Отстой реальный. С ума уже все посходили. Бред кобылий какой-то. Но надо постоять с умным видом, поцокать языком.
Их бин энттойшт, тоталь энттойшт! (c)
__________________________
Что за смешки в реконструктивный период
Под столетними сугробами библейских анекдотов
Похотливых православных и прожорливых католиков
Покинутых окопов и горящих муравейников.
Вечная весна в одиночной камере.(2 раза)
Под затопленными толпами, домами, площадями
Многолюдными пустынями, зловонными церквями
Раскалёнными х.ями и голодными влагалищами.
Вечная весна в одиночной камере.(2 раза)
Сквозь зеркальные убежища, словарные запасы,
Богохульные мыслишки и не пропитые денюжки
Обильно унавоженные кладбища и огороды.
Вечная весна в одиночной камере.(2 раза)
Воробьиная, кромешная, пронзительная,
Хищная, отчаянная стая голосит во мне.
Воробьиная, кромешная, пронзительная,
Хищная, отчаянная стая голосит во мне.
Вечная весна в одиночной камере.(2 раза)
Сотни лет сугробов, лазаретов, питекантропов,
Стихов, медикаментов, хлеба, зрелищ обязательных,
Лечебных подземельных процедур для всех кривых-горбатых
Вечная весна в одиночной камере.(2 раза)
Воробьиная, истошная, оскаленная,
Хриплая, неистовая стая голосит во мне.
Воробьиная, истошная, оскаленная,
Хриплая, неистовая стая голосит во мне.
__________________________
Что за смешки в реконструктивный период
Michail Wolopasoff: Отстой реальный. С ума уже все посходили. Бред кобылий какой-то. Но надо постоять с умным видом, поцокать языком.
Их бин энттойшт, тоталь энттойшт! (c)
Вот и у меня такое же впечатление. Замысел, вроде бы, ясен: какая-то прапрапраправнучка нашей современницы получает от нее письмо, адресованное в будущее. Назначение письма непонятно. Наша современница задает в нем конкретные вопросы: сохранится ли институт брака, победят ли СПИД и комаров... Но вопросы задают для того, чтобы получить на них ответ. Какой смысл спрашивать о чем-то людей, которые будут жить столетия после твоей смерти?Ну, простим автору эту нелепость. Зачем вообще используется этот прием? Вероятно, для того, чтобы, остранив настоящее, выявить его скрытую от наших "замыленных" взоров суть. Но ничего подобного в стихотворении нет.Узнав о будущем, что наши не столь уж отдаленные потомки обживут всю вселенную, перемещаясь по ней со скростью света, мы узнаем о настоящем только одно - что оно покажется потомкам странным. Кто бы в этом сомневался! Ни одной интересной детали, ни одного яркого образа - вялый поток случайных мыслей и искусственных эмоций. Нет, на Нобелевку все это явно не тянет.
Я чувствую разорванную связь, как чувствуют врожденное уродство. Ко мне не пристает чужая грязь. Но, впрочем, и чужое благородство проходит мимо, не задев меня, самопровозглашенного изгоя. Нет, я отнюдь не Байрон, я - другое; я - дым, произошедший без огня. Наполеоном (пальцы за обшлаг) я не стою в бермудской треуголке. Не понимая, что со мной не так, ловлю печальным вдохом воздух колкий. Рубить не научившийся сплеча, я вижу горизонт, который чёрен... Но факт, что я живу, пока бесспорен на беглый взгляд врача иль палача.
Завален тест на воспитанье чувств, мотив надежды затихает слабый... Всё круче склон, с которого качусь; всё жестче и болезненней ухабы. Музей Тюссо остался без меня, я не герой энцикловикипедий. Всё неподвластней мне аз-буки-веди, всё различимей крики воронья. Судьба фальшиво сыграна "с листа", и на исходе, как чекушка водки... Период с тридцати и до полста прошел в режиме быстрой перемотки. Ушли друзья. Не надо про подруг. И явки все провалены (с повинной). Став авангардом стаи журавлиной, синицы подло вырвались из рук.
Откуда этот каменный барьер, задвинутая наглухо портьера, и неохота к перемене мер, предписанных для взятия барьера? И все боренья - супротив кого? Пуста арена. Стоптано татами. Но держит душу жадными когтями угрюмый старый хищник Статус-Кво. Душе гореть хотелось и парить, но не дается ей полет красивый... У мерина умеренная прыть, тем паче если этот мерин - сивый. Слова исходят из бессильных уст взамен уменья действовать и биться... Ведь в швейной мастерской моих амбиций закройщиком работает Прокруст.
Да-да, конечно, это болтовня не самого веселого замеса. Я пессимист. В семье не без меня. Сколь волка ни корми, он бредит лесом. Могу смириться, выучить фарси, сыграть в чужой, оптимистичной пьесе... "Ну что ж ты, милай, голову повесил?" - спроси меня, Аленушка. Спроси. И может быть, соломинка сия сломает в тот же миг хребет верблюду, и солнцем озарится жизнь моя, и, может, с той поры я счастлив буду; растает снежной бабой Статус-Кво, трусливо убегут из Рима готы...
Есть что-то посильней, чем "Фауст" Гёте.
И посильней неверья моего.
Тронул карточный домик. А он как рухнет,
Вроде бы карты на месте, но масть не та.
Это - как след кота в оставленной кухне.
Миску забрал, подмел - вот и нет кота.
.....
Только что ни потрогай - а все знакомо,
Пусть и не тот окрас, голос пусть не тот,
Вроде поставил миску, насыпал корма,
Что-то намусорил - вроде бы снова кот.
Познав любовь-измену от края до края,
Всему нашел я цену, цена небольшая.
Не дай мне, Боже, боле ни дрожи, ни боли.
Взамен всего такого - ты дай мне покоя.
Пускай дымятся где-то и степи, и горы.
Куда в мои-то лета мне эти просторы!
Пускай в иные страны текут океаны.
Зачем, зачем, Владыко, мне столько воды-то!
Ручей, очаг и ложе - не больше, о Боже.
Избавь мой слабый гений от всяких учений.
Не нужно мне Сорбонны, но дай мне свободы!
И я, презрев лавины, дойду до вершины.
До горнего утеса, до высшего класса,
До главного вопроса, до смертного часа,
Когда в одеждах белых сквозь первые вьюги
На мой отцветший берег слетят твои слуги.
вот таких людей у нас содют, ну или пытаются.
это Евгения Васильева, бывшая подельница Сердюкова, которого уже амнистировали
а бедную девушку продолжают мучать, заперли в 13-комнатной квартире.
выпустила книгу стихов с тоски.
<...> Бродит тонкий прочерк лунный по площадке игровой
Спят под Рейном нибелунги, спят букашки под травой,
Спит Гавана, спят Афины, далеко сейчас до них,
Служащий престижной фирмы спит, уткнувшись в воротник.
Спят подростки в мятых кедах, руки тонкие сплели,
Рядом спят велосипеды, перепутавши рули,
Спят фонтаны, тихо льются в сонный тинный водоем,
Даже спитый чай на блюдце спит в пакетике своем.
Спят ухоженные кони, колокольчики коров,
Замолчали в колокольнях языки колоколов,
Свет в моем окошке брезжит, виден только мне одной
Спящий, спятивший, безбрежный, нецелованный, родной. <...>
Ветер дует с залива и пахнет тиной.
Я люблю немногих. Увы, тактильно.
Бродит тонкий прочерк лунный по площадке игровой
Спят под Рейном нибелунги, спят букашки под травой,
Спит Гавана, спят Афины, далеко сейчас до них,
Служащий престижной фирмы спит, уткнувшись в воротник.
Спускаюсь с лестницы - думаю о тебе,
Сижу на работе - и думаю о тебе,
Потом надеваю варежки, выхожу,
Небо глядит на меня, говорит: "Бонжур",
Отвечу ему: "Добрый вечер", иду, дрожу,
Вхожу в метро и думаю о тебе.
Господи
всю жизнь
с самого начала
живу
в ожидании конца
этого
бесконечного ожидания
жизни
**********
Господи
несть ни эллина ни иудея
одни греки да жиды
да эти
россияне
*****
Господи
един Бог
все знают
один черт
грызутся
*****
Господи
воззри на нас
россияне мы
вроде и люди
да не народ
вроде и избранный
да не Тобой
вроде и при вождях
да без царя
вроде и в своем отечестве
да без пророка
прямо как
и не русские
какие
Господи
*****
Господи
да дай ты ему
по вере по его
по наглой
*****
Господи
владыка всего сущего
да не оскудеет
рука
дающего
пока
у всего сущего
есть вторая
щека
*****
Господи
как Ты меня напугал
страх божий
*****
Господи
я-то ладно
Ты-то как
*****
Господи
в сущности единственная
сущность
с необходимостью
вводимая
сверх необходимого
*****
Господи
или я не раб Твой
или Ты не Отец мой
а?
*****
Господи
живу и жду
тем и жив
*****
Господи
вот жизнь моя
что так таинственно
возникает как явление
что так внезапно
прекращается как движение
так бездарно
проживается как состояние
*****
Господи
до смерти
хочется
еще
при жизни
Pirron: А чего это он повесился, этот Ли? Психологически этот его эффектный поступок как-то не очень автором обоснован. Нет, я думаю, он все-таки играет где-нибудь в Коста-Рике.
Я как-то верю что это по реальным мотивам - но не спец по истории американского спорта чтобы утверждать уверенно.
С опозданием в 6 лет спрошу - при чем тут американский спорт?
Мне звонили из Киева,
Звонили из Катманду;
Звонили с открытия пленума -
Я сказал им, что я не приду.
Нужно будет выпить на ночь два литра воды,
Чтоб с утра была цела голова -
Ведь сегодня я собираюсь пить
С человеком из Кемерова.
Pirron: А чего это он повесился, этот Ли? Психологически этот его эффектный поступок как-то не очень автором обоснован. Нет, я думаю, он все-таки играет где-нибудь в Коста-Рике.
Я как-то верю что это по реальным мотивам - но не спец по истории американского спорта чтобы утверждать уверенно.
С опозданием в 6 лет спрошу - при чем тут американский спорт?
А о чем там речь? Т.е. более менее понятно, что английский футбол, но какие команды? И какой кубок?
FA Cup?
League Cup?
И тот и другой проводились на Миллениуме не так уж много лет, пока Уэмбли был на ремонте и результата 2:1, и чтоб название проигравшей команды оканчивалось на Сити я не нашел.
Michael_S: А о чем там речь? Т.е. более менее понятно, что английский футбол, но какие команды? И какой кубок?
FA Cup?
League Cup?
И тот и другой проводились на Миллениуме не так уж много лет, пока Уэмбли был на ремонте и результата 2:1, и чтоб название проигравшей команды оканчивалось на Сити я не нашел.
Я так понимаю, что это художественный вымысел (автор, во всяком случае, это утверждает). Но то, что все кондово-британское - несомненно.
Три стихотворения (песни) Щербакова на одну и ту же мелодию.
ТОГДА И ТАМ
Тогда и там, когда и где назначишь,
о небо, ты живыми нас опять,
неужто петь велишь, а ноты спрячешь
меж тех же звёзд, которых не объять?
Начав с нуля в оптические стёкла
обзор высот, как ныне и досель,
не к тайнам ключ, а только меч Дамокла
найдём мы там — опять ужель?
Сегодня пусть осваивать изустно
взаймы ничей нам выпало мотив:
бывало солоно, бывало вкусно,
и мало кто ушёл не заплатив.
Но завтра нас, уставших повторяться,
ты, небо, вновь безмолвием не встреть.
Не дай в твоих потёмках потеряться.
Не дай в лучах твоих сгореть.
О звёздный плен! Тугая ткань паучья!
Когда теням вернёшь ты кровь и плоть,
отбей начальный такт, напой созвучья.
Не все, но часть, не так чтобы, но хоть.
Сыграй сигнал — не быть опять на страже.
Опять мотив, но выше на ступень...
Пусть раньше он подастся нам, чем даже
насущный хлеб на каждый день.
2009
ТАМ ЖЕ, ТОГДА ЖЕ
Рыдай, труба, над морем и прибоем!
Прощальный наш трубя привет волнам,
в кочевье посуху своим ты воем
напутствуй нас. И впредь сопутствуй нам.
Ничья родня, дельфиньи побратимы,
материка достигшие в ладье,
большой землёй теперь должны пройти мы —
и выйти вновь к большой воде.
Вот-вот замрёт музыка брызг и пены,
затмит глаза разлука с синевой.
Но наших странствий ты, труба, напевы
на здешний лад, коль сможешь, перевой.
Весьма всерьёз мы в лес идём медвежий,
где редок луч, ленив и робок звук —
и как бы нет обоих побережий.
Но есть молва о них, о двух.
Молве ли той, туземцу ли в вигваме
морской акцент берёмся мы привить?
Не уставай, труба. Напето нами
обильно впрок. Всего не перевыть.
Вот-вот отряд построится в колонны
для долгих вёрст и трудного труда.
Глаза темны. Движенья экономны.
Ничья родня. Лиха беда.
2011
СЕЙЧАС И ЗДЕСЬ
В конце времён, в похмелье карнавальном,
резвимся мы меж масок и гримас.
Что будет после нас — того не жаль нам.
Ничто иным не будет, чем при нас.
Почём нам знать, грызя орешки с блюдца,
что в свой черёд, ещё до главных блюд,
уже слились (не то вот-вот сольются)
«тогда и там» с «теперь и тут».
Пока в руках штурвалы и поводья.
Пока не наш закон — семь раз отмерь.
Ко всем словам у нас одна мелодия:
па-па-ба-па, судьба стучится в дверь.
Никак невмочь заметить из-под маски,
что дверь снята, пустой дверной косяк —
и мрак вокруг, и надпись по-романски:
входя, оставь надежду всяк.
Валим валом и платим бесшабашно
сезонный взнос — авансом, как в метро.
Кассирам весело, актёрам страшно.
Такой аншлаг — а действие мертво.
Воздета длань, подставлена ланита,
и есть удар, но нет за ним хлопка...
Похоже, что commedia finita.
Пора-пора. Пока-пока.
О чем печаль моего труда,
и радость его о ком?
Когда-то, некогда, никогда —
я слышу под потолком
нелегких крыльев стесненный взмах,
и снится дурному мне
учитель чтения при свечах
и пения при луне,
наставник хлеба, воды, свинца.
Король ли? Скорей валет,
простак без имени и лица,
подросток преклонных лет.
Не зная общего языка,
мы темное пьем вино.
Клубника в этом году сладка,
и рыбы в реке полно.
И я не однажды уже любил,
как сыч, летал по ночам.
Но что-то главное позабыл
и гневное промолчал.
Ответь, профессор, чем наша речь
чревата, чем смерть красна?
Но он умеет лишь свечку жечь,
когда за окном луна,
да рыться в стопках старинных книг,
смеясь и шепча “ага”,
пока у реки шелестит тростник
и песня, как стон, долга...
