Уважаемые зрители, ранее заявленный Реми Женье, фортепиано (Франция) не будет принимать участия в концерте. Билеты действительны.
Государственный камерный оркестр «Виртуозы Москвы»
Художественный руководитель и главный дирижер – Владимир СПИВАКОВ
Солистка – Мариамна ШЕРЛИНГ, фортепиано
В программе:
Сальери. Венецианская симфония
Моцарт. Концерт № 15 для фортепиано с оркестром си-бемоль мажор
Шостакович. Камерная симфония памяти жертв фашизма и войны
Кто помнит у Вересаева, как в детстве он, будучи уже допущен за взрослый стол и отвечая гостю на вопрос о недавно прочитанных «Мертвых душах»: «Кто из героев тебе понравился (или запомнился, неважно)?», ответил «никому» не ведомыми Костанжогло и т.д. «А как же Чичиков, Манилов, Ноздрёв, Собакевич?»- был следующий вопрос. «Там таких нет», - отвечал мальчик Витя (или Виця).
Всеобщее недоумение, смех, смущение родных.
Выяснилось, что он читал только вторую часть, пропустив первую, потому что …
Тянет на загадку для тех, кто не помнит?
На всякий случай, читал очень давно и пишу без проверки.
Одно из самых известных мест "Записных книжек" князя Вяземского, 22 сентября 1831.
Пушкин в стихах своих: «Клеветникам России» кажет им шиш из кармана.
… Охота вам быть на коленях пред кулаком. И что опять за святотатство сочетать Бородино с Варшавою? Россия вопиет против этого беззакония.
… Смешно, когда Пушкин хвастается, что мы не сожжем Варшавы их. И вестимо, потому что после нам пришлось же бы застроить ее. Вы так уже сбились с пахвей в своем патриотическом восторге, что не знаете, на чем решиться: то у вас Варшава — неприятельский город, то наш посад.
http://pushkin-lit.ru/pushkin/vospominaniya/vospominaniya-22.htm
1-я часть воспоминаний ("В юные годы") была опубликована в 1926-м, в 1936-м вошла в том "Воспоминаний". В этом издании и перепечатке 1938 г. упоминался мой прадед, тульский аптекарь, но в 3-м издании (1946) его фамилию выкинула цензура вместе с эпизодом, в котором Вересаев-гимназист в мечтах заслоняет государя своим телом от пули народовольца. Потом уже тексты не сличали. Аптекарь все же остался, но без фамилии. Гады.
Как я слышал, его воспоминания, как и более известные (не скажу, что до сих пор) «Записки врача» поразили своей откровенностью. Но уже много лет встречаю упоминания только о «Пушкине в жизни». Кажется, остальное «ушло за горизонт».
Интересен ли кому ответ на вопрос о первой части «Мертвых душ»?
VicS: «А как же Чичиков, Манилов, Ноздрёв, Собакевич?»- был следующий вопрос. «Там таких нет», - отвечал мальчик Витя (или Виця).
Всеобщее недоумение, смех, смущение родных.
Д. в детстве глотал книги. Самое смешное было, когда он с ажиотажем пролистал первого Гарри Поттера, не уловив, хороший Волдеморт или плохой.
VicS: Кто помнит у Вересаева, как в детстве он, будучи уже допущен за взрослый стол и отвечая гостю на вопрос о недавно прочитанных «Мертвых душах»: «Кто из героев тебе понравился (или запомнился, неважно)?», ответил «никому» не ведомыми Костанжогло и т.д. «А как же Чичиков, Манилов, Ноздрёв, Собакевич?»- был следующий вопрос. «Там таких нет», - отвечал мальчик Витя (или Виця).
Всеобщее недоумение, смех, смущение родных.
Выяснилось, что он читал только вторую часть, пропустив первую, потому что …
Тянет на загадку для тех, кто не помнит?
На всякий случай, читал очень давно и пишу без проверки.
Нашёл у Вересаева. Глава так называется «Как я читал …».
Память меня немного подвела. Ему там больше лет, чем можно подумать из моей первой фразы, в гимназии учится, и обстановка немного иная, и спрашивает не гость, а отец, посоветовавший прочитать «Мертвые души» вместо «дряни, Майн-Рида твоего».
Он «прочёл с увлечением, …. очень понравилось … в разговоре сыпал гоголевскими выражениями».
«Конфуз получился большой.
Папа безнадежно вздохнул и махнул рукой.
В чём же дело? До сих пор не могу понять, как это случилось, - но всю первую часть я».
Там следующее слово не «пропустил» или «пролистал», а …
... Итак, с одной стороны - боевое ликование всадников Рохана, а с другой - бессмысленность и обречённость реальной войны. Сила "Властелина колец" в том, что автор не выбрал какую-то одну из крайних идей, и не смешал их в невнятный компромисс, а довёл до предела сразу обе. Получилось это у него благодаря контрастному переплетению двух сюжетных линий. В первом акте романа, который при издании в виде трилогии объединили в первый том "Братство Кольца", мы знакомимся с персонажами, узнаём о проблеме, завязывается сюжет. Однако скоро повествование разделяется на две совершенно непохожие по стилю истории, которые идут параллельно на протяжении двух оставшихся книг. Первая - это собственно хроника войны, а вторая - путь Фродо с Кольцом, которое он должен уничтожить.
Первая история до сих пор остаётся источником 99 процентов тропов и штампов того, что называется "фэнтези". Здесь есть всё на любой вкус: маги и рыцари, волшебные жезлы и кристаллы, драконы и призраки, армии мертвецов и ходячие деревья, заклинания и пророчества, замки и подземелья, прекрасные принцессы и благородные короли. Есть даже пираты. Эльф и гном весело соревнуются, кто убьёт больше врагов, на чём основана механика всех без исключения компьютерных RPG. Атмосфера здесь тоже часто довольно мрачная, но всё же в основном мы видим эту линию незамутнённым взглядом младших хоббитов, для которых все апокалиптические события в конце концов становятся интересными приключениями. Это та война, которой не хватило поколениям, мечтавшим о подвигах. Та война, которой никогда не существовало.
Тем временем линия Фродо, Сэма и Горлума быстро лишается каких бы то ни было развлекательных черт. Она медленная, тяжёлая, монотонная. С каждой главой надежды вернуться домой у героев всё меньше, а потом она пропадает вовсе и они идут дальше уже без неё. Если это война, то как у Василя Быкова - такая, к которой никто никогда не может быть готов, и которая никогда ничем не порадует. И если Мёртвые Топи - это ещё залитые дождём траншеи на Сомме, в которых Толкин мёрз сам, то Мордор - это уже одновременно ГУЛАГ, Хиросима и чернобыльская смерть, весь остальной ХХ век, которого автор не мог видеть своими глазами. Но главное, по мере продвижения героев к цели Толкин всё очевиднее сближает несение Кольца с крестоношением, путь на Ородруин с путём на Голгофу. Можно даже попытаться соотнести отдельные эпизоды с остановками традиционного католического Via Crucis. Как и в самом Евангелии, чем ближе к Кресту, тем меньше чудес и тем острее страшный реализм насилия.
Наконец, именно 25 марта (3019 года Третьей эпохи) обе линии соединяются. И как Ветхий Завет приводит к Новому, так оказывается, что весь мифологический военный сюжет, всё это крайнее перенапряжение имело только один смысл - ненадолго отвлечь внимание демонической силы от её самого уязвимого места, чтобы хоббит Фродо смог закончить своё дело. В отличие от своего друга Льюиса, у которого "добро с кулаками" иногда побеждает в финальной схватке, Толкин твёрдо уверен, что шансов победить предельное зло силой нет и не может быть. Герои идут к воротам Мордора, не надеясь на победу. Кстати, там происходят довольно интересные переговоры. Поход на Мораннон становится искуплением всей предыдущей насильственной удали. С мечами и флагами герои идут туда, где ни мечи, ни флаги не помогут, они приносят в жертву и державную гордость Гондора, и варварскую вольницу Рохана.
Но их надежды на Фродо не оправдываются, он проваливает миссию в последний момент. Хоть он и figura Christi, но не Христос, и поддаётся искушению "сойти с Креста" - называет Кольцо своим и надевает его на палец. Спасение неожиданно приходит от Горлума, самого ничтожного персонажа всей толкиновской вселенной, наркомана Кольца, чью личность оно разрушило окончательно. Он бросается на Фродо, откусывает ему палец, после чего не удерживается на краю пропасти и падает в огонь вместе с Кольцом.
В итоге именно Горлум невольно завершает цикл мести и предательств, который вместе с Кольцом власти сопровождал целые народы и страны, а запущен был на самом деле задолго до того, как оно было создано. Им не двигали благородные побуждения, он всех готов был поубивать на своём пути. Но именно он стал тем орудием, при помощи которого зло замкнулось само на себе и самоустранилось. Что же сделали все остальные? Каждый что-то своё, но в конечном итоге всё это могло не иметь смысла, и несмотря на огромные усилия все бы погибли. Главное не то, что сделали герои, а чего они НЕ сделали.
Пост Сэда произвёл на меня впечатление. Хотя у меня было несколько стычек с ним за эти лет 10-15, но я всегда держал его за человека совестливого. Исчезновение сочувствия и эмпатии это как раз такое Несчастье, о котором пишет Б.Ш.
Когда бы Несчастье явилось ко мне
в обличии рыцаря да на коне,
грозящим со мной не стесняться, -
я мог бы над Ним посмеяться.
Когда бы Оно мою жизнь и покой
пыталось разрушить железной рукой
и лик Его злом искажался -
уж я бы над Ним потешался.
Но дело все в том, что в природе Оно
неясною мерою растворено
и в тучке, и в птичке взлетевшей,
и в брани, что бросил сосед на ходу,
в усмешке, мелькнувшей в минувшем году,
в газете, давно пожелтевшей.
Но в том-то и дело, что нам не видать,
когда Ему выпадет нас испытать
на силу, на волю, на долю.
Как будто бы рядом и нету Его,
как будто бы нет вообще ничего -
а раны посыпаны солью.
Нельзя быть подверженным столь уж всерьез
предчувствиям горьким насмешек и слез,
возможной разлуки и смерти...
Гляди: у тебя изменилось лицо!
Гляди: ты боишься ступить на крыльцо,
и пальцы дрожат на конверте!
И все ж не Ему достаются права,
и все же бессильны Его жернова:
и ты на ногах остаешься,
и, маленький, слабый, худой и больной,
нет-нет да объедешь Его стороной,
уйдешь от Него, увернешься.
Наверно, в амбарах души и в крови
хранятся запасы надежд и любви
(а даром они не даются).
И вот, утверждая свое торжество,
бывает, погоны срываешь с Него...
Откуда и силы берутся?
…обладающий острым умом и умеющий понять взгляды и мотивы другого человека.
…Его мотивацией является спасение …
…поставить себя на место другого человека и вообразить, как (и ради чего бы) он сам совершил то или иное…это удаётся ему даже в отношении отпетых негодяев благодаря…
Для начала скажу, что почти не владею «если вы любите …, вам понравится …» и т. п.
Сказал бы, что, например, «Сапфировый крест», но он первый в сборнике, и может именно он не пошёл?
Часто упоминают «Невидимку» как некий образец. Не в литературном смысле, а психологическом.
Ещё пугающе актуальная «Сломанная шпага».
Ну, и я всё или почти всё читал давно и в переводах советских времён. Не было ли там само- и не само цензуры?
Но вспомнилась мне маленькая, бессюжетная интермедия, где беседующие восклицают «вы можете себе представить человека, столь …», а герой скромно говорит «Я могу».
