Нет, все-таки надо в таких сообщениях хотя бы в двух словах вводить в курс дела. Ваш принцип, Квантринас, максимальной экономии времени и энергии, я одобряю, но, как говорил один из греческих мудрецов, "все в меру!"
"Троица" передана РПЦ. Вряд ли теперь от неё много останется, ибо в прошлый раз она за три дня в Троице-Сергиевой лавре претерпела "61 существенное изменение". Впрочем, это не имеет никакого значения по сравнению с понтами (или, другим языком, повышением аппаратного веса хозяйствующего субъекта, на баланс которого передано высокоценное имущество).
Нет, все-таки надо в таких сообщениях хотя бы в двух словах вводить в курс дела. Ваш принцип, Квантринас, максимальной экономии времени и энергии, я одобряю, но, как говорил один из греческих мудрецов, "все в меру!"
Максимальная экономия времени и энергии (уровня габровцев) требует поста-«Эх»
Roger: Если бы тут был Квант, мы бы сказали ему - загугли!
Нет, если враг уже убегает в слезах, то зачем же кричать ему вслед "загугли!" в этом смысле? Тут должен быть уже другой смысл, выражающий и презрение к врагу, и торжество победителя. Вроде: "Беги, беги, прошмандовка драная!"
jenya: Бабуля хотела быть понятой молодёжью, идти в ногу со временем.
Поверь, владея этой тайной,
ты устоишь в бою любом.
Пускай, коварный и брутальный,
пропахший кровью и вином,
твой недруг в сумраке ночном
в твою квартиру проберется,
безумным хохотом зальется
и в твой ворвется в кабинет:
в руке чернеет пистолет,
глаза пылают, словно угли,
и искривлен в усмешке рот...
Но ты скажи ему: "Загугли!" -
и он к ногам твоим падет.
" ... Телевидение тех лет техническими изысками не отличалось: перед тобой была камера и спрятаться от нее было некуда. Не было монтажа, пленку проявляли в кастрюлях. Из нашего дома частенько выносились мебель, чтобы создать телевизионный интерьер, и даже платья, которые я потом узнавал на других актрисах и дикторшах. Самой заметной передачей тех лет был полуфинал КВН с участием киевского ГВФ и московского НФТИ. Председателем жюри был Михаил Таль, а я был одним из ведущих. Киев выиграл одно очко, которое присудил как раз Таль, и должен был в финале играть с ленинградцами. Естественно, такого финала — без Москвы!! — нельзя было допустить, и его просто отменили. ... "
Что за НФТИ ? МФТИ, наверное?
Никаких ведущих до Аксельрода не помню, мне казалось, что он с самого начала и был. (Но, правда, я не могу вспомнить и в каком году мы купили телевизор, может быть, только в 63-ем и купили).
По-моему, финал КВН без Москвы, с участием Киева и Ленинграда, не был в СССР событием настолько неполиткорректным, что его только по этой причине могли бы отменить. Тут должно быть что-то еще. В марксизме-ленинизме непременное участие Москвы в финалах КВН не предусмотрено, и какую идеологическую цель тут могли преследовать люди, только по этой причине отменившие финал, мне непонятно. Нельзя было допустить, чтобы москвичей заподозрили в том, что они - не самые веселые и находчивые? Так там, на физтехе, со всего Союза люди учились, да и такой ли уж это важный показатель по части веселья и находчивости - финал КВН? Или, может, в Политбюро сидели только пламенные патриоты Москвы? Тоже вряд ли: откуда мог взяться у Хрущева или Брежнева такого рода патриотизм? Не говоря уже о товарище Пельше. В общем, ситуация требует уточнений и пояснений.
В 1946 году с семьёй переехал в поселок фабрики «Победа труда» в Московской области.
Мы этот поселок называли просто "Победой": "Пойдем на Победу купаться?". (Там стояла деревянная плотина на Сходне и было поглубже, чем у нас).
Между мальчишками с Победы и нашими, с Городка ("1-ый Рабочий городок" Тушинской Чулочной фабрики) периодически устраивались большие драки (мне участвовать как-то не довелось).
В моё время на Победе была, кажется, уже своя школа (в 46-ом, видимо, ещё не было), но всё равно некоторые ходили в нашу, на Городке.
А Борисов был в первом выпуске нашей школы.
" ... а отец вернулся со службы на Дальнем Востоке, когда мне было восемь. Для него война закончилась в Китае, но добыча его была не столько китайской, сколько японской, потому что за тем столиком проиграла Япония. Или так тогда казалось. Главным сокровищем были пластинки. Они покоились в массивных, но весьма элегантных картонных альбомах с золотыми тиснеными японскими литерами. Иногда на обложке изображалась чрезвычайно легко одетая дама, которую вел в танце джентльмен во фраке. В каждом альбоме было до дюжины блестящих черных дисков, таращившихся на вас из плотных конвертов своими красно- или черно-золотыми этикетками. В основном, «His Master’s Voice» и «Columbia». Хотя название второй фирмы было легче произнести, на этикетке у нее красовались только буквы, и задумчивый пес победил. До такой степени, что его присутствие влияло на мой выбор музыки. В результате к десяти годам я лучше знал Энрико Карузо и Тито Скипа, чем фокстроты и танго, которые тоже имелись в изобилии и которые я вообще-то даже предпочитал. Были там также всякие увертюры и классические «шедевры» в исполнении Стоковского и Тосканини, «Аве Мария» с Мариан Андерсон и полные «Кармен» и «Лоэнгрин» — певцов уже не вспомню, но помню, что мама была от этих записей в восторге. В сущности, эти альбомы представляли полный довоенный музыкальный рацион европейского среднего класса; в наших краях он был даже вдвойне сладок, поскольку прибыл к нам с опозданием. И принес его задумчивый песик, практически — в зубах. Мне понадобилось не менее десяти лет, чтобы понять, что «His Master’s Voice» означает именно «голос его хозяина»: пес слушает хозяйский голос. Я думал, он слушает запись собственного лая, потому что я воспринимал трубу граммофона как мегафон, и поскольку собаки обычно бегут впереди хозяина, все мое детство эта этикетка для меня означала голос собаки, сообщавшей о приближении хозяина. Так или иначе, пес этот обежал целый мир, поскольку отец нашел эти пластинки в Шанхае, после разгрома Квантунской армии. Во всяком случае, в мою действительность они прибыли с неожиданной стороны; помню, мне не раз снился сон: длинный поезд с блестящими черными пластинками вместо колес, украшенными надписями «His Master’s Voice» и «Columbia», громыхает по шпалам, выложенным из слов «Гоминдан», «Чан Кайши», «Тайвань», «Чжу Дэ» -или это были названия станций? Конечной остановкой, по-видимому, был наш коричневый кожаный патефон с хромированной стальной ручкой, которую заводил недостойный я. На спинке кресла — отцовский темно-синий военно-морской китель с золотыми эполетами, на полке над вешалкой — мамина серебристая лиса, ухватившая себя за хвост, в воздухе — «Una furtiva lagrima» ..."
Мне Карузо послушать не довелось, но вообще в более поздние советские времена пластинки с классикой не были дефицитом. У моего дяди, например, после его смерти обнаружилась большая коллекция таких пластинок, хотя вообще-то он больше любил слушать радио и смотреть телевизор. А вот пластинки популярных эстрадных певцов, особенно зарубежных, достать было тяжело. Я одно время общался с ребятами из Апрелевки, и их постоянным занятием было где-то доставать дефицитные пластинки и пытаться их втридорога продать. Вероятно, доставали они их просто у родителей и прочей взрослой родни, а те уже добывали на своем рабочем месте. Впрочем, ничего более ценного, чем диск Аллы Пугачевой и группы "Зодиак" они мне не предлагали. А от такого предложения я вежливо отказался
Мой любимый текст про пластинки с классикой принадлежит Вайлю. Цитирую отрывок
" ... Лет уже двадцать, как я перешел с виниловых пластинок на компакт-диски, но вот как-то получил в подарок от приятеля набор приятного старья. У другого - меломана, слушающего любимое на пластинках, - взял проигрыватель. Среди прочего в подарочном наборе - двойной альбом: "И.С. Бах. Шесть сонат для скрипки и клавесина. Давид Ойстрах и Ганс Пишнер". Издание самого начала 70-х. Поставил первый диск - ну невозможно слушать: заезжено и загажено так, что Баха не отличить от Хренникова. Уже без всякой надежды на что-либо поставил пластинку номер два: идеальное звучание, все обертоны полнозвучны, игла скользит по девственной глади, как Татьяна Навка.
И вот думаю: у меня в руках почти ископаемое, во всяком случае - артефакт. Требует разгадки - что за диво, отчего такая разница между двумя из одной коробки. Подходить к этому явлению следует научно, как археолог знания: но не как умозрительный Мишель Фуко, а всерьез, практически, как Шерлок Холмс. Холмс - российский, разумеется, - покрутил бы пластинки и все понял. Но только российский, и только знающий и понимающий новейшую историю. Попробуем воспроизвести картину.
Компания собирается под торшером вокруг низкого журнального столика, на котором бутылки сухого вина и сырные сухарики. Все. Где-то на бескрайних российских просторах пьют во дворе "Розовое крепкое" под плавленый сырок "Новый". Где-то сервируется самогон со щами. Где-то щурятся от света люстр и морщатся от лимона под коньяк. Где-то вдумчиво намазывают зернистую, вынимая запотевшую. Где-то - другие жизни. Здесь - "Ркацители", если повезет - "Гурджаани". Батон за 19 копеек нарезается кружочками, чуть масла, сверху кусочек сыра "Российского" - в духовку. И - Бах.
Где-то про "Эти глаза напротив" поет Валерий Ободзинский. Где-то саксофонист зависает над Чарли Паркером. Где-то фронтовое бессмертное хоть бы и под баян, но роднее - a capella. Где-то пришептывающее азнавурообразное. Здесь - Бах. С его антинапором, организованной строгостью и благородной простотой. Бах, как-то разом противостоящий и Краснознаменному хору Александрова, и кривляке эстрадной, и "Ивану Сусанину" из радиоточки. Одним словом - всему, что так или иначе насаждается. Вот и Тарковский только что в "Солярисе" Баха пустил в паре с Брейгелем. Да, к тому же Бах - это Бог: хорал, церковь, орган. Если не инакомыслие, то хотя бы - инакослушание.
Гуляет русская образованная прослойка шестидесятнической закваски. Ее источники, они же составные части, явлены в репертуаре и меню. Коренное происхождение непременно проявится, но надо чуть подождать. Не так уж все элементарно, Ватсон, как любим говорить мы, археологи. "Ркацители" ("Гурджаани", если повезло) допито. За остроумной перебросочкой о Феллини, с обильным использованием цитат из Ильфа и Петрова и "Москва - Петушки" дошла до центра иголка на третьей сонате Ойстраха с Пишнером. Надо бы ставить вторую пластинку, но хоть оно сухое, но забирает, и вообще - сколько можно. Во где уже!
Начинается отслоение благоприобретенного. Не то что чуждого, но по душе - чужого. В холодильнике ведь нашлось-таки место и чему-то близкому: оно - не свекольный, конечно, но и не экспортная на винте, а простая честная за два восемьдесят семь, - достается. Сухарики сырные под это грызть непристойно, однако на балконе мерзнет присланное из деревни сало. Замена Баху (как за столом кто-то успел заметить, дребезжит очень) ищется в оживленных спорах, которые уже ведутся на повышенных тонах. Выбор широк: Утесов, Шульженко, Штоколов, архивный Шаляпин, Жанна Бичевская, Окуджава. Разумеется, Володя. На брошенную небрежно пластинку номер один проливают морс, роняют сало, скоблят ее вилкой и вытирают спичечным коробком. Утром вынимают из-под недоеденного и помещают в коробку к пластинке номер два.
Через неделю хозяйка объявляет: "Меня научили добавлять к российскому рокфор, так выходит пикантней, только надо ленинградский брать". Хозяин выставляет "Фетяску" (если повезло - "Цинандали") и говорит: "Баха, что ли, поставить, Пишнер очень хорош, Ойстраху почти не уступает". Через час, после третьей сонаты, дикий рев: "Мы вели машины, объезжая мины" перекрывает даже Володины "Штрафные батальоны".
Сонаты четвертую-шестую не слыхал никто. Их существование - фантомно. ... "
Какой-то это, на мой взгляд, странный набор: Шульженко, Утесов, Окуджава, Высоцкий, к ним еще Штоколов, Бичевская, Шаляпин. Мне трудно представить себе компанию, которая действительно выбирала бы во время дружеской попойки очередное музыкальное блюдо вот из такого меню. Мне, во всяком случае, в таких компаниях бывать не доводилось: ни в детстве, когда я только наблюдал за весельем взрослых, ни тем более в юности, когда я уже веселился сам. Как-то тут странно смещались поколения и вкусы. И вообще - для застолья в шестидесятые уже существовала музыка пободрее, в большей мере соответствующая настроению и физическому состоянию участников пиршества.
Это да. Мне понравилась идея с пластинками Баха, я и сам замечал, что если набор произведений достаточно ровный, начинаешь слушать с начала и до последних вещей никогда не доходишь.
