арт.: не хочется трогать тему, открытую Арбатовцем...да и зачем? в стартовом посте есть слова:
У каждого «свой» Пушкин, «свой» Есенин, «свой» Высоцкий. И кажется, именно твоё понимание и «чувствование» их творений – самое глубокое, настоящее, верное. Простительное заблуждение, порождающее порой горячие споры с переходом на личности. К счастью, для двух жанров, юбилейных воспоминаний и некрологов, такие споры неуместны.
ps. как вариант, можно открыть тему "ВЫСОЦКИЙ" в разделе "Поэзия".
Просто хотелось уже здесь писать сразу и про актера, и про поэта и вообще. Подумаю.
Я совсем не был с ним знаком, но о друге мечтал таком,
Что меня не продаст тайком, хоть его жги огнем.
У дороги цветком таким, он назло многим рос-таки,
Вы, вокальных дел мастаки, не споете о нем.
Совпадая с фамилией,
наказуя и милуя,
Вверх стремился он с силою,
что не выразить мне.
Но, как ведется в святой Руси, сколь поэта не возноси,
Его высь иже в небеси, ну а тело в земле.
Пусть он связки пересмыкал, пусть не всяк его стих смекал,
Но зато он не пресмыкался, как многие тут.
И когда в зале смех стихал, начиналася мистика
Его песенного стиха. То был каторжный труд.
Он из самых последних жил не для славы и пел и жил,
Среди всякой словестной лжи он себя сохранил.
И на круче без удержи все накручивал виражи,
Видно, мало нас учит жизнь – тот убит, кто раним.
======================================
Что Вы говорите? Значит она теперь будет кушать только кошерное. А все её дети будут евреями? Так я Вам скажу, что внучка Льва Толстого
тоже живёт в Израиле. И её сыновья служат в Армии Обороны Израиля. Вот Вам новая книга война и мир.
Шахматисты обожают Высоцкого. Свидетельствует Таль.
"Все уже знают, что Гарри Каспаров перед каждой партией с Анатолием Kарповым слушал "Коней". Причем, было это и при счете 0:4, а шахматисты - народ суеверный".
Вчера в одесской мэрии объявили имена победителей конкурса на лучший проект памятника Владимиру Высоцкому. Победителем конкурса признан проект заслуженного деятеля искусств Украины Александра Князика и архитекторов Владимира Глазырина и Александра Чернова. По словам мэра Одессы Алексея Костусева, памятник Высоцкому появится в Одессе уже в сентябре нынешнего года. Он будет установлен на Французском бульваре возле одесской киностудии.
http://www.nr2.ru/odessa/379537.html
Все нормально: история идет своим путем. Если Вы понимаете меня правильно... Запреты, потом памятники, потом запреты других и т.д.
А потом и снос самих памятников. Под улюлюканье рабов - с ними всегда, как в картах, перебор.
После развода родителей, в 1947 году, Владимир переехал жить к отцу и его второй жене — Евгении Степановне Высоцкой-Лихалатовой (урождённая Мартиросова) (1918—1988 гг.), которую сам Высоцкий называл «мама Женя» и позже даже крестился в армянской апостольской церкви, чтобы подчеркнуть особое к ней отношение[12]. В 1947 — 1949 годах они проживали в г. Эберсвальде (Германия), по месту службы отца, где юный Володя научился играть на фортепиано.
Были и трагически-смешные случаи, когда перед Владимиром Семеновичем распахнула двери специфическая больница.
В Москве по соседству с ним на Пресне жила наша общая знакомая. Однажды мы по Малой Грузинской ехали к ней домой и мирно болтали у меня в машине. Вдруг она замолчала, побледнела и скорчилась от боли. Судя по всему, боль в животе была очень сильной, и я от растерянности остановила машину у тротуара. Оказалось, совсем рядом с больницей на углу Малой Грузинской и Пресни. Не знаю, есть ли сейчас эта больница, а тогда это было угрюмое серое здание с замусоренным двором.
Через двор бежал человек с забинтованной головой в пятнах крови, а вокруг него, прицеливаясь клюнуть в голову, летали огромные вороны. Это было такое жуткое зрелище, что даже моя бедная знакомая перестала стонать и остановилась.
И тут бабка в сером байковом халате закричала от распахнутой, обитой железом двери.
- Куда ты ее тащишь! Ремонт у нас, ремонт, не принимаем!
- А что нам делать? Сильная боль.
- «Скорую» вызывайте.
Тогда мобильных телефонов не было, и я прокричала - можно ли позвонить из больницы.
- Нельзя! - торжествующе и звонко крикнула бабка и с удовольствием повторила. - Нельзя! Ты ее вези на Шмитовский в женскую, у нее, наверное, внематочная!
Внематочная беременность - страшный сон советских женщин. Мы жили в такое время, когда в больнице, куда через год попал Юрий Валентинович, не было даже анальгина, зато в Барвихе, на служебных правительственных дачах, обед заказывали по меню и лечили швейцарскими лекарствами.
Мы выползли на Малую Грузинскую. Я видела, что моей бедной подруге приходится все хуже, она становилась все тяжелее, и я уже с трудом волокла ее к машине.
И тут у тротуара остановился редчайший в те времена «Мерседес», и рядом возник Высоцкий.
Это было поразительно: он не задал ни одного ненужного вопроса, вообще ни одного вопроса, он подхватил нашу знакомую с другой стороны, бросив мне:
- Лучше со мной.
Я покорно подчинилась. Почему-то сразу ушли страх и растерянность: от маленького, ладно сбитого человека исходило то, что ищут женщины и что очень редко находят в мужчинах - «не бойся, все обойдется, я с тобой».
Мы останавливались, и я спрашивала, где ближайшая больница. Оказалось, на трамвайном круге перед Шелепихинским мостом.
Мы ввели несчастную в приемный покой, усадили на гнусную больничную, обитую дерматином лавку, и Владимир Семенович деликатно вышел на улицу.
Как оказалось, зря. Тетка за перегородкой, не поднимая головы, спросила: «Что с ней?»
Я путано начала объяснять, но она перебила меня возгласом.
- Паспорт.
Паспорта при себе не оказалось, и началось идиотическое препирательство мое с теткой. Да, вот еще что: ситуация усугублялась тем, что день был то ли воскресный, то ли субботний.
В общем, тетка ждала кого-то, кто разрешит принять без паспорта и не по «Скорой».
Лицо моей знакомой из белого становилось серым, я разговаривала все более нервно и дерзко, что, конечно, не способствовало смягчению ситуации.
Наконец из недр больницы появилась тетенька с высоким начесом и твердыми интонациями. Разговор принял еще более нервный характер.
Я орала: «Я привезу вам паспорт, привезу!»
Тетенька хладнокровно отвечала: «Мы не Склиф!»
- Да вы не Склифосовский, вы - убийцы!
Это, конечно, было чересчур.
Наступила зловещая пауза, и на этой паузе в приемный покой вошел Владимир Семенович.
И произошло чудо.
Откуда-то возникли санитары с каталками, и несчастную повезли куда-то в недра больницы, рядом с каталкой торопливо шла молодая врачиха и, беспрестанно оглядываясь на Владимира Семеновича, твердила с заученным состраданием: «Потерпите женщина, потерпите, дорогая, все будет хорошо».
А навстречу ей бежал небольшой табун врачей.
Они влетели в приемный покой, как дети в распахнутые двери зала с новогодней елкой, и, как дети нарядную елку, принялись разглядывать Высоцкого.
Кто-то, круто развернувшись, побежал за фоткой для автографа, кто-то с той же целью протягивал самопальную кассету, и стоял тихий однообразный гул.
«Идемте в ординаторскую... выпьем чаю, идемте, мы вам покажем... у меня коньяк коллекционный армянский... моя мама... идемте к нам... мне дети не поверят... а где вас послушать...»
Примчались те, кто сбегал за фотографией, началась раздача автографов.
Я тихо спросила, что с больной.
- Да все нормально будет! - Отмахнулись от меня. Потом с живым интересом. - А она кто Владимиру будет?
Потом прибежал кто-то, и хирурги умчались, как кони, по длинному коридору, а Владимира Семеновича все тянули в ординаторскую.
Когда садилась в машину, увидела, что во всех окнах больницы маячат женские головы, колышутся приветственно руки.
- И что бы вам не попеть в гинекологии! Зря ушли! - смеялась я, когда возвращались на Малую Грузинскую к моей машине.
- В гинекологии, не в гинекологии, а в Институт Курчатова я опоздал, нехорошо.
А ведь зря так глупо шутила, потому что слава его была истинно народной и потому что был он из тех, кто всегда приходит на помощь.
