приходится на песни – 325 рифм. В песнях театра и кино – 86, среди стихотворений – 107 (при том, что самих стихотворений у Высоцкого тоже 107). В стихах "на случай" составных рифм немного – всего 29 на 95 произведений. Преобладают сочетания слов со служебными частями речи: тебя-то – развраты; перебор там – бортом, – но по выразительности они не уступают сочетаниям со значимыми словами: органика – пока никак; психика – мерси пока. В большинстве случаев, когда в составную рифму входят служебные части речи и – реже – местоимения, это не является особым приемом, характеризующим поэтическую технику Высоцкого. Но зато те рифмы, которые состоят из групп значимых слов, – одни из наиболее запоминающихся в его поэзии.
__________________________
не надо шутить с войной
Grigoriy: Так, навскидку, Сократ, Марк Аврелий, Антонин Пий, Кант, Толстой лет с 35, св. Франциск, Катерина ди Бенинкаса, Иоанн Павел 2, Иоанн Павел 1, Иоанн 23, Хавкин, Ермольева, пожалуй.
Как капризная девица отвергаю большинство кандидатов, явно названных навскидку: тех - за древностию лет и недостоверностью биографий, других - за мелкомасштабность, третьих - за узость деятельности (иногда эти причины накладываются). Героев житий вообще как-то некорректно рассматривать (мне кажется). Папы - милейшие люди, достигшие в некоторой сфере вершин...(ну, не сказать карьеры, но вы меня поняли...), но не гении, которые вот такие и других таких нет и быть не может. Короче, ругайтесь или сделайте по доброте души ещё одну попытку
Grigoriy: Что в лоб, что по лбу. С другой стороны, хрен редьки не слаще.
Собственно, вместо "составные" память мне подсказала "внутренние". Разницы в бесконечной глупости сказанного - никакой.
Третий параграф "Составные рифмы" касается характеристики сравнительно частых для Высоцкого рифмопар, состоящих из слова и группы слов. Всего таких рифм в его творчестве – 635 на 11071, то есть около 5%. Больше всего их приходится на песни – 325 рифм. В песнях театра и кино – 86, среди стихотворений – 107 (при том, что самих стихотворений у Высоцкого тоже 107). В стихах "на случай" составных рифм немного – всего 29 на 95 произведений. Преобладают сочетания слов со служебными частями речи: тебя-то – развраты; перебор там – бортом, – но по выразительности они не уступают сочетаниям со значимыми словами: органика – пока никак; психика – мерси пока. В большинстве случаев, когда в составную рифму входят служебные части речи и – реже – местоимения, это не является особым приемом, характеризующим поэтическую технику Высоцкого. Но зато те рифмы, которые состоят из групп значимых слов, – одни из наиболее запоминающихся в его поэзии.
Ну и, кстати, внутренние рифмы (как, например, в "Песне о друге") тоже достигают разящего эффекта.
Вообще В.С. работал над текстом так тщательно, как мало кто. Особенно над песнями, которые считал важными. Это, в сочетании со всеми остальными достоинствами Высоцкого - и как поэта, и как Высоцкого - дало эффект, наверное, небывалый и неповторимый.
Grigoriy: Так, навскидку, Сократ, Марк Аврелий, Антонин Пий, Кант, Толстой лет с 35, св. Франциск, Катерина ди Бенинкаса, Иоанн Павел 2, Иоанн Павел 1, Иоанн 23, Хавкин, Ермольева, пожалуй.
Как капризная девица отвергаю большинство кандидатов, явно названных навскидку: тех - за древностию лет и недостоверностью биографий, других - за мелкомасштабность, третьих - за узость деятельности (иногда эти причины накладываются). Героев житий вообще как-то некорректно рассматривать (мне кажется). Папы - милейшие люди, достигшие в некоторой сфере вершин...(ну, не сказать карьеры, но вы меня поняли...), но не гении, которые вот такие и других таких нет и быть не может. Короче, ругайтесь или сделайте по доброте души ещё одну попытку
Гм. Кто здесь мелкомаштабен? Хавкин что ли? Или Ермольева? Или ди Бенинкаса? Коли так, у нас разные понятия о масштабах.
Кстати о житии. Жизнь св. Екатерины просто хорошо задокументирована - она была весьма публичной фигурой.
И названные папы, имхо, гении, сумевшие резко переложить курс тонущего корабля и вывести его на широкую воду в цветущем состоянии, много сделавшие для всего мира.
Grigoriy: Кстати о житии. Жизнь св. Екатерины просто хорошо задокументирована
...как-то - сошествие на нее святого духа в виде голубя, многократные видения Христа, стигматы, а также падение лицом в очаг без каких-либо последствий для оного (лица, как ни странно).
Ну да, ну да.
Выдержки оттуда.
" терциарка доминиканского ордена, итальянская религиозная деятельница и писательница позднего Средневековья, оставившая множество писем и мистическое сочинение «Диалоги о Провидении Божьем». Занималась активной политической и миротворческой деятельностью, способствовала возвращению пап в Рим из Авиньонского пленения, убедив Григория XI перенести Святой Престол обратно в Италию. Вела чрезвычайно аскетический образ жизни и имела видения"
"Своими сочинениями к концу XIV века Екатерина завершила дело превращения итальянского языка в литературный, начатое Данте в начале века, доказав, что народный язык — volgare — также может быть языком богословия и мистики. Также оказалась первой женщиной, которой впервые за долгое время разрешили проповедовать в церкви, нарушив завет апостола Павла"
"обладала веселым и деятельным характером. В возрасте семи лет, по собственному позднему рассказу, решила посвятить свое девство Христу (см. ниже, раздел Видения). Когда в августе 1362 года неожиданно умерла её любимая сестра Бонавентура, это подкрепило её устремления. Её семья принуждала девушку к браку начиная с её 12-го дня рождения, но Екатерина посвятила себя Господу, обрезав свои волосы, «которыми она так много нагрешила и которые так возненавидела». За непокорство родители заставили её заниматься всей работой по дому, но в конце концов ... перестали ей препятствовать"
"Около 1367 года (точная дата неизвестна) после долгого сопротивления семьи она вступила в Третий доминиканский орден «кающихся сестёр» (в Сиене их называли по носимым накидкам — мантеллаты; Mantellate) — то есть, приняла обеты, не переехав в обитель. Её имя в списке записано как Katerina Jacobi Benincasa. Общность мантеллатов состояла в основном из достойных вдов, которые поначалу не имели желания принять в свое число юную девицу. В течение трех следующих лет своей жизни она жила в маленькой комнате в родительском доме в одиночестве, молясь, читая Священное Писание и труды святых отцов. Эти три года после принятия обета она соблюдала обет молчания, разговаривая лишь со своим духовником во время исповеди[5]. Также она работала в больницах и лепрозории. Как указывают, в этот период ей приходилось терпеть заметную враждебность от общины мантеллаток и клира церкви Сан-Доменико, которым не нравилась чрезмерность её духовного подвига, и которые не верили в её экстазы.
По некоторым указаниям, Екатерина потеряла нескольких братьев и сестёр во время эпидемии чумы 1374 года, и это развило в ней острое чувство человеческого сострадания. Она посвятила себя каждодневной заботе о больных и бедных, занималась общественными делами. Затем она занялась не только сестринской, но и миссионерской деятельностью. Известна описанная ею самой история[6], как она помогла прийти к Господу приговорённому к смертной казни Николо ди Тульдо из Перуджи "
"Екатерина вела аскетический образ жизни. Её желанием было полностью избавить себя от плотских зависимостей, то есть целиком научиться контролировать свои потребности во сне и пище — как пишут, к концу жизни она достигла такой высокой степени аскетизма, что «питалась только Святыми Дарами, спала лишь полчаса в двое суток, много молилась», причём спала она на голых досках, и вдобавок носила вериги"
"После того, как на смертном одре к ней явился Господь, призвавший бороться за мир и реформу (1370 год), Екатерина начала рассылать по всему миру длинные послания, которые диктовала своим секретарям из учеников. Они были адресованы папскому легату кардиналу д’Эстену в Болонью, в Авиньон папе, государям Италии — Бернабо Висконти, Беатриче делла Скала, их невестке Елизавете Баварской, Джованне Неаполитанской и многим другим. Также дата начала её активности совпадает с годом, когда в Сиене случилась революция и политический переворот, причём семья Екатерины пострадала: два её брата принадлежали к проигравшей фракции и еле спаслись. Чтобы остаться в безопасности, им пришлось выплатить по сотне золотых флоринов выкупа[5]. Кроме того, в 1368 году умер её отец, что в совокупности с войной привело к краху фамильного благосостояния, что, вероятней всего, также способствовало её «выходу в мир». Когда семья разорилась, Екатерина устроила свою особую общину, куда переехала из отчего дома жить с престарелой матерью. Её братья уехали из Сиены во Флоренцию (где, вероятно, их красильная лавка имела подразделение) и получили флорентийское гражданство.
Благодаря своему аскетизму и подвижничеству Екатерина стала известной. Со временем враждебность мантеллатов к ней была преодолена и вокруг неё сложился кружок катеринати — учеников из различных слоев общества, записывавших её слова и облегчавших ей жизнь (их число доходило до ста человек)[13]. Но были и её противники, считавшие Екатерину шарлатанкой и истеричкой.
Рассказывают, как в начале 1370-х годов брат Габриэле да Вольтерра (fra Gabriele da Volterra), провинциал ордена францисканцев и верховный инквизитор Сиены, один из самых знаменитых богословов и проповедников того времени в Италии, вместе с другим известным богословом, августинцем Джованни Тантуччи (fra Giovanni Tantucci), прибыли в Сиену, решив испытать её, поскольку они были сильно предубеждены против Екатерины, считая её невежественной женщиной, обольщающей верующих. Они спрашивали её о сложных проблемах богословия и Священного Писания. Она отвечала сначала спокойно, рассказывая о доктринах святой Богородицы, а затем, внезапно прервав свою речь, «обратилась к спрашивающим с нежностью, разящей, как меч, напомнив им о том, что наука может ввергнуть в гордыню тех, кто ею обладает, тогда как единственное, что стоит знать, это наука Креста Христова»."
"Покорённый её проповедью, инквизитор избавился от всего своего роскошного имущества (включая шёлковые простыни и кровать с балдахином, и «келью», которую он создал, соединив три обычные комнаты), отказался также от всех занимаемых им постов и стал монахом-прислужником в монастыре Санта Кроче во Флоренции.[9] А Джованни Таннуччи также отказался от всего своего имущества и стал непосредственным последователем Екатерины, и вошёл впоследствии в число тех трёх священников, которых папа назначил исповедовать «катеринати».
В мае 1374 года она была во Флоренции, где ей пришлось предстать перед судом генерального капитула доминиканского ордена по подозрению в ереси. Екатерина была признана ни в чём не виновной, а вслед за этим в Сиену был прислан священник Раймонд Капуанский, ставший её третьим по счету исповедником и наставником — но одновременно и учеником. (Затем он станет и её биографом, а затем генералом ордена доминиканцев, а после смерти будет беатифицирован).
Екатерина принимала активное участие в политической жизни своего времени (примером и предшественницей ей в этом была её старшая современница св. Бригитта Шведская, умершая в 1373 году); целью её деятельности были реформирование церкви и мир в Италии. Много сделала для подготовки церковной реформы. Её миссией стало примирение свободных городов с Церковью — а непременным условием этого было возвращение понтифика в Рим из Франции."
"Она постоянно ездила по городам Италии (1375 год — Пиза и Лукка), куда её приглашали в качестве оратора и миротворца. Затем в сопровождении своего секретаря Стефана Маккони отправляется в Авиньон, желая помирить Флоренцию с папой (Флоренция, отправляя посольство во Францию, пригласила Екатерину в число послов. Город стремился снять интердикт, наложенный на него понтификом, см. Война восьми святых). Эта задача не была выполнена, но взамен, несмотря на происки курии, она способствовала возвращению пап в Рим из авиньонского пленения: убедила седьмого по счету авиньонского папу Григория XI перенести Святой Престол обратно в Рим (выехал в сентябре 1376 года, приехал 17 января 1377 года). Она хотела, чтобы он вернулся в Рим, чтобы восстановить там порядок и вновь завоевать престиж папской власти как независимого межнационального авторитета. Сохранилась её обширная переписка с понтификом, которого она называла нежно — «папочкой» (итал. Babbo). Затем в сентябре 1376 года она уехала из Рима и вернулась в Сиену, где основала женский доминиканский монастырь Belcano.[7]
После того, как папа покинул Авиньон, Екатерина, которая ехала отдельно, сочла свою задачу выполненной и собралась домой в Сиену, чтобы продолжить свою монашескую жизнь. Но Григорий нуждался в ней, и она осталась дожидаться его кортеж в Генуе. Она старалась путешествовать тихо и незаметно, но в Тулони народ узнал, что она проезжает, и собралась толпа в ожидании, желая поговорить с ней, так широко распространилась её слава. Затем она проезжала Ворагино, который в тот момент страдал от чумы. Святая сказала возвести горожанам новую церковь в честь Святой Троицы; с тех пор в городе не бывало эпидемий, а Екатерину очень чтят. Ежегодно в апреле в честь этого события по городу проходит костюмированная процессия в костюмах XIV века[4].
Вскоре после возвращения в Сиену, Екатерина, которую призывал на родину общественный долг и просьбы старой матери, стала получать многочисленные просьбы Григория присоединиться к нему в Риме. Но она отказывалась приезжать, чем очень расстраивала папу, негостеприимно встреченного итальянцами. Затем за ней из Флоренции приехал Никколо Содерини, чтобы попросить её ещё раз выступить посредником между мятежным городом и понтификом. Ему она также отказала и он отправился в Ватикан сам. Там папа высказал ему пожелание, что Екатерине следовало бы все-таки выступить посредником, и она, подчиняясь понтифику, отправилась во Флоренцию, которая все ещё оставалась чрезвычайно враждебно настроенной против папы. С ней поехали её мать Лапа, и одна из сестёр, крещённая тем же именем, что и мать — обе они к этому времени тоже постриглись в монахини. Мона Лапа была рада использовать шанс увидеть своих сыновей и внуков, со времён гражданской войны переехавших во Флоренцию. Екатерина приехала туда в конце 1377 — начале 1378 года. Она нашла, что ситуация в городе сильно ухудшилась со времени её прошлого визита, и обнаружила, что ничего не может изменить. В её письмах того периода звучат нотки отчаяния[4]. Она находилась во Флоренции во время бунта 22 июня 1377 года, когда чудесным образом спаслась от покушения на свою жизнь толпой. Екатерина была расстроена, что ей не дали принять венец мученичества."
"В марте 1378 года умер папа Григорий, а в ноябре новым папой взамен скончавшегося Григория был избран Урбан VI, отвративший всех от себя своим поведением и деспотичным характером. В разразившейся после этого Великой схизме Екатерина приняла его сторону, до конца жизни борясь с антипапой Климентом VII — в этом её многие осуждали, так как Урбан восстановил против себя практически всех.
Екатерина была крайне расстроена расколом Церкви. Когда антипапа был выбран, в Риме находился её духовный наставник Раймонд Капуанский, который держал её в курсе дела. Великая схизма, как выражается её биограф, «разбила ей сердце». Урбан почувствовал себя окончательно покинутым, так как даже те кардиналы из итальянцев, которые изначально были его креатурами, не оставались целиком ему верны, и написал Екатерине, призывая её в Рим. Она не хотела покидать Сиену, но подчинилась его письменному приказу[4]. Приехав в Рим, она тщетно пыталась сдержать вспыльчивость и грубость Урбана VI, который пригласил её в Рим для своей поддержки.
Со святой из Сиены в Рим поехали её секретари Бардоччо ди Каньяньи и Нери ди Ландоччо, а также старый отшельник фра Санти, который относился к ней так нежно, что ради неё покинул свою келью; её невестка Лиза, Алессия деи Сарачини и Джованна ди Капо; а также либо её мать, либо сестра Лапа Бенинказа. Екатерина со своими спутниками прибыли в Рим в ноябре 1378 года. В Риме они поселились в доме на Виа ди Папа (сегодня там капелла Нунциателла) между Кампо ди Фьори и церковью Санта Мария сопра Минерва. От понтифика Екатерина приняла только это жилище. Вся группа жила исключительно на подаяние (в знак протеста против роскоши окружающих священников), которое им охотно подавалось. К ней приходили и другие люди (в доме жило как минимум 16 мужчин и 8 женщин; подчас число тех, кого она принимала и кормила возрастало до 30-40)[4].
Урбан, который был знаком с нею ещё со времён Авиньона, был уверен в эффекте, который Екатерина сумеет произвести, если выступит в его поддержку. Она часто разговаривала с ним. Одно время у Урбана возникла мысль послать Екатерину совместно с дочерью Бригитты Шведской в качестве посла к королеве Джованне Неаполитанской, чтобы помириться с нею (так как королева прислушивалась к святой, и после смерти Джованны в её вещах даже был найден свёрток неоднократно перечтённых писем от Екатерины), но этот план не был осуществлён. В итоге в Неаполь отправился Нери ди Ландоччо, имея при себе письма Екатерины ко многим знатным дамам и господам; а Раймонд Капуанский был послан с той же целью к королю Франции. Отъезд Раймонда по приказу папы стал серьёзным ударом для Екатерины. Она стояла на причале в Остии, провожая его в слезах, как он позже растроганно описывал это в своих воспоминаниях о ней — «и я почувствовал, что больше никогда она не благословит меня снова». (Они действительно больше не встретились, но Раймонд до Парижа не доехал, испугавшись жестокого обращения, которым там встречали послов из Рима. Он повернул от Вентимилии и оставшись в Генуе, где папа дал ему другое задание)[4].
В разворачивающемся вокруг кризисе Екатерина предложила папе призвать несколько святых мужей в Рим, не ожидая, что их советы, впрочем, могут пригодиться, но с надеждой скорее наивной, вернуть религиозный дух к Папскому двору. Выбор тех, кого надо пригласить, более или менее был оставлен Екатерине. В их число вошли приор Горгоны, дон Джованни делле Челле, Уильям Флит, брат Антонио из Нисы и другие. Она написала им письма, некоторые согласились приехать, другие отказались — в том числе два монаха из Леччето. Она писала письма государям, стараясь склонить их к Урбану: например, Лайошу Венгерскому (королева Джованна Неаполитанская первым браком была замужем за его братом и, как говорят, отравила его; поэтому Лайош был её злейшим врагом). Лайош в этот момент воевал с Венецией, но послушавшись Екатерины, заключил с республикой мир.
Чтобы помочь ему в борьбе с антипапой, Екатерина совершала следующее:
агитирующие письма и послания почти всем царствующим особам Европы
советы понтифику по полному обновлению состава курии, (прежде всего попытка сплотить вокруг Папы тех, кого она называла «сообществом добрых»)
в булле от 13 декабря 1378 года Урбан VI решился просить о духовной помощи всех верных, и сама Екатерина разослала буллу со своим сопроводительным письмом всем лицам, обладавшим духовным авторитетом, которых она знала, прося их выступить открыто единым фронтом в защиту папы.
Когда мятежные римляне восстали против понтифика, она помогла восстановить мир. Это было её последним крупным публичным актом."
Grigoriy: Так, навскидку, Сократ, Марк Аврелий, Антонин Пий, Кант, Толстой лет с 35, св. Франциск, Катерина ди Бенинкаса, Иоанн Павел 2, Иоанн Павел 1, Иоанн 23, Хавкин, Ермольева, пожалуй.
Как капризная девица отвергаю большинство кандидатов, явно названных навскидку: тех - за древностию лет и недостоверностью биографий, других - за мелкомасштабность, третьих - за узость деятельности (иногда эти причины накладываются). Героев житий вообще как-то некорректно рассматривать (мне кажется). Папы - милейшие люди, достигшие в некоторой сфере вершин...(ну, не сказать карьеры, но вы меня поняли...), но не гении, которые вот такие и других таких нет и быть не может. Короче, ругайтесь или сделайте по доброте души ещё одну попытку
Гм. Кто здесь мелкомаштабен? Хавкин что ли? Или Ермольева? Или ди Бенинкаса? Коли так, у нас разные понятия о масштабах.
Кстати о житии. Жизнь св. Екатерины просто хорошо задокументирована - она была весьма публичной фигурой.
И названные папы, имхо, гении, сумевшие резко переложить курс тонущего корабля и вывести его на широкую воду в цветущем состоянии, много сделавшие для всего мира.
Медиков-учёных, отдавших жизнь в переносном и буквальном смысле борьбе с болезнями, эпидемиями и проч., довольно много. Тут имеет место некая инфляция, как это ни непристойно звучит. Если учесть, что названные папы практически наследовали друг другу, пассаж о резком перекладывании курса тонущего корабля звучит несколько комично
Grigoriy: Быков действительно дебил (каковым я всё-таки, кажется, не являюсь), об интеллекте Бабеля ничего не знаю и не высказывался, а Гегель и Зенон безусловно гении.
да, Быков несомненно дэбил, чего с поэта взять; а Зенон хоть и гений, но злодей: лжец, жулик и мразь в своих "парадоксах", поскольку видел и предвосхитил башкой мат. анализ, но норовил запудрить моски современников и грядущих поколений дабы кувыркались в невежестве
"Медиков-учёных, отдавших жизнь в переносном и буквальном смысле борьбе с болезнями, эпидемиями и проч., довольно много. Тут имеет место некая инфляция,"
Я говорил не о героизме Хавкина и Ермольевой(хотя они видимо оба люди исключительного мужества), а о результатах их деятельности. Имхо оные громадны и оба вполне достойны звания "гений".
"Медиков-учёных, отдавших жизнь в переносном и буквальном смысле борьбе с болезнями, эпидемиями и проч., довольно много. Тут имеет место некая инфляция,"
Я говорил не о героизме Хавкина и Ермольевой(хотя они видимо оба люди исключительного мужества), а о результатах их деятельности. Имхо оные громадны и оба вполне достойны звания "гений".
Понимаете, Григорий, я упоминал людей , какового масштаба хотелось бы видеть в этом ряду. Ещё раз сориентирую: Шекспир, Данте, Гёте, Наполеон, Фарадей, Гаусс, Пушкин, Бальзак, Толстой, Диккенс, Мусоргский, Чайковский, ну, чуть пониже талантом и рангом. Но ко всем им можно предъявить, так сказать, "обывательские" претензии. А есть ли, вопрошал я, люди того же величия, но безупречные с точки зрения "общечеловеческой" морали? При всём моём уважении к создательнице советского пенициллина и основателям религиозных орденов и монастырей, они не тянут на таких науко- культуро- жизнеопределяющих деятелей.
И уж конечно скажем ди Бенинкаса несравнимо выше и значительней скажем Шекспира(не говоря уже о Бальзаке). Её роль в становлении итальянского языка примерно такая же, видимо, как Шекспира в английском, а в остальном - смешно даже сравнивать. Консолидация организующего начала жизни сотен миллионов людей - и значительная роль в истории театра и авторитет среди театрального и околотеатрального народа. :-)
А знаете ли Вы, что сам(!) Высоцкий (!!!) играл этого Шекспира, и даже по слухам положительно оценивал этот факт своей биографии. А что он Кате, и ему что Катя?
