|
|
|
|
|
|
|
|
| |
|
|
|
|
|
|
|
Взгляд на историю: прошлое, которое волнует
http://www.lechaim.ru/ARHIV/153/bek.htm |
|
|
| |
|
|
Прошло много лет. Уже давно нет той Москвы, того Арбата, тех дорогих мне людей, которых всегда помню и люблю. Всё уходит. Помню прошлое , как вчера, и посвящаю этот рассказ и тем временам, и моим родителям.
Лев Харитон
Выбор – твой …
В нашем старом арбатском дворе никого так не боялись, как старой дворничихи Марьи Герасимовны Бирюковой. Боялись не только ее метлы, хотя старуха, бывало, могла и огреть ею нас, послевоенных ребятишек, гонявших уже почти спущенный мяч и порой разбивавших им окна жильцов на первом этаже. А боялись Марью Герасимовну прежде всего потому, что она, по убеждению всех, стучала на жильцов и тех, кто приходил к ним в гости. Короче говоря, не было сомнений в том, что она служила кое-где еще, а не ограничивалась лишь уборкой большого двора.
Характер у нее был властный, и повторяю, все ее боялись, и, наверное, на то были свои причины. Эта боязнь старой дворничихи передавалась и нам, детям. Помню, даже кричали друг другу "атас!", когда она появлялась во дворе, выходя из флигеля, в котором жила она и ее семья, два сына-пьяницы и дочь с мужем, тоже выпивохой, и сыном, Витькой, препротивнейшим пацаном, копией своей бабки и всей ее семейки. Был он белобрыс, стригли его почти под ноль, как и всех мальчишек в те времена.
Витьке в ту пору, о которой мой рассказ, было лет шесть, не больше, был он и по возрасту, и по росту меньше всех во дворе. Чувствовал он, видно, хорошо, что его бабка была главной во дворе и вел себя среди ребят старше его как маленький хозяин. У него, помимо общей, так сказать, вредности, была еще и привычка собирать с земли камешки, маленькие камешки, и бросать их, причем довольно прицельно, в других ребят. Иногда эти выстрелы достигали цели, могли они попасть и в голову, и даже в глаз другого ребенка. Но никто с Витькой не связывался – боялись Марьи Герасимовны. Ябедничать на Витьку, было, как говорится, последнее дело.
Я прожил в доме номер шесть по Большой Молчановке с самого рождения в феврале 45-го года до осени 64-го, когда началась реконструкция Арбата и был построен Калининский проспект. Теперь давно уж нет и этого дома, да и сама улица оказалась ампутированной почти наполовину – остался какой-то отрезок от Ржевского переулка до Трубниковского. Почти все ребята из нашего двора родились на этой улице в знаменитом роддоме Грауэрмана. Говорили так: родился в Грауэрмане. И все понимали, о чем идет речь. Родился я в крутое время – еще шла война, но все уже жили, предвосхищая победу. Один мой приятель, помоложе меня, родившийся после победы, когда я был уже взрослым, как-то спросил меня: «Лев, а ты немцев видел?» «Да, - ответил я, - у мамы в животе».
Да, этот дом наш, арбатский, и сами мы были принадлежностью Арбата, и казалось, так всегда будет, вечно.
Дом этот имел всего четыре этажа – по тем временам достаточно высокий дом, и в нем было два подъезда. Отдельных квартир в нем не было, но не было и таких, в которых жило более трех семей, что по тем временам было уже почти достижением. У меня потом было много приятелей и знакомых, которые жили в квартирах, населенных пятью-шестью семьями! Кроме того, во дворе, примыкая к нашему дому, стояли одноэтажные флигельки, в которых ютились другие люди, - попроще, чем в нашем доме. Пишу попроще, потому что в нашей четырехэтажке жила в основном интеллигенция – были врачи, инженеры, учителя. Было много евреев, и это было привычно для Москвы тех лет, особенно для Арбата и его окрестностей.
Конечно же, для таких людей, как Марья Герасимовна и ее семья, евреи были бельмом на глазу. И тут объяснения излишни. Для дворничихи было очевидно, что евреи отличаются от таких, как она, и внешне, и главное, внутренне. В основном, своей успешностью в жизни, тем, что дети их учатся хорошо, и соответственно, более высоким материальным достатком. В те, да и нынешние времена, антисемитизм зижделся не на религиозной разнице (какая там разница, когда в советское время религия и вера были практически отняты от живущих в стране людей!), а на зависти к способностям и успехам евреев. Извечная зависть.
Тут надо сказать, что в моей семье, когда я был мал, никто меня относительно евреев и еврейства не просвещал. Как и большинство детей моего круга, я видел, к примеру, что отличался от Витьки Стукалова (ну и фамилия! – будто в честь потаенной профессии его бабушки!) – прежде всего, я видел, что у меня совершенно другие родители и все родственники; почти каждый день к нам приходили университетские друзья моего старшего брата, будущие юристы. Они-то и научили меня играть в шахматы.
Да и соседи по дому у нас были соответствующие. На третьем этаже, двумя этажами выше нас, жила семья Слуцкиных. Отец Борьки, моего дворового кореша, был железнодорожный инженер. Мама его была учительницей истории в школе. Верила безоговорочно в «курс» партии. Она учила Борьку, который был года на полтора моложе меня, не только коммунистическим песням, но и «Одиссее» Гомера. Борька знал все эти древние истории, эту мифологию наизусть, еще не научившись как следует читать, и часто во дворе, когда мы не гоняли мяч, или, приходя в нашу квартиру, рассказывал своим зычным голосом (моя мама звала его иерихонская труба!) истории о путешествии на Итаку, про Золотое Руно, про нить Ариадны. Его восторженная мама играла нам на пианино «Бандьера росса» и обучала нас петь этот гимн итальянских партизан на итальянском.
Но никакого еврейского образования мы не получали. Да и откуда мы могли получать его, когда весь режим сделал все, чтобы наши родители, да и дедушки с бабушками, были давно отлучены и от своей религии и истории, и, говоря проще, даже стеснялись того языка, на котором в досоветские времена говорили их предки. В описываемое мной время уже был убит великий актер и режиссер Михоэлс. Последний – ножевой - удар в спину еврейского народа готовились нанести те, кому понадобилось «дело врачей».
Именно от Борьки Слуцкина узнал я тогда слово «жид». Он сообщил мне его на ушко, так чтобы не могла слышать моя мама. Он сказал, что это слово ругательство в наш адрес. «Так говорят антисемиты» - просветил меня Борька. – Но ты сам, - добавил он, - никогда не должен так говорить». Слово «антисемит» я тогда не запомнил. Слишком уж оно было длинным, и к тому же оно не было русским, и я толком не смог понять его значение. Одно понял я: «жид» говорят о евреях, когда хотят их обидеть.
Но почему-то эта «лекция» Борьки засела надолго в моей памяти - так что я помню ее даже сегодня. А ведь тогда я с антисемитизмом еще никак не столкнулся. Впереди была целая жизнь, когда дискриминация постоянно проявлялась. Вспоминаю, что в школьном журнале у классной руководительницы были в алфавитном порядке перечислены все учащиеся нашего класса. На переменках, из детского любопытства, ребята, когда учительница выходила из класса, заглядывали в этот журнал. Особенно интересовались, кто был какой национальности. Может быть, в классе было два-три еврейских ребенка, но ребята получали какое-то непонятное наслаждение, когда откапывали фамилии евреев. А впереди были другие годы, когда очень трудно было поступить в институт, или устроиться на хорошую работу, когда «подводила» пятая, еврейская графа. Само слово «еврей» стало уничижительным по значению, его стыдились сами евреи.
Конечно, я не совсем прав, - какое-то, скажем так, еврейское образование я получал. Бывало, отец мне рассказывал о старых временах, когда он был еще молодым и жил в Киеве. О временах гражданской войны, когда на Украине действовали разные банды – белых, зеленых, красных. Разобраться в происходящем было трудно, просто невозможно. Власть порой переходила из рук в руки – но все они, эти бандиты, четко были едины в одном – совершали погромы еврейских домов, насиловали и жгли, грабили, буквально вспарывали евреям животы. История шилась на живую нитку, а не так, как потом написали в учебниках. Курс партии был отнюдь не кратким, а мучительным и смертоносным. Как, впрочем, и вся ее последующая деятельность.
Случалось и так: я приходил к Слуцкиным, и Борькина бабушка, старая Нэха, рассказывала нам какие-то истории из своей молодости и детства, когда она жила в Бердянске на Азовском море, и ее постоянная история была о ее деде, которому, на ее глазах, бандиты отрубили голову. Помню, когда объявили о письме Тимашук, развернувшем повсеместную и всенародную акцию клеветы и провокаций против еврейских врачей и их арестов, Нэха тихо произнесла: «Вейзмир, боже мой, неужели опять началось?» Тетя Аня, Борькина мама, попробовала возмутиться: «Мама, ты о чем!?» «Ничего-то ты, доченька, не понимаешь», - задумчиво сказала старуха. Я был при этом, и запомнил эту сцену навсегда.
Буквально через пару дней после того, как Борька объяснил мне значение слова «жид» и его, так сказать, этимологию, то есть, происхождение, я вышел во двор. Витька один играл со своим мячом. «Давай, погоняем», - предложил я белобрысому. Мы тут же стали бегать по двору, отнимая друг у друга мяч и стреляя по воображаемым футбольным воротам.
В какой-то момент мы не поделили мяч, и Витька, изловчившись, больно ударил меня по ноге. Подлянка его всегда была при нем. Я тут же дал ему сдачи – тоже ударил его по ноге. Витька начал кричать мне: « Жид, жид!» Тут кровь во мне взыграла, и мы сцепились не на шутку. Я был сильнее, но Витька, скользкий как угорь, выскользнул из моих рук, отбежал на пару метров, схватил с земли камешки и начал их по одному кидать в меня. Поначалу я увертывался, хотя попадать в цель он был мастак, но я стоял на месте, а потом мне это надоело, и я бросился в его сторону, но Витька, изловчившись и уже убегая, бросил мне в лицо целую горсть камней. Я почувствовал боль, хорошо, что он не попал мне в глаза, и, очертенев, бросился за ним пустившемся в бегство, и хотя он бегал лучше всех во дворе, я догнал его прямо под окном нашей квартиры на первом этаже. И не просто я его догнал, а схватил за воротник рубашки, и, обхватив моими руками его шею, я стал бить его головой об стену. Не знаю, как долго я колотил его голову, его кочерыжку на уродливых плечах. Но вдруг я увидел, что у него на рубашку потекла кровь, и я отпустил его. Он, совершенно повергнутый, поплелся к флигельку дворничихи. А я пошел в мою квартиру. Я был взвинчен и взволнован, но отмщение мне удалось. Казалось, что я дрался не за себя, а за тот древний народ, народ Давида и Эсфирь, который не смогли покорить ни персы, ни римляне.
Я постучал в парадную дверь. На пороге меня встретила Юля. Она была нашей домработницей и уже давно стала членом семьи. Жила она у нас уже года два. Приехала она из Вологодской области. В деревне в ту пору, после войны, был голод, полное бесправие, будущего никакого у девушки не было, и молодежь тогда устремлялась в Москву и другие большие города, в поисках работы и устройства жизни.
Юля обожала моих родителей, ну а как любила меня –говорить нечего!
«Что с тобой, Левочка? – спросила она. - У тебя весь лоб в крови». «Подрался с Витькой,- ответил я. Мне не хотелось говорить правду, из-за чего я с ним подрался, но и врать не хотелось. Думал, что Юля папе ничего не скажет. Она вымыла мне все лицо, и следы крови, видимо, исчезли. Самое главное, она не донимала меня вопросами.
Я немного успокоился, а скоро с работы вернулся папа. Он сразу прошел в свою маленькую семиметровую комнату, которую мы все называли «кабинет».
«Как хорошо, - подумал я, - папа занят,- наверное, опять какое-то дело будет изучать, и ему будет не до меня». В этот момент в дверь квартиры позвонили. Я побежал открыть. На пороге стояла Марья Герасимовна! Вернее, не стояла, а двигалась на меня, всей мощью своей фигуры.
«Ну что, нехристь, добаловался!» – проревела она. За ней следовал Витька, мой враг, с перебинтованной головой. «Где отец?» - она продолжала сотрясать воздух. Я указал на дверь папиного кабинета. Она вошла вместе с Витькой, и крикнула мне вслед: «И ты заходи, сорванец, неча прятаться!»
Я понял, что предстоит серьезное испытание, и ни мне, и ни папе, так просто не отвертеться от этой злой тетки.
«Давыд Маркыч, вы знаете, что случилось!? Незнамо что натворил ваш дражайший!», и Марья Герасимовна стянула с головы внука бинт. «Только взгляньте!»
Видно было, что папа совершенно растерялся. Видел он плохо, была уже сильная глаукома, и он сильно прищурил глаза под очками, чтобы рассмотреть Витькину боевую рану.
«А еще аблокат! Интельгент! А сына своего не воспитует. Что ж из него выйдет, бандюга!»
Папа не знал, что и сказать. Он, как и все во дворе, боялся дворничихи. Но тут был такой случай, когда она могла заявить и в милицию,- а то и выше! - и все права были бы на ее стороне. Конечно, все жильцы дома боялись Марьи Герасимовны, но все-таки не каждый день она приходила к ним на квартиры, а тут для нее был самый удобный случай, чтобы жаловаться. Ведь речь шла о ее внуке. Да и вообще, этим евреям, конечно же, думала дворничиха, нужно когда-нибудь наступить на их мозоли!
Наконец, папа собрался с силами и со словами и сказал: «Марья Герасимовна, уважаемая, я с моим Левой разберусь, и он будет наказан суровейшим образом. А о Вите не беспокойтесь. Все заживет. А если хотите, я могу через аптеку Феррейна заказать для вас самую лучшую мазь или лекарство, и это поможет вашему внуку. Да и доктора у меня есть…»
«Знаем мы, Давыд Маркыч, ваших дохтуров. Они и Сталина вылечить не могут. Куда уж нам, простым людЯм…»
Услышав из уст дворничихи упоминание имени вождя, папа как-то весь передернулся. Возможно, такая и доложит куда надо, и еще чего можно ждать…
«Ладно, мы пойдем. Без вашей помощи протянем ишо. Только вы к нам не приставайте. А то получите сдачу!» – сказала дворничиха и убралась из нашего дома со своим внуком.
Не успели они уйти, как Юля вошла к папе в кабинет. Она, видимо, была в коридоре и слышала весь разговор папы с Марьей Герасимовной. «Давид Маркович, дорогой, прошу вас, не наказывайте Леву! Я уверена, он ни в чем не виноват. Вы же знаете этих людей. Подлее не бывает. Ох, уж эта злюка, эта дворничиха! У нас в деревне даже козлы таких ненавидят!»
Папа, услышав это сравнение с козлами, засмеялся, хотя вроде бы сохранял серьезную мину, чтобы поговорить со мной. Когда Юля вышла из кабинета, он спросил меня: «Так что же все-таки произошло, Лева?» И я рассказал ему все, как рассказал здесь.
Его лицо снова посерьезнело. «Послушай, обещай мне, что ты так больше поступать не будешь. Не надо никогда кого-то усмирять своей силой. Особенно, когда ты сильнее. Ведь ты же сильнее этого Витьки, правда?» Я посмотрел папе в глаза. Я чувствовал, что в них было какое-то сомнение. Неужели он был не уверен, в том, что он мне говорил? Но я ответил: «Да, папа. Конечно, сильнее».
«И еще один тебе совет, сынок,- сказал он, и в его голосе была и ласка, и весь его жизненный опыт.- Выбор всегда за тобой. Выбор, он твой». На этот раз он говорил со всей уверенностью.
Второй совет отца вроде бы опровергал первый. Но в нем была особая правда.
Это был урок. Урок свободы. То, что должен знать каждый в этом мире. И тогда, быть может, вся наша жизнь была бы намного лучше.
Дня три папа и мама не разрешали мне выходить во двор. Не то, что я был наказан. Думаю, они просто боялись, что я опять ввяжусь в какую-то драку с Витькой. А может, они не знали, какой фортель выкинет Марья Герасимовна. Да и кто знает, что можно было ожидать от нее?
Во всяком случае, когда после «домашней отсидки» я вышел на улицу, то увидел во дворе среди сидящих на скамеечке бабулек, как обычно вовсю сплетничавших, старую Нэху. Она, как всегда, ни в какой болтовне не участвовала и была, как и по обыкновению, сурова. В глазах ее светилась вся мудрость и печаль еврейского народа. Я подумал, что кумушки, наверное, болтают обо мне, об этом ЧП, моей «схватке» с Витькой. Когда я прошел мимо скамейки, Нэха неожиданно превратилась из статуи в человека, и впервые за долгие годы (я знал ее до самой ее смерти) на ее лице появилось подобие улыбки. «Лева, - позвала меня она, - подойди ко мне. У меня для тебя кое-что есть». Я подошел к Нэхе. Она погладила меня по голове и произнесла «аидише копф!» (еврейская голова!), вынув что-то из кармана своей кофты. Это была «коровка», моя любимая конфета. |
|
|
| номер сообщения: 64-49-1846 |
|
|
|
|
Prosto zamechatel'no, Lev!
__________________________
Что за смешки в реконструктивный период |
|
|
| номер сообщения: 64-49-1847 |
|
|
|
|
| номер сообщения: 64-49-1848 |
|
|
|
|
Неожиданно для меня оказалось, что я старше Харитона. Правда, только на месяц.
Когда мама с Рождественского бульвара дотопала до Грауэрмана, ее оттуда завернули, так что родился я в Леонтьевском переулке. (тридцать лет спустя случилось наоборот: жена заскочила в Грауэрмана посреди ночи "только показаться" - я даже такси не отпустил - и назад ее уже не выпустили, сразу повели рожать, мне же вынесли только шубу жены).
Рассказ, конечно, тронул, перекличек с моим детством немало (что не удивительно).
В общем, спасибо, Лев! |
|
|
| номер сообщения: 64-49-1852 |
|
|
|
|
Спасибо большое, Лев, за текст.
Хоть я и сильно младше Вас, но все же мне это очень близко...
По несчастью или к счастью,
Истина проста:
Никогда не возвращайся
В прежние места. |
|
|
| номер сообщения: 64-49-1853 |
|
|
|
|
| и мне понравилось - 5 баллов.однако,какой этот грауэрман безразмерный.кого ни возьми в москве - все родились в грауэрмане.одну только почтенную маму Почитателя с почтенным Почитателем же и завернули...зато Почитателево дите родилось уже,как положено,в грауэрмане. |
|
|
| номер сообщения: 64-49-1854 |
|
|
|
|
Почитатель: Неожиданно для меня оказалось, что я старше Харитона. Правда, только на месяц.
|
Какие же вы, ребята, старые! Ужас! Я на целых полгода моложе. Но тоже мог бы кое-чего порассказать, начиная с пожара, какой я устроил в "Доме Ботвинника" на Невском в году этак 1948-м. Но, увы, не дал Бог литературного таланта. Завидую тезке Харитону, и большое ему спасибо за замечательный рассказ. |
|
|
| номер сообщения: 64-49-1855 |
|
|
|
|
| Спасибо, Лев, за рассказ. |
|
|
| номер сообщения: 64-49-1857 |
|
|
|
|
Всем огромное спасибо!
Как выяснилось, тут немало тех, кто родился в роддоме Грауэрмана в Москве, или знает о нем. Посылаю кое-какую информацию:
http://ru.wikipedia.org/wiki/Грауэрман,_Григорий_Львович
тут есть даже фотографии роддома на Большой Молчановке, мой дом (номер 6) находился напротив на другой стороне улицы:
http://forum.vgd.ru/627/33063/ |
|
|
| номер сообщения: 64-49-1858 |
|
|
|
|
| polikop: и мне понравилось - 5 баллов.однако,какой этот грауэрман безразмерный.кого ни возьми в москве - все родились в грауэрмане. |
Как и многие помещики, Онегин родился не в роддоме, а на брегах Невы (с)
|
|
|
| номер сообщения: 64-49-1859 |
|
|
|
|
подправил с вашего позволения,почтения,почтенный Лев.дабы ссылки открывались корректно. |
|
|
| номер сообщения: 64-49-1861 |
|
|
|
|
сhich'y:
...где (в роддоме!), кстати, не родились Вы... |
|
|
| номер сообщения: 64-49-1862 |
|
|
|
|
| номер сообщения: 64-49-1863 |
|
|
|
|
Надеюсь,что это прошлое не повторится:
http://www.youtube.com/watch?v=Qks1TyoWl8E |
|
|
| номер сообщения: 64-49-1865 |
|
|
|
|
| Я тоже родился в этом роддоме. Но его больше не существует. |
|
|
| номер сообщения: 64-49-1866 |
|
|
|
|
| Sad_Donkey: Я тоже родился в этом роддоме. Но его больше не существует. |
Вот видите, Сэд, сколько у нас общего.Кажется, Бог сам велел нам дружить.. |
|
|
| номер сообщения: 64-49-1867 |
|
|
|
|
ЛХаритон:
Вот видите, Сэд, сколько у нас общего.Кажется, Бог сам велел нам дружить.. |
Насчет общего - не знаю; но дружить я готов со всеми. К сожалению, это не всегда легко делать. |
|
|
| номер сообщения: 64-49-1868 |
|
|
|
|
Наплывы
Аптека, склад, дрова и "Прага",
Роддом чуть-чуть наискосок.
Вот сердца детского присяга,
Арбат, который недалек.
И пока помнишь, не забудешь
Молчановку, Собачку...Что ж,
Живи себе, ты с ними будешь
Средь чуждых берегов и рощ. |
|
|
| номер сообщения: 64-49-1869 |
|
|
|
|
Так это было
Мне повезло: в начале 1975 года я познакомился с Роланом Быковым и его женой Еленой Санаевой при совершенно неожиданных обстоятельствах.
Я жил тогда в Москве в Настасьинском переулке. Этот старинный переулок выходил одним концом на улицу Горького, нынешнюю Тверскую (рядом с гостиницей "Минск" - не знаю, существует ли она сейчас) -, а другим - на театр Ленинского комсомола. У меня было две комнаты в коммунальной квартире. Кроме того, было еще два соседа, у которых было по комнате (каждая по 30 кв.м). Один из соседей был молодой человек чуть моложе меня, а другой - старик,Сергей Иванович, который прожил в этом доме чуть ли не с 20-х годов. Я с молодым соседом, Юрой, дал объявление в рекламе об обмене всей квартиры.
И вот однажды раздается звонок, и мне звонит человек, который представляется как Ролан Быков. Он говорит, что у него на обмен есть три однокомнатные квартиры, а ему нужна такая квартира, как наша, огромная в Настасьинском. Я буквально таю от счастья и вместе с Юрой мы просто прыгаем в коридоре на радостях. В назначенный день Ролан с женой приехали к нам. Все посмотрели, почти обо всем договорились. Ролан - само очарование, а Елена - молодая прелестница! Выпили по рюмке вина, чай с пирожными.Они уже думают, что они из этой квартиры организуют маленькую киностудию. Воображение у артистов работает!
Но не тут-то было. Наш Сергей Иванович уперся, как бык. "Никуды я отсюдова не поеду, - так он сказал. - Здесь моя партячейка!"
Старого большевика не переломишь, но Юра успокоил Ролана, сказав, что мы уговорим Сергея Ивановича. Или, как он его называл, Сергунка. Ничего не получилось. Через пару дней Ролан позвонил нам. "Ролан Антонович, думаю, что Сергунок не согласится. Если нет, - сказал Юра,- то организуем ему похороны в ближайший понедельник! Ячейка нам поможет!"
Замечу, что Сергея Ивановича ненавидел весь двор. Сам он, прожив до глубокой старости, рассказывал всем и каждому, как он в 37-м году пересажал буквально весь двор. "Проклятые троцкисты,- говорил он, - один вредитель мне даже вырвал все зубы, но я с ним расправился..."
Вот так. Так это все было. |
|
|
| номер сообщения: 64-49-1921 |
|
|
|
|
| Да, действительно...но одно дело узнавать все это из печатных изданий, и совершенно другое, когда читаешь это здесь, "в живую". |
|
|
| номер сообщения: 64-49-1922 |
|
|
|
|
ЛХаритон: Наплывы
Аптека, склад, дрова и "Прага",
Роддом чуть-чуть наискосок.
Вот сердца детского присяга,
Арбат, который недалек.
И пока помнишь, не забудешь
Молчановку, Собачку...Что ж,
Живи себе, ты с ними будешь
Средь чуждых берегов и рощ. |
Л.Харитону
Если про "чуждые" не штамп,
То я Вам, Харитон, открою.
Я тоже помню всё. Но выбрал жизнь я там,
Где абсолютно всё - родное! |
|
|
| номер сообщения: 64-49-1923 |
|
|
|
|
читатель-друг! позволь тебе заметить резко:
ты навсегда иллюзий вредных дым развей!
не продавай родных полей и перелесков,
как продал родину продажный Соловей
|
|
|
| номер сообщения: 64-49-1924 |
|
|
|
|
| ну вот,опять Соловей рыжий.а между тем,тут половина форума родинопродавцев.не будем перечислять поименно... |
|
|
| номер сообщения: 64-49-1925 |
|
|
|
|
у прочих всех - ностальгия по Родине, они стыдятся своего нынешнего израильского гражданства
а Соловей бравирует
|
|
|
| номер сообщения: 64-49-1926 |
|
|
|
|
Solovey: ЛХаритон: Наплывы
Аптека, склад, дрова и "Прага",
Роддом чуть-чуть наискосок.
Вот сердца детского присяга,
Арбат, который недалек.
И пока помнишь, не забудешь
Молчановку, Собачку...Что ж,
Живи себе, ты с ними будешь
Средь чуждых берегов и рощ. |
Л.Харитону
Если про "чуждые" не штамп,
То я Вам, Харитон, открою.
Я тоже помню всё. Но выбрал жизнь я там,
Где абсолютно всё - родное! |
Мне ваше счастье так понятно,
Жить там, где родно и приятно.
Но я жил там, где суждено,
Пил мед, а по усам текло. |
|
|
| номер сообщения: 64-49-1927 |
|
|
|
|
chich: у прочих всех - ностальгия по Родине, они стыдятся своего нынешнего израильского гражданства
а Соловей бравирует
|
а как нащот наших немецких,американских,канадских и прочих товарищей? стыдятся ли они своего нынешнего незавидного положения? почтенного Почитателя судьба-злодейка вообще забросила то ли в Люксембург то ли в Лихтенштейн.хотя,возможно,путаю.но что-то такое было.... |
|
|
| номер сообщения: 64-49-1928 |
|
|
|
|
ну немецкого-то или американского гражданства чего стыдиться?
вполне себе почтенное гражданство
|
|
|
| номер сообщения: 64-49-1929 |
|
|
|
|
polikop: chich: у прочих всех - ностальгия по Родине, они стыдятся своего нынешнего израильского гражданства
а Соловей бравирует
|
а как нащот наших немецких,американских,канадских и прочих товарищей? стыдятся ли они своего нынешнего незавидного положения? почтенного Почитателя судьба-злодейка вообще забросила то ли в Люксембург то ли в Лихтенштейн.хотя,возможно,путаю.но что-то такое было.... |
О себе могу сказать однозначно - совесть мучает, сука. Эмигрировал в девяностых, ибо мочи не было от бандитских разборок. На моих глазах взорвался один торгаш, не желающий платить крыше. Это было уже слишком. Тем более, что взорвался он на глазах у двух ментов, а хуже всего, что он не хотел платить именно мне. Ну как после такого оставаться? И как совести не мучать?
__________________________
Что за смешки в реконструктивный период |
|
|
| номер сообщения: 64-49-1930 |
|
|
|
|
| как же так? еврей Соловей,преребравшийся в ИзрАиль,предал Родину и должен стыдиться израИльского гражданства..хохол Волопасов и цыган Пиррон,съехавшие в Германию,Родину не предавали и стыдиться им нечего.налицо политика двойных стандартов. |
|
|
| номер сообщения: 64-49-1931 |
|
|
|
|
| Michail Wolopasoff: О себе могу сказать однозначно - совесть мучает, сука. Эмигрировал в девяностых, ибо мочи не было от бандитских разборок. На моих глазах взорвался один торгаш, не желающий платить крыше. Это было уже слишком. Тем более, что взорвался он на глазах у двух ментов, а хуже всего, что он не хотел платить именно мне. Ну как после такого оставаться? И как совести не мучать? |
Ментом были тоже Вы? |
|
|
| номер сообщения: 64-49-1932 |
|
|
| |
|
|
|
|
|
|
|
| Copyright chesspro.ru 2004-2024 гг. |
|
|
|
