арт.: я просто копирую из адресной строки браузера
Артур, попробуйте нажать "редактировать" на свой пост и, ничего не изменяя, сохранить. С видео происходят странные изменения. Те же изменения происходят, если цитировать пост с видео.
Контекст такой. Сегодня день рождения Бора, с утра я нашел беседу с его женой Маргарет. Бор умер в ноябре 62го, интервью записано в конце января 63го.
Kuhn: You may not want to talk further about it, but if you would, I would like terribly to know because of Heisenberg’s own role in these whole developments.
Margrethe Bohr: Oh, he could be a little unfair. I always remember once when he was here, there was a lecture and Niels had been away —. It’s difficult to talk about it, but he could do things that were not quite right, and so on. I think it was taken up with him then because there were so many here who objected to his taking advantage. But then at other times he could be so nice; then one forgot about it. And probably it is the same thing that happened with this book of Jungk, where he gives a description of his visit here which is quite a different way around from our impression of it. He never said those things; Jungk reports; it must have been wishful thinking. We remember how it was, and also how it gradually came up so often. I mean, he was a good friend. In 1938, when he was newly married, they both came up and stayed with us. There they were completely taken up by Hitler and the fact that now Hitler was a reality. And I remember Chievitz was so angry. Once when Elizabeth Heisenberg and I were out walking in the forest completely alone — there was nothing to be afraid of — then we talked a little bit about the things in Germany. I said, “Wouldn’t it be nice for you to get rid of this terrible government and get some decent people.” She was a German lady, her father was a professor in history, and so on — a nice person. Then she said to me, “Ach, aber was sollen wir doch ohne einen Fuhrer?” That was the attitude of nice young Germans, so I gave up.
Rosenfeld: That was Mrs. Heisenberg?
Margrethe Bohr: That was on their wedding trip, yes. Then they went back, and then came this terrible first day with the persecution of the Jews where they have smashed the synagogues and all their sacred things. Then she wrote me back a little note, and I remember she said, “Jetzt muss ich Dir veelleicht in manchem Recht geben.” That had also shocked her. Oh, there were very few Germans who had a clear attitude, I mean, apart from Planck and Laue. There were not many. To give an example of the way they thought, Heisenberg told me once they had a young girl in the house, “A nice young girl,” he said. It was in 194l when the Germans invaded Russia and he said, “She came rushing into my room and said, ‘Ach, Herr Professor, jetzt sturzen auch die Russen uber unsere Grenzen hinein!’” And Heisenberg was surprised, but he said, “Ja”, and he did not tell her that she was wrong. I asked him, “Didn’t you tell her?”, and he said, “No.” It’s so strange; you have to be educated in Germany to understand it, I think. He left her in that belief. That was the way in Germany, never to do anything against the authority. But, I mean, then he was, of course, not pro-Nazi; I don’t think he was ever pro-Nazi.
Rosenfeld: I think he was fundamentally a German nationalist. He was sorry that Hitler was such a bandit — but he was happy to see that Hitler could lead Germany to what he thought was greatness.
Margrethe Bohr: That I also think; that was the way it was. It was the same thing with Weizsacker.
jenya: Умерла Ада Якушева. У нее есть несколько чудесных песен, но видео-отрывков почти не осталось. Нашлось только вот это. Ну а вот моя селигерская юность
К этому можно было бы уже привыкнуть, я и привык давно, но Женя не перестаёт удивлять и радовать. В том, что Ада Якушева - моя юность, нет ничего странного, но ведь Женина случилась лет эдак на двадцать пять позже!
Есть даже некоторый шанс, что про юность и эту песню скажут ещё два человека лет через двадцать. Не очень большой, но есть. Вы ведь видели, Почитатель, мамонта Женю?
Ирина. Неправда... Николай, отчего ты такой рассеянный сегодня?
Пауза.
Что вчера произошло около театра?
Тузенбах (нетерпеливое движение). Через час я вернусь и опять буду с тобой. (Целует ей руки.) Ненаглядная моя... (Всматривается ей в лицо.) Уже пять лет прошло, как я люблю тебя, и все не могу привыкнуть, и ты кажешься мне все прекраснее. Какие прелестные, чудные волосы! Какие глаза! Я увезу тебя завтра, мы будем работать, будем богаты, мечты мои оживут. Ты будешь счастлива. Только вот одно, только одно: ты меня не любишь!
Ирина. Это не в моей власти! Я буду твоей женой, и верной, и покорной, но любви нет, что же делать! (Плачет.) Я не любила ни разу в жизни. О, я так мечтала о любви, мечтаю уже давно, дни и ночи, но душа моя, как дорогой рояль, который заперт и ключ потерян.
Пауза.
У тебя беспокойный взгляд.
Тузенбах. Я не спал всю ночь. В моей жизни нет ничего такого страшного, что могло бы испугать меня, и только этот потерянный ключ терзает мою душу, не дает мне спать. Скажи мне что-нибудь.
Пауза.
Скажи мне что-нибудь...
Ирина. Что? Что? Кругом все так таинственно, старые деревья стоят, молчат... (Кладет голову ему на грудь.)
Тузенбах. Скажи мне что-нибудь.
Ирина. Что? Что сказать? Что?
Тузенбах. Что-нибудь.
Ирина. Полно! Полно!
Пауза.
Тузенбах. Какие пустяки, какие глупые мелочи иногда приобретают в жизни значение, вдруг ни с того ни с сего. По-прежнему смеешься над ними, считаешь пустяками, и все же идешь и чувствуешь, что у тебя нет сил остановиться. О, не будем говорить об этом! Мне весело. Я точно первый раз в жизни вижу эти ели, клены, березы, и все смотрит на меня с любопытством и ждет. Какие красивые деревья и, в сущности, какая должна быть около них красивая жизнь!
Крик: «Ау! Гоп-гоп!»
Надо идти, уже пора... Вот дерево засохло, но все же оно вместе с другими качается от ветра. Так, мне кажется, если я и умру, то все же буду участвовать в жизни так или иначе. Прощай, моя милая... (Целует руки.) Твои бумаги, что ты мне дала, лежат у меня на столе, под календарем.
Ирина. И я с тобой пойду.
Тузенбах (тревожно). Нет, нет! (Быстро идет, на аллее останавливается.) Ирина!
Ирина. Что?
Тузенбах (не зная, что сказать). Я не пил сегодня кофе. Скажешь, чтобы мне сварили... (Быстро уходит.)
Гаев. А ты знаешь, Люба, сколько этому шкафу лет? Неделю назад я выдвинул нижний ящик, гляжу, а там выжжены цифры. Шкаф сделан ровно сто лет тому назад. Каково? Можно было бы юбилей отпраздновать. Предмет неодушевленный, а все-таки как-никак книжный шкаф.
Пищик (удивленно). Сто лет... Вы подумайте!..
Гаев. Да... Это вещь... (Ощупав шкаф.) Дорогой, многоуважаемый шкаф! Приветствую твое существование, которое вот уже больше ста лет было направлено к светлым идеалам добра и справедливости; твой молчаливый призыв к плодотворной работе не ослабевал в течение ста лет, поддерживая (сквозь слезы) в поколениях нашего рода бодрость, веру в лучшее будущее и воспитывая в нас идеалы добра и общественного самосознания.
Пауза.
Лопахин. Да...
Любовь Андреевна. Ты все такой же, Леня.
Гаев (немного сконфуженный). От шара направо в угол! Режу в среднюю!
Любовь Андреевна и Гаев остались вдвоем. Они точно ждали этого, бросаются на шею друг другу и рыдают сдержанно, тихо, боясь, чтобы их не услышали.
Гаев (в отчаянии). Сестра моя, сестра моя...
Любовь Андреевна. О мой милый, мой нежный прекрасный сад!.. Моя жизнь, моя молодость, счастье мое, прощай!.. Прощай!..
Гаев. Шкаф сделан ровно сто лет тому назад. Каково? Можно было бы юбилей отпраздновать. <...> Дорогой, многоуважаемый шкаф! Приветствую твое существование, которое вот уже больше ста лет было направлено к светлым идеалам добра и справедливости; твой молчаливый призыв к плодотворной работе не ослабевал в течение ста лет, поддерживая (сквозь слезы) в поколениях нашего рода бодрость, веру в лучшее будущее и воспитывая в нас идеалы добра и общественного самосознания.
Еще один юбилей, на этот раз пятнадцать лет.
Многоуважаемый и дорогой Андрей Андреевич! Бросая ретроспективный взгляд на прошлое нашего финансового учреждения и пробегая умственным взором историю его постепенного развития, мы получаем в высшей степени отрадное впечатление.
Тузенбах. Я не спал всю ночь. В моей жизни нет ничего такого страшного, что могло бы испугать меня, и только этот потерянный ключ терзает мою душу, не дает мне спать. Скажи мне что-нибудь.
Пауза.
Скажи мне что-нибудь...
Ирина. Что? Что? Кругом все так таинственно, старые деревья стоят, молчат... (Кладет голову ему на грудь.)
Тузенбах. Скажи мне что-нибудь.
Ирина. Что? Что сказать? Что?
Тузенбах. Что-нибудь.
Ирина. Полно! Полно!
Пауза.
- Скажи мне что-нибудь на прощание.
- Что? Что?
- Ну скажи что-нибудь на прощание.
- Что сказать?
- Подумай! Всегда найдется что-то важное для такой минуты!
- Я... Я... Я буду ждать тебя.
- Не то!
- Я... Я очень люблю тебя.
- Не то!
- Я буду верна тебе.
- Не надо.
- Они положили сырой порох, Карл! Они хотят помешать тебе, Карл!
- Вот. Спасибо. Спасибо, Марта. Пусть завидуют! У кого еще есть такая женщина?
Три израильских университета попали в рейтинг из 200 лучших академических заведений мира, по версии британского издания "Times Higher Education". Высшие учебные заведения оценивали по ряду критериев, среди которых качество преподавания и уровень проводимых исследований. Еврейский университет в Иерусалиме занял в рейтинге 137 место, знаменитый Тель-Авивский университет – 158, хайфский "Технион", который славится своими специалистами в области точных наук – 193 место соответственно.
Заголовок:
Израильские вузы одни из лучших в мире. Вот это я понимаю взгляд на мир - полный оптимизма.
Три израильских университета попали в рейтинг из 200 лучших академических заведений мира, по версии британского издания "Times Higher Education". Высшие учебные заведения оценивали по ряду критериев, среди которых качество преподавания и уровень проводимых исследований. Еврейский университет в Иерусалиме занял в рейтинге 137 место, знаменитый Тель-Авивский университет – 158, хайфский "Технион", который славится своими специалистами в области точных наук – 193 место соответственно.
Заголовок:
Израильские вузы одни из лучших в мире. Вот это я понимаю взгляд на мир - полный оптимизма.
за последние 4 года сползли из района > 1-ой сотни ко 2-ой . Чувствуется, что лучшие кадры за океаном.
__________________________
не надо шутить с войной
jenya: Как раз в последние лет десять нобелевок наполучали будь здоров.
не мне вам обьяснять, что нобелевки - это плоды длительной работы, еще с чуть ли не 70-х годов прошлого века. Правда, финансирование высшей школы недавно подняли.
__________________________
не надо шутить с войной
Иду сегодня на концерт Иерусалимского квартета, будут играть струнные квартеты Шостаковича и Бетховена. Я этих ребят многократно слушал и в Израиле, и в Америке. Оказалось, что пару лет назад у них случилась замена. Альтист Амихай Гросс ушёл в Берлинский Филармонический оркестр (ни много ни мало), возглавив там секцию альтов (1st Principal Viola).
. Чувствуется, что лучшие кадры за океаном. 