Юбилей. Евгений Свешников

«РЫБКА» ПОВТОРЯЕТ МОИ ХОДЫ

11 февраля исполняется 60 лет выдающемуся гроссмейстеру и теоретику, тренеру, пропагандисту шахмат и борцу за права профессиональных шахматистов, уважаемому автору «ChessPro» Евгению Свешникову. Поздравляем гроссмейстера с юбилеем, желаем здоровья, новых творческих и спортивных достижений, и предлагаем вниманию читателей рассказ Евгения Эллиновича о некоторых эпизодах его яркой биографии.

– Этот снимок сделан в марте 1967 года в Сочи, где проходила сессия Всероссийской шахматной школы под руководством гроссмейстера Игоря Захаровича Бондаревского и известного тренера Виктора Евгеньевича Голенищева. Я стою во втором ряду слева, передо мной – Толя Карпов.

Чем запомнился этот сбор? Я всегда любил бегать, и сагитировал Карпова и Веру Ушакову (будущую жену Гены Тимощенко) забраться на гору Ахун. Но не по туристической тропе, долго вилявшей по склону, а напрямик. Я шел впереди и прокладывал дорогу, а Вере (которая, кстати, надела туфли на каблучках) пришлось тянуть Толю. Не могу сказать, что он был хилый, но видите, какой у него здесь совсем юный вид? А ведь через два месяца ему исполнится 16 лет!

Подобные сборы проводились четыре раза в год. Следующая сессия школы состоялась летом того же года в Выборге. Там я катал на лодке Валю Козловскую и Игоря Захаровича, и вскоре после этого они поженились. Когда сейчас встречаю их дочку, то в шутку говорю: «Помни: я приложил руку к тому, что ты появилась на свет!»

Вскоре после сбора в Сочи мы поехали в Будапешт на матч Россия – Венгрия. Мы с Аникаевым играли на юношеских досках. Я набрал 3,5 очка из 4-х, в том числе обыграл Андраша Адорьяна (он тогда еще носил фамилию Йоха) со счетом 2-0. Это была моя первая зарубежная поездка.

– Чем еще запомнился первый выезд за границу?

– Мы жили в шикарном отеле, где была необыкновенно вкусная еда. В ресторане к нам все время подходили музыканты, приветствовали, играли специально для нас «Подмосковные вечера» и другие советские песни. Мне очень понравился Будапешт, особенно остров посреди Дуная. Стоял месяц май, цвели яблони, было очень красиво!

Но самое яркое впечатление осталось от того, как мы с Таней Константиновой и еще с кем-то из ребят ходили на стриптиз. Афиша обещала 26 видов стриптиза. Детали я уже не помню, но афиша нас, кажется, не обманула!

После того, как я выиграл у Адорьяна в своем любимом варианте сицилианской защиты с 5…е5, этот дебют стали называть «система Свешникова». Любопытно, что мой соперник сделал первые ходов 20 за две минуты! Меня это удивило, ведь тогда никакой теории этого варианта не существовало, люди обычно с первых же ходов начинали надолго задумываться. Уж не знаю, какие партии и откуда венгры достали, но у них дело с информацией было поставлено очень хорошо, мой дебютный выбор не стал для них неожиданным. Тем не менее, мне довольно легко удалось победить, применив хорошо известный мне план с жертвой пешки b5.

С тех пор за границей этот вариант называют Sveshnikov system, а у нас с легкой руки Бондаревского прижилось название «Челябинский вариант». В 1966 году я играл за сборную России и выиграл черными в сицилианке с 5…е5 в разгромном стиле. Та партия произвела огромное впечатление на Игоря Захаровича, но он, вероятно, посчитал, что называть вариант именем 16-летнего пацана непедагогично. Отсюда и «Челябинский» – в честь моего родного города.

Фотография с матча 1967 года Россия – Венгрия была опубликована на сайте ChessPro совсем недавно – в качестве иллюстрации к интервью Риммы Билуновой. А этот снимок сделан во время аналогичного матча 1969 года в Будапеште. Слева – Золтан Рибли.

– Как в те далекие времена готовились к партиям?

– У меня были две тетрадки с записью всех моих партий. Перед игрой я просматривал партии на тот дебют, который предположительно должен был возникнуть, – вот и вся подготовка. Партии других шахматистов я начал изучать лишь после того, как стал гроссмейстером. Специальных досье на соперников у меня никогда не было, я старался оттачивать свой собственный дебютный репертуар.

Может быть, моя подготовка была не такой уж плохой? Например, в 1976 году чемпионы мира и такие известные теоретики, как Геллер перестали играть со мной 1.е4, потому что не могли найти перевес в моем варианте. Это была колоссальная творческая победа! Помню, Петросян тогда смеялся над шахматной элитой, говорил мне: «Что же они с вами ничего не могут поделать? Придется, видимо, мне начать играть 1.е4!» Правда, он не сдержал свое обещание. А Геллер признался, что ничего не может найти против 5…е5. Я-то знаю, что у черных там есть проблемы, и достаточно серьезные. А вот в 4…е5 дела у них складываются гораздо лучше. Посмотрите последние партии Раджабова: он действует в чисто компьютерном ключе, ход в ход, не придумывая каких-то сверх-идей. Кстати, «Рыбка» считает 4…е5 сильнейшим ходом и оценивает возникающую позицию как равную.

Поразительно, но «Рыбка» повторяет все мои дебютные ходы! Конечно, я понимаю, что она не подсматривала мои партии, но алгоритм поиска лучшего хода у нее, видимо, очень схож с моим. Еще лет 7-8 назад, когда я просматривал классические партии с разными программами, то обратил внимание, что у одного чемпиона мира такой же алгоритм поиска, как у «Гениуса», у другого – как у «Хиаркса», у третьего – как у «Фрица». Поразительно! Может, мы переодетые компьютеры?!

– В 1972 году я окончил институт и начал работать инженером-исследователем на кафедре двигателей внутреннего сгорания. Я трудился в лаборатории по 10-12 часов в день: мы помогали двум сотрудникам защитить диссертации и собирали материал для своих будущих работ. В тот момент, когда я решил стать шахматным профессионалом, у меня была практически готова кандидатская диссертация по теме «Форма камеры сгорания». Сейчас об этом даже как-то смешно вспоминать!

– В чем заключалась ваша работа?

– Почистить топливные баки, затянуть гайки на 30-градусном морозе и т.п. В лабораторных условиях, за счет изменения формы камеры сгорания и увеличения степени наддува нам удавалось получить 100 лошадиных сил от одного цилиндра танкового двигателя. Сегодня танки действительно имеют 100-сильные цилиндры; 12 цилиндров – 1200 лошадей. А тогда максимальные показатели были 45-50 л.с. На всю жизнь мне запомнилась фраза моего шефа, доктора наук Геннадия Борисовича Драгунова: «Законы для того и созданы, чтобы обходить их с помощью других законов».

Я напряженно работал в течение четырех месяцев, с сентября по декабрь. Работал на износ и не выдержал – в январе заболел. Температура под 40 не спадала недели две. Тут приходит свежий номер «64», и я читаю, что в Киеве скоро начнется чемпионат СССР среди молодых мастеров. А я тот момент в шахматы уже почти не играл, выступал только в командных соревнованиях. Но результаты показывал неплохие, в моем активе были победы над Таймановым и Мухиным. Из того же номера «64» узнал, что чемпионат мира среди студентов будет проходить в Коста-Рике. А больше всего на свете мне хотелось увидеть мир, побывать в Нью-Йорке, в Париже... И я попросил Быховского, который тогда был старшим тренером молодежной сборной, чтобы меня допустили в чемпионат СССР среди молодых мастеров, по итогам которого можно было попасть в команду.

Меня включили в самый последний момент, когда кто-то отказался. Еще не выздоровев до конца, я в конце января приехал в Киев. Мороз был градусов 15-20, но я каждый день ходил гулять. После двигателей, выхлопных газов и грохота вибрирующего стенда я попал на курорт! Играю в шахматы, гуляю, ем в ресторане! Я не просто выиграл тот чемпионат, а оторвался от второго призера на полтора очка! После этого поехал на полуфинал СССР и неожиданно там тоже занял первое место. За эти два успеха меня командировали на турнир в Болгарию; я его легко выиграл и выполнил балл международного мастера.

После этого я выступил в чемпионате СССР 1973 года, который Корчной, например, считает самым сильным турниром в истории. Об этом я уже рассказывал читателям ChessPro.

– Этот снимок, сделанный во время чемпионата СССР 1973 года, очень мне дорог, хоть он и получился смазанным. Только что завершилась партия Таль – Свешников, и арбитры (справа – Лев Абрамов) успокаивают зрителей. Таль доволен, потому что ему удалось без ладьи сделать ничью. Этот интереснейший – и с шахматной, и особенно с психологической точки зрения поединок я описывал в журнале «64».

На заднем плане – Александр Белявский и Пауль Керес.

Еще одна партия с Талем. Наблюдают Тигран Петросян и Владас Микенас.

Во время службы в армии

– После чемпионата возвращаюсь в Челябинск, а там лежит повестка: приказом Министра обороны меня призывают на два года в армию. Как раз в этот момент Тренерский совет решил поставить меня на стипендию как молодого и талантливого. По тем временам считалось, что 23 года – это еще молодой и перспективный.

Что делать? После института мне присвоили звание младшего лейтенанта, моя воинская должность – заместитель командира роты по технической части (зктч). Могу похвастать, что во время сборов в институте я 6 километров водил танк! Пострелять из пушки не довелось, зато мы вытаскивали танк из болота при помощи бревна. Было еще одно упражнение – подводное вождение, но бог миловал, нас от него освободили. Я в те годы весил 69 кг, иногда пробегал по 30 км в день. Тем не менее, попасть куда-нибудь на точку и командовать там ротой очень не хотелось.

Мне помог большой любитель шахмат, судья из Екатеринбурга Леонид Федорович Трескунов, который устроил меня в кадрированную часть. Будь я рядовым, то получал бы стипендию от Спорткомитета – 180 рублей, а оплата моего труда как офицера была 215 рублей. Я обязан был ходить начальником караула, дежурным по парку и т.п. Чтобы поменьше служить, я, конечно, при первой же возможности ездил на соревнования. Два года в армии практически определили мою дальнейшую шахматную судьбу – я стал профессионалом. Если бы не служба, то я бы сейчас, наверное, был доктором наук, может быть, жил в Америке, как и многие мои друзья.

– Этот снимок сделан в августе 1975 года, вскоре после того, как я показал абсолютно лучший результат на Спартакиаде народов СССР в Риге.

– 1976 год, Сочи, традиционный Чигоринский мемориал. Я играю с Виталием Цешковским (мне удалось победить). В том турнире мне покорилась первая норма гроссмейстера. На переднем плане сидит Наум Рашковский, далее Андраш Адорьян, стоит Властимил Янса.

– 1977 год, Москва. На закрытии чемпионата Европы меня поздравляет президент ФИДЕ, гроссмейстер Фридрик Олафссон. Сборная СССР уверенно заняла первое место, а я на 8-й доске набрал 4,5 очка из пяти. В нашей команде лучше выступил только Карпов, он на первой доске набрал 5 очков из пяти.

– Этот снимок сделан, кажется, во время чемпионата СССР 1977 года в Ленинграде. В центре – главный судья Анатолий Уфимцев. В те годы главными судьями всегда назначались уважаемые шахматисты старшего поколения, такие как Котов, Флор, Уфимцев, Бондаревский. Это была своего рода социальная защита игроков.

– 1978 год, Куба, Сьенфуэгос. На турнир я ездил вместе с юным Артуром Юсуповым. Мы жили в хорошем отеле, недалеко от которого находился хороший пляж. Совсем как в рекламе «Баунти»: лежишь на песочке, над тобой склоняются пальмы. Вода изумительная, песочек – красота! И вдруг меня что-то укололо, боль жуткая! Прошу Артура посмотреть, в чем дело, он идет ко мне – и дико вскрикивает. Оказывается, меня своей иголкой уколол морской еж, а Артур на этого ежа наступил, и в него впились 30 иголок. Ему досталось в 30 раз хуже! Мы вылезли на берег, вызвали такси. А после обеда предстояло еще играть. Артуру помазали рану йодом и увезли в какую-то армейскую клинику. Мы позвонили в посольство, и нам объяснили: ни в коем случае ничего не трогайте, не выковыривайте иголки; через две недели они сами растворятся, и все пройдет. Когда через пару недель мы возвращались домой, Артур еще сильно хромал.

– Вы перед партией ездили на пляж?

– Да. Сначала мы ходили в бассейн при отеле, но я обратил внимание, что кубинцы в бассейне все время занимаются любовью, и почему-то на меня это действовало не очень хорошо. Кстати, когда в те годы шахматисты приезжали за границу, то нас обычно опекал атташе по культуре – встречал, провожал, устраивал маленькие развлечения типа походов по магазинам, знакомил с городом и т.п. В Гаване атташе отвез нас на пляж и объяснил, что секс в воде для кубинцев одно из главных развлечений. Смотрим – и правда: в воде молодая парочка занимается любовью, а на берегу стоят человек 10 и за ними наблюдают, а потом хлопают в ладоши. Для кубинцев это нормальное шоу, но для советского человека оно было несколько необычно.

Так вот, по утрам мы делали зарядку на берегу и купались в море. Правда, нас предупредили, что в залив заплывают акулы. Мы поступали так: один стоит и смотрит, нет ли акул, а второй плавает.

В Сьенфуэгосе я занял первое место, Артур третье. Вторым стал американец Ларри Кристиансен. На закрытии выдавали денежные призы. Советские участники получали песо, американцу выдали доллары. Я предложил Ларри поменять свой первый приз на его второй, но он аж закричал, замахал руками: «No, no, no!»

– Песо не на что было потратить?

– Песо мы в посольстве обменяли на чеки. Сейчас любят говорить, что магазины «Березка» – это было зло, но я так не считаю. Это была вынужденная мера. Товаров не хватало, и государство заключало договор с теми людьми, которые зарабатывали валюту. А вы знаете, сколько валюты я сдал государству? Больше семи тысяч долларов! Машина «Жигули» стоила тогда $1500. Я сдал 5 машин «Жигули», так что свою пенсию и зарплату окупил.

В те годы из полутора тысяч долларов можно было сделать девять тысяч рублей. Я всегда был достаточно практичным, даже хватким в финансовых вопросах: постоянно покупал на продажу джинсы, магнитофоны и т.п. Однако после того, как в 1984 году переболел раком, я стал абсолютно другим человеком. Все эта суета перестала меня волновать, полностью поменялись жизненные ценности.

– Декабрь 1978 года, Тбилиси, открытие чемпионата СССР. Сидят (слева направо): Тамаз Георгадзе, Гарри Каспаров, Сергей Макарычев, Олег Романишин, Александр Белявский, Юрий Разуваев, Виталий Цешковский, Наум Рашковский и Евгений Свешников. Среди нас только один мастер – 15-летний Гарри Каспаров. Дебют Каспарова прошел очень успешно, он набрал 50% очков, никто от него такого не ожидал. В нашей партии я играл белыми, наседал, пожертвовал пешку, и в этот момент в зале погас свет. Минут на 10 игра была прервана, потом мы сели за доску, и в потемках я предложил ничью, которую Гарри принял.

В следующем чемпионате СССР я ему проиграл, потому что слишком хотел выиграть. А в 1981 году во Фрунзе, когда Каспаров боролся за первое место с Псахисом, я черными легко, в 22 хода сделал ничью. Свой последний белый цвет Каспаров истратил на меня. Я видел, что передо мной сильный соперник, поэтому поставил себе другую задачу и легко ее решил.

– Чемпионат СССР 1978 года. За моей партией с Белявским наблюдают Михаил Таль и Иосиф Дорфман.

– За доской мастер Юрий Гусев, стоят Евгений Свешников, Ян Плахетка и Игорь Зайцев.

– Обычный игровой момент одного из командных первенств СССР в конце 70-х – начале 80-х годов. На переднем плане мои старшие друзья – товарищи по команде России Лев Полугаевский и Ефим Геллер, они же главные мои шахматные учителя. В кадр попали также Владимир Тукмаков и Виталий Цешковский.

Геллер часто играл в карты с Полугаевским, а Спасский за ними наблюдал, гладил Леву по голове и приговаривал: «Лева перошник, Лева перошник!» В команде была очень приятная обстановка.

– В 1980 году я помогал Полугаевскому во время его претендентского матча с Корчным. Мы провели 48 дней в Буэнос-Айресе, этот город мне очень понравился. В один из выходных дней Ореста Аверкина и меня пригласили провести сеанс на ранчо, расположенном в двухстах километрах от столицы Аргентины, в окрестностях города Мерседес. С нами поехал руководитель делегации Алексей Капитонович Серов, который в свое время был помощником Хрущева, а потом председателем шахматной федерации СССР.

Прием был необычайно теплый и радушный, с песнями под гитару и танцами гаучо (пастухов). Помню, из толпы вышел юноша лет 18-ти и радостно сказал: «Мне так приятно видеть русских людей! Когда я вырасту, буду рассказывать своим детям, какие русские люди замечательные!»

Аргентинцы очень любят мясо, оно у них просто великолепное. А внутренности у них принято выбрасывать, их не дают даже собакам. Однажды у Льва Абрамовича появилось желание поесть печенки, и мы нашли ее с огромным трудом.

– На одном из турниров в начале 80-х.

– Декабрь 1983 года. Мы с моим другом Смбатом Лпутяном играли в Афинах и сфотографировались на фоне Акрополя.

– 10 января 1984 года. В этот день мне сообщили, что у меня рак 3-й степени. Я пошел в фотоателье и на всякий случай запечатлел себя – для детей. Как сказала мама, я здесь сам на себя не похож: мягко говоря, у меня был нервный стресс. Лечение оказалось непростым, и нервная система тогда прилично пострадала…

– Лето 1985 года. Хорошие времена: я влюбленный, лежу в гамаке в центре Франции, в окрестностях города Виши. На дальнем плане – плантация клубники. Сказка!

Нас с Анатолием Вайсером пригласили потренировать человек 20 французских ребят, среди которых был одиннадцатилетний Жоэль Лотье. Очень талантливый паренек, и уже тогда он немного говорил по-русски.

Десять дней мы вкалывали, а в качестве компенсации нам оплатили четырехдневный отдых в Париже. У нас была личная переводчица, очень умная и практичная; я с ней всегда советовался, когда выбирал подарки для невесты. Переводчица предложила в один из вечеров сводить нас в «Лидо» или в «Мулен Руж». Мы с Толей посоветовались, и поскольку нам обоим нравились блондинки, то выбрали «Лидо». Я лично был потрясен увиденным (напомню, это был 1985 год).

Наша поездка так понравилась Вайсеру, что он через несколько лет все бросил и переехал в Париж!

– 10 лет я руководил Всероссийской шахматной школой. У нас были как бы два класса – один вел Панченко, другой я. Панченко делал первый набор, я второй. Талантов было полным-полно, а вот тренеров-гроссмейстеров не хватало. Меня попросила вести занятия Вера Николаевна Тихомирова, и первая мысль была: «Что бы такое рассказывать детям, чтобы не навредить?» Потребовалось несколько лет, чтобы приобрести необходимый опыт. Первые шаги на тренерском поприще оказались, конечно, достаточно трудными. Я стал рассказывать то, что знаю лучше всего – дебют. Я прекрасно понимал, что эндшпиль тоже нужен, но никогда не считал его своим коньком. Только в конце 80-х годов я начал читать лекции и по эндшпилю.

– Сеанс ученикам. Справа – будущий гроссмейстер Андрей Харлов.

– 1985 год, Волгоград, сборная РСФСР – чемпион Советского Союза. Слева направо: Евгений Свешников, Людмила Зайцева, Анна Ахшарумова, Андрей Харитонов, Лев Псахис, Сергей Долматов, Анатолий Вайсер и Виталий Цешковский. Порядок досок решали общим голосованием. Меня посадили на первую доску, да еще и сделали капитаном. Я набрал «+1», не проиграл ни одной партии. Ефиму Петровичу Геллеру отвели только 4-ю доску, он с этим не согласился и не стал играть – предпочел тренировать сборную Грузии. Мне было очень неудобно перед Ефимом Петровичем, но таково было мнение команды.

– 1990 год, шахматная школа на Алтае, на реке Катунь.

Где взять деньги на проведение школы? Поскольку я играл за границей, у меня была валюта. Я привозил 100 долларов и отдавал директору нашей школы, он давал взятку какому-нибудь комсомольскому работнику, и тот выделял финансирование на школу. А мне мои сто долларов возвращались заработной платой.

– Со мной на сборы приехали жена и четырехлетний сын Вовка, который там научился играть в шахматы.

– Слева – мой друг Александр Харлап. Он математик, окончил МГУ, сейчас работает программистом в городе Ньютон, близ Бостона. Мы с ним учились в одной школе и вместе начинали заниматься шахматами (он дошел до кандидата в мастера). Харлап научил меня играть в бридж. В 1975 году мы выступали в первенстве Челябинска по бриджу и заняли второе место. Все профессионалы были поражены тем, что два любителя чуть не заняли первое место. Я прочитал несколько книжек, мне нравился бридж, но казалось, что шахматы все же интереснее.

Из карточных игр мне нравится еще покер. Оба моих сына (младшему сейчас 13, старшему 23) все время играют в Интернете, и с большим удовольствием. Уже начали на покере деньги зарабатывать.

– 1992 год, Москва. Слева Эдуард Гуфельд, в центре Борис Гулько.

– Команда «Полет» (Челябинск). Слева направо: Евгений Свешников, Руслан Щербаков, Яков Мейстер, Семен Двойрис, Вячеслав Башков, Александр Козырев и Андрей Харлов.

У нас была замечательная атмосфера; прежде всего, потому, что шахматисты, составлявшие костяк команды, были знакомы с детства, мы вместе играли в юношеских соревнованиях. Когда мы начинали в «Полете» году в 1975-м, я был единственным мастером. Потом я вырос до гроссмейстера; за мной тянулись остальные. Панченко, Двойрис, Мейстер тоже стали гроссмейстерами, Башков и Козырев – мастерами. Потом подтянулась молодежь – Щербаков, Харлов. Андрей был одним из моих любимых учеников. Я пригласил его в команду, когда он был еще кандидатом в мастера, но его потенциал был очевиден.

В 70-е годы Челябинский обком партии принял постановление, чтобы при крупных и финансово надежных предприятиях базировались сборные области по разным видам спорта. К производственному объединению «Полет», которое работало на космос (в частности, делало какие-то детали для «Бурана», готовило взлетно-посадочную полосу, занималось навигацией и т.п.) прикрепили шахматистов и гандболистов. Мы – шестикратные чемпионы СССР среди производственных коллективов. Двойрис был оформлен контролером ОТК, я – инженером по спортсооружениям и т.д. Конечно, у нас были синекурные ставки, но мы честно трудились, играя за команду, показывали хорошие результаты.

В конце 80-х мы стали показывать стабильные и высокие результаты. Достаточно сказать, что мы дважды обыграли сборную Латвии, обыграли сборную Армении (это были клубы, составленные из сильнейших шахматистов этих республик), а также клуб Петросяна, по сути – сборную Москвы. В Кубке европейских чемпионов мы заняли второе место, уступив только «Байеру». Помню, я играл в Тилбурге в турнире по нокаут-системе, и если бы выиграл у Адамса, то не успевал на матч с «Байером». Подсознательно крутилась мысль: «Как же я оставлю команду во время решающего матча?» Так что на финал приехал, но выиграть мы не смогли.

А в полуфинале «Полет» одолел «Золинген», один из сильнейших клубов Европы. Я на первой доске встречался с Шортом, который был тогда одним из сильнейших шахматистов мира, ему предстояло играть матч претендентов с Карповым. Я тогда поинтересовался у Клары Шагеновны: «За кого вы будете болеть, за Карпова или Шорта?» Она ответила: «Женя, ну конечно, лучше бы победил Шорт, играть с Карповым уже надоело, да и с финансовой точки зрения матч с западным гроссмейстером был бы интереснее. Но у Шорта нет никаких шансов!»

Полуфинальный матч «Полет» – «Золинген» проводился в два круга. Первый матч мы проиграли 1,5-4,5. Я победил Шорта, и еще кто-то сделал ничью. В команде царило уныние. А я чувствую, что силы есть, мы еще можем побороться. Но как вывести людей из ступора? К счастью, нашелся человек, который решил меня поддержать – Яша Мейстер. Я спросил: «Яша, ты можешь завтра выиграть?» Он ответил: «Могу». Я собрал команду и сказал примерно так:

– Вы зря расслабились, в карты играете, пиво пьете. Не надо. Мы должны завтра победить! Надо набрать 4,5 очка. Обещаю, что я завтра выиграю, и Яша обещает, что выиграет. Из вас четверых один должен выиграть, а остальным достаточно сыграть вничью.

Андрюша Харлов смотрит на меня большими глазами:

– Евгений Эллинович, как можно так говорить! Вы играете с претендентом на мировую корону!

Я отвечаю:

– Не знаю, можно так говорить или нет, но я знаю, что надо выиграть. Поэтому я так и говорю.

Смотрю – ребята задумались, команда поняла, что игра еще не проиграна. Этот матч у меня заснят на видео, я отчетливо помню все детали. Две партии были отложены – одна неясная, другая похуже. Харлов сделал ничью, а Мейстер выиграл, как и обещал. Мы выиграли 5-1!

Немцы были абсолютно обескуражены, закрытие оказалось скомканным. Когда мы потом приехали на матч с «Баварией», нам разве что красную дорожку не постелили. На Западе нас зауважали!

По возвращении в Москву в шутку отрапортовал Кларе Шагеновне: «Задание выполнено, ваш соперник повержен!» Кажется, своей победой я поверг в уныние не только Шорта, но и клан Каспаровых: если какой-то Свешников обыгрывает Шорта 2-0, то кому из спонсоров будет интересен матч Шорта с Каспаровым?

С 1992 по 1995 год мы содержали клуб сами. Мы играли матчи, в основном, на Западе, – отдавали соперникам преимущество своего поля, но за это они компенсировали нам часть расходов. Я добился того, чтобы наших игроков принимали на некоторых турнирах. Мы создали черную кассу: заработанную валюту конвертировали в рубли и из этих денег выплачивали зарплату, оплачивали все коммунальные расходы по клубу. В 1995 году мы нашли спонсоров, команда «Полет – Кадыр» заняла третье место в Кубке Европы. Я тогда набрал 2,5 из трех: обыграл Гельфанда и Николича и сыграл вничью с Алмаши.

Три года мы боролись за клуб, но, в конце концов, его у нас отобрали. Поддержки со стороны властей не было тогда никакой…

– С Людмилой, своей второй женой я познакомился в Риге в 1985 году. Мы с ней жили и в Подольске, и в Челябинске, а сейчас живем в Риге. В Латвии хорошие шахматные традиции, но нет денег. Зарабатывать надо в России. Недавно был в Дагестане, работал с детьми. Я подсчитал, что за свою жизнь провел примерно 65 подобных сессий по 10-14 дней каждая, то есть в сумме примерно 800 дней. А если к этому прибавить поездки с лекциями и сеансами, то это число перевалит за 1000. В основном, все в России. Но это не идет в трудовой стаж. Официально у меня стаж всего 19,9 лет. Это просто бред! Хочу обратиться в РШФ, чтобы меня защитили, потому что неприятно получать мизерную пенсию. Я сыграл в 19 чемпионатах страны, а отборочных турниров было в 2-3 раза больше.

До 1985 года я жил в Челябинске. У нас была четырехкомнатная квартира, которую после развода я оставил жене и двум дочкам. А как еще в подобной ситуации мог поступить нормальный мужик? Я пытался прописаться в Москве к маме, но мне отказали.

– Почему?

– Причина была такая: потому что у меня есть двое несовершеннолетних детей. Если я пропишусь к матери, то смогу прописать и детей. Майор милиции мне заявил: «Вот если бы они умерли, то вас можно было прописать». Я подал в суд на Моссовет, прошел все суды вплоть до Верховного – бесполезно: мне отказали в праве проживания у матери! Наверное, потому, что вел себя достаточно независимо и никому не давал взятки.

В 1986 году родился сын Вова, в 1996 – Саша. У меня дети рождались каждые десять лет: в 76-м, 86-м, 96-м, и только вторая дочка выбилась из этого ряда – родилась в 1982. Вне плана!

– 2001 год, «Кубок Арктики» в Салехарде. Задумчивое лицо, малиновый пиджак, а в карманах – ни копейки. Нет турниров, нет работы, и непонятно, что делать. При этом я чувствую в себе огромную силу. В ближайшие два года я выиграл 12 из 13-ти темпотурниров!

– Это какой-то небольшой сабантуй у Карпова в Фонде мира. Я зашел туда случайно и встретил там Спасского. Слева – американский гроссмейстер Рон Хенли.

Борис Васильевич говорит, что не играет в ветеранских турнирах, потому что не хочет соперничать со своими сверстниками. В 45 сыгранных партиях с чемпионами мира у меня счет «-1», как раз из-за Спасского, которому проиграл в 1973 году, когда он был одним из сильнейших шахматистов мира, а я – пацаном. Он не дает мне шанса отыграться! Да, конечно, он постарше, но сейчас я играю не хуже, а может быть, даже лучше, чем он. Если бы Спасский играл в чемпионатах среди сеньоров, то престиж этих турниров и вообще ветеранских шахмат резко поднялся бы, ветераны стали бы зарабатывать больше денег. На мой взгляд, у нас вообще неправильно построена ветеранская система. Почему ветеран – в 60 лет?

– А во сколько же?

– Хотя бы в 50! В 50 лет резко снижаются результаты, никто из 50-летних не входит в первую сотню. Конечно, бывают исключения; Корчной показал свой лучший спортивный результат в 47 лет. Но почему в юношеских соревнованиях 7 возрастов, а ветераны все в одном возрасте? Сделайте так: с 50 до 65 – одна категория, и после 65 – другая.

Слава богу, я прихожу к ветеранам – это придает мне сил. Во-первых, я попадаю в ту группу людей, где буду молодым; во-вторых, у меня еще достаточно много энергии. Мне, честно говоря, не очень приятно играть с молодыми пацанами, которые просто-напросто читают все, что написано, пользуются компьютером, и мы оказываемся не в равных условиях: у них память лучше, энергии больше.

– Эта фотография очень мне дорога. Здесь я вместе с Виктором Львовичем Корчным и Михаилом Абрамовичем Лозоватским, президентом Челябинской областной шахматной федерации. Мне удалось одержать очередную победу на темпо-турнире в Сатке, опередить 12 гроссмейстеров. Виктору Львовичу нравились мои рассказы, и он написал на фотографии: «В надежде иметь еще немало лекций от мэтра». И теперь, когда Разуваев и Михальчишин организовали тренерские курсы и присваивают звание «тренер ФИДЕ», я им говорю: «У меня есть удостоверение, подписанное Корчным, что я мэтр. Когда получите такое же, тогда и поговорим!» Мне смешно слушать лекции Бенша; я его учил-учил, а теперь он будет давать мне аттестат.

В новом веке мы создали команду «Южный Урал». Вначале я привез в Челябинск Спасского, и мы начали совместно вести школу, а потом уговорил Карпова играть за нашу команду. Я думал, что будет выступать сборная области, усиленная Карповым. Но руководство областной федерации, вместо того чтобы обкатывать своих молодых ребят, решило создать более сильную команду и пригласило легионеров. Мы быстро вышли в Суперлигу, но звезд там не хватали.

Я уговорил Карпова и Корчного играть в одной команде – это была пиар-акция, которая останется в истории шахмат. Не могу сказать, что два «К» стали друзьями, но они вместе анализировали, участвовали в собраниях команды. У меня вообще был интереснейший опыт: в один из дней я готовил к партиям сразу и Карпова, и Корчного. Думаю, второго такого человека не найдется во всем мире.

– Это жанровая фотография. Одно время в нашей стране был очень популярен хор мальчиков под управлением Свешникова, моего однофамильца. Здесь я тоже выступаю в роли дирижера, что-то рассказываю и жестикулирую.

Рассказ гроссмейстера записали
Владимир Барский и Мария Фоминых