Была пора - я рвался в первый ряд,
И это все от недопониманья.
Но с некоторых пор сажусь назад:
Там, впереди, как в спину автомат -
Тяжелый взгляд, недоброе дыханье.
Может, сзади и не так красиво,
Но намного шире кругозор,
Больше и разбег, и перспектива,
И еще - надежность и обзор.
Стволы глазищ, числом до десяти,
Как дуло на мишень, но на живую.
Затылок мой от взглядов не спасти,
И сзади так удобно нанести
Обиду или рану ножевую.
....................
И пусть хоть реки утекут воды,
Пусть будут в пух засалены перины —
До лысин, до седин, до бороды
Не выходите в первые ряды
И не стремитесь в примы-балерины.
.....................
Надёжно сзади, но бывают дни —
Я говорю себе, что выйду червой:
Не стоит вечно пребывать в тени —
С последним рядом долго не тяни,
А постепенно пробирайся в первый.
На улице моей беды стоит ненастная погода,
шумят осенние деревья, листвою блеклою соря.
На улице моих утрат зиме господствовать полгода:
все ближе, все неумолимей разбойный холод декабря.
На улице моей души то снег вздохнет, то дождь проплещет,
то вдруг загадочно застонет вдали последнее село...
Еще за окнами темно, но раскрывается, трепещет
похожее на парус робкий синицы легкое крыло.
На улице моей судьбы не все возвышенно и гладко...
Но теплых стен скупая кладка?.. Но дым колечком из трубы?..
Но звук неумершей трубы, хоть все так призрачно и шатко?..
Но та синица, как загадка, на улице моей судьбы?..
Я прощаюсь со страной, где
прожил жизнь - не разберу чью.
И в последний раз, пока здесь,
этот воздух, как вино, пью.
А на мне, земля, вины - нет.
Я не худший у тебя сын.
Если клином на тебе свет,
пусть я сам решу, что свет - клин.
Быть жестокой к сыновьям - грех,
если вправду ты для них - мать.
Первый снег - конечно, твой снег!
Но позволь мне и второй знать.
А любовь к тебе, поверь, есть -
я и слякоти твоей рад.
Но отрава для любви - лесть.
Так зачем, скажи, ты пьешь яд?!
Ты во мне, как я в тебе - весь,
но не вскрикнет ни один шрам.
То, что болью прозвенит здесь,
клеветой прошелестит там.
Я прощаюсь со страной, где
прожил жизнь - не разберу чью.
И в последний раз, пока здесь,
этот воздух, как вино, пью.
К словам я присмотрюсь,
Прислушаюсь, придвинусь —
То вижу минус-плюс,
То слышу плюс и минус.
Возьмём, к примеру, лесть
И звонкую монету:
У лести рифма есть,
А у монеты — нету.
В небытии есть быть,
А в глухоте есть ухо,
В любить таится бить,
В аду — кусочек духа.
У каждой из частиц
Есть собственное анти-,
У лестницы есть ниц,
А Данте скрыт в педанте.
А Данте кто? Поэт!
Талант и эмигрант он,
Поэтому да-нет
Содержится и в Данте.
В мире, где молодо-зелено
Сердце на склоне лет,
В мире, где ни эллина,
Ни иудея нет,
В мире, где вертится иначе
Чёртова карусель,
Только Дантесы Мартынычи
И попадают в цель.
Но неуместны жалобы —
Мол, если бы да кабы
Жертва их избежала бы
Авелевой судьбы.
Лучше уж в гроб, чем Каином!
Лучше Кандид, чем бандит,
Которому неприкаянным
В убийцах всю жизнь ходить!
Было б совсем не весело,
Был бы сплошной скандал,
Если б Цветаева — вешала
И Мандельштам — ссылал.
Видимо, Всемогущему
Ясен источник строф,
И всё, действительно, к лучшему
В лучшем из всех миров.
Я в ящике, во тьме лежал, пока
На свет не извлекла меня рука
И деревянность внешняя моя
Не ощутила холод лезвия,
Которое мне распластало грудь
И обнажило пишущую суть.
Тогда я, силой внутренней влеком,
Заговорил графитным языком,
И стал впервые с чувством торжества
Сплетать в узор упругие слова,
И строчку начинал, придя в восторг,
Но, не докончив, тут же перечерк ...
И создавал иной порядок в ней -
Крупнозернистей, выше и стройней.
Так, опирая острие о стол,
Я в будущее руку вел и вел...
(Не позднее 1996.)Н. Моршен
================================
Моршен, Николай(8 ноября1917, Одесская область-31 июля 2001, Калифорния)
Мне ближе всех из птичек здешних
Жонглер подхваченных идей —
Многоголосый пересмешник,
Тысячесвистый лицедей.
Чужие речи он счастливо
Сплетает в пении своем:
И «зин-зи-вер», и «чьи-вы, чьи-вы»,
И «пить-пить-пить», и «спать-пойдем».
Заслышав трели реполова
И козодоя стон глухой,
Он их смешает с полуслова:
Тут — козо-лов, там — репо-дой.
Фигуру ставя на фигуру,
Раскатом передразнит гром,
Прищуром на синкопе — щура,
Щегла — вокальным щегольством.
Синеть он может, как синица,
Способен, как сова,советь,
Умеет выпить, петушиться,
Малиноветь и соловеть.
Он так поет не ради смеха,
А в силу свойства своего,
И есть у зеркала и эха
С ним ипостасное родство.
У каждой птицы, в свисте ль, в такте ль,
Своя задача, свой закон:
Есть птица-ямб, есть птица-дактиль,
Но птица-рифма — только он.
=================================
Как жаль, что тем, чем стало для меня
твое существование, не стало
мое существование для тебя.
...В который раз на старом пустыре
я запускаю в проволочный космос
свой медный грош, увенчанный гербом,
в отчаянной попытке возвеличить
момент соединения... Увы,
тому, кто не умеет заменить
собой весь мир, обычно остается
крутить щербатый телефонный диск,
как стол на спиритическом сеансе,
покуда призрак не ответит эхом
последним воплям зуммера в ночи.
=========================
Только утро любви хорошо
Хороши только первые робкие речи
Трепет девственно чистой, стыдливой души,
Недомолвки и беглые встречи,
Перекрестных намёков и взглядов игра,
То надежда то ревность слепая;
Незабвенная, полная счастья пора,
На Земле - наслаждение рая!..
Поцелуй - первый шаг к охлаждению, мечта
Возможной и близкою стала;
С поцелуем роняет венок чистота,
И кумир низведён с пьедестала;
Голос сердца молчит, зато говорит
Голос крови и мысль опьяняет:
Любит тот, кто безумней желаньем кипит,
Любит тот, кто безумней лобзает...
Храм любви в сладострастный гарем обращён,
Смокли звуки священных молений.
И греховно пылающий жрец распалён,
Знойной жаждой земных наслаждений.
Взгляд, прикованный прежде к прекрасным очам
И горевший стыдливой мольбою,
Нагло бродит теперь по открытым плечам,
Обнажённым бесстыдной рукою...
Дальше - миг наслаждения, и пышный цветок
Смят и дерзостно сорван... И снова
Не отдаст его жизни кипучий поток
Беспощадные волны былого...
Праздник чувства окончен... Погасли огни,
Сняты маски и смыты румяна;
И томительно тянутся скучные дни
Пошлой прозы, тоски и обмана!
Vova17: Как-то все очень грустно у Надсона. Не согласен.
А что Друина думает по этому поводу?
Да, очень даже грустно.И трагично.Вот ещё.
Семен Надсон
Завеса сброшена: ни новых увлечений,
Ни тайн заманчивых, ни счастья впереди;
Покой оправданных и сбывшихся сомнений,
Мгла безнадежности в измученной груди...
Как мало прожито - как много пережито!
Надежды светлые, и юность, и любовь...
И все оплакано... осмеяно... забыто,
Погребено - и не воскреснет вновь!
Я в братство веровал, но в черный день невзгоды
Не мог я отличить собратьев от врагов;
Я жаждал для людей познанья и свободы,-
А мир - всё тот же мир бессмысленных рабов;
На грозный бой со злом мечтал я встать сурово
Огнем и правдою карающих речей,-
И в храме истины - в священном храме слова,
Я слышу оргию крикливых торгашей!..
Любовь на миг... любовь - забава от безделья,
Любовь - не жар души, а только жар в крови,
Любовь - больной кошмар, тяжелый чад похмелья -
Нет, мне не жаль ее, промчавшейся любви!..
Я не о ней мечтал бессонными ночами,
И не она тогда явилась предо мной,
Вся - мысль, вся - красота, увитая цветами,
С улыбкой девственной и девственной душой!..
Бедна, как нищая, и как рабыня лжива,
В лохмотья яркие пестро наряжена -
Жизнь только издали нарядна и красива,
И только издали влечет к себе она.
Но чуть вглядишься ты, чуть встанет пред тобою
Она лицом к лицу - и ты поймешь обман
Ее величия, под ветхой мишурою,
И красоты ее - под маскою румян.
================================
Семён Яковлевич Надсон (26 декабря 1862, Петербург — 31 января 1887, Ялта) — русский поэт.
В 1882 окончил Павловское военное училище, затем состоял на военной службе. Сотрудничал в Отечественных записках. Первый сборник — «Стихотворения» — издан в 1885. Написал несколько поэм («Христианка», 1878, и др.), стихотворную драму «Царевна Софья» (опубликована в 1902). Проза Надсона и его литературные очерки известны мало. Поэт умер в раннем возрасте от чахотки. Надсон был очень популярен в среде молодёжи 1880-х — 1890-х годов.
Лирика Надсона (в особенности ранняя) исполнена гражданственных позиций, близких к некрасовским. Многие стихи Надсона переложены на музыку Рахманиновым и другими композиторами.
Vova17: Как-то все очень грустно у Надсона. Не согласен.
С чем Вы несогласны, многоуважаемый Vova17?
Как всегда высоко ценю Ваше авторитетное мнение, но:
Бедна, как нищая, и как рабыня лжива,
В лохмотья яркие пестро наряжена -
Жизнь только издали нарядна и красива,
И только издали влечет к себе она.
Что имеете возразить?
Я не согласен с тем, что только утро любви хорошо. В жизни все имеет свое начало и конец, но ограничивать все хорошее ( в том числе и любовь) только началом, значит совсем не разбираться в жизни, т.е. видеть в ней только конечный ее результат - смерть. В таком случае и начало любви, которое Надсону представляется столь прекрасным, на самом деле совершенно бессмысленно.
Парадоксом представляется то, что многие атеистически настроенные участники форума с энтузиазмом защищают фактор существования смерти в нашей жизни, видя в ней определенный дополнительный стимул к жизни. Надсон, в этом смысле, был более откровенным.
__________________________
Спасение там, где опасность.
Добавлю. Надсон к тому же безнадежно вторичен. У Лермонтова подобные настроения выражены и ярче и талантливее.
И СКУЧНО И ГРУСТНО
И скучно и грустно, и некому руку подать
В минуту душевной невзгоды...
Желанья!.. что пользы напрасно и вечно желать?..
А годы проходят - все лучшие годы!
Любить... но кого же?.. на время - не стоит труда,
А вечно любить невозможно.
В себя ли заглянешь? - там прошлого нет и следа:
И радость, и муки, и всё там ничтожно...
Что страсти? - ведь рано иль поздно их сладкий недуг
Исчезнет при слове рассудка;
И жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг -
Такая пустая и глупая шутка...
А есть ведь и Баратынский, гений пессимизма.
На что вы, дни! Юдольный мир явленья
Свои не изменит!
Все ведомы, и только повторенья
Грядущее сулит.
Недаром ты металась и кипела,
Развитием спеша,
Свой подвиг ты свершила прежде тела,
Безумная душа!
И, тесный круг подлунных впечатлений
Сомкнувшая давно,
Под веяньем возвратных сновидений
Ты дремлешь, а оно
Бессмысленно глядит, как утро встанет,
Без нужды ночь сменя,
Как в мрак ночной бесплодный вечер канет,
Венец пустого дня!
__________________________
Спасение там, где опасность.
Vova17: Я не согласен с тем, что только утро любви хорошо. В жизни все имеет свое начало и конец, но ограничивать все хорошее ( в том числе и любовь) только началом, значит совсем не разбираться в жизни, т.е. видеть в ней только конечный ее результат - смерть. В таком случае и начало любви, которое Надсону представляется столь прекрасным, на самом деле совершенно бессмысленно.
Парадоксом представляется то, что многие атеистически настроенные участники форума с энтузиазмом защищают фактор существования смерти в нашей жизни, видя в ней определенный дополнительный стимул к жизни. Надсон, в этом смысле, был более откровенным.
Просто в утре любви больше поэзии. Видимо, для такой поэтической натуры, каким был Надсон, без поэзии и жизнь не мила.
Но про смерть, он вроде бы и не говорил.
LB: Просто в утре любви больше поэзии. Видимо, для такой поэтической натуры, каким был Надсон, без поэзии и жизнь не мила.
Но про смерть, он вроде бы и не говорил.
А про парадокс я не понял.
Надсон пишет о том, что все в бренном мире преходяще и любовь прекрасна только в начале, а дальше все явственнее слышен запах ее тления, т.е. смерти.
Что касается парадокса, я, видимо, слишком туманно выразился. Из опыта религиозных войн в других тредах, тезис - смерть делает бессмысленной саму жизнь (мне кажется источник мрачного мировоззрения Надсона именно в этом) - отрицается оппонентами встречным тезисом - смерть предает жизни больший смысл, чем бессмертие, т.к. делает ее по настоящему интенсивной, ценной и уникальной.
Впрочем, здесь это оффтоп, да и продолжать споры о бессмертии души мне честно говоря не хочется. Устал.
__________________________
Спасение там, где опасность.
Дорогая, я вышел сегодня из дому поздно вечером
подышать свежим воздухом, веющим с океана.
Закат догорал в партере китайским веером,
и туча клубилась, как крышка концертного фортепьяно.
<...>
Повезло и тебе: где еще, кроме разве что фотографии,
ты пребудешь всегда без морщин, молода, весела, глумлива?
Ибо время, столкнувшись с памятью, узнает о своем бесправии.
Я курю в темноте и вдыхаю гнилье отлива.
1989
Интересно, как меняется настроение автора от начала стихотворения к концу. Сначала "подышать свежим воздухом, веющим с океана", а потом "вдыхаю гнилье отлива".
x x x
Я был только тем, чего
ты касалась ладонью,
над чем в глухую, воронью
ночь склоняла чело.
Я был лишь тем, что ты
там, внизу, различала:
смутный облик сначала,
много позже - черты.
Это ты, горяча,
ошую, одесную
раковину ушную
мне творила, шепча.
Это ты, теребя
штору, в сырую полость
рта вложила мне голос,
окликавший тебя.
Я был попросту слеп.
Ты, возникая, прячась,
даровала мне зрячесть.
Так оставляют след.
Так творятся миры.
Так, сотворив, их часто
оставляют вращаться,
расточая дары.
Так, бросаем то в жар,
то в холод, то в свет, то в темень,
в мирозданьи потерян,
кружится шар.
Не слышали ночью
За дверью колес,
Не знали, что папа
Лошадку привез -
Коня вороного
Под красным седлом.
Четыре подковы
Блестят серебром.
Неслышно по комнатам
Папа прошел,
Коня вороного
Поставил на стол.
Горит на столе
Одинокий огонь,
И смотрит в кроватку
Оседланный конь.
Но вот за окошками
Стало светлей,
И мальчик проснулся
В кроватке своей.
Проснулся, присел,
Опершись на ладонь,
И видит: стоит
Замечательный конь.
Нарядный и новый,
Под красным седлом,
Четыре подковы
Блестят серебром.
Когда и откуда
Сюда он пришел?
И как ухитрился
Взобраться на стол?
На цыпочках мальчик
Подходит к столу,
И вот уже лошадь
Стоит на полу.
Он гладит ей гриву,
И спину, и грудь
И на пол садится -
На ножки взглянуть.
Берет под уздцы -
И лошадка бежит.
Кладет ее на бок -
Лошадка лежит.
Глядит на лошадку
И думает он:
"Заснул я, должно быть,
И снится мне сон.
Откуда лошадка
Явилась ко мне?
Наверно, лошадку
Я вижу во сне...
Пойду я и маму
Свою разбужу.
И, если проснется,
Коня покажу".
Подходит он к маме,
Толкает кровать,
Но мама устала -
Ей хочется спать.
"Пойду я к соседу,
Петру Кузьмичу,
Пойду я к соседу
И в дверь постучу!"
- Откройте мне двери,
Впустите меня!
Я вам покажу
Вороного коня!
Сосед отвечает:
- Я видел его,
Давно уже видел
Коня твоего!
- Должно быть, ты видел
Другого коня.
Ты не был у нас
Со вчерашнего дня!
Сосед отвечает:
- Я видел его:
Четыре ноги
У коня твоего.
- Но ты же не видел,
Сосед, его ног,
Но ты же не видел
И видеть не мог!
Сосед отвечает:
- Я видел его:
Два глаза и хвост
У коня твоего.
- Но ты же не видел
Ни глаз, ни хвоста -
Стоит он за дверью,
А дверь заперта!..
Зевает лениво
За дверью сосед -
И больше ни слова,
Ни звука в ответ.
12 августа 1952 г. (58 лет назад) Квитко расстрелян в числе ведущих деятелей Еврейского антифашистского комитета.
В августе 1952 года Льва Квитко расстреляли вместе с поэтом Перецем Маркишем, режиссером разогнанного Еврейского театра Вениамином Зускиным и другими деятелями еврейской культуры. Вскоре умер Сталин, и после его смерти первая группа советских писателей отправилась в поездку по США. В их числе был Борис Полевой - автор "Повести о настоящем человеке", будущий редактор журнала "Юность". В Америке его спросил писатель-коммунист Говард Фаст: куда девался Лев Квитко, с которым я подружился в Москве и потом переписывался? Почему он перестал отвечать на письма? Здесь распространяются зловещие слухи. "Не верь слухам, Говард, - сказал Полевой. - Лев Квитко жив-здоров. Я живу на одной площадке с ним в писательском доме и видел его на прошлой неделе". Когда Говард Фаст порвал с коммунизмом, он рассказал этот эпизод в книге "Голый бог".
Проплясал, проплакал дождь весенний,
Замерла гроза.
Скучно мне с тобой, Сергей Есенин,
Подымать глаза...
Скучно слушать под небесным древом
Взмах незримых крыл:
Не разбудишь ты своим напевом
Дедовских могил!
Привязало, осаднило слово
Даль твоих времен.
Не в ветрах, а, знать, в томах тяжелых
Прозвенит твой сон.
Кто-то сядет, кто-то выгнет плечи,
Вытянет персты.
Близок твой кому-то красный вечер,
Да не нужен ты.
Всколыхнет он Брюсова и Блока,
Встормошит других.
Но все так же день взойдет с востока,
Так же вспыхнет миг.
Не изменят лик земли напевы,
Не стряхнут листа...
Навсегда твои пригвождены ко древу
Красные уста.
Навсегда простер глухие длани
Звездный твой Пилат.
Или, Или, лама савахфани,
Отпусти в закат.
Не на листопадовом асфальте
Будешь долго ждать.
Мы с тобой в Адажио Вивальди
Встретимся опять.
Снова свечи станут тускло-жёлты
И закляты сном,
Но смычок не спросит, как вошёл ты
В мой полночный дом.
Протекут в немом смертельном тоне
Эти полчаса,
Прочитаешь на мой ладони
Те же чудеса.
И тогда тебя твоя тревога,
Ставшая судьбой,
Уведёт от моего порога
В ледяной прибой.
