Лия Ахеджакова попрощалась со сценой «Современника» и поблагодарила за письмо поддержки: «Я не успела проститься с моей сценой. Моя дорогая, любимая сцена — ты мне дала возможность исповедаться, объясняться в любви к людям, которые я люблю, ценю, уважаю, какие драматурги! Какие режиссеры! Какие партнеры! Прощай, моя дорогая. Держись. Мы, артисты, тебя любим и помним. Долгой жизни тебе!»
" ... Когда Сергей и Наташа гостили у нас в Праге, чешская соседка написала записку и подсунула ее под дверь: "Если вы будете продолжать смеяться в 3 часа ночи, я вызову полицию". В следующую ночь мы смеялись до 2-х. ..."
Слева направо: Николай Петров, Вероника Долина, Аркадий Арканов, Андрей Вознесенский, Григорий Горин, Инокентий Смоктуновский, Валентин Гафт, Зиновий Гердт, Алексей Баталов, Булат Окуджава, Александр Иванов. Фото из архива Вероники Долиной
Театральный критик Антон Хитров пишет о бывшем главном режиссёре БДТ
Могучего можно назвать наглядным примером несознательности не только политической, но и социальной. В то время как европейские коллеги режиссера отказывались от гастролей, чтобы не расходовать опасное для природы самолетное топливо, или даже сажали артистов на велотренажеры с генераторами, чтобы те по ходу спектакля сами вырабатывали необходимое для него электричество, лидер БДТ создавал масштабные, зрелищные работы, где декорации менялись с поразительной частотой.
Как нехорошо.
― Скажи мне, Савва, дорогой мой, когда-нибудь это кончится? Что же ты молчишь, а?
― Нехорошо!
Я прочитал этот отрывок Ю.А., и она не поверила мне, что критик пишет серьёзно. Чтобы развеять сомнения, вот предыдущий абзац:
Сегодня, в эпоху woke-культуры, художник, который жертвует политическими принципами ради искусства, а тем более пренебрегает вопросами политики, заботясь главным образом об эстетике, — фигура весьма сомнительная. Политическая несознательность этого художника обязательно будет заметна в его работе, и внутренние противоречия помешают ей достичь нужной цели — создать театр, отвечающий духу времени, даже театр будущего.
И вот этот режиссёр докатился: часто менял декорации, тратя много энергии (электрической).
создавал масштабные, зрелищные работы, где декорации менялись с поразительной частотой.
Из спектаклей, произведших на меня сильное впечатление, не припоминаю ни одного, где декорации менялись бы с поразительной частотой, и даже с непоразительной.
Хотя драматеатр я давно смотрю только по ТВ.
Пишут о 125-летии Кторова.
Я видел его в мхатовском "Милом лжеце". Это была, собственно, первая документальная драма на московской сцене, практически без декораций. Для тогдашнего МХАТа - просто авангардное искусство.
Кторов был великолепен, а Степанова мне не понравилась - то ли из-за тембра голоса, то ли вообще.
Следствие решило просить суд избрать режиссёру Жене Беркович и драматургу Светлане Петрийчук меру пресечения в виде заключения под стражу. Речь идёт о спектакле, который был номинирован на и получил "Золотую маску" в прошлом году. В Замоскворецком суде на слушаниях по мере пресечения Жене Беркович защита попросила приобщить поручительства. Среди поручителей — Олег Меньшиков, Вениамин Смехов, Юлия Пересильд, Александр Лунгин, Елена Панфилова, Максим Виторган, Арина Бородина, Константин Райкин.
— А почему вы решили пожениться?
— В целом довольно банальная причина — чтобы навещать друг друга в больницах и тюрьмах.
Тут уж грех не показать стихотворение Быкова 2005 года.
* * *
В России выясненье отношений
Бессмысленно. Поэт Владимир Нарбут
С женой ругался в ночь перед арестом:
То ему не так и то не этак,
И больше нет взаимопониманья,
Она ж ему резонно возражала,
Что он и сам обрюзг и опустился,
Стихов не пишет, брюзжит и ноет
И сделался совершенно невозможен.
Нервозность их отчасти объяснима
Тем, что ночами чаще забирали,
И вот они сидят и, значит, ждут,
Ругаясь в ожидании ареста
И предъявляя перечень претензий
Взаимных.
И тут за ним приходят —
Как раз когда она в порыве гнева
Ему говорит, что надо бы расстаться,
Хоть временно. И он в ответ кивает.
Они и расстаются в ту же ночь.
А дальше что? А там, само собою,
Жена ему таскает передачи,
Поскольку только родственник ближайший
Такую привилегию имеет;
Стоит в очередях, носит продукты.
Иметь жену в России должен каждый —
Или там мужа; родители ненадежны,
Больны и стары, а всякий старец
Собою озабочен много более,
Чем даже отпрыском. Ему неясно,
С какой он стати, вырастив балбеса
И жизнь в него вложив, теперь обязан
Стоять в очередях. Не отрицайте,
Такое бывает; вообще родитель
Немощен, его шатает ветром,
Он может прямо в очереди сдохнуть,
Взять и упасть, и не будет передачи.
В тюрьме без передачи очень трудно.
В России этот опыт живет в генах.
Все понимают, что терпеть супруга
Приходится. Любовниц не пускают,
Свиданий не дают, а женам можно.
Ведь в паспорте никто пока не пишет
«Любовница»! А получить свиданье
Способен только тот, кто вписан в паспорт.
Вот что имел в виду Наум Коржавин,
Что в наши, дескать, трудные времена
Человеку нужна жена. Нужна. Уж верно,
Не для того, чтоб с нею говорить.
Поэтому выясненье отношений
Бессмысленно. Поэтому романы
В России кратки, к тому же всегда негде.
Нашли убогий угол, быстро слиплись,
Быстро разлиплись, подали заявленье,
Сложили чемодан и ждут ареста.
Нормальная любовь. Потом плодятся,
Дети быстро знакомятся, ищут угол,
Складывают чемодан и ждут ареста.
Паузы между эпохами арестов
Достаточны, чтобы успели дети
Сложить чемодан и слипнуться. Ведь надо
Кому-нибудь стоять в очередях.
В любви здесь надо объясняться быстро —
Поскольку холодно; слипаться быстро —
Поскольку негде; а разводиться
Вообще нельзя, поскольку передачи
Буквально будет некому носить.
«Фонтанка.ру» сообщает, что проверка в Малом драматическом театре Льва Додина в Петербурге проводится по факту обращения одного из граждан в прокуратуру.
«В 66-м я поставил озорную и совершенно новую по тем временам картину «Айболит-66». Бармалей при первой же встрече ограбил доктора, выбросил его и всех его друзей в море и завладел кораблем. Чего же ему еще было нужно? Почему он преследовал доктора, гнался за ним по джунглям… Что ему, в сущности, было нужно? И вот оказывалось, что ничтожеству нужно было самоутвердиться перед личностью: «Чем ты лучше меня?» Мой замысел — «фантазия на тему глобального мещанина» и «комплекс неполноценности смешного ничтожного существа перед великой личностью» — закономерно нашел воплощение в комическом конфликте...
Эта картина — моя большая радость, мое большое счастье. В кино я пришел именно ради «Айболита», ради того, чтобы написать на знамени слово «ТЕАТРАЛЬНОСТЬ». Тогда слово «театрально» произносили шепотом. На худсовете мне грозили пальцем: «Мейерхольдовщина!» Мне казалось, что я встану и ударю этого человека графином, но мне прислали записку: «Возьмите себя в руки». Слова «форма», «Мейерхольд»
были бранными...
«Айболит-66» — первая картина театральной киноэстетики. Первая в мире театрализация кино. Несколько лет назад я возил картину в Америку – она там никогда не была, она вообще никогда не переезжала за рубеж – и показывал ее на даче Рокфеллера. Скромный двухэтажный дом, хозяин в ковбоечке навыпуск, атмосфера свободная, житейская, — все смеялись, и никто не поверил, что фильм сделан до «Вестсайдской истории».
Кроме того, что это театральное кино, это был первый в мире вариаэкран, когда экран постоянно варьируется – становится то широким, то узким, герои то и дело выходят за него. Мне нужно было выйти за экран. Это было внове, картину по-настоящему никто не понял, а поэт и писатель Михаил Львовский, прочитав сценарий, сказал: «Вы вышли на очень современную тему – на философскую клоунаду». Это было наиболее точное определение...
«Айболит-66» был фантазией на тему глобального мещанина. Столкновение Бармалея с Айболитом было столкновением мещанина с личностью. Я отобрал у тебя корабль, я выкинул тебя в море, и я буду тебя грабить, обижать и унижать. Сегодня это уже тема не комедии, а драмы. У меня была написана вторая серия «Айболита». Об этом никто не знает. Ее запретили. Во второй серии Бармалей начал делать добрые дела. Он говорил: «Когда я начну делать добрые дела, у меня враз все станут счастливые, а кто не станет, того в бараний рог согну, сотру в порошок и брошу акулам...»
Эта история произошла тогда, когда режиссёра Александра Таирова лишили театра. Фаина Георгиевна рассказывала:
-- Это было так несправедливо, и я так любила его, что плакала целые дни. Я так плакала, что друзья сказали мне наконец:
«Фаина, ты заболела. Пойди к врачу».
Я пришла к невропатологу.
Невропатолог - старая армянка.
-- На что жалюэтесь?
-- Я - пла-а-чу!
-- Так. Давно?
-- Уже неделю.
-- Все уремя?
-- Да. Все время.
-- Почему плачитэ?
-- Есть один прекрасный человек, и у него неприятности. Его так несправедливо обидели!..
-- Так. Как врач я должна Вас спросит...Сношения били?
-- Что-о-о?!
-- Сношения били?
-- Что Вы! Нет, конечно! Это прекрасный человек - я молюсь на него!
-- Так. Значит, обидели ему?
-- Да. Его.
-- А плачитэ ви?
-- Да, я...
-- И сношения не били?
-- Что Вы! Нет!
-- Так!
Тут она начала писать. Я заглянула и вижу крупными буквами: «ПСИХОПАТКА». Я засмеялась и не могла остановиться несколько дней. Друзья сказали: «Фаина, ты просто сошла с ума!»
Несколько лет назад я возил картину в Америку – она там никогда не была, она вообще никогда не переезжала за рубеж – и показывал ее на даче Рокфеллера. Скромный двухэтажный дом, хозяин в ковбоечке навыпуск, атмосфера свободная, житейская
Казалось бы, при чём тут Рокфеллер и его ковбоечка? Рокфеллер действительно ни при чём, а вот советскую творческую интеллигенцию этот пассаж характеризует неплохо. В пандан дереву Лимонова, кстати.
P.S. Сорри за некропостинг, только сейчас попалось на глаза.
