Напротив - всегда творец, хотя и не отдаёт себе отчёта об этом, а задумывание может лишь помешать ... творчеству
Может быть и так, хотя осознавать себя творцом приятно и полезно.
Нам неизвестны предначертания Вселенной, но мы знаем, что ясно мыслить и справедливо поступать - значит содействовать этим предопределениям, которые всегда будут для нас сокрыты.
Нам неизвестны предначертания Вселенной, но мы знаем, что ясно мыслить и справедливо поступать - значит содействовать этим предопределениям, которые всегда будут для нас сокрыты.
Шопенгауэр («Welt als Wille und Vorstellung» («Мир как воля и представление»), I, 52) писал, что музыка действует на нас, как сама реальность; литературы, например, без этой реальности, без общего запаса пробуждаемых языком воспоминаний, ясное дело, не было бы, но музыка в реальности не нуждается, в ней говорит не реальность, а она сама. Музыка — это воля, страсть во всей их полноте.
В одном из диалогов Оскара Уайльда говорится, что музыка дарит нам наше собственное прошлое, о котором мы до этой минуты не подозревали, заставляя сожалеть об утратах, которых не было, и проступках, в которых не повинны. О себе могу сказать, что не в силах слушать «Марну» или «Дон Хуана», во всех подробностях не вспоминая апокрифическое прошлое с его невозмутимостью и страстью, в котором я сам бросаю вызов и сражаюсь с неведомым противником, чтобы без единого слова пасть в безвестной ножевой схватке. Может быть, в этом и состоит предназначение танго: внушить аргентинцам веру в их былую отвагу, в то, что однажды они нашли в себе силы не уклониться от требований доблести и чести.
Нам неизвестны предначертания Вселенной, но мы знаем, что ясно мыслить и справедливо поступать - значит содействовать этим предопределениям, которые всегда будут для нас сокрыты.
Немного тавтологично, в смысле неинформативно.
Говорить - значит впадать в тавтологии.
("Библиотека Вавилонская")
Хайдук:ЛБ, давайте сюды идеи Борхеса, чем по существу хотел достучаццо до наших умов с сердцами?
Не вижу другого способа удовлетворить любопытство ув. Хайдука, как только привести здесь все сочинения Борхеса. Но поскольку такая инициатива может вызвать недовольство и противодействие(вплоть до бана) консервативно настроенных модераторов, не знакомых с гениальной теорией Ламбкина Форменто, ограничусь небольшим отрывком.
Согласно гипотезе О. Б. Д., в высшей степени вероятной, Ламбкин Форменто однажды в киоске парка Чакабуко перелистывал «Путешествия благоразумных мужей» [42 - Апокрифический текст, принадлежащий Борхесу, входит в его книгу «Создатель» (1960).], эту белую ворону XVII века. В четвертой книге там говорится:
«…В той империи Искусство Картографии достигло такого Совершенства, что Карта одной-единственной Провинции занимала пространство Города, а Карта Империи – целую Провинцию. Со временем эти Гигантские Карты перестали удовлетворять, и Коллегия Картографов создала Карту Империи, имевшую размеры самой Империи и точно с нею совпадавшую. Последующие Поколения, менее приверженные Картографии, решили, что столь обширная Карта бесполезна, и безжалостно предоставили ее воздействию солнца и жестоких Зим. В Пустынях Востока еще сохранились кое-где Руины Карты, населенные Животными и Нищими, – другого следа Географических Наук не осталось во всей Стране».
С присущей ему прозорливостью Ламбкин однажды в кругу друзей заметил, что создание карты натуральных размеров сопряжено с большими трудностями, однако аналогичный метод вполне применим в других областях, например в критике. С той поры смыслом его жизни стало создание «карты» «Божественной комедии». Вначале он довольствовался публикацией небольших и неполных клише со схемами кругов Ада, башни Чистилища и концентрических небес, что украшают известное издание Дино Провенсаля. Однако природная его требовательность не могла этим удовлетвориться. Сама Дантова поэма от него ускользала. Из непродолжительного периода уныния его вывело второе озарение, за которым вскоре последовал период усердного и терпеливого труда. 23 февраля 1931 года он почувствовал, что описание поэмы лишь тогда достигнет совершенства, когда будет слово в слово совпадать с самой поэмой, как знаменитая карта точка в точку совпадала с Империей. По зрелом размышлении он убрал предисловие и примечания, имя и адрес издателя и отдал произведение Данте в печать. Так в нашей столице был создан первый памятник описательства!
Не увидишь – не поверишь: нашлись библиотечные крысы, которые приняли или притворились, что приняли, этот современный tour de force [43 - Подвиг (фр.).] критики за еще одно издание поэмы Алигъери и пользовались им как обычной книгой для чтения! Вот так воздаются ложные почести поэтическому вдохновению! Так недооценивается критика! Единодушное одобрение знатоков стало всеобщим, когда суровым указом Книжной палаты или, по мнению других, Аргентинской академии литературы было запрещено в пределах города Буэнос-Айреса подобное беспардонное отношение к величайшему экзегетическому труду нашего времени.
Вот и я пришел к тем же результатам, что и Ламбкин. Я твердо убежден в том, что идеальной интерпретацией гениального произведения является его повторение слово в слово.
Pirron: Вот и я пришел к тем же результатам, что и Ламбкин. Я твердо убежден в том, что идеальной интерпретацией гениального произведения является его повторение слово в слово.
В полной мере разделяю это убеждение. Более того: считаю, что интерпретации другого рода следует запретить - иначе мы будем иметь (и имели уже, даже на этом высоконаучном форуме) пошлые толкования великих философских идей, подобные следующему:
...человек, орудующий ложкой, противоположен тому, кто пользуется вилкой, однако оба они совпадают в том, что употребляют салфетку, а мгновение спустя уже различаются, ибо один принимает закрепляющие, а другой - слабительное.
('Теория группировок')
Вас, почтенный LB, с Pirronом почитавши народ, в лице Хайдука, может вообразить, что Борхес кроме зауми ничего интересного не написал.
А мне, например, очень нравится простой и понятный рассказ "Гуаякиль".
- Вы, сказал я, говорили о воле. В книге "Мабиногион" два короля играли в шахматы на вершине холма, а внизу сражались их воины. Один из королей выиграл партию, и тут же прискакал всадник с известием, что войско второго разбито. Битва людей была отражением битвы на шахматном поле.
- Да, магическое действо, сказал Циммерман.
Я ответил:
- Или проявление единой воли на двух разных полях. В другой кельтской легенде рассказывается о поединке двух знаменитых бардов. Один, аккомпанируя себе на арфе, поет с восхода солнца до наступления ночи. Уже при свете звезд или луны он протягивает арфу другому. Тот отбрасывает ее и встает во весь рост. Первый тут же признает себя побежденным.
Michael_S: Вас, почтенный LB, с Pirronом почитавши народ, в лице Хайдука, может вообразить, что Борхес кроме зауми ничего интересного не написал.
А мне, например, очень нравится простой и понятный рассказ "Гуаякиль".
<...> В другой кельтской легенде рассказывается о поединке двух знаменитых бардов. Один, аккомпанируя себе на арфе, поет с восхода солнца до наступления ночи. Уже при свете звезд или луны он протягивает арфу другому. Тот отбрасывает ее и встает во весь рост. Первый тут же признает себя побежденным.
Действительно, просто и понятно.
Если бы мой противник, имея безнадежную позицию, отбросил шахматы и встал во весь рост, я бы тоже признал себя побежденным - от греха подальше, как говорится
Помнится, был подобный анекдот про Василия Ивановича, как он в Нью-Йорк (или все-таки в Лондон?) ездил. Заканчивался фразой: "Тут мне фишка и поперла!"
Касательно вашего примера с шахматами, если бы к примеру вашим партнером был Гарри Кимович? Не знаю, как вы, а я бы наверно сдался. Да разве только я? Вспоминается партия Капабланки не помню с кем, но точно сильным из Гастингса не то 1929—30, не то 1930—31, где партнер Капабланки загипнотизировано сдался в тяжелой для кубинца позиции.
Ну а Пиррон, по-видимому, увидит в этом рассказе всего лишь еще одну иллюстрацию к Шопенгауэру. Все-таки то, что в философии я человек темный, имеет явные положительные стороны.
В 1515 году отцу Бартоломе де Лас Касасу стало очень жалко индейцев, изнемогавших от непосильного труда в аду антильских золотых копей, и он предложил императору Карлу V ввозить негров, чтобы от непосильного труда в аду антильских золотых копей изнемогали негры. Этому любопытному извращению чувств филантропа мы обязаны бесчисленными следствиями: отсюда блюзы Хэнди, успех в Париже художника с Восточного берега Педро Фигари, превосходная проза, трактующая о беглых рабах, другого уругвайца, дона Висенте Росси, мифологическое величье Авраама Линкольна, пятьсот тысяч погибших в войне между Севером и Югом, три миллиарда триста миллионов, потраченных на военные пенсии, статуя мнимого Фалучо, включение глагола "линчевать" в тринадцатое издание Академического словаря, страстный фильм "Аллилуйя", мощная штыковая атака Солера во главе его "смуглых" и "черных" в Серрито, прелесть сеньориты такой-то, негр, убивший Мартина Фьерро, пошлая румба "Эль Манисеро", пресеченный и заточенный наполеоновский порыв Туссен-Лувертюра, крест и змея на Гаити, кровь коз, зарезанных ножом папалоа, хабанера как мать танго, танец кандомбе.
На мой взгляд хороший писатель должен уметь и любить хорошо перечислять ("Я список кораблей прочел до середины"). Борхес перечисляет просто здорово.
[С 'магазинами моды' целая история вышла, которая, кажется, продолжается по сей день...]
А вот еще перечисление
Самуил Маршак
О пьянстве
(Английские эпиграммы)
Для пьянства есть такие поводы:
Поминки, праздник, встреча, проводы,
Крестины, свадьба и развод,
Мороз, охота, Новый год,
Выздоровленье, новоселье,
Печаль, раскаянье, веселье,
Успех, награда, новый чин
И просто пьянство - без причин!
Michael_S: На мой взгляд хороший писатель должен уметь и любить хорошо перечислять.
Это можно будет ярко, выразительно написать (он уже сидел и писал):
"Какой бы язык советских наций мы ни взяли – русский, украинский, белорусский, узбекский, казахский, грузинский, армянский, эстонский, латвийский, литовский, молдавский, татарский, азербайджанский, башкирский, туркменский... (вот чёрт, с годами ему всё трудней останавливаться в перечислениях. Но надо ли? Так лучше в голову входит читателю, ему и возражать не хочется)... – каждому ясно, что..." Ну, и там что-нибудь, что каждому ясно.
Говоря языком статистики, евреи весьма немногочисленны. Что бы мы сказали о человеке, в четырехтысячном году открывшем, что отовсюду окружен выходцами из провинции Сан-Хуан? Наши изобличители упорно ищут чужие корни среди евреев, но никогда -- среди финикийцев, нумидийцев, скифов, вавилонян, персов, египтян, гуннов, вандалов, остроготов, эфиопов, иллирийцев, пафлагонцев, сарматов, мидийцев, оттоманцев, берберов, британцев, ливийцев, циклопов и лапифов. Ночи Александрии, Вавилона, Карфагена или Мемфиса никогда не подарят тебе предка: это способность оставлена лишь племенам смолистого Мертвого моря
