Решил своей девушке стих написать. начал строкой ''мне нравятся очи твои золотые''. потом вспоминаю, что глаза у нее карие. строчка ''хоть цветом они как собачье говно'' пришла сама собой.
Решил своей девушке стих написать. начал строкой ''мне нравятся очи твои золотые''. потом вспоминаю, что глаза у нее карие. строчка ''хоть цветом они как собачье говно'' пришла сама собой.
Экс-мэр Москвы Юрий Лужков написал пьесу в стихах «Сократ — всегда Сократ», отрывки из которой впервые будут опубликованы в очередном номере журнала «Русский пионер»
"пролитую слезу из будущего привезу, вставлю ее в колечко. Будешь глядеть одна, надевай его на безымянный, конечно."
"Ах, у других мужья, перстеньки из рыжья, серьги из перламутра. А у меня - слеза, жидкая бирюза, просыхает под утро."
"Носи перстенек, пока виден издалека; потом другой подберется. А надоест хранить, будет что уронить ночью на дно колодца."
Старый Семён, из зависти стремящийся дискредитировать некоторых местных поэтов, нарочно подбросил мне ссылку, с тонким расчётом, что я не удержусь от её публикации на форуме
Нет, никто не может сравниться с грамофанами.
1.
В термическом цехе на "Фрезере" работал слесарь Иван Осипович Лукьянов. Каждый день в обеденный перерыв он приносил в редакцию заводской многотиражки новое стихотворение о передовиках производства (преимущественно о дамах, то бишь о передовицах). И каждое начиналось так:
Трудно было без привычки,
Не спалось среди ночей.
Вот уж тридцать лет в термичке
Возле огненных печей.
И всегда она желала
В той работе первой быть.
И не только ведь паяла -
Приходилось и калить.
Менялось только количество проработанных возле огненных печей лет. Все остальное до девятой строчки оставалось неизменным. А с девятой по сорок восьмую пересказывалась биография очередной героини. Концовок Иван Осипович принципиально не писал, полагая это пустым делом. И правильно.
2.
В канун очередной годовщины создания завода Иван Осипович писал стихотворение о родном предприятии. Из года в год его сочинения начинались так:
На Сукином болоте,
Где Нищенка текла,
Возник завод из стали,
Бетона и стекла.
Дальше шли варианты - в зависимости от того, какой именно героический этап заводской истории вспоминал Иван Осипович. Например:
Он не любил рейхсшину [не опечатка],
Ценил свой глазомер.
На глаз работал Хейфец,
Товарищ инженер.
Или:
Он выдержал немало
За качество боев.
Директор был удалый
Товарищ Воробьев.
Но мне больше всего нравилось это:
Он в ОТК работал
И брак не пропущал,
Ведь это нам когда-то
Калинин завещал.
3.
Перед Олимпиадой-80 Иван Осипович написал иносказание о Джеймсе Эрле Картере, президенте США.
Жил в Риме один император,
Паршивый он был человек.
Решил Олимпийские Игры
Сгубить он зараз и навек.
Собрал он свои легионы
И Игры решил разогнать.
А римских решил он спортсменов
На Игры те не допускать.
Дальше шел чрезвычайно занимательный в своей содержательной части пересказ биографии императора Феодосия I со смелыми вкраплениями типа:
Когда ж по ошибке избрали
Его президентом в Конгресс,
Надел он ковбойскую шляпу
И выстрелил в мирный процесс.
4.
Жив ли Иван Осипович? Носит ли завод "Фрезер" имя Михаила Ивановича Калинина и поныне? А вот Джеймс Эрл Картер жив и по-прежнему носит ковбойскую шляпу. Нет в жизни справедливости.
Жив ли Иван Осипович? Носит ли завод "Фрезер" имя Михаила Ивановича Калинина и поныне?
Насчет Ивана Осиповича ничего сказать не могу. А вот завода "Фрезер" давно нет. В цехах - склады, в заводоуправлении - офисы. Только чугунный Михаил Иванович Калинин так же стоит перед проходной, встречая идущих на работу менеджеров.
Почтенный Чич, а что, Карлсен теперь заменил евреев?
Вы же прекрасно понимаете ЛЕВ, что почтенный ЧИЧ стебается - заменить евреев невозможно... по определению.
Впрочем, не исключена возможность, Чич что-то знает (за Магнуса).
большевики пишут письмо английскому норвежскому Керзону Карлзону
Ти, султан, чорт турецкий, i проклятого чорта брат i товарищ, самого Люцеферя секретарь. Якiй ты в чорта лыцарь, коли голою сракою ежака не вбъешь. Чорт висирае, а твое вiйско пожирае. Hе будешь ты, сукiн ты сыну, сынiв христiянських пiд собой маты, твойого вiйска мы не боiмося, землею i водою будем биться з тобою, распройоб твою мать.
Вавилоньский ты кухарь, Макидоньский колесник, Iерусалимський бравирник, Александрiйський козолуп, Великого и Малого Египта свинарь, Армянська злодиюка, Татарський сагайдак, Каменецкий кат, у всего свiту i пiдсвiту блазень, самого гаспида внук и нашего хуя крюк. Свиняча ты морда, кобыляча срака, рiзницька собака, нехрещений лоб, мать твою въйоб.
От так тобi запорожцi виcказали, плюгавче. Не будешь ти i свиней христiанских пасти. Теперь кончаемо, бо числа не знаемо i календаря не маемо, мiсяц у небi, год у кнызи, а день такий у нас, який i у вас, за це поцелуй в сраку нас!
Это осень:она - разобьет тебе сердце!
Улетай!улетай!
Солнце крадется к горе
поднимаясь все выше и выше
и отдыхая после каждого шага.
Вдруг замечаешь - как увял этот мир!
На устало натянутых нитях
свою песню играет ветер.
Надежда исчезла - и ветер
оплакивает ее.
Это осень:она - разобьет тебе сердце!
Улетай! улетай!
О плод дерева,
ты дрожишь, ты падаешь?
Что за тайне тебя научила ночь,
так что пурпурные щеки твои
покрывает пепельный страх?
Ты молчишь, ты не отвечаешь?
Кто здесь все еше говорит?
Это осень:она - разобьет тебе сердце!
Улетай! улетай!
"Я не красив"- говорит
последний цветок полевой -
"Но я люблю людей
и я утешаю людей.
Пусть они и теперь
все еще видят цветы,
пусть, склонившись ко мне,
ах! ломают меня!
В их глазах в этот миг
светится воспоминанье -
воспоминанье о том, что прекрасней меня.
Я это вижу, я это вижу - и вот так умираю!"
Это осень:она - разобьет тебе сердце!
Улетай! улетай!
В детстве меня спасали
боги от человеческих
криков и жгучих розг.
Я играл спокойно и радостно
в нашей роще с цветами,
а небо играло со мной.
И так же, как твое серце
радуется растениям,
когда их нежные руки
протягиваются к тебе,
так и я твое радовал сердце,
Гелиос, мой отец!
Я был твоим любимцем,
о святая Луна!
О верные дружелюбные боги!
Если б вы знали,
как я любил мою душу!
И хотя я тогда еще не окликал
вас, бессмертные, по именам,
и вы никогда меня не называли
так, как люди себя называют,
словно бы они знают себя -
но все же я знал вас лучше,
чем когда-либо знал людей.
Я понимал тишину эфира,
а человеческих слов не понимал никогда.
Меня говорить научила
благозвучным шелестом роща,
а любить я учился
среди цветов.
Боги вырастили меня на своих руках.
Нашел в подвале биографию Гумилева, начал читать - не могу, скучно. При этом если б все то же самое писали, к примеру, о Мандельштаме, я читал бы с большим увлечением - всегда интересно хоть как-то соприкоснуться с этой тайной, которая называется словом "гений". А в Гумилеве я что-то не вижу никакой загадки. Природная способность к версификации, хорошее образование, честолюбие, прилежание - вот м все, что нужно, чтобы нанизывать такие рассудочно-правильные, натужно-эффектные строчки, из которых состоит большинство его стихов.Вроде бы формально он всегда надлежащим образом выполняет все требования, предъявляемые к поэзии - и все-таки не достигает цели почти никогда. Не хватает этой спонтанности озарения, когда человек вдруг находит прекрасное там, где его прежде никто и не думал искать. У гумилева адрес, по которому проживает прекрасное, всегда известен заранее. И как бы он ни старался, почти всегда возникает впечатление, что он пишет стихи с чисто дидактической целью - дабы снабдить наглядными примерами учебник стихосложения.
Pirron: Нашел в подвале биографию Гумилева, начал читать - не могу, скучно. При этом если б все то же самое писали, к примеру, о Мандельштаме, я читал бы с большим увлечением - всегда интересно хоть как-то соприкоснуться с этой тайной, которая называется словом "гений". А в Гумилеве я что-то не вижу никакой загадки. Природная способность к версификации, хорошее образование, честолюбие, прилежание - вот м все, что нужно, чтобы нанизывать такие рассудочно-правильные, натужно-эффектные строчки, из которых состоит большинство его стихов.Вроде бы формально он всегда надлежащим образом выполняет все требования, предъявляемые к поэзии - и все-таки не достигает цели почти никогда. Не хватает этой спонтанности озарения, когда человек вдруг находит прекрасное там, где его прежде никто и не думал искать. У гумилева адрес, по которому проживает прекрасное, всегда известен заранее. И как бы он ни старался, почти всегда возникает впечатление, что он пишет стихи с чисто дидактической целью - дабы снабдить наглядными примерами учебник стихосложения.
Pirron: Нашел в подвале биографию Гумилева, начал читать - не могу, скучно. При этом если б все то же самое писали, к примеру, о Мандельштаме, я читал бы с большим увлечением - всегда интересно хоть как-то соприкоснуться с этой тайной, которая называется словом "гений". А в Гумилеве я что-то не вижу никакой загадки. Природная способность к версификации, хорошее образование, честолюбие, прилежание - вот м все, что нужно, чтобы нанизывать такие рассудочно-правильные, натужно-эффектные строчки, из которых состоит большинство его стихов.Вроде бы формально он всегда надлежащим образом выполняет все требования, предъявляемые к поэзии - и все-таки не достигает цели почти никогда. Не хватает этой спонтанности озарения, когда человек вдруг находит прекрасное там, где его прежде никто и не думал искать. У гумилева адрес, по которому проживает прекрасное, всегда известен заранее. И как бы он ни старался, почти всегда возникает впечатление, что он пишет стихи с чисто дидактической целью - дабы снабдить наглядными примерами учебник стихосложения.
Природная способность к версификации, хорошее образование, честолюбие, прилежание - вот м все, что нужно, чтобы нанизывать такие рассудочно-правильные, натужно-эффектные строчки, из которых состоит большинство его стихов
хотите сказать, почтенный Пиррон, что Гумилёв был навроде нашего Мэтра?
Во многом вы правы, но не во всем. Николай Степанович обладал даром пророчества, а значит не все с ним так про
Ну, напророчил-то он только, что его убьют, причем, как писали в старинных документах, посредством расстреляния. В общем-то, в России, в первой половине двадцатого века это было довольно обычным делом.Стихотворение производит впечатление, поскольку на поэта тут работает его судьба.А само по себе, без помощи судьбы - не фонтан.
Природная способность к версификации, хорошее образование, честолюбие, прилежание - вот м все, что нужно, чтобы нанизывать такие рассудочно-правильные, натужно-эффектные строчки, из которых состоит большинство его стихов
хотите сказать, почтенный Пиррон, что Гумилёв был навроде нашего Мэтра?
Ну, у Мэтра есть только природная способность к версификации.
