|
|
РОЖДЕНИЕ ЛЕГЕНДЫ
(стиль и орфография автора сохранены)
Шахматный отдел газеты "Звенигородская правда" располагался в крошечной комнатушке без окон величиной всего в шесть квадратных метров. Мебели в ней, по причине ее мизерных размеров, было немного: письменный стол, на котором стояли шахматная доска, настольная лампа без лампочки и заменявшая пепельницу банка из-под майонеза , да дряхлое нестойкое кресло - в нем сидел, обычно с дымящейся папиросой в руке, заведующий отделом Владимир Осипович Миттельман. Именно к нему и направлялся дождливым осенним утром безработный Антон Свиньин, исплнявший прежде обязанности вахтера на заводе электрического оборудования, но уволенный отттуда за драку со своим товарищем по работе, прапорщиком в отставке Орловым. Проникнуть в помещение редакции ему удалось не сразу: вахтер, завидя незнакомого, неряшливо одетого, оробело озирающегося по сторонам посетителя, величественно поднялся со стула, преградил ему путь и низким степенным голосом произнес:
- Не будем торопиться , гражданин.Пропуск свой предъявите сначала.
- Я в шахматный отдел,- объяснил Свиньин.- Мне к Владимиру Осипычу.
- А вот позвоните ему сперва ,- упираясь Свиньину ладонью в грудь, непреклонно ответил вахтер,- и пусть он вам закажет пропуск. Попрошу вас пройти к телефону, пожалуйста.
- Как же ты,- пытаясь изобразить дружелюбно - фамильярную улыбку, забормотал Свиньин,- коллегу своего не пускаешь? Я ведь коллега твой. Тоже сам вахтер, на электрооборудовании.
- А вот если ты мой коллега,- возразил, слегка повышая голос, вахтер,- то должен понимать порядок. К телефону попрошу вас, пожалуйста. Но звонок заведующему отделом почему-то в планы Свиньина явно не входил.Он потоптался некоторое время на месте, сделал даже было шаг к выходу, но вдруг резко развернулся, с силой отпихнул вахтера -тот отлетел, удивленно охнув, к стене,- и стремительно поскакал по лестнице на третий этаж. Вахтер матерно выругался ему вслед, но преследовать не решился, присел снова на свой стул и с минуту сосредоточенно о чем-то размышлял. Потом он быстро подошел к телефону, набрал чей-то номер и, после довольно долгого ожидания, произнес: "Митрич!Это я. Спишь? Не спишь!Дельце у меня к тебе. Спустись ко мне минут через двадцать. Да поучить тут надо одного.Уж больно прыткий. Ага, ну давай.Жду."Добежав до третьего этажа и убедившись, что никто за ним не гонится, Свиньин презрительно рассмеялся и сделал тот неприличный жест, который ввел в свое время в моду немецкий теннисист Борис Беккер: ладонь правой руки сжимается в кулак, рука резко сгибается в локте - и кулак вызывающе и нагло взмывает ввысь, замирая примерно на уровне подбородка. Потом Свиньин зорко огляделся вокруг. По редакционному коридору шагала приземистая, широкобедрая, кривоногая брюнетка лет тридцати восьми ,в строгом синем костюме и остроносых черных туфлях на высоких каблуках.Она помахивала на ходу бумажным листом,на которос Свиньин разглядел короткий ма- шинописный текст и чью-то энергичную размашистую подпись. Это была секретарь редакции Софья Аслановна Мкртчян. Свиньин,приветливо осклабясь,церемонно ей поклонился.Секретар- ша на поклон никак не отреагировала:не ускоряя шага и не изменившись в лице,она продолжала свой путь.И только уже отойдя от Свиньина метров на шесть,она медленно повернула голову и спросила:"А вы, мужчина,к кому?Вы чего здесь хотите?"
-Я - в шахматный отдел,к Миттельману, к Владимиру Осипычу,- с бодрой улыбкой ответил Свиньин.У меня вот здесь пропуск. Он похлопал ладонью по нагрудному карману.
-Шахматный отдел - там,в чулане,под лестницей,в конце кордора,- промолвила,отворачиваясь от Свиньина,секретарша.
-Да я знаю,как же,-произнес,глядя в спину удалявшейся секретарши, Свиньин.
-Я здесь,можно сказать,свой человек...Постоянно,как говорит- ся,вносим вклад...в развитие шахматного искусства... Секретарша остановилась перед овальным,пересеченным длинной извилистой трещиной зеркалом,придирчиво осмотрела и слегка поправила прическу, покусала для чего-то губы и смахнула что-то с рукава костюма.Потом она приоткрыла какую-то дверь и ,подавшись корпусом вперед ,с обворожи- тельной улыбкой пропела :"Вы позволите?". Получив,по-видимому,позволение,она вдруг странно преобразившейся, уже не медлительной,а бойко-семенящей походкой впорхнула в комнату. Свиньин тоже приблизился к зеркалу,начесал сломанной расческой на взмокшую во время беготни по лестнице лысину жидкую прядь волос и, больше нигде не задерживаясь,направился к шахматному отделу. Владимир Осипович Миттельман колдовал в это время над шахматной доской,составляя замысловатый этюд на тему ловли ферзя.Патриарх Звенигородской шахматной композиции,неоднократный финалист чемпионатов Московской области ,обладатель 4-го похвального отзыва чемпионата СССР 1974-го года , Владимир Осипович всю жизнь составлял в основном двухходовки. Но в последние годы он вдруг ощутил пресыщение.Ему,как он сам, немного высокопарно,сказал своему другу экономисту Носкову, послышался зов неведомого.Он написал цикл теоретических статей: "Новые идеи в двухходовке", "Ветераны стареют.А где же молодежь?", "А не снобизм ли это,господа?", "Творческое наследие Семена Левмана" и "Новые идеи в логической многоходовке".Но зов неведомого не умолкал - наоборот,из русалочьего сопрано он превратился в свинцовый полковничий бас,не зазывавший сладостно издалека,а властно повелевавший.Надо было предпринять что-то новое,необычное,может быть,даже парадок- сальное,странное.
- Чувствую я ,Миша,-признался однажды Миттельман тому же Нос- кову,-что достиг я какого-то предела.Бьюсь,бьюсь,а все ни с места. Ведь все двухходовки мои за последние годы - сплошь штампы,само- повторы,конвейер.Грамотно,вроде,солидно, но...масштабу,замаху прежнего недостает!Трехходовкой если,к примеру ,заняться,то тут возможностей,конечно,побольше,но принципиального сдвига все-таки нет.Пень,как говорится,не елка,но тоже не кофемолка.Вот думаю,может, повозиться с этюдами?Но не лежит у меня к ним душа... Услышав,как кто-то скребется в дверь,Миттельман недовольно помор- щился,смешал на доске фигуры и рявкнул:
-Ну,входите,чего вы там топчетесь?Открыто!Ты,что ли,Митрич? Никаких визитеров он сегодня не ожидал,а из работников редакции к нему,кроме электрика Митрича,никто,как правило,не заглядывал.Но Митрич входил обычно без стука. Близоруко прищурясь,Миттельман пытался разглядеть сквозь густые клубы папиросного дыма,кому это он вдруг понадобился.Он увидел напряженно улыбавшегося Свиньина.
-Патриарху звенигородской шахматной композиции - физкультпривет!- проговорил Свиньин тем ненатуральным голосом,каким произносят заранее заготовленную и множество раз мысленно повторенную фразу.
-Что-то я,извините...не припоминаю...-сказал,удивленно всматриваясь в лицо Свиньина,Миттельман.-Вы ведь,по-моему...из подольской шахсекции?
-Нет,я местный,-ответил Свиньин.-Рядовой служитель Каиссы.Свиньин фамилия моя,Антон Свиньин.
-Фамилия мне,вроде бы,знакомая,-задумчиво протянул Миттельман,- но вот в каком контексте,извините,не могу припомнить.
-А я вам двухходовочки присылал на днях,-объяснил Свиньин.
-Ах,Свиньин!С двухходовками!-сказал Миттельман с облегчением, сразу,впрочем,превратившимся в недоумение.-Но ведь мы с вами, Свиньин,вчера по телефону все обговорили.Поработать вам еще надо над двухходовками вашими.Вы же со мной,вроде,вчера согласились.
-Я все-таки решил,-глядя себе под ноги,сдавленным голосом ответил Свиньин,-лично все узнать.
-А чего тут узнавать-то?-развел руками Миттельман.-Недоработаны двухходовки ваши.Все четыре опровергаются.Я вам вчера по телефону все объяснил.
-А ведь двухходовочки-то очень хорошие,-скосив как-то странно глаза, с елейно-ядовитой улыбкой выговорил Свиньин.
-Да что вы мне говорите - хорошие!-воскликнул изумленный Миттельман.- Где же - хорошие?Все четыре опровергаются.Мы с вами вчера по телефону все подробно обговорили.А вы мне теперь говорите - хорошие! Но лицо Свиньина оставалось отчужденно-непроницаемым:доводы Миттельмана явно не достигали его сознания.
-Ну,хорошо,-поняв,что словесные аргументы на Свиньина не подейст- вуют,нервно закачался в кресле Миттельман.-Расставьте мне тут позицию на доске.Двухходовки...Я призы на Союзе по двухходовкам брал,когда вы еще...Ну,давайте,давайте,чего вы ждете? Свиньин,не сразу понявший,чего от него хотят,наконец сообразил и с оживленной угодливостью принялся расставлять фигуры,приговаривая при этом:
-Я все их по памяти знаю...Я их все...двухходовочки мои...ферзь тут на е 6...как облупленные...Вот!-он указал горделивым жестом на доску.-Первая двухходовочка.
-Ну,что тут у вас...-Миттельман,наклонясь над доской,пытливо вгляделся в образовавшуюся позицию.-Перекрытие,я полагаю...Так...А эту вертикаль... Тут ладья...А здесь...Ага!Ну,вот,смотрите! На лице у Миттельмана изобразилось лукавое снисходительное торжество.
-Значит,все тут у вас хорошо...Пешка идет на д 3,перекрытие,мат ладьей с а 6 и второй ладьей с ф 4.Так я вас понимаю? Свиньин,чувствуя какой-то подвох,неохотно кивнул.
-А если мы берем конька,-нараспев произнес Миттельман,подхватывая черного коня мясистыми,пожелтевшими от никотина пальцами,-и ставим его вот сюда.Что тогда? Он откинулся на спинку кресла и жестом предложил Свиньину: ищите, посмотрим,что у вас тут получится. Свиньин,поначалу смотревший на доску презрительно и надменно, вдруг смутился,нервно мотнул головой,побледнел,начал суетливо пере- двигать фигуры с места на место,но черный король,несмотря на все его старания,оставался неуязвим.Свиньин,шумно засопев,выхватил из кар- мана замусоленную тетрадку и стал сверять позицию на доске с какими-то записями.Все в точности совпадало,но проклятый черный конь,пристроив- шись возле своего короля,разрушал своим гнусным присутствием все замыслы белых. -Я ведь вчера только все проверял,-растерянно взглянув на Миттельмана, пролепетал в отчаянии Свиньин. Миттельман довольно долго молчал,смакуя по капле унижение посрам- ленного им Свиньина.
-А я ведь вам говорил,-кротко вымолвил он наконец,-недоработаны двухходовочки ваши. Дав еще возможность Свиньину в полной мере испить всю горечь своего поражения,он небрежно смахнул фигуры с доски.Но жалкая и ошарашенная физиономия Свиньина все-таки пробудила во Влади- мире Осиповиче сострадание.Все-таки и из этого Свиньина мог со временем,лет через десять-пятнадцать,получиться толковый шахматный композитор,если своевременно дать ему необходимый совет,не отталкивать, а поддержать,помочь и ободрить.
-Вот ты,Свиньин,-заговорил Миттельман,переходя,по праву победителя, на "ты",-торопишься сразу публиковаться.А я тебе приведу в пример покойного Гречкина Семена Палыча,пусть земля ему будет пухом.Он двадцать с лишним лет задачи свои только в блокнотик записывал и ни- кому не показывал.Чувствовал,что не сформировался еще полностью как составитель,почерка своего еще не приобрел.Но зато уж потом... На том же самом чемпионате СССР,где и я,как говорится,без наград не остался, 4-й приз по этюдам взял.А потом на конкурсе Узбекского спорткомитета - 1-й.А ведь кто там с ним конкурировал?Каспарян, Кацнельсон,Погосянц ,Нейштадт ,Якимчик ,Сарычев!От одних имен дух захватывает!Вот ты и подумай,Свиньин:а надо ли тебе вообще с публикацией торопиться?Ведь есть такие,которые думают,что шахматная задача - это что-то вроде ребуса,кроссворда.Нечего человеку делать - ну,вот он и возит фигурами по доске,груши причинным местом,извини за выражение,околачивает.А ведь шахматная задача,Свиньин - это искусство,часть мировой культуры,музыка интеллекта!Вот что такое задача. Миттельман закурил папиросу и ,глубоко затянувшись,выпустил струю густого белесого дыма,причем не изо рта,а из ноздрей.Этим он напом- нил Свиньину дракона изкниги "Сказки народов Азии".Эта книга, первая и единственная из прочитанных Свиньиным "нешаматных" книг,вспомнилась ему еще и потому,что Миттельман извлек из письменного стола тощую серенькую брошюрку.Но эта брошюрка оказалась книгой именно шахматной,о чем сообщало ее заглавие: "Звенигородская композиция.Вчера,сегодня,завтра".Автором этой брошюрки был сам Миттельман,и вторая,самая большая по объему глава,была целиком посвящена его собственному творчеству.Она со- держала те пятьдесят задач (сорок две двухходовки,шесть трехходовок и две многоходовки) ,которые,как он втайне надеялся,его переживут,причем не на десять,а на пятьдесят,на восемьдесят,а то и на сотню лет.
-Задор твой,увлеченность твоя,настырность,-возобновил свою речь Миттельман,-это мне в тебе,Свиньин,нравится.Но одного фанатизма мало.Главное в нашем деле - это техника сотавления.Начальная игра, ложная игра,действительная игра,дополнитнльная игра - все должно органически одно с другим сочетаться,выражать идею задачи.Ты,как я тебя понимаю,хочешь создавать демократические,популярные задачи, доступные рядовому решателю.И это,конечно,хорошо.А то ведь сейчас все рекорды ставить норовят,всем призы на конкурсах подавай.А что имеет рядовой решатель?Одну только классику,да и то в основном не нашу,а американскую.Так что мысль твоя мне очень,Свиньин,по душе. Но ты должен овладеть и современной тематикой.Тема Банного,тема Домбровскиса,тема Ханнелиуса...Без этого тебе тоже не обойтись. Так вот,если хочешь,я могу предложить тебе для ознакомления эту книгу.Тут ты найдешь и Гречкина Семен Палыча,и Карася Володю, и Чеснокова Григория,капитана сборной города...Бери,бери,не робей, в деле-то все пригодится! Но Свиньин стоял неподвижно,словно вовсе не замечая протянутой ему брошюры.Миттельман,подержав брошюру несколько секунд на весу,удивленно и даже несколько смущенно положил ее снова на стол.
-Да ты бери,не робей,в деле-то...
-А ведь двухходовочки-то,- вдруг,вновь как-то странно скосив глаза, проговорил Свиньин,- все-таки очень хорошие. Миттельман,ошеломленно уставясь на Свиньина,машинально смял папиросу в банке из-под майонеза и,запинаясь,пробормотал:
-Это...то есть...как же...
-А вот так же,очень просто,-перебил его,нервно поматывая головой, Свиньин.-Очень даже хорошие.Не хуже,чем у Ллойда.А может быть, и получше.А может быть,и намного получше.Выдающиеся,может быть, двухходовочки. Каждую свою фразу Свиньин завершал на очень высокой ноте,почти переходя на фальцет,и глядел при этом куда-то вбок.Миттельману стало не по себе.Он поискал незаметно глазами в комнате какой-нибудь увесистый предмет.С облегчением он обнаружил прислоненное к ножке стола зубило.Как оно здесь оказалось,Владимир Осипович уже не помнил, но теперь оно могло пригодиться.Собравшись с духом,он низким рас- катистым голосом возразил:
-Вы,Свиньин,здесь истерику-то не устраивайте.Здесь скандалить не надо, здесь вам не рынок!Вы цену себе здесь не набивайте!Вы тут только что весь белый стояли,когда я двухходовку вашу опроверг,а теперь вы мне опять говорите - хорошие!
-Белый я стоял или нет,это вас не касается!-запальчиво ответил Свиньин.- А вот что вы тут мафию устроили - вот это факт!
-Я вас еще раз предупреждаю:прекратите скандалить!-Миттельман хлопнул ладонью по столу и гневно засопел. С минуту оба злобно молчали:Миттельман - пораженный неблагодар- ностью и наглостью Свиньина,Свиньин - возмущенный лживостью и несправедливостью Миттельмана.
-Не будете,значит,все-таки печатать?-подал наконец голос Свиньин.
-Вы знаете что,господин хороший,-ответил,схватив папиросную пачку и вытряхнув из нее сразу полдюжины рассыпавшихся по столу папирос, Миттельман,-я не только печатать ничего не буду,а и вас попрошу сейчас отсюда выйти и никогда сюда больше не возвращаться.Вот так.Освобо- дите,как говорится,помещение. Свиньин сплюнул,произнес длинное матерное ругательство и, громыхнув свирепо дверью,вышел.Но не успел Миттельман как следует раскурить папиросу,как Свиньин уже снова просунул голову в комнату и,выдавли- вая почтительую улыбку,вкрадчиво спросил:
-Так это ваше последнее слово?
-Да что ж это такое,яд-дрит вашу мать,извините за выражение!- зарокотал совершенно потерявший самообладание Миттельман.-Мне милицию,что ли,вызывать?!Вы этого,что ли,хотите?!Вы по-человечески ничего не хотите,что ли,понимать?!
-Нет,я к тому,-ответил Свиньин,-что ведь можно договориться.Взрос- лым-то людям почему же не договориться?В порядке взаимной услуги. Ведь дело-то пустяковое:вас ведь не убудет,если вы задачку напечата- ете.Даже если задачка - дрянь,с вас ведь не спросят.А если и спросят, так всегда отбрехаться можно.Недоглядели,скажете,бес попутал.Дело-то пустяковое.А я уж вас не обижу,-в подтверждение своих слов Свиньин извлек из внутреннего кармана потертый кожаный бумажник.-И сейчас, прямо здесь,вознагражу,и впредь - готов на любые затраты.Вы не оби- жайтесь,что я - прямым текстом.Вы еще не знаете Свиньина.А вам в Звенигороде каждый скажет:Свиньин - широкой души человек.И уж если он кому за что благодарен,то,-Свиньин сделал такой жест,точно разрывал воротник незримой рубашки,-всё!В лепешку расшибется, последнее с себя сымет,душу дьяволу продаст,а для такого человека - все сделает!И если уж Свиньин что сказал,то слово его - скала!Жаль, что вы меня еще не знаете,а то у нас совсем другой разговор бы вышел! Интересно,что в бумажнике,которым Свиньин энергично размахивал в такт своим словам,лежало всего шесть рублей.Так что было совер- шенно неясно,как он собирался выкручиваться,если бы Миттельман вдруг согласился на его предложение.
-Теперь он еще и подкупать меня собирается!-невесело рассмеялся, покачивая головой,Миттельман.-А ты знаешь,-взревел он вдруг бешено и неистово, как прорвавший плотину и хлынувший сквозь пробоину сокрушительно- мощный белопенный поток,-сукин ты сын,кто перед тобой здесь сидит?! Ты знаешь,кто тут перед тобою сидит?!Ты знаешь,кому ты взятку суешь?!
-Да ладно,чего разорался-то,сука старая?-убирая бумажник,скривился Свиньин.-Ладно,жидомасон,так и быть:я сейчас уйду,но я тебя еще все равно достану!Ожидай теперь сюрпризика от ядерного физика!Мы еще свидимся с тобой на узкой дорожке -скоро свидимся,так что не скучай! Окончательно покинув шахматный отдел,Свиньин яростно зашагал по по коридору,на ходу вполголоса бормоча:
-Не хочешь по-хорошему,так и скажи.Мы так и запишем:не хочет человек по-хорошему.Мы можем и по-плохому.А то он за дурака меня держит, крокодил беззубый.Лекции мне вздумал читать.А ты сам у нас что такой за лектор?Как фамилия у тебя?Марк Либуркин?Может быть,Куббель? Нет,ты не молчи ,ты мне ответь:Либуркин твоя фамилия или Куббель? Ах,Миттельман твоя фамилия!А это кто же у нас такой -Миттельман? Это,может быть,тот крокодил беззубый,мафия та недорезанная,пидер тот гнойный -вот это,может быть,кто такой?Ты что же думаешь, жидомасон,мне и напечататься негде,кроме твоей поганой дыры? А ты знаешь,что я,может,просто на вшивость тебя проверить хотел? Посмотреть,поймешь ты,кто перед тобою стоит,или лопнешь ты от зависти и покажешь свое жидовское нутро?А оно так и вышло!А ты знаешь,что я,может,Миттельман,чемпион мира по композиции?Что ты зенки -то лупишь?Что?Не ожидал?А ты думал - тут ноль перед тобой,щенок белогубый?Как же ты так оплошал?А ты знаешь,что я, может,под псевдонимом к тебе пришел,что на самом деле я... В этот момент Свиньин,уже спускавшийся по лестнице,вдруг вспом- нил о вахтере.Он замедлил шаги,остановился и свесился через перила. Внизу,в вестибюле перед парадной дверью,он увидел двух человек: вахтера и грузного рыжего верзилу,стоявшего в боксерской стойке и что-то объяснявшего вахтеру.Вахтер с интересом слушал,и всякий раз,когда верзила наносил невидимому противнику удар,сопровождая движение обстоятельным комментарием,вахтер пробовал это движение повторить,после чего оба начинали смеяться:уж больно вахтер был медлителен и неуклюж.
-Чего они там делают?-задумчиво прошептал Свиньин. Он решил,что верзила - просто посетитель,ожидающий,когда ему выпишут пропуск.Какой-нибудь здешний боксер.Или,скорее,судя по возрасту,тре- нер по боксу.Свиньин по собственному опыту знал,как скучно бывает стоять на вахте и как радуешься при этом любому,даже самому глупому развлечению.Поэтому его не удивило,что вахтер уговорил этого верзилу тренера дать ему краткий урок боксерского мастерства.Видимо, этот тренер шел в спортивный отдел,чтобы рассказать там о работе мест- ной секции или,скажем,о последнем чемпионате города.
-Или,может,спонсора ищет,-прошептал,с сомнением всматриваясь в за- тылок верзилы,Свиньин.-Это даже хорошо,что он его отвлек.Теперь он меня вообще не вспомнит. Придя к этому,совершенно ложному,как вскоре выяснилось,заключению, Свиньин бодро сбежал по лестнице и со словами:"Упражняемся,господа? Вот это дело очень хорошее!"-зашагал по вестибюлю к парадной двери. Всем своим видом он изображал человека,только что с успехом завершив- шего важное дело и уже сосредоточенно обдумывающего,чем он займется дальше:нанесет ли визит директору банка?Или заедет в мэрию?Или на- гонит страху на здешнего депутата?
-Вот он,голубь сизокрылый.Прилетел,-опустив низко голову,с удовлетворенной хищной усмешкой,сообщил верзиле вахтер. В следющую секунду верзила,заграждая дорогу к двери,уже дышал в лицо Свиньину сладковатым густым перегаром,а вахтер забежал ему за спину,отрезая путь к лестнице.
-Так,друзья мои!В чем дело?-все еще в роли преуспевающего,озабочен- ного неотложными делами влиятельного господина,деловито и строго спросил Свиньин.-Это как прикажете... Но в это мгновенье кулак верзилы,тяжелый,как пушечное ядро,врезался Свиньину в подбородок,и Свиньин,точно подтаявший снежный ком, мягко соскользнул в безмолвную сумрачную пустоту. Очнулся он на тротуаре,возле витрины овощного магазина.Прохожие Не обращали на него внимания,принимая,видимо,за алкаша,-их в Звенигороде было и вправду немало,так что вид распростертого на тро- туаре замызганного мужчины ни в ком не вызывал ни удивления,ни любопытства,ни,тем более,сострадания.Свиньин поднялся на ноги и некотрое время стоял,покачиваясь и потирая ладонью тупо саднивший затылок.События двух последних часов медленно восстанавливались в его памяти.Миттельман отказался печатать его задачи.Из зависти и змеиной подлости подонок,пидер и козел Миттельман отказался печа- тать его задачи.От этих пидеров и не приходится ожидать ничего дру- гого.Перед всякой шушерой вроде московских гроссмейстеров они расстилаются,лижут им задницы,а гениального композитора,нового Куббеля,затирают,травят и смешивают с дерьмом.Вдобавок его избили в вестибюле редакции и бросили здесь,на улице,у всех на виду,как последнего забулдыгу.Любого олуха, любую суку ,да хоть того же Миттельмана,они бы,конечно,не решились так метелить прямо в редакции.А его,Свиньина, почему же не отметелить?Но он их всех еще достанет.Он так их достанет, что мало никому не покажется.Все получат свое:и вахтер,и верзила,и, главное,Миттельман.
-Лекции он мне вздумал читать!-буркнул со злобной усмешкой Свиньин. Заниматься шахматной композицией Свиньин стал после того,как его сосед,слесарь Василий Бизяев,подарил ему на день рождения книгу Ллойда "Тысяча задач".Самому Бизяеву эту книгу подарил его друг, легкоатлет Сапунов,по ошибке купивший ее в Англии,во время каких-то соревнований.Тем вечером,когда Свиньин ,с любопытством перелистав красочный,с западным шиком изданный увесистый том,расставил на на доске фигуры и углубился в решение первой в своей жизни задачи, он неожиданно понял,что означают слова "гармония" и "красота". Прежде слово "красота" было для него просто синонимом слов "отлично", "здорово","классно",вместо которых он,впрочем,как правило,употреб- лял матерное слово "охуительно".Что касается "гармонии",то он полагал, что такими словами пользуются только козлики - какие-нибудь музыко- веды,впавшие в маразм учителя рисования или экскурсоводы в музеях. Но в тот день,день своего тридцатидвухлетия,когда он,просидев над книгой Ллойда до двух часов ночи,позвонил давно уже спавшему Би- зяеву и попытался как-то выразить то,что явилось ему в чудесных творениях гениального американца,он,вопреки своей воле,порозовев от смущения,произнес именно слово "гармония". Вскоре в его доме появились книги Куббеля,Либуркина,Троицкого, братьев Платовых,Бергера,Ринка,Королькова,Лошинского,Каспаряна, Каминера,а также целые кипы коллективных сборников,шахматных журналов и брошюр,посвященных итогам чемпионатов страны,Европы и мира. В отличие от реальной,сотворенной,как думали некоторые из его зна- комых,всемогущим Богом вселенной,где все было как-то нескладно, до нелепого громоздко,при этом напрочь лишено понятной цели и пос- тижимого смысла,в миниатюрной вселенной,сотворенной шахматными композиторами,царили прозрачная ясность,стройность,безупречная слаженность,изящество и не томительно-скучная,как в алгебре,а прев- ращенная в игру - и потому пленительная,словно бы освещенная безмятежной улыбкой разумность. Чтобы ничто не отвлекало его от исследования этой новой,маленькой и прекрасной вселенной,Свиньин перевелся из слесарей-наладчиков в вахтеры,и теперь мог не только дома,но и на дежурстве часами сидеть неподвижно за клетчатой доской,пытливо изучая искусные нематериальные механизмы,удивительным образом порождающие гармонию и красоту. Примерно года полтора спустя Свиньин составил свою первую задачу. Он перелистывал ночью сборник Бергера и вдруг отчетливо увидел, как можно довольно-таки неуклюжий и скучный этюд превратить в энергичную,яркую,ладную,стремительную двухходовку.Еще через пару дней,уже на дежурстве,он столь же быстро и внезапно составил вторую свою задачу.С третьей,правда,прищлось повозиться не меньше недели,но в итоге она обрела столь же строгие,четкие и изысканно- простые очертания,как и первые две.Вскоре,создав всего за три меся- ца около пятидесяти задач,на дежурстве,на самом отдаленном посту, в крошечной фанерной будке,где стояли топчан и письменный стол и где можно было целые сутки напролет без помех размышлять о шахматах,-глядя из окна в ночное,осыпанное зернистыми звездами небо,Свиньин осознал свою гениальность. Поначалу ему было как-то непривычно и странно,что он,обыкновенный слесарь-наладчик с неполным средним образованием,брошенный женой за непутевость,угрюмый нрав и склонность к рукоприкладству,еще в молодости почти полностью облысевший,он,тот самый Антон Свиньин, которого все считали обалдуем и психопатом,вдруг оказался гением. Но потом,когда он освоился с этой мыслью,она осветила всю его жизнь,как фонарь освещает темный пыльный чулан.Жизнь его стала столь же ясной,гармоничной и пленительно-простой,как шахматная задача.Он пошлет свои двухходовки в газету.Их напечатают.Все восхитятся.Он станет чемпионом страны по шахматной композиции. Потом - чемпионом Европы.Потом - чемпионом мира.Потом,издав в столице книгу под названием "1000 задач"...ну,что будет дальше, он толком еще не знал,но это было не так уж и важно. И вот именно Миттельман - не Владимиров,не Каспарян,не Грин, а завистник и подлец Миттельман,задрипанный обладатель почетного отзыва на каком-то допотопном чемпионате СССР,вздумал приставать к нему с поучениями,строить из себя мэтра:начальная игра,ложная игра,действительная игра,дополнительная игра!
-Урод!-с еще жарче вспыхнувшей ненавистью выдохнул,морщась от боли в затылке,Свиньин. Он доплелся до трамвайной остановки,влез в полупустой вагон и поехал домой.Во всем его теле почему-то была разлита тошнотворная слабость.
-Поломали мне,может,чего?-подумал тревожно Свиньин. Но в это ему как-то не верилось.Он участвовал,начиная со школьных лет,в бесчисленном множестве драк.Он дрался и один на один,и стенка на стенку,и один против целой кодлы,его мордовали,месили,мочалили и метелили,но,видимо,его ребра и череп от природы обладали сверх- естественной прочностью:всякий раз все сводилось к одним синякам, ссадинам и царапинам,да и они заживали,как на собаке,так что,как правило,дня через три-четыре ни малейших следов мордобития не оставалось.
-Нет,не может быть,-покачал головой Свиньин. Не теряя времени даром,он принялся обдумывать план мести.К сожале- нию,среди троих его обидчиков только вахтер был верной и легкой добычей.С вахтером все было ясно:подстеречь его возле редакции, измордовать до полусмерти и бросить на улице,как последнюю падаль. Что касается рыжего верзилы,то он,судя по всему,не только обладал неимоверной силой,но и овладел когда-то в молодости приемами бокса.Справиться с ним голыми руками было совершенно немыслимо. И даже монтировка или цепь не гарантировали быстрой и безопасной победы.Оставалось лишь прибегнуть к новому виду оружия,появив- шемуся лишь в годы реконструкции капитализма:к газовому писто- лету.Пистолет можно было взять у прапорщика в отставке Орлова.
-Ах ты,ядрена вошь!-выругался,сплюнув,Свиньин. Орлову он недавно сломал переносицу,так что рассчитывать на по- мощь с его стороны не приходилось.Но,в конце концов,можно было обойтись и монтировкой.Особенно если не устраивать эффектных театральных сцен,не приближаться к верзиле в открытую,не спра- шивать со зловещей улыбкой:"Ну что,узнаешь?Не ждал?" - а подкрасться с тыла,незаметно,да и ошарашить монтировкой по башке.
-Против лома нет приема,-с удовлетворением процедил Свиньин. Сложнее всего обстояло дело с жидовской мордой Миттельманом. Тут кара должна была быть не только более жестокой,но и более изощренной.Не только тяжкие физические травмы,но и глубокие, неисцелимые душевные раны должны были быть нанесены завистнику и подлецу Миттельману! Но как-то конкретизировать план мщения мешала проклятая слабость и какая-то вялая ватная муть в голове. Лифт в его доме не работал,так что пришлось тащиться на девятый этаж пешком.Несколько раз Свиньин останавливался и подолгу сидел на ступеньке,обхватив руками все сильнее болевшую голову.Добравшись наконец до своей квартиры,он сразу рухнул на диван и вскоре задремал. Во сне Свиньин наведался в здание городской тюрьмы.Его,как человека в городе всем и каждому известного,пропустили,конечно,без пропуска. В тюремном коридоре ему кинулась навстречу ,улыбаясь и кланяясь,сек- ретарша из "Звенигородской правды".Она была все такой же приземистой, широкобедрой и кривоногой,но почему-то удивительно смахивала на пра- порщика в отставке Орлова.
-Вот вам,гость дорогой,примите,не побрезгуйте!-пропела она,поднося Свиньну на расписанном узорами подносе газовый пистолет. Прапорщик в отставке Орлов проводил Свиньина в камеру смертников. Там плавали густые клубы вонючего папиросного дыма,и на нарах, в какой-то жалкой скрюченной позе,сидел,размазывая слезы по лицу, облаченный в полосатую пижаму Миттельман.
-Вот,значит,где свидеться довелось,-неодобрительно промолвил Свиньин,стреляя из газового пистолета в зареванное лицо Миттельмана. После каждого выстрела Миттельман становился все меньше и меньше, пока не превратился в черного шахматного коня.Но Свиньину не довелось насладиться своим торжеством,поскольку этот конь,глумливо захохотав, вдруг вцепился в молниеносном прыжке ему в горло.Скакавшая рядом кривоногая секретарша напрасно,всхлипывая,напоминала коню,что Свиньин - не рядовой посетитель,что он - чемпион Европы и мира, западная знаменитость,новый Куббель и Ллойд.Конь продолжал ду- шить и терзать Свиньина,а маячивший на заднем плане вахтер со злорадной ухмылкой покрикивал:"Так его,голубя сизокрылого! Ой,как хорошо!А ну еще разик!". Проснулся Свиньин уже затемно,с насморком,ломотой во всем теле, головной болью и хриплым надсадным кашлем.Видимо,валяясь под дождем на тротуаре,причем не в пьяном,а в совершенно трезвом виде, он здорово простыл.Свиньин кое-как дотащился дотащился до кухни, собираясь выпить водки с перцем,но в холодильнике оказались только яйца и бутылкас ядовито-красным кетчупом.Никаких других лекарств, кроме водки с перцем,Свиньин никогда не принимал,поэтому ему не оставалось ничего иного,как только возвратиться в комнату и снова повалиться на диван. Всю ночь Свиньин сражался в бреду с черным шахматным конем - Глумливо хохочущим,чудовищно громадным,извергающим из ноздрей, как дракон,смертоносный вонючий дым. Утром,очнувшись,Свиньин понял,что дело очень худо.Он дотянулся до телефона и позвонил Бизяеву.Сам Бизяев уже ушел на работу,но дома оказалась его жена.Она-то и вызвала "Скорую".Часа через полтора Свиньина увезли в больницу,где он и умер неделю спустя от двусторон- него воспаления легких.Похоронили его на новом звенигородском кладбище,без оркестра,за казенный счет,поскольку никаких родствен- ников,кроме двоюродного брата в Балашихе,у него не было,у самого же Свиньина сбережений оказалось немного - всего шесть рублей, а из вещей - только диван,кухонный стол,холодильник,плита и два комплекта шахмат:один,правда,очень дорогой,рублей за шестьсот, с фигурами из слоновой кости,а другой - дешевенький,портативный, величиною с ладонь. Когда со дня внезапной смерти Свиньина миновало два года, в редакцию газеты "Звенигородская правда" пришел застенчивый невзрачный мужчина лет сорока пяти.маленького роста,с пышными усами,в коричневой кожаной куртке и серой шляпе.Он тискал в руках какую-то замусоленную тетрадку.Смущаясь,он объяснил вахтеру, что явился сюда по делу,которое его самого вообще не касается, но что речь идет о его покойном товарище,очень хорошем и душевном по-своему человеке.Этот его товарищ увлекался при жизни составле- нием шахматных задач.
-И вот тетрадка после него тут осталась,-объяснял мужчина вахтеру.- Два года у меня уже лежит.И я вот надумал показать ее тут у вас шахматистам.Я-то сам в шахматы не играю,а тут,может,разберутся. Все-таки помер парень-то,молодой еще был,застудился где-то и в две недели - хана.И я вот хочу показать... Вахтер,преисполнясь при вести о чьей-то безвременной смерти почтительным состраданием,даже покинул свой пост и лично прово- дил усатого в шахматный отдел,к Владимиру Осиповичу Миттельману. Выслушав всю историю и покойном друге и оставшейся после него тетрадке,Владимир Осипович попросил дать ему неделю на ознаком- ление с творческим наследием безвестного энтузиаста-составителя. До конца рабочего дня он сосредоточенно анализировал содержание этой тетрадки.В ней было около пятидесяти двухходовок.Все задачи были слабые,дилетантские,неряшливые,с грубыми ошибками,чрезмерно громоздким построением и банальной скучной игрой.Но одна задача, чем-то напомнившая Владимиру Осиповичу этюд знаменитого Бергера, показалась ему не совсем безнадежной.Сам Владимир Осипович занимался уже два года только этюдами,но по такому случаю решил тряхнуть стариной и довести эту задачу до ума.Он трудился над ней всю неделю. Он ввел в нее перемену блоков,дополнил изящной ложной игрой,слегка упростил построение - и в таком виде задача,к его собственному удив- лению,из тривиальной безделки превратилась в настоящий шедевр. Когда неделю спустя к нему в кабинет вновь,застенчиво комкая шляпу, вошел плюгавый усач,Владимир Осипович сказал ему:
-В общем,такие у нас с вами дела.Поработал я тут,из уважения,так сказать,к смерти вашего друга,над этой тетрадкой.Отобрал одну задачу. Но,поскольку задача была еще очень,мягко говоря,сыроватая,мне ее Пришлось капитально подредактировать,кое-чего изменить,дополнить... В общем,задача теперь заблистала.Можно печатать.И не только у нас,в нашей газете печатать,а можно и в столицу,и даже на Запад послать.Ну,тут надо еще покумекать.Но,поскольку работа в задачу вложена в основном,по правде говоря,моя,то придется и мою фамилию тоже упомянуть. Усатый тотчас дал на это свое согласие.Миттельман,которому задача все больше нравилась,послал ее на конкурс немецкой шахматной газеты "Проблемблатт".И когда в сентябре были опубликованы итоги конкурса,выяснилось,что второй приз по классу двухходовок взяла задача В.Миттельмана - А.Свиньина. После того,как Миттельман,счастливый,сообщил об этом Бизяеву - а это именно он приходил с тетрадкой в редакцию,слесарь,удивленно почесывая в затылке,сказал своей жене Зинаиде:
-Видишь,Зин,как дело-то обернулось...Мы-то все,грешным делом, Антошку за дурака полоумного держали,а он и вправду,выходит, пацан был талантливый.Сходу вот приз какой-то на Западе взял.
-Хоть память какая будет об Антошке,-вздохнула в ответ Зинаида. Бизяев,помявшись,намекнул Зинаиде,что по такому поводу,вообще- то,следовало бы выпить.И Зинаида,женщина строгая,рослая,пышная, с крутым и драчливым нравом,только накануне полчаса таскавшая Бизяева за волосы - а он и выпил-то всего пару кружек пива с друзьми,- на этот раз,помедлив для порядка,согласилась. Оба выпили водки и поговорили о Свиньине,причем старались вспом- нить о нем как можно больше хорошего.Но это оказалось делом нелегким. Вспоминались в основном почему-то вещи,для покойного Свиньина не особенно лестные.Поэтому разговор быстро перешел на новую мебель, ремонт сарая на садовом участке,жену начальника цеха Степана Львовича Пескарева Ларису,снова крутившую с каким-то козлом из мэрии.И все неожиданно завершилось шумным скандалом:Бизяев неосторожно брякнул,что сама-то Зинаида в молодости была не лучше этой Ларисы. И,поскольку это было чистой правдой,пьяная Зинаида мгновенно рас- свирепела,перешла на крик и едва не полезла в драку.Хорошо,что соседи,уже ложившиеся спать,начали барабанить в стену.А то Бизяеву, пожалуй,снова пришлось бы утром запудривать синяк на скуле и врать на работе,что он поцапался с одним придурком возле пивного ларька. Куда более теплыми словами помянули Свиньина пару дней спустя звенигородские шахматные композиторы на банкете,посвященном Владимиру Осиповичу Миттельману.В речи председателя местной шахматной секции Геннадия Петровича Глобова прозвучали эпитеты "талантливый", "самобытный","замечательный" и "безвременно ушедший,но незабвенный". И некоторые даже - конечно,шепотом,в уголочке,с опаской поглядывая на Миттельмана - утверждали,что после Свиньина на самом деле осталась тетрадь с тысячей гениальных задач и этюдов.Но,поскольку эта тетрадь оказалась в руках Миттельмана...и тут эти некоторые опускали глаза и многозначительно умолкали. И хотя другие возражали,что задача-то,взявшая приз - типично миттельмановская,что почерка-то не подделаешь,легенда о безжалостно замученном и нагло обворованном гении Антоне Свиньине и злодее-завистнике Миттельмане прижилась,обросла подробностями и даже распространилась за пределы Звенигорода - ныне ее рассказывают и в Подольске,и в Балашихе,и в Коломне,а порой и в самой Москве. |
__________________________
А теперь наш экипаж прощается с вами. |
|
