Энциклопедия	Валерий Асриян, журналист
НА ПУТИ К ОЛИМПУ

Предлагаем вниманию читателей продолжение воспоминаний известного журналиста Валерия Асрияна. Заметки автора переносят нас в начало 80-х годов и рассказывают о событиях, связанных с той борьбой, которую вел Гарри Каспаров на пути к шахматному трону. В этой борьбе он заручился поддержкой Гейдара Алиева – в ту пору первого секретаря ЦК Компартии Азербайджана, кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС, одного из фаворитов Леонида Ильича Брежнева. Алиев дважды (в 1979 и 1982 годах) принимал Каспарова в ЦК КП Азербайджана, понимая, что успехи этой восходящей шахматной «звезды» работают на руководимую им республику, автоматически повышая и его, алиевский рейтинг. Именно этим и объясняется главным образом то покровительство, которое оказывал Каспарову многоопытный политик. Но играть и выигрывать, какой бы ни была поддержка власть имущих, должен был он – Каспаров. И он делал это.

Прошло четыре месяца после второго приема у Алиева, и Каспаров стартовал в мае 1982 года на супертурнире в Бугойно, участия в котором он так добивался. Этот турнир, на который Спорткомитет СССР послал Гарика благодаря вмешательству Алиева, Каспаров провел блестяще. Я звонил ему в Бугойно из Баку (по редакционному телефону Азеринформа, причем не спросил предварительно разрешения на звонок у шефа, считая это пустой формальностью, за что получил от Гурвича нагоняй) после восьмого тура, в котором он выиграл у Ларсена. Настроение у Гарика было превосходное. Он уверенно лидировал, а главное, был очень доволен не только результатом, но и качеством партий, особенно выделяя выигранную у Петросяна. Это был его первая победа над экс-чемпионом мира, которому он ранее проиграл две партии. Чувствовалось – Каспаров не сомневается в том, что выиграет турнир. Так и случилось. В итоге – 9,5 очка из 13, и первое место с отрывом в 1,5 очка от ближайшего конкурента.

А в сентябре была Москва – дебют Каспарова в межзональном турнире, завершившийся новой убедительной победой бакинца. Результат оказался даже лучше, чем в Бугойно – 10 из 13! Первую половину соревнования я, находясь в Москве на стажировке в ТАСС, имел возможность наблюдать воочию. Турнирное положение Гарика было тогда не очень прочным. Он заметно нервничал, едва не проиграв Талю и Андерссону. Как раз в это время я брал интервью у Петросяна, и он, несмотря на ту симпатию, которую питал к Гарику, отметил, что пока ему очень везет. Тигран Вартанович, конечно, имел в виду прежде всего упомянутые мной две партии, в которых только цейтнот противников позволил Гарику «убежать» на ничью (Таль, например, согласился на ничью, имея лишнюю фигуру). Однако на финише Каспаров развил бешеную скорость, и остановить его было уже невозможно.

Теперь предстояли претендентские матчи. 1983 год начинался первым из них – с Александром Белявским. Шансы Гарика расценивались выше, и все же он несколько опасался львовянина, считая, что ему достался самый сильный из возможных соперников. Матч поначалу складывался непросто для Каспарова. Первая и третья партии завершились вничью, вторую он выиграл, а четвертую проиграл, и счет стал 2:2. В этот момент Гарик занервничал, и окружающим пришлось приложить немало усилий, чтобы успокоить его. Кстати, именно после поражения в четвертой партии ему позвонил Алиев, работавший в то время уже в Москве (после смерти Брежнева в ноябре 1982 года он стал членом Политбюро ЦК КПСС, первым заместителем Председателя Совета Министров СССР), и тоже сказал несколько ободряющих фраз, подчеркнув, что не сомневается в победе земляка. Пришлось вмешаться и Ботвиннику, который в телефонном разговоре был, как всегда, тверд и лаконичен: «Ты же мужчина, не раскисай, возьми себя в руки!»

Гарику удалось внять этому совету. Он хорошо подготовился к пятой партии, найдя важное усиление в одном из вариантов ферзевого гамбита. Позиция, возникшая в партии после 16 ходов, была накануне тщательно проанализирована Гариком и его тренерами (одобрил новинку и Ботвинник), которые считали ее выигранной для белых... И Каспаров за доской это легко доказал. Нарушенное после поражения в четвертой партии душевное равновесие было быстро восстановлено, и исход матча сомнений теперь не вызывал. Гарик победил со счетом 6:3.

Четвертьфинальный барьер был пройден, но в полуфинале Каспарова ждал противник куда более опытный и опасный – Корчной. Этот матч едва не был сорван.

Вначале Каспарову засчитали поражение за отказ играть в американском городе Пасадена. Началась борьба за отмену этого несправедливого решения. Гарик вновь обратился к Алиеву. Его поддержка, видимо, помогла. Сам Каспаров пишет об этом так: «21 июля я позвонил Алиеву и изложил суть дела. Он меня обнадежил, сказав, что матч состоится. Только после этого я вернулся в Баку. И события стали разворачиваться в другом направлении!»

В августе, когда вопрос о судьбе полуфинального матча еще не был решен, Гарик получил приглашение на супертурнир в Никшиче. Его участники – Спасский, Петросян, Таль, Глигорич, Ларсен и другие приняли документ, в котором призвали ФИДЕ сделать все возможное для организации и проведения полуфинальных матчей претендентов. Гарик великолепно провел турнир, и эта его победа тоже сыграла известную роль в том, что в конце концов Конгресс ФИДЕ принял решение провести матч Каспаров – Корчной в Лондоне в ноябре-декабре 1983 года. При этом Шахматная Федерация СССР вынуждена была заплатить ФИДЕ штраф в 210 тысяч долларов.

15 ноября в день своего 40-летия я отправился в Бакинский аэропорт провожать Гарика. Настроен он был оптимистично. Вместе с ним летели руководитель делегации – профессор Азербайджанского госуниверситета Азер Зейналлы, врач Халид Гасанов, мама и майор Виктор Литвинов – тот самый «опекун» из КГБ, о котором шла речь на приеме у Гейдара Алиева. Тренеры – Никитин, Тимощенко и Владимиров – должны были присоединиться к делегации в Москве.

Зейналлы в молодости был неплохим шахматистом (между прочим, он выиграл партию у Корчного в юношеском первенстве страны 1946 года), кандидатом в мастера и даже стал в 1953 году чемпионом Азербайджана. Но потом он ушел в науку и вернулся к шахматам лишь в начале 80-х в качестве редактора созданного при республиканской газете «Спорт» шахматного приложения. За два года до описываемых событий он попросил меня познакомить его с Каспаровыми, что я и сделал. Они подружились и, выбирая перед поездкой в Лондон кандидатуру на пост руководителя делегации, остановились на Зейналлы. В Лондоне в трудные для Гарика моменты матча у них произошла размолвка, и после возвращения домой Зейналлы навсегда исчез из каспаровской команды. Душой и главным организатором ее, кто бы ни являлся формально руководителем, была Аида.

Загульба. Тренировочный сбор

Е.Владимиров, Г.Каспаров, А.Никитин, А.Шакаров

За месяц до поездки в Лондон она впервые поехала с Гариком за рубеж – в Испанию, где Каспарову вручили шахматный «Оскар» за 1982 год. Окно в Европу было для нее, наконец, пробито. И все же поездка в Испанию носила, так сказать, увеселительный характер. А теперь ей предстояло сопровождать сына на очень ответственное международное соревнование, надо было доказать, что не зря она так долго хлопотала о получении права выезда с Гариком на зарубежные турниры, о чем шла речь и на приеме у Алиева. Все, и в первую очередь те спортивные руководители страны, которые отказывали ей в этом праве, должны были убедиться, что ее присутствие необходимо, оно благотворно отражается на игре Каспарова. Не исключено, что в этих ее доказательствах особенной заинтересованности у руководства не было. Как заявил в одном из предматчевых интервью Корчной, официальные лица в СССР не желают победы Каспарова над ним, ибо Каспаров является наиболее опасным противником для Карпова. Возможно, Корчной был прав.

Гарик был явным фаворитом в матче с Корчным. В пользу Каспарова говорили и его талант, и молодость, и блестящие турнирные успехи последних лет, и, наконец, победа в личной встрече над Корчным, одержанная в остром, атакующем стиле черными год назад на Олимпиаде в Люцерне. Что мог противопоставить всему этому Корчной? Только огромный опыт, но этого было явно недостаточно. И тем не менее, несмотря на явное казалось бы превосходство, матч для Гарика сложился очень трудно. Корчной перед матчем заявил: «Каспаров – игрок одного нокаутирующего удара. Но, если суметь благополучно отразить его яростный штурм, то он может потерять уверенность и зашататься». И поначалу казалось, что Корчной был прав – Гарик действительно «зашатался»! Проиграв неожиданно белыми первую партию, он растерялся, начал ссориться с тренерами («Что вы мне советуете? Это что за дебют? Там же никакого перевеса – пусто-пусто») и вплоть до шестой партии никак не мог прийти в себя, не имея ни в одной из сыгранных партий абсолютно никаких шансов на победу.

И.Дорфман, Е.Владимиров, Г.Каспаров, А.Шакаров, Г.Тимощенко

Утро 4 декабря, в день шестой партии, началось для Каспарова с неожиданного телефонного звонка. На проводе была Москва – Михаил Ботвинник. Он буквально ошарашил своего ученика вопросом: «Ты помнишь, какое событие состоялось 50 лет назад?» Сориентироваться спросонья было нелегко, но Гарик все же нашел ответ: «В 1933 году вы играли матч с Флором». «А как протекала тогда борьба?» – последовал новый вопрос. «Кажется, вы проиграли первую и шестую партии, а затем взяли реванш в девятой и десятой», – ответил Каспаров. «Ну вот видишь, в каком выгодном положении ты находишься. Шестую партию ты еще не проиграл!» – заключил Ботвинник и добавил: «А вообще все в порядке. Немного собранности, и матч ты должен выиграть».

Звонок Ботвинника, конечно, подбодрил Гарика, помог ему. В этот момент Каспарову помог и сам Корчной. В шестой партии он, видимо, желая окончательно добить явно нервничавшего соперника, действовал в лучшей позиции слишком азартно и рискованно и доигрался до худшего эндшпиля. При доигрывании Корчной прошел мимо ничьей в ладейном окончании и проиграл. Счет сравнялся – 3:3. Гарик, наконец, пришел в себя и выиграл у расклеившегося Корчного три из оставшихся пяти партий (при двух ничьих). Победа была нелегкой, хотя по счету (7:4) выглядела вполне убедительной. Она стала проверкой его бойцовских качеств, которую он не без труда, но выдержал. На протяжении пяти партий Гарик был в положении отыгрывающегося – он получил хороший урок на будущее! Специалисты высоко оценили игру Каспарова в матче с Корчным. Так, американский гроссмейстер Роберт Бирн заявил: «Порывистый юноша с Кавказа сумел проявить поразительное терпение и выдержку, выказав в сложной ситуации незаурядную психологическую устойчивость. В ходе матча ему удалось перестроиться и, обуздав фантазию, почувствовать вкус к навязанным соперником простым позициям с малым количеством фигур, к чему Каспаров всегда питал неприязнь».

Каспаров и Шакаров

В дни, когда проходил матч, при счете 3:3 я встретился с Макогоновым, всегда внимательно следившим за выступлениями Каспарова. Гарик в начале своей шахматной карьеры по совету Ботвинника некоторое время брал уроки у Макогонова, и Владимир Андреевич с тех пор всегда восторженно отзывался об удивительных способностях своего ученика. Так вот Макогонов сказал мне, когда речь зашла о лондонском поединке: «Хорошо, что Гарик проиграл первую партию Корчному, и матч сложился так трудно. Это очень полезно. Я хотел бы, чтобы сейчас, сравняв счет, он снова проиграл партию. Это была бы хорошая проверка его характера».

Слушая Макогонова, я вспомнил, что нечто похожее говорил мне другой известный бакинский тренер. Правда, теннисный – Олег Спиридонов. Было это в 1971 году, когда его ученик Рамиз Ахмеров, ставший впоследствии одним из сильнейших игроков страны, впервые выиграл чемпионат Баку. Мы с Олегом возвращались домой после финальной встречи Рамиза с уже экс-чемпионом города Ивашиновым, встречи, которую Ахмеров выиграл в напряженной борьбе, в третьей, решающей партии. На мое замечание о том, что Рамиз мог победить и легче, со счетом 2:0, Спиридонов ответил: «Хорошо, что игра сложилась именно так. Если бы Ахмеров выиграл в двух партиях, для меня, тренера это было бы не так ценно. Случилось же по-другому. Завязалась борьба. Ивашинов выиграл вторую партию, и Рамизу нужно было проявить характер, чтобы снова перехватить инициативу. Он смог это сделать, и я доволен».

Сравните высказывания Макогонова и Спиридонова. Они почти идентичны. Настоящий тренер, умный наставник должен рассуждать именно так. В подтверждение этой мысли приведу и слова Эммануила Ласкера, который говорил: «Жизненный путь шахматного мастера – это путь борца, жизнь со взлетами и падениями… Если ему удается выйти из трудного положения путем напряжения всех сил, он может гордиться. Но, если он выиграл без усилий, он ничего особенного не достиг, ему помогли обстоятельства или случай».

Интерес к матчу Каспаров – Корчной был очень велик, и конечно, особенно в Баку. Но победе Каспарова радовались не только бакинцы. Она нашла отклик по всей стране. В этом я убедился, зайдя через день или два после того, как пришло известие о победе Гарика, домой к Каспаровым. Гарик с мамой были еще в Лондоне, дома была только бабушка – Сусанна Багдасаровна (мама Аиды), которую я и поздравил с успехом внука.

Несмотря на полученную по указанию Алиева новую квартиру, Гарик продолжал жить у бабушки. Наверное, так было привычнее и удобнее. Эта уютная трехкомнатная квартира в доме, выходящем на Ереванский проспект, стала в то время едва ли не главной достопримечательностью Арменикенда. Так назывался тот район Баку, в котором жили Каспаровы. А назывался он так потому, что его заселяли в подавляющем большинстве армяне.

Семья Каспаровых вселилась в этот известный тогда всем бакинцам дом за пять лет до рождения Гарика – в 1958 году и прожила в нем 32 года. Дед Гарика по материнской линии – Шаген Мосесович Каспаров – был нефтяником. Многие годы работал главным инженером крупного морского нефтепромысла. Он умер в 1981 году, к сожалению, не дождавшись того дня, когда внук станет чемпионом мира. Мне с ним, по существу, так и не удалось познакомиться. Зато с бабушкой Гарика мы со временем сдружились. Была она образованным человеком – окончила в Москве финансовый институт, но по специальности работала мало, посвятила себя воспитанию сперва трех дочерей, потом внучат. Мне нравились ее спокойствие, рассудительность, стремление как-то философски осмысливать жизнь, со всеми ее зигзагами. Была она со мной неизменно приветлива, доброжелательна. Зная, что я после смерти мамы живу один, веду холостяцкий образ жизни, интересовалась, как я управляюсь с бытовыми проблемами, слежу за питанием. Провожая меня после очередного визита, она норовила засунуть мне в карман какой-нибудь сверток. Придя домой, я обнаруживал в нем баночку джема, варенья или сока.

Я отвечал Сусанне Багдасаровне такой же искренней симпатией. Регулярно звонил, справлялся о здоровье, старался успокоить, если у Гарика случались неудачи, первым приносил весть о его победах. В тот вечер, когда я зашел к Сусанне Багдасаровне поздравить ее в связи с победой Гарика над Корчным, она была не одна. За столом в гостиной сидела другая бабушка Гарика – мать Кима Вайнштейна, с которой я встретился впервые, кто-то еще из родственников. Настроение у всех было отменное, говорили, естественно, о шахматах. Когда гости начали расходиться, я тоже встал, чтобы уйти, но Сусанна Багдасаровна показала мне на кучу телеграмм на столе и сказала: «Вот сколько поздравлений идет отовсюду. Хотите посмотреть?» Я, естественно, не преминул воспользоваться представившейся возможностью и стал читать телеграммы, сразу же переписывая в свой блокнот наиболее интересные. Вот некоторые из сохранившихся записей:

Телеграмм было великое множество. Посылавшие их любители шахмат, не зная домашнего адреса Каспаровых, направляли свои поздравления кто в республиканский Спорткомитет, кто в городской шахматный клуб, кто в редакции бакинских газет. Но все они стекались сюда, в дом №3 на Ереванском проспекте, и аккуратно складывались Сусанной Багдасаровной.

…Гарик вернулся в Баку в первых числах января. По дороге из Лондона он на несколько дней остановился в Москве. В это время там находился Кямран Багиров – преемник Алиева на посту первого секретаря ЦК Компартии Азербайджана, а вместе с ним и Гурвич. В постпредстве Азербайджана в Москве был устроен прием в честь победы Каспарова. Вернее, это был не прием, а неофициальная встреча, беседа Багирова с Каспаровыми, в которой принял участие и Гурвич. Об этой встрече мне рассказывали и Аида, и Гурвич, причем каждый по-своему.

Через несколько дней после возвращения Гарика в Баку Аида вдруг позвонила мне и попросила зайти в ближайший свободный вечер к ним домой. Назавтра я зашел к Каспаровым. У них было довольно людно – приходили родственники и знакомые, чтобы поздравить Гарика с победой. Я попросил его рассказать кое-какие подробности о матче с Корчным. Он ответил на все интересующие меня вопросы, потом извинился и ушел – его ждали друзья. Когда мы остались в гостиной наедине с Аидой, она сказала:

- Я хотела поговорить с тобой вот по какому поводу. В Москве у нас была встреча с Кямраном Багировым.

- Я знаю, - ответил я. – Мне об этом рассказал Гурвич.

- Так это был Гурвич! – воскликнула Аида. – Маленький, толстый? Его нам не представили, но я его вычислила. Кямран Мамедович поздравил Гарика, говорили о разном, в том числе и о тебе.

- Обо мне? - удивился я.

- Да. Шел разговор о том, что пора уже написать книгу о Гарике. В этой связи Багиров сказал: «Обратитесь к Асрияну, он вам поможет». Я и Гарик не хотели прежде обращаться к тебе, нам казалось, что в республике это могло быть неправильно истолковано. Сказали бы, что мы – армяне – предпочитаем иметь дело с армянином, выбрали автора книги по национальному признаку, или что-нибудь в этом духе. Но раз сам Багиров назвал именно тебя, то все вопросы отпадают. Как ты смотришь на это, возьмешься за книгу?

- Разумеется, я не против и готов писать, но считаю, что особенно торопиться с книгой не следует. Да и время нужно, чтобы собрать весь требующийся материал.

- Я многое уже собрала и познакомлю тебя с тем, что у меня есть. Потом у нас еще одно предложение к тебе. Скоро начинается матч Гарика со Смысловым. Не хотел бы ты поехать с нами в Вильнюс в качестве пресс-атташе?

- Поеду, конечно, если буду здоров (в тот момент я чувствовал себя неважно) и если Гурвич отпустит. Он не любит, когда его сотрудники отлучаются надолго без всякой пользы для агентства.

- Ну, в этом случае он возражать не станет.

- Будем надеяться.

Разговор этот никакого продолжения не имел. Я не возобновлял его, потому что, во-первых, инициатива исходила не от меня, а во-вторых, достаточно изучив к этому времени Каспаровых, предпочитал сохранять в отношениях с ними полную независимость, которая стала бы весьма условной, прими я, скажем, функции постоянного пресс-атташе. Что же касается Аиды, то, пригласив меня домой специально для этого разговора, она действовала в полном соответствии с правилами существовавшей тогда Системы (они, не исключено, живы и сегодня). Аида просто посчитала себя обязанной отреагировать на рекомендацию первого секретаря ЦК («обратитесь к Асрияну, он вам поможет») и, вероятно, решила, что этого достаточно. А может быть, сказался тот самый национальный фактор, о котором она мне говорила (эту версию я услышал спустя несколько лет от одного из моих коллег). Не исключаю и вмешательства Гурвича, который совершенно не был заинтересован ни в моих длительных отлучках, ни в том, чтобы я писал что-то для себя, а не для агентства. Он считал, что каждый сотрудник Азеринформа должен день и ночь работать только на него самого и руководимое им агентство. Поэтому-то, рассказывая мне о приеме в постпредстве, он ни словом не упомянул ни о том, что о Гарике должна писаться книга, ни о том, что Багиров посоветовал Каспаровым обратиться ко мне. Шеф акцентировал мое внимание совсем на иных аспектах беседы в постпредстве.

Впервые встретившись с Гариком и Аидой, он поделился со мной впечатлением, которое они на него произвели (в целом неплохое), а затем, перейдя к услышанным подробностям матча с Корчным, вернее, обстановке, царившей во время лондонского поединка в штабе Каспарова, сказал:

- О Зейналлы отзывались неважно, он проявил себя не с лучшей стороны, конфликтовал с тренерами. Ими Гарик, видимо, тоже не очень доволен. Лучше всех проявил себя, кто бы вы думали?

Не дождавшись моего ответа, Гурвич назвал фамилию майора КГБ Виктора Литвинова, который был прикреплен к Гарику после описанного мной приема у Гейдара Алиева и сопровождал его в зарубежных поездках.

- Он держался так легко и непринужденно, – с удовольствием продолжал рассказывать шеф, – что никто так и не догадался, из какого он ведомства. Подозревали совсем другого человека. Каспаровы остались им очень довольны – он не только свои обязанности выполнял, но еще умел и настроение команды поднять, уладить конфликт.

Закончив говорить о Литвинове, Гурвич вдруг внимательно посмотрел на меня и сказал:

- Да, вы знаете, речь зашла и о вас (в какой связи, он, хитрец, не сказал), и Багиров заметил, что хорошо знает вашего брата, тепло отозвался о нем. А чем занимается ваш брат?

- Он работает в научно-исследовательском институте нефтяного машиностроения. Но Багиров знает его по спорту. Брат в молодости много лет был связан со спортом, точнее, с баскетболом. Как судья, комментатор он работал на многих чемпионатах страны, на первой Спартакиаде народов СССР, Всемирном фестивале молодежи и студентов в Москве в 1957 году. А сейчас он – ответственный секретарь Федерации баскетбола Азербайджана, собирает материалы по истории баскетбола в нашей республике.

- Так это же очень интересно! Напишите о нем заметку и передайте в спортредакцию ТАСС.

- Ефим Григорьевич, мне не совсем удобно писать о собственном брате, – возразил я.

- Пусть вас это не смущает. Подпишитесь псевдонимом. Пишите и посылайте.

Последние слова он произнес хорошо знакомым мне не допускающим возражения тоном, а посему я понял, что получил совершенно конкретное задание, которое надлежит побыстрее выполнить. Конечно, ничего таинственного в мотивах, которыми руководствовался шеф, давая мне это несколько щепетильное поручение, не было. В нем в данном случае говорил отнюдь не журналист, неожиданно открывший для себя интересного человека, о котором стоит написать, не добряк-директор, пожелавший сделать приятное для меня – одного из своих сотрудников, а искушенный чиновник. Первый секретарь ЦК в присутствии Гурвича хорошо отозвался о моем брате, и этого оказалось вполне достаточно, чтобы шеф по давно укоренившейся привычке счел себя обязанным немедленно отреагировать. Таковы были неписаные законы Системы, обязательные для всех, кто вращался на разных ее этажах. Для Гейдара Алиева, который в ответ на шутливое замечание Брежнева – «Все ты там, в Азербайджане, поднял, только вот футбол поднять не можешь» – срочно устроил прием в ЦК футболистов «Нефтчи». Для Аиды Каспаровой, пригласившей меня на доверительную беседу после совета, данного Кямраном Багировым. И конечно, для Гурвича, который лучше, чем кто бы то ни было знал непреложность раз и навсегда установленных Системой правил. Он и вовсе не мог игнорировать не то чтобы прямых указаний, но даже рекомендаций или вскользь брошенных замечаний высшего начальства.

Отреагировать на теплый отзыв Багирова о моем брате, с точки зрения Гурвича, директора информационного агентства, означало – сделать материал о нем. Багиров прочтет и наверняка сумеет оценить исполнительность, а вернее, предупредительность Гурвича. Так должен был рассуждать мой шеф и, не сомневаюсь, так он и рассуждал. Задание я получил, материал о брате написал и под псевдонимом передал в ТАСС. Вскоре спортредакция выпустила его. Гурвич, узнав об этом, сразу же позвонил мне и поздравил. Я в ответ поблагодарил его. Тем дело и закончилось.

А между тем наступала пора финального матча претендентов Каспаров – Смыслов. Кажется, 1 марта я позвонил Гарику, чтобы взять у него по просьбе бакинской газеты «Спорт» предматчевое интервью. Интервью получилось более чем интересным и содержало неожиданную новость. Гарик сообщил мне, что два дня назад – 28 февраля – он стал членом КПСС. Такой прыти от 20-летнего гроссмейстера я, признаться, не ожидал. То есть, не то, чтобы подобный шаг и вовсе исключался мною. Нет, он был логическим продолжением его карьеры. Комсомолец, член горкома, а затем и ЦК комсомола республики, Гарри Каспаров становился теперь коммунистом, и этому не стоило удивляться. И все же для юноши, отнюдь не проникнутого коммунистическими убеждениями, это было слишком резво. Но, видимо, Гарик торопился – ему хотелось к началу матча с Карповым (в победе над Смысловым сомнений не было) лишить чемпиона мира и его сторонников возможность использовать идеологический фактор, уравнять шансы и на этом, далеком от шахмат фронте.

Пройдет несколько лет, и Каспаров, вышедший в 1990 году из рядов КПСС, будет утверждать, что вынужден был в свое время вступить в партию, ибо, не являясь ее членом, он практически не имел шансов стать чемпионом мира. Мне трудно согласиться с ним. Думаю, что никто не принуждал его вступить в КПСС, и дополнительных шансов в борьбе за титул чемпиона мира он вместе с партийным билетом не приобрел. Каспаров был неугоден тогдашнему спортивному (а может быть, и не только спортивному) руководству страны в качестве чемпиона мира вовсе не потому, что он не был членом КПСС. Официальных лиц вполне устраивала на вершине шахматного Олимпа такая фигура, как Анатолий Карпов. Фигура, удобная со всех точек зрения, приобретшая политическое значение после двух побед в матчах с невозвращенцем Корчным и обласканная самим генсеком Брежневым. Так что не было никакого смысла искать замену Карпову, тем более в лице плохо предсказуемого Каспарова.

Естественно, в такой ситуации никто не стал бы силком тащить Гарика в партию. Но сам он, как я понимаю, решил (не без помощи советчиков) использовать и этот шанс. Вступление в КПСС было с его стороны отчаянной попыткой убедить высшее руководство в своей полной благонадежности. Он словно бы уговаривал своих высокопоставленных оппонентов верить ему: «Я такой, как и все, я – вполне благонадежный, вам нечего опасаться меня, не мешайте мне, пожалуйста, стать чемпионом мира».

Стать чемпионом мира – этой цели было подчинено все. Возможно, именно ради ее достижения заблаговременно, еще в детстве, менялась фамилия (Вайнштейн стал Каспаровым), ради нее, уже на ближних подступах к Олимпу состоялось вступление в КПСС. Нужно ли было все это? Вряд ли. Уверен, что беспартийный Вайнштейн в той конкретной ситуации, когда чемпионом был Карпов, имел точно такие же шансы взойти на шахматный Олимп, как и партийный Каспаров. И если Гарик стал в конце концов чемпионом мира, то прежде всего благодаря своему огромному таланту и колоссальному трудолюбию. Так что приходится признать, что прав был Гейдар Алиев, когда в заключение второго приема Каспарова в ЦК сказал: «Ты, Гарик, должен помнить, что главное – не обращать внимания на препятствия, возникающие трудности, идти своим путем. Надо играть и побеждать. Сильный всегда докажет свою силу».

Гарик доказал свою шахматную силу, но вот принципами на своем трудном пути наверх ему, к сожалению, порой приходилось жертвовать. И об этом мне напоминает пожелтевший от времени номер бакинского «Спорта» от 2 марта 1984 года, в котором опубликовано мое интервью с Каспаровым, взятое перед его отъездом на матч с Василием Смысловым. В нем, в частности, говорится: «Уезжая на финальный матч со Смысловым, я чувствую особую ответственность за его исход еще и потому, что буквально на днях в моей жизни произошло знаменательное событие. Я принят в ряды Коммунистической партии Советского Союза, мне вручен партийный билет. Высокое звание коммуниста обязывает ко многому – достойно защищать честь страны и республики всюду, где тебе доверено выступать, равняться на лучших представителей советского спорта, ни на минуту не забывать о том, что и на тебя самого уже равняются мальчишки и девчонки, вступающие в прекрасный мир шахмат. А значит, надо быть достойным примером для них во всем».

Из-за этой публикации я неожиданно для себя имел неприятный разговор с шефом. Дело в том, что после того, как я побеседовал с Гариком и узнал о его вступлении в партию, я сообщил эту новость Гурвичу. Он довольно спокойно отреагировал на нее, заметив, что никакой информации об этом мы давать не будем. Но, увидев мое интервью с Гариком в «Спорте», шеф возмутился. И потому что не любил, когда его сотрудники «левачат», то есть работают не на агентство, а для себя, и оттого, что о вступлении Каспарова в партию сообщил не Азеринформ. Он вызвал меня к себе и, показав на лежащий у него на столе номер «Спорта» с моей статьей, строго спросил:

- Это что такое? Почему это интервью оказалось в «Спорте»? Там же очень интересная новость о том, что Каспаров стал членом КПСС.

- Я поставил вас в известность заранее, но вы сказали, что материал не нужен.

- Не нужна была информация, а такой материал, какой сделали вы, нужен. И вообще запомните – все о Каспарове здесь, в республике, должно исходить от нас и только от нас!

Не считая тех нескольких случаев, когда я откликнулся на просьбы «Спорта», так оно и было. Гурвич мог, к своему удовольствию, считать себя монопольным обладателем всей информации о Каспарове.

…Матч у Смыслова Гарик выиграл очень легко – 8,5:4,5. Впрочем, мало кто сомневался в ином исходе. Ведь Смыслову было уже 63 года, а Каспарову втрое меньше – 21.

1984. Вильнюс. Банкет после матча со Смысловым. Рядом с Гарри – Алла Пугачева

Я позвонил Гарику 26 апреля в день его приезда из Вильнюса. Поздравил с победой, поинтересовался подробностями матча, а потом спросил:

- Я делаю материал о твоем предстоящем матче с Карповым и хочу уточнить один факт из твоей шахматной биографии. Кажется, ты в 1975 году играл против Карпова в сеансе одновременной игры с часами и проиграл?

- Да, хотя должен был выиграть.

- Ну, дай Бог, чтобы в сентябре, когда начнется твой матч с Анатолием Евгеньевичем, было наоборот.

- Нет. Пусть будет по справедливости, как должно быть.

- Ты прав, пусть все будет логично, по справедливости.

Пусть будет по справедливости… Отвечая именно так, Гарик, очевидно, считал, что справедливым итогом предстоящего осенью единоборства с Карповым будет его, Каспарова, победа. Что ж, убедительный выигрыш у Смыслова, высокое качество сыгранных в этом матче партий, лестные отзывы специалистов об игре Гарика показывали, что у него есть веские основания рассчитывать на успех.