Этот вопрос обсуждался. Я бы предложил объединить две идеи: сюрприза (как на ролике) и перформанса (как у художницы) - и как раз на момент зачатия. Удивить можно было бы счастливого отца. Скажем, в самом конце художница ему сообщает: ты знаешь, а нас снимали крупным планом и транслировали по телевизору. Зрители с большим интересом ожидали бы этого кульминационного момента.
jenya: Скажем, в самом конце художница ему сообщает: ты знаешь, а нас снимали крупным планом и транслировали по телевизору. Зрители с большим интересом ожидали бы этого кульминационного момента.
идея привлекательнее смотрится в обратном исполнении: художник сообщает то же самое партнёрше
К постановке оперы "Дон Жуан" в Мет. Опере, трансляция - в эту субботу. Я подписался на некую рассылку, сейчас мне пришло, в частности, такое:
The librettist, Lorenzo DaPonte, was himself a version of Don Juan, and this libretto reflects some of his own interests. For example, he himself was run out of town more than once for his antisocial or criminal behavior, including the seduction of a young girl living in the house where he rented a room while working on the libretto for Don Giovanni. Apparently he covered his tracks fairly well, and convinced people that he mended his ways, because he ended up being the first Professor of Italian Language and Literature at Columbia University in New York City. The researchers for Operaphoria tell us that, as far as we know, he was not dragged down into Hell.
Либреттист Лоренцо да Понте сам был похож на Дон Жуана, и это либретто отражает некоторые из его собственных похождений. Например, он сам не раз должен был бежать из города за антиобщественное и преступное поведение, в том числе соблазнение молодой девушки, проживающей в доме, где он снимал комнату во время работы над либретто для оперы Дон Жуан. Видимо, он заметал следы довольно хорошо, поскольку закончил тем, что стал первым профессором итальянского языка и литературы в Колумбийском университете в Нью-Йорке. Исследователи Operaphoria сообщили, что, насколько нам известно, он избежал встречи с Командором.
Таки да: Лоренцо да Понте умер в возрасте восьмидесяти девяти лет в Нью-Йорке и при большом стечении народа был пышно похоронен в Бруклине.
П. А. ВЯЗЕМСКОМУ, 1 сентября 1822 г. Из Кишинева в Москву
Посуди сам, сколько обрадовали меня знакомые каракулки твоего пера. Почти три года имею про тебя только неверные известия стороною — а здесь не слышу живого слова европейского. Извини меня, если буду говорить с тобою про Толстого, мнение твое мне драгоценно. Ты говоришь, что стихи мои никуда не годятся. Знаю, но мое намерение было не заводить остроумную литературную войну, но резкой обидой отплатить за тайные обиды человека, с которым расстался я приятелем и которого с жаром защищал всякий раз, как представлялся тому случай. Ему показалось забавно сделать из меня неприятеля и смешить на мой счет письмами чердак князя Шаховского, я узнал обо всем, будучи уже сослан, и, почитая мщение одной из первых христианских добродетелей — в бессилии своего бешенства закидал издали Толстого журнальной грязью. Уголовное обвинение, по твоим словам, выходит из пределов поэзии; я не согласен. Куда не досягает меч законов, туда достает бич сатиры. Горацианская сатира, тонкая, легкая и веселая, не устоит против угрюмой злости тяжелого пасквиля. Сам Вольтер это чувствовал. Ты упрекаешь меня в том, что из Кишинева, под эгидою ссылки, печатаю ругательства на человека, живущего в Москве. Но тогда я не сомневался в своем возвращении. Намерение мое было ехать в Москву, где только и могу совершенно очиститься. Столь явное нападение на графа Толстого не есть малодушие. Сказывают, что он написал на меня что-то ужасное. Журналисты должны были принять отзыв человека, обруганного в их журнале. Можно подумать, что я с ними заодно, и это меня бесит. Впрочем, я свое дело сделал и с Толстым на бумаге более связываться не хочу. Я бы мог оправдаться перед тобой сильнее и яснее, но уважаю твои связи с человеком, который так мало на тебя походит.
"почитая мщение одной из первых христианских добродетелей" - как излагает, а!
— Ну, а народ молится? Не замечал?
— Замечал. Молятся. Только молитвы какие-то новые. Все в тех молитвах перепуталось. Какая-то молитва и «в бога», и «в Христа», и «в печенки-селезенки»... А чаще всего «в мать». Грустно, боже... Испаскудился народ... Не слушает вас...
— Кого не слушает? М-е-н-я? Да я его!!! Кликни Илюшку! Пускай громы делает! Зажги молнию!!! Я им покажу!
— В Илюшкиной колеснице, боже, ось сломалась... Спичек нету... Чем зажжешь? Гаврило на завод «Серп и молот» пошел — может, дадут коробочку в долг.
— Ну иди. Позови Иисуса.
— Иисус просил не беспокоить: евангелие переделывает. В том месте, где это: «Аще кто тебя ударит по правой, подставь тому и левую», переделал: «Аще тебя кто ударит по правой щеке, схвати скорей дубину и побей его, сукиного сына, в щепки...»
cтарик: Да,славные воистину события!
Ещё бы к ним научные открытия...
Тоже верно. Я еще заказал бы вторую жену, у нас теперь большой дом, поместимся. Кандидатки должны прислать CV и сопроводительное письмо, в котором объясняется, почему именно они лучше всего подходят на роль второй жены. Одна из ключевых обязанностей - умение писать пропоузалы (хочется разгрузить жену номер один). Стиль письма может быть любой (вплоть до "если б я была царица").
Рабинович разбогател и купил огромный дом. К нему пришел знакомый, и Рабинович водит его по своему новому особняку:
— Вот гостиная... Это спальня... Это мой кабинет... А в этой столовой могут одновременно обедать — не приведи Господь! — пятьдесят человек.
Марина Ребека изумительно спела в "Дон Жуане", но у нее совершенно нет актерских данных. А без этого ей до Нетребко и Дессе как до луны несмотря на потрясающий голос. Реакция донны Анны на смерть отца-командора напомнила анекдот про то, как Штирлиц гулял с женой по улице Берлина; раздался выстрел, жена упала, Штирлиц насторожился.
В конце сценки они спорят о том, чьи стихи декламирует Одри Хепберн. Китс или Шелли?
Знаете, какое у меня
любимое стихотворение?
Да, Вы мне его уже декламировали.
И тогда Ариадна со
своего ложа восстала
высоко, высоко в горах,
на чистом белом снегу.
Это - Китс.
Шелли.
Отвлекитесь от поэзии, моя
дорогая, сосредоточьтесь на пижаме,..
и отправляйтесь спать.
- Это всё равно Китс.
- Нет, Шелли.
Я вернусь через десять минут.
Китс.
Я разрешаю Вам удалиться.
Благодарю вас.
...Но я и в самом деле, оставим иронию, торопился увидеть, наконец, это единственное в своем роде кладбище, о котором читал так много, со всеми его знаменитыми могилами, среди которых могилы Китса и Шелли (сейчас, сейчас мы подойдем к ним) самые, наверное, знаменитые. Завернем, значит, за угол, пройдем под воротами, углубимся в сумрак восхитительных пиний, в путаницу памятников, разноязычие надписей...
Пойдемте, посмотрите на черепа. У вас ведь каникулы, молодой человек, и вам необходимо развлечься. Я покажу вам черепа! (c)
Сонату Рахманинова я обожаю, особенно третью часть - и меньше всего люблю четвертую. Как говорил Дмитрий Дмитриевич Шостакович, "Говорят, финалы удавались композитору Людвигу ван Бетховену". Это он говорил одному молодому композитору, который случайно его увидел в консерватории и затащил на концерт, мол, сейчас его квартет будет исполняться. Тот зашел, послушал, говорит - замечательно, выдающееся произведение, собирается уходить, и тут автор на свою беду просит сказать несколько слов о каждой части. Шостакович начинает: первая часть, Allegro con brio - не удалась совершенно. Вторая часть, Adagio - говно. А финал? "Говорят, финалы - говорят! - удавались композитору Людвигу ван Бетховену. А так - замечательно, гениально". И ушел. Это кто-то рассказывал из тех, кто при этом был. Причем я из нескольких источников это слышал, и в основном рассказ совпадает.
... о новой репатриантке — музыкальном работнике в детском саду, которая успешно провела свой первый открытый урок, доставивший удовольствие и детям, и родителям, и местной инспекторше, сказавшей после урока героине рассказа: «Всё было замечательно, но в следующий раз скажите, что композитора зовут Бах, а то израильским детям трудно выговорить Римский-Корсаков»....
...знаменитому советскому кулинару, историку, этнографу Вильяму Васильевичу Похлёбкину, который по праву может считаться одним из инициаторов массовой репатриации советских евреев в Израиль, потому что его книга «Национальные кухни наших народов» (изд-во «Пищевая промышленность»,1981), выпущенная тиражом 600.000 экземпляров, любому прочитавшему её еврею могла показаться сигналом надвигающейся беды, так как автор включил еврейскую кухню в главу «Кухни народов Заполярья и Крайнего Севера»....
Вильяму Васильевичу Похлёбкину, который по праву может считаться одним из инициаторов массовой репатриации советских евреев в Израиль, потому что его книга «Национальные кухни наших народов» (изд-во «Пищевая промышленность»,1981), выпущенная тиражом 600.000 экземпляров, любому прочитавшему её еврею могла показаться сигналом надвигающейся беды, так как автор включил еврейскую кухню в главу «Кухни народов Заполярья и Крайнего Севера»....
Шутка юмора, возникшая из реальной цитаты:
Три крупных национальных кулинарных направления представлены не только на территории СНГ, но и за его пределами. Это монгольская, субарктическая (заполярная) и еврейская кухни.
Григорий владеет целым рядом методов, я сейчас о другом. Кстати, о методах. Помню, как шеф подчеркивал важность владения разными математическими методами. А то, говорил, на интервью спросят - какими, мол, методами владеете, молодой человек? А вы ответите - алгебраическими. Могу решить квадратное уравнение. Впрочем, математические методы нельзя применять, не понимая их.
