Все поразъехались давным-давно,
даже у Эрнста в окне темно,
лишь Юра Васильев и Боря Мессерер —
вот кто остался еще в Эс-Эс-Эс-Эр.
Вдруг Алиса оглянулась, увидела Юльку:
— Вспомнила!
— Что вспомнила? — спросила Юлька.
Алиса приблизила губы к уху Юльки и прошептала:
— Это самая страшная тайна, которую я тебе могу рассказать. Но у нас дома есть книга, которая называется «Творчество Бориса Мессерера».
— Однофамилец, — отмахнулась Юлька. — Ничего из него не получится, потому что он несерьёзный.
— Слушай, Алиса, — сказал Фима Королев, — мы так и не успели спросить: ты что-нибудь слышала о нас там, в будущем?
— Этого нельзя рассказывать, — сказала Мила Руткевич. — Это нарушение закона.
— Знаешь что, Алиска, — сказала Юлька Грибкова, — ты тогда придумай что-нибудь, а мы сделаем вид, что тебе верим.
— Хорошо, — сказала Алиса. — Только вы мне не верьте. Хорошо?
— Ни за что не поверим, — сказала Лариса. — Обещаем. Но ты нам обязательно льсти.
— Тогда слушайте. Боря Мессерер станет знаменитым художником. Он будет работать в Большом театре и делать декорации. Только он не вырастет и останется небольшого роста.
— Я к этому готов, — сказал Борис. — Пускай. Я буду лестницу подставлять.
jenya: Уже в Америке я познакомился с дамой, которая 200 раз перепечатала «Собачье сердце».
тут уместно задаться отдельным вопросом, доблесть ли это? или это такая форма самозащиты сознания, безнадежно уже покореженного окружающим миром?
я многое понимаю; но я не понимаю, как человек, всерьез потребляющий искусство, смог бы себя заставить совершить такой подвиг. принцип народности рекомендует тут слово "е---ться".
jenya: Уже в Америке я познакомился с дамой, которая 200 раз перепечатала «Собачье сердце».
тут уместно задаться отдельным вопросом, доблесть ли это? или это такая форма самозащиты сознания, безнадежно уже покореженного окружающим миром?
я многое понимаю; но я не понимаю, как человек, всерьез потребляющий искусство, смог бы себя заставить совершить такой подвиг
Да соврала дама, соврала, а Генис, чистая душа, поверил.
Помню, в начале семидесятых у нас в лаборатории одна девушка перепечатывала на пишущей машинке то же самое "Собачье сердце". Один раз, не двести. В рабочее, правда, время. Долго, месяца два. Перепечатывала понемногу, смеялась, какие-то фразы, особенно понравившиеся, цитировала. Потом, много лет спустя, в перестройку уже, прочел "Собачье сердце" и я. Читал, натыкался на знакомые фразы и вспоминал эту Таню. Как она произносила: "Голые девушки стаями" или "Снимайте штаны, сударыня,– строго сказал профессор", как смеялась…
Слава Богу, если соврала. А то я думаю, прав Салюки.
А даже если и соврала, значит считает, перечитывание пару сотен раз Собачьего сердца большим достижением в жизни, свидетельством духовной продвинутости.
__________________________
Спасение там, где опасность.
Vova17: Слава Богу, если соврала. А то я думаю, прав Салюки.
А даже если и соврала, значит считает, перечитывание пару сотен раз Собачьего сердца большим достижением в жизни, свидетельством духовной продвинутости.
Ну все же, если правда, то она доброе дело совершала - для людей же перепечатывала, для себя одного экземпляра хватило бы.
Vova17: Может быть.
Но легче было бы переснять каждую страницу. У нас на работе в фотолаборатории так и делали. Правда книжки толстыми получались.
Вообще-то руководители БРТД и похожих служб давали подписку в компетентных органах, что ничего подобного в их подразделениях не будет. Как-то я даже про это писал.
Ну антисоветчину, конечно, не печатали.
Может, кому полагается, и знали об этом, но смотрели, видимо, сквозь пальцы. В конце концов, кто занимался этим делом, сам был комсомольским начальником.
__________________________
Спасение там, где опасность.
Мои рекорды копирования - фотопечать "Моей системы на практике" с микрофильма из Ленинки (пару раз), переписывание от руки главы про дракон из 2го тома югославской Энциклопедии, рассказа "Верую!" Шукшина и главы из Гадких лебедей Стругацких. И ксерокопирование романа однокурсника.
Камень лежит у жасмина.
Под этим камнем клад.
Отец стоит на дорожке.
Белый-белый день.
В цвету серебристый тополь,
Центифолия, а за ней -
Вьющиеся розы,
Молочная трава.
Никогда я не был
Счастливей, чем тогда.
Никогда я не был
Счастливей, чем тогда.
Вернуться туда невозможно
И рассказать нельзя,
Как был переполнен блаженством
Этот райский сад.
Ко дню рождения Тарковского младшего
«Мне с удивительной постоянностью снится один и тот же сон. Он будто пытается заставить меня непременно вернуться в до горечи дорогие места, где раньше стоял дом моего деда, в котором я родился сорок с лишним лет тому назад прямо на обеденном столе, покрытом белой крахмальной скатертью. И каждый раз, когда я хочу войти в него, мне всегда что-то мешает. Мне часто снится этот сон, я привык к этому. И когда я вижу бревенчатые стены, потемневшие от времени и полуоткрытую дверь в темноту сеней, я уже во сне знаю, что мне это только снится. И непосильная радость омрачается ожиданием пробуждения. Иногда что-то случается, и мне перестают сниться и дом, и сосны вокруг дома моего детства. Тогда я начинаю тосковать. Я жду и не могу дождаться этого сна, в котором я опять увижу себя ребёнком, и снова почувствую себя счастливым от того, что ещё всё впереди, ещё всё возможно».
Приехали на выходные в Чикаго к родственникам. Завтра пойдём в музей на выставку Пикассо, а пока валяем дурака. Обычно я беру с полки какую-нибудь фантастику или детектив, но вчера взгляд упал на тоненькую книжечку "Москва-Петушки". Как-то эта классическая вещь прошла мимо меня. То есть, какие-то цитаты я слышал, но был уверен, к примеру, что "и немедленно выпил" - это из Жванецкого. Прочитал с удовольствием, особенно первую часть, где лирический герой ещё не упился вусмерть, и текст не являлся сюрреалистическим потоком сознания. Да и трагический финалов я не люблю, хотя "густая, красная буква «ю» распласталась у меня в глазах и задрожала" запоминается. Но первая часть, примерно до перегона "Павлово-Посад — Назарьево", - это удивительный поэтический текст, написанный от лица горького пьяницы-забулдыги. И это сочетание рецептов коктейлей, включающих "средство от потливости ног" и "дезинсекталь для уничтожения мелких насекомых" и возвышенных размышлений о жизни ("Петушки — это место, где не умолкают птицы, ни днем, ни ночью, где ни зимой, ни летом не отцветает жасмин") производит удивительное впечатление.
Первое издание «Москва-Петушки», благо было в одном экземпляре, быстро разошлось. Я получил с тех пор много нареканий за главу «Серп и молот — Карачарово», и совершенно напрасно. Во вступлении к первому изданию я предупреждал всех девушек, что главу «Серп и молот — Карачарово» следует пропустить, не читая, поскольку за фразой «и немедленно выпил» следует полторы страницы чистейшего мата, что во всей этой главе нет ни единого цензурного слова, за исключением фразы «и немедленно выпил». Добросовестным уведомлением этим я добился того, что все читатели, особенно девушки, сразу хватались за главу «Серп и молот — Карачарово», даже не читая предыдущих глав, даже не прочитав фразы «и немедленно выпил». По этой причине я счел необходимым во втором издании выкинуть из главы «Серп и молот — Карачарово» всю бывшую там матерщину. Так будет лучше, потому что, во-первых, меня станут читать подряд, а во-вторых, не будут оскорблены.
я любитель Вертинского. еще больше Анастасии Вертинской. я признал ее лучшей женщиной мира.
кстати, о Вертинском.
не любитель всяких новомодных штучек, но Cosmos sound делает вполне достойно, на мой взгляд.
видеоряд, правда, какой-то левый.
И еще немного.
В семидесятые годы я работал вместе с Александром Майсюком. На этом снимке он вместе с Окуджавой, таким я Майсюка и помню.
Потом пути наши разошлись, и больше я никогда его не видел. Один раз, правда, по телефону разговаривали, лет пять тому назад.
Год назад Майсюка не стало. Он был довольно известен в самых разных качествах, в частности, как исполнитель песен Вертинского.
На этом ролике он поет Вертинского и рассказывает о песне "Где вы теперь, кто вам целует пальцы".
В одну из последних суббот, когда я вёз ребёнка в русскую школу, по радио CBC передавали "C'etait le temps des fleurs" в исполнении Вики Леандрос. Диктор даже попытался воспроизвести название оригинала (на троечку) - но для меня повод был достаточен для небольшой лекции на тему "проникновенье наше по планете".
Читаю про картину Эль Греко "Святой Мартин и нищий". Четвёртый век нашей эры. Мартин едет на коне, встречает нищего, голого как инженер Щукин. Рассекает свой плащ мечом и половину плаща отдаёт нищему. В Википедии об этом сказано так: "<...> Мартин рос в нехристианской семье, и отец настоял на его военной карьере. Именно тогда святой и попал в Галлию, где нёс свою службу в качестве офицера. Ещё будучи военачальником, однажды зимой он разорвал свой плащ и отдал его половину совершенно раздетому человеку <...>"
Вспоминаются трудности Ивана Бездомного с сочинением заявления.
«В милицию. Члена Массолита Ивана Николаевича Бездомного. Заявление. Вчера вечером я пришел с покойным М. А. Берлиозом на Патриаршие пруды...» <...> Подумав так, Иван Николаевич начал исправлять написанное. Вышло следующее: «...с М. А. Берлиозом, впоследствии покойным...» И это не удовлетворило автора.
Знаю один интересный случай, когда ребенок воспитывался в семье, где и отец, и мать в принципе в течение всей своей жизни не прокоснулись к книгам. Их отвращение к печатным текстам было столь велико, что они даже не могли заставить себя читать потомству детские стишки или сказки. Тем не менее ребенок в одиннадцать лет издал свой первый сборник рассказов.
Pirron: Знаю один интересный случай, когда ребенок воспитывался в семье, где и отец, и мать в принципе в течение всей своей жизни не прокоснулись к книгам. Их отвращение к печатным текстам было столь велико, что они даже не могли заставить себя читать потомству детские стишки или сказки. Тем не менее ребенок в одиннадцать лет издал свой первый сборник рассказов.
Интересно, о чем или о ком был его первый сборник? Не о родителях ли?
Roger: В одну из последних суббот, когда я вёз ребёнка в русскую школу, по радио CBC передавали "C'etait le temps des fleurs" в исполнении Вики Леандрос. Диктор даже попытался воспроизвести название оригинала (на троечку) - но для меня повод был достаточен для небольшой лекции на тему "проникновенье наше по планете".
Ехали на тройке с бубенцами,
А вдали мелькали огоньки.
Эх, когда бы мне теперь за Вами,
Душу бы развеять от тоски.
Да, выходит пели мы задаром,
Понапрасну ночь за ночью жгли.
Если мы покончили со старым,
Так и ночи эти отошли.
Дорогой длинною, да ночкой лунною,
Да с песней той, что вдаль летит звеня,
Да с той старинною, да семиструнною,
Что по ночам, так мучила меня.
Дорогой длинною, да ночкой лунною,
Да с песней той, что вдаль летит звеня,
Да с той старинною, да семиструнною,
Что по ночам, так мучила меня
Вдаль родную новыми путями,
Нам отныне ехать суждено.
Ехали на тройке с бубенцами
Да теперь проехали давно.
Ехали на тройке с бубенцами,
А вдали мелькали огоньки.
Эх, когда бы мне теперь за Вами,
Душу бы развеять от тоски.
Дорогой длинною, да ночкой лунною,
Да с песней той, что вдаль летит звеня,
Да с той старинною, да семиструнною,
Что по ночам, так мучила меня.
Дорогой длинною, да ночкой лунною,
Да с песней той, что вдаль летит звеня,
Да с той старинною, да семиструнною,
Что по ночам, так мучила меня.
Sad_Donkey: Ехали на тройке с бубенцами,
А вдали мелькали огоньки.
Эх, когда бы мне теперь за Вами,
Душу бы развеять от тоски.
Да, выходит пели мы задаром,
Понапрасну ночь за ночью жгли.
Если мы покончили со старым,
Так и ночи эти отошли.
Текст Вертинского, на мой взгляд, лучше оригинала (а последний куплет вообще вертинский-вертинский).
Ездили на тройках с бубенцами,
А вдали мелькали огоньки.
Мне б сейчас, соколики, за Вами,
Душу б мне развеять от тоски.
Дорогой длинною, и ночью лунною,
И с песней той, что вдаль летит звеня,
И с той старинною, с той семиструнною,
Что по ночам так мучала меня...
Так живя без радости, без муки,
Помню я ушедшие года,
И твои серебряные руки
В тройке, улетевшей навсегда...
Дорогой длинною...
Дни бегут, печали умножая,
Мне так трудно прошлое забыть.
Как-нибудь однажды, дорогая,
Вы меня свезете хоронить.
