Вот пример. Известное его стихотворение, о нем говорилось и прошлый раз, «Ошибка» (стр. 25). Я не буду читать всего, я просто хочу проиллюстрировать одну мысль.
...Где полегла в сорок третьем Пехота, пехота, пехота Без толку, зазря, Там по пороше гуляет Охота, охота, охота, Там по пороше гуляет охота, Трубят егеря...
Когда мы разговаривали с Галичем, мы спрашивали его насчет этого стихотворения. Он сказал — я отталкивался от факта: где были зря использованы войска, понапрасну погибли люди, там позднее охотились наши руководители с собаками, егерями.
Но мы понимаем, что это не фельетон, не газетная заметка, а это все-таки стихи. И здесь автор обобщает, старается показать частный факт как типическое, характерное для всей нашей жизни. И оскорбительно всем участвовавшим в войне, всем тем, кто воевал в 1943, и раньше, и позже, считать, что пехота полегла без толку, зазря.
На войне все бывает. Но война эта была справедливая, и жертвы были не напрасны.
Или, вот, я хочу прочесть одну вещь, которая, мне кажется, является наиболее характерной для всей этой части творчества Галича. Это «Фарс-гиньоль». Здесь песня прямо начинается нецензурно: «А нахлебники жрут... » (читает).
Вот вам изображение жизни нашего общества. Я думаю, не будет ошибкой, если я скажу, что это клеветническое изображение. Что мне вам объяснять — вы сами понимаете, как изображается здесь жизнь советского человека: до того нищая, бедная, голодная, что люди вешаются на люстрах и записочки кладут на телевизор. Не такая уж бедная — телевизор-то был
а кто выступает-то?
уровень критики, вообще-то, ок.
т.е. идейно это, конечно, другая сторона мира, там где водятся драконы
но данный дракон вполне компетентен
Есть у него стихотворение «Еврейская застольная» — может быть, я неточно сказал название. Смысл этой песни состоит в том, что у нас в Советском Союзе гражданам еврейского происхождения живется так плохо, что хуже некуда, и лучше не может быть, и не надо рыпаться. Так оно есть, было и так оно всегда. — Вот примерно смысл этой застольный песенки.
Я не знаю, что скажет Галич — что он показывает отдельные теневые стороны нашей жизни. А на мой взгляд, это клевета на тот порядок вещей, который у нас существует. По-моему, такими произведениями Галич компрометирует нашу советскую писательскую организацию.
Я не знаю всех обстоятельств дела, но мне известно, что Галич читал свои стихи не только любителям поэзии, а в каких-то полупритонах людям, которые настроены не просто антисоветски, а антисемитски. И одному из таких явных антисемитов вы чуть ли не покровительствовали. И непонятно, когда вы пишете «Еврейскую застольную» и в то же время находите нужным пить с этим человеком, похлопывать по плечу и поддерживать среди его коллег. Кажется, в Свердловске это было.
Так что тут двурушничество не только в литературных произведениях.
В принципе я, конечно, считаю, что Галич не может быть членом Союза, если это все так и есть. Но будем более разумными. Я вспоминаю историю (я не хочу сравнивать этих поэтов), ужасную историю с Демьяном Бедным, когда он написал «Слезай с печки» — что с ним сделали. Я помню, в какой страшной опале он был, как каждое стихотворение Демьяна Бедного расценивалось как антисоветское и он ждал, что его вот-вот арестуют.
Я не сравниваю Галича с Демьяном Бедным, это был большой поэт, но я говорю, что бывают и такие случаи.
Вот пример. Известное его стихотворение, о нем говорилось и прошлый раз, «Ошибка» (стр. 25). Я не буду читать всего, я просто хочу проиллюстрировать одну мысль.
...Где полегла в сорок третьем Пехота, пехота, пехота Без толку, зазря, Там по пороше гуляет Охота, охота, охота, Там по пороше гуляет охота, Трубят егеря...
Когда мы разговаривали с Галичем, мы спрашивали его насчет этого стихотворения. Он сказал — я отталкивался от факта: где были зря использованы войска, понапрасну погибли люди, там позднее охотились наши руководители с собаками, егерями
Надо Галича исключать из Союза. Если он захочет, он может выступить в «Литературной газете», и это должна быть исповедь человеческая. Если у вас есть силы на эту исповедь, значит вы будете работать в литературе, если нет — значит не будете.
По каменистому ухабистому просёлку, между припалёнными южным солнцем кустами, рысцой, не очень искусно держась в сёдлах, трусили три всадника с автоматами за плечами. Каждому из них было не больше двадцати. Из-за расстёгнутых воротников их солдатских гимнастёрок виднелись сине-белые полосы флотских тельняшек, за плечами развевались ленточки матросских бескозырок. Следом за верховыми, переваливаясь на выбоинах, ехал броневичок с пулемётом, торчащим из открытой сверху башенки. Над её краем виднелись две головы в выцветших пилотках. За приподнятым передним броневым щитком можно было разглядеть лицо водителя – молодое, но с небольшой бородкой.
Обладатель бороды – лейтенант Калганов отправлялся со своими разведчиками в очередной поиск. Нелегко действовать им здесь, в прибрежных горах близ Туапсе. Попробуй разбери в путанице лесных зарослей, ущелий и оврагов, где своя, где «ничейная», где захваченная фашистами земля, попробуй разгляди, где скрыты за листвой вражеские окопы. А вести разведку надо. Немцы начали наступление, хотят захватить Туапсе и вырваться на берег Чёрного моря. Нужны новые сведения о их силах.
Дорога становилась всё более петлистой, узкой, превращалась уже в тропу. Броневик шёл с трудом. Наконец лейтенант остановил машину.
Шофёру, которому он передал штурвал, и матросу Юначёву, сидевшему в башенке у пулемёта, приказал:
– Замаскируйте броневик и ждите. Если за нами погонятся немцы, прикроете огнём.
Калганов пересел на своего коня, на котором ехал матрос Борисов, теперь тот пошёл пешком. Два других матроса, Кривда и Юсупов, продолжали путь в сёдлах.
Тропа углублялась в лесные дебри. В лесу было тихо. Ничто не напоминало о противнике. Всё чаще Калганов, ехавший впереди, сверялся с картой и компасом. Где-то впереди недалеко селение Чилипси. Занято ли оно противником?
До Чилипси, по расчётам Калганова, оставалось уже совсем немного, когда он заметил впереди, в кустах, людей в невоенной одежде, с винтовками в руках. Это были партизаны.
Если бы он перехлестнул наши недостатки, либо преувеличил, это было бы одно. Тут человек может увлечься, но одержимый пафосом борьбы за светлое, за хорошее, за очищение от плохого. Ну перехлестнул, в очернительство впал. По-товарищески мы бы ему сказали — дорогой, взвешивай свои слова.
Но этого здесь нет, а есть подлое подпольное сочинение грязных гадостей. Что это за борьба с недостатками — шипение по кабакам, на пластинках в пьяных компаниях и на антисоветскую аудиторию? Это разве борьба с нашими недостатками? Выходи на арену, борись. И вот тут, если бы перегнул человек в своей критике, я бы первый сказал — товарищи, давайте поосторожней. Поправить надо товарищеской критикой, товарищеским словом, а до организационных мер доходить не надо.
Вот он написал «Еврейскую застольную». Смысл ее такой: советским гражданам еврейской национальности в Советском Союзе всегда и прежде создавался ад, и сейчас ад, и будет так. Бесперспективная жизнь.
Давайте представим себе, что песни распространяются в магнитофонной записи, никто не знает их тираж. Послушали люди еврейской национальности. Искусство — великая сила, и, между прочим, это сделано все так, что это укладывается в музыку. И кое-кто взял и уехал в Израиль.
Я лично ничего не вижу — ни дурного, — когда человек из искренних побуждений старается слиться со своим народом. В этом ничего криминального нет. Но вы знаете, какой современный Израиль? Подтолкнул одного человека, пусть двух-трех — мизерное количество, — уехали люди туда. Товарищи! Оттуда идут письма, которые страшно читать. Пишут: Я буду стоять на коленях и просить разрешения вернуться в Советский Союз, стоять на коленях до тех пор, пока это разрешение не будет получено. Даже в Вашингтоне пишут, что те, кто приехал в Израиль из Советского Союза, не могут найти там себе места, потому что те, кто приезжает из колониальных стран, они привыкли к таким условиям и как-то устраиваются, а из Советского Союза приезжают люди с другими требованиями по уровню жизни — им нужна работа, нужна гарантированная работа. И люди мучаются, проклинают день и час, когда они поехали. И, между прочим, часть этих проклятий придется на себя принять т. Галичу, потому что в эту сторону он толкал, он был здесь агитатором. Как же можно? Это же касается живых людей.
Таких собраний было множество. Исключали Пастернака, Соженицына, Галича, Корнилова... всех не перечислишь. И все стенограммы похожи друг на друга как сиамские близнецы. Все как у Довлатова:
— Товарищи, — начал редактор, — мы собрались, чтобы обсудить... Разобраться в истоках морального падения... Товарищ Довлатов безответственно передал свою рукопись "Зона" человеку, общественное лицо которого... Человеку, которым занимаются соответствующие органы… Нет уверенности, друзья мои, в том... А что, если этой книгой размахивают наши враги?.. Идет борьба двух миров, двух систем... Мы знали Довлатова как способного журналиста... Но это был человек двойной, так сказать... Два лица, товарищи... Причем два совершенно разных лица... Но это второе лицо искажено гримасой отвращения ко всему, что составляет... И вот мы хотим, образно говоря, понять... Товарищи ознакомились с рукописью... Прошу высказываться...
Господи, что тут началось! Я даже улыбался сначала. Заместитель редактора К. Малышев:
— Довлатов скатился в болото... Льет воду на мельницу буржуазии… Опорочил все самое дорогое...
Костя, думаю, ты ли это? Не ты ли мне за стакан портвейна выписывал фиктивные командировки? Сколько было выпито!..
Второй заместитель редактора Б. Нейфах:
— У Довлатова все беспросветно, мрачно... Нравственные калеки, а не герои... Где он все это берет? Как Довлатов оказался в лагере?.. И что такое лагерь? Символ нашего общества?.. Лавры Солженицына не дают ему покоя...
Ответственный секретарь редакции И. Популовский:
— Довлатов опередил... У Солженицына не так мрачно... Я читал "Ивана Денисовича", там есть положительные эмоции... А Довлатов все перечеркнул...
Заведующий военно-патриотическим отделом И. Гаспль:
— Один вопрос — ты любишь свою родину?
— Как всякий нормальный человек.
Гаспль перебивает:
— Тогда объясни, что произошло? Ведь это же политическая диверсия!..
Я начал говорить. До сих пор мучаюсь. Как я унизился до проповеди в этом зверинце?! Боже мой, что я пытался объяснить! А главное — кому?!
— Трагические основы красоты... "Остров Сахалин" Чехова... "Записки из мертвого дома"... Босяки... Максим Горький... "Кто живет без печали и гнева, тот не любит отчизны своей..."
Нейфах (перебивает):
— Кто это написал? Какой-нибудь московский диссидент?
— Это стихи Некрасова!
Нейфах:
— Не думаю...
Секретарь партийной организации Л. Кокк. Встает, дожидается полной тишины:
— Товарищи! Свойственно ли человеку испражняться? Да, свойственно. Но разве только из этого состоит наша жизнь?.. Существует ли у нас гомосексуализм? Да, в какой-то мере пока существует. Значит ли это, что гомосексуализм — единственный путь?.. Довлатов изображает самое гнусное, самое отталкивающее... Все его герои — уголовники, наркоманы, антисемиты...
Б. Нейфах:
— Антисемитизма мы ему не простим!
И. Гаспль:
— Но есть и проявления сионизма.
К. Малышев:
— В принципе, это одно и то же...
Л. Кокк:
— Я много бывал за границей. Честно скажу, живут неплохо... Был я у одного миллионера. Хорошая квартира, дача... Но все это куплено ценой моральной деградации... Вот говорят — свобода! Свобода на Западе есть. Для тех, кто прославляет империализм... Теперь возьмем одежду. Конечно, синтетика дешевая... Помню, брал я мантель в Стокгольме...
Редактор Г. Туронок:
— Вы несколько отвлеклись.
Л. Кокк:
— Я заканчиваю. Возьмем наркотики. Они, конечно, дают забвение, но временное... А про сексуальную революцию я и говорить не хочу...
Г. Туронок:
— Мне кажется, Довлатов ненавидит простых людей!..
И это он — мне! Тысячу раз отмечалось, что я единственный говорю "спасибо" машинисткам. Единственный убираю за собой...
И. Популовский:
— А ведь язык у него хороший, образный. Мог бы создать художественные произведения...
Г. Туронок:
— Пусть Довлатов выскажется.
Тут я слегка мобилизовался:
— То, что здесь происходит, отвратительно. Вы обсуждаете неопубликованную рукопись. Это грубое нарушение авторских прав. Прошу не задавать вопросов. Отвечать не считаю целесообразным. Заведующий сельхозотделом протягивает мне валидол. Век ему этого не забуду.
Г. Туронок, смягчаясь:
— Довлатову надо подумать. У него будет время. Мне известно, что он написал заявление... (Значит, моего дружка — подослали.) Мы не будем возражать.
Можно было, конечно, порвать заявление об уходе. Только зачем все это?! Победить в такой ситуации невозможно...
И я сказал:
— Увольняясь, я делаю себе маленький подарок. Это — легкая компенсация за то, что я пережил в издательстве... Здесь нечем дышать!.. Вы будете стыдиться этого беззакония...
Таких собраний было множество. Исключали Пастернака, Соженицына, Галича, Корнилова... всех не перечислишь. И все стенограммы похожи друг на друга как сиамские близнецы
Поскольку кто-то упоминал Окуджаву, я считаю своей обязанностью сказать сегодня, что ничего общего между Окуджавой и Галичем нет. Два года назад мы ездили в Иваново выступать перед партийным активом, перед рабочими, и мы сознательно взяли Окуджаву. Его слушали более тысячи человек партийного актива г. Иваново, и ему аплодировали за его песни. Но если бы попробовать привезти на партийный актив в Иваново Галича и попросить пропеть его две-три песни, думаю, что аплодисментов не было бы, — его бы просто стащили с трибуны.
Таких собраний было множество. Исключали Пастернака, Соженицына, Галича, Корнилова... всех не перечислишь. И все стенограммы похожи друг на друга как сиамские близнецы
так что, разве непонятно, куда я клоню?
И куда же вы клоните?
Это что же, по-вашему, и Старого Семена надо исключать, как Пастернака?
__________________________
Спасение там, где опасность.
прошу разъяснить, почтенный Герой, в каком месте вы углядели идейный разгром?
затыкать глотку поэту - это больше смахивает на идейную капитуляцию
Поэту давали слово, но он не использовал его ни для защиты, ни для активной обороны нападением, то есть для разъяснения своей гражданской позиции.
Если действительно товарищ Галич сатирически вскрывал недостатки, не органически присущие советскому строю, а лишь исправимые в его рамках недостатки,
была возможность их исправить и таким образом спасти социалистическую идею.
Отказавшись же от слова и защиты своих идей, он формально потерпел идейный разгром от возможно не лучшей части советской интеллигенции.
Как можно ещё назвать результат сражения войска, которое не стреляет, а терпит обстрел своих позиций и урон в своих рядах, а затем обращается в бегство?
__________________________
pr.ai PRAI Portal of Robotics and Artificial Intelligence
К вопросу о разъяснении своей гражданской позиции: Петр Тодоровский рассказывает о Викторе Некрасове. Посередине - выступление Некрасова.
Из-за либеральных высказываний в 1969 году заслужил партийное взыскание, а 21 мая 1973 года на заседании Киевского горкома КПУ исключён из КПСС. При домашнем обыске у Некрасова 17 января 1974 года в Киеве КГБ были изъяты все рукописи и нелегальная литература.
