Джаз многому учит. Он освобождает мышление музыкантов от закосневших догм и шаблонов. Джаз многое открывает и «разрешает», как бы подталкивая нас ко всякого рода поискам, изменениям привычного. Раньше мне казалось: в искусстве композиции важно прежде всего как произведение сделано, важно совершенство выполнения художественного плана. Я плохо представлял возможности, скрытые в самом процессе создания и интерпретации музыки, недооценивал значение ошибки, отступления от правила. Теперь я понимаю, что «ошибка» или обращение с правилом на грани риска и есть та зона, где возникают и развиваются животворные элементы искусства.
Анализ хоралов Баха выявляет множество почти нарушений строжайших в ту пору гармонических правил. Но это совсем не нарушения! Озадачивающие наш слух приемы баховской полифонии как раз и находятся на грани нарушений. Они имеют своё оправдание в контексте самой музыки, прежде всего в ее интонационной основе. Математики, решая некоторые уравнения, вводят так называемые «ложные цифры», которые, уничтожаясь по ходу решения, помогают в итоге найти верный результат. Нечто подобное происходит и в творчестве. Ошибка (вернее то, что мы по инерции считаем ошибкой) в творчестве неизбежна, а иной раз — необходима.
Для образования жемчужины в раковине, лежащей на дне океана, нужна песчинка — что-то «неправильное», инородное. Совсем как в искусстве, где истинно великое часто рождается «не по правилам». Примеров тому множество.
Анализ хоралов Баха выявляет множество почти нарушений строжайших в ту пору гармонических правил. Но это совсем не нарушения! Озадачивающие наш слух приемы баховской полифонии как раз и находятся на грани нарушений. Они имеют своё оправдание в контексте самой музыки, прежде всего в ее интонационной основе. Математики, решая некоторые уравнения, вводят так называемые «ложные цифры», которые, уничтожаясь по ходу решения, помогают в итоге найти верный результат. Нечто подобное происходит и в творчестве. Ошибка (вернее то, что мы по инерции считаем ошибкой) в творчестве неизбежна, а иной раз — необходима.
Для образования жемчужины в раковине, лежащей на дне океана, нужна песчинка — что-то «неправильное», инородное. Совсем как в искусстве, где истинно великое часто рождается «не по правилам». Примеров тому множество.
Спасибо, почтенный Женя... очень интересная цитата.
__________________________
Во дни благополучия пользуйся благом, а во дни несчастья размышляй
Притворяясь мелким бесом из анекдота или Гоголя, дьявол, казалось, хотел что-то втюрить и не заслуживал доверия. Но из-под комической личины выглядывал Князь тьмы, который знает истину и готов ею поделиться, понимая, впрочем, что она ничему не поможет и ничего не изменит. Пушкин не знал Булгакова, но Юрский знал и слепил своего Мефистофеля из Воланда пополам с Коровьевым.
Зато Фауст остался самим собой: надутым глупцом, который — ввиду разверзшейся пропасти — гуляет по буфету, пока может. Изображая его статным, величавым и беспомощным, Юрский обнажал тщетность наших претензий понять хотя бы себя. Дьявол, словно Фрейд, выкапывает подноготную Фауста, предоставляя нам ею ужасаться.
Такой была драма уже не Пушкина, но Юрского, и следить за ней было интересно, как за дуэлью, которая кончилась гибелью не противников, а посторонних — испанского корабля, который Фауст велел утопить из обиды на себя, человеческую природу и природную же вредность.
Из зала я выходил с одной репликой, которую услышал словно впервые: «тварь разумная скучает». Мефистофель у Юрского ее произносит так, что ударение падает на слово «разумная».
— Значит ли это, — думал я, — что не скучают только дураки? И только разумным дано понять дьявольскую максиму: «Скука — отдохновение души»? Ибо все остальное еще хуже. И не получается ли, что отец лжи говорит правду, зная, что мы его все равно не послушаем? А Пушкин услышал (подслушал) и нам рассказал, но мы и ему не поверили, потому что нет ничего страшнее, чем доверять скуке.
Когда Бродский сказал выпускникам Дартмутского колледжа, что больше всего им придется в жизни скучать, обиделись даже его друзья.
Не то чтобы шахматы были так важны. Они бесполезны, но очень дороги. В этом я твердо убежден, поскольку вырос в городе Михаила Таля. Более того, он закончил наш филфак, где (надо думать, под влиянием Васюков) писал диплом по Ильфу и Петрову. В детстве я каждый день гулял по парку, где теперь ему поставлен памятник: человек с шахматной доской.
Каждый рижанин врет, что хоть раз сидел за ней с Талем, но никто не выигрывал у гроссмейстера, справедливо считавшегося Моцартом шахмат. В его стиле напрочь отсутствовала основательность других титанов черно-белой доски. Это было особенно заметно, когда Таль сражался за звание чемпиона мира с Ботвинником. Остряки называли эту битву «иудейской войной во славу русского народа».
Шахматная прививка оказала свое воздействие на мою молодость. Даже те, кто не освоил преферанса, играли в шахматы. Говорят, что и это — наследие режима. Безопасное хобби эпохи террора, при Сталине шахматы не внушали тех подозрений, жертвами которых пали филателисты и эсперантисты.
Но я рос в нормальной антисоветской семье и горячо болел за Бобби Фишера, когда тот сражался с Борисом Спасским. Разыгрывая их партии, мы стремились выделить переломный момент, тот единственный гениальный ход, что делал положение соперника безвыходным. Но это чудо, как все они, не давалось в руки. Мы принимали результат, не понимая, как к нему пришел победитель.
Я вспомнил обо всем этом, когда прочел у Стивена Строгатца, американского математика из Корнелльского университета, про гениальный компьютер Альфа-Зеро, которому он посвятил целую книгу «Беспредельная мощь» («Infinite Powers: How Calcullus Reveals the Secrets of the Universe»).
Таки Строгатцпишет про шахматы. А аспирантов уже не берёт. Это примерно как Быков стишки в Новую Газету даёт.
Steven Strogatz, the Jacob Gould Schurman Professor of Applied Mathematics, delivered a lecture at the World Governmental Summit in Dubai Feb. 11. In the lecture, he discussed how governments can harness the science of synchronized randomness to the benefit of society.
Не согласен - ни с Генисом, ни с Бродским, ни с Мефистофелем. Мои наблюдения показываюет, что скучно гораздо чаще бывает тварям НЕразумным, которым ничто не интересно. От этой скуки они и пьют.
А мне это чувство если и знакомо, то только по очереди в каком-либо учреждении, где ты сдуру оказался без книги. Но так как это сейчас практически невозможно, то...
Наоборот - в мире столько интересного, что катастрофически не хватает времени на всё.
Наверное, людям сложно себя занять. У Домье есть милая картинка, где в верхней половине пьют от скуки, а в нижней - от жажды. Или жизнь не нравится, Калягин в Механическом пианино легко мог бы уйти в запой.
Наверное, людям сложно себя занять. У Домье есть милая картинка, где в верхней половине пьют от скуки, а в нижней - от жажды. Или жизнь не нравится, Калягин в Механическом пианино легко мог бы уйти в запой.
Не будем збывать, что герои Домье и герой Калягина жили совершенно в другое время. Трудно себе представить, чтобы кт-то из них, как мы, уделял бы столько времени шахматам - причем уделял, зачастую не прикладывая для этого серьезных усилий. А кино, которого просто не было? а путешествия, доступные лишь избранным?
Поэтому их еще можно понять, а вот Бродского, а тем более Гениса понимаю с трудом.
Автор поста училась по классу фортепьяно у жены Дубинского в Индиане; Дубинский умер в 1997, Люба Эдлина-Дубинская умерла прошлой осенью.
... The Rostislav Dubinsky Music Scholarship was established by Luba Edlina-Dubinsky in memory of her husband. Each year the scholarship is awarded to undergraduate and graduate students specializing in chamber music, who maintain a record of academic excellence....
jenya: Про девушку моей мечты очень интересно. Только я собрался процитировать из Окуджавы, как в статье появилась эта цитата.
Я уже не помню, видел ли я "Девушку моей мечты", но вот недавно я пытался смотреть австрийскую "Летучую мышь" 1962 г, с той же девушкой на 20 лет постарше. Марику Рёкк я могу вынести примерно минуту.
Да, именно она. Несколько лет назад обнаружились цветные фотографии со съёмок
As if by magic, Federico Fellini’s legendary black-and-white film 8½ is making a color comeback thanks to Paul Ronald. Armed with his Hasselblad cameras, the set photographer photographed the movie in black and white. But he loaded a color roll into another camera, not having any idea what he would do with the resulting pictures. Fellini’s last black-and-white film, 8½ should have remained colorless forever. But Piero Servo recently found Ronald’s long-forgotten box of negatives, releasing a burst of colors when he opened it.
Roger: Я уже не помню, видел ли я "Девушку моей мечты", но вот недавно я пытался смотреть австрийскую "Летучую мышь" 1962 г, с той же девушкой на 20 лет постарше. Марику Рёкк я могу вынести примерно минуту.
Спасибо!
А то сидишь такой, думаешь: "Ну был же фильм черно-белым, ну не может же быть, чтобы и Феллини раскрашивать начали? Хотя..."
Хотя в наше веселое время ("есть ИИ - ума не надо!") и не такое еще увидим.
